Мой ласковый и нежный…

Осенние листья. Красиво, не правда ли? Сколько оттенков красного, желтого, зеленого, оранжевого… «Светятся в листьях розовые прожилки, словно в бессонных и утомленных глазах». Как тонко и точно подметила это Новелла Матвеева. А ведь оттенки, нюансы происходящего воспринимает далеко не каждый человек. Не у каждого откликается душа на то, что едва различимо. Один смотрит за окно, видит листопад, серенький, накрапывающий дождик, и говорит: «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, короче становился день, лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась…». А другой видит все то же самое и думает: «Сыро. Холодно. Надо взять зонтик, надеть ботинки на толстой подошве и теплый свитер». В чем же причина этой разницы в отношении к одному и тому же явлению?

Как-то пришла ко мне на консультацию молодая женщина. Если мне не изменяет память, её звали Надежда. Впрочем, особого значения это не имеет. Надежда, так Надежда. Важно, что пришла она обиженная и растерянная. «Я не знаю, как к этому относиться», – сказала она. – Мой муж не сумел защитить меня. Он струсил. Эти негодяи не были наказаны».

– Пожалуйста, расскажите обо всем подробнее, – попросил я гостью и приготовился слушать. Надежда, теребя в руках носовой платочек, стала рассказывать.

– Мы с мужем возвращались вечером из филармонии, с концерта. Оба были в хорошем настроении. Особенно Максим, мой муж. Он обожает скрипичную музыку, и на него концерт произвел сильное впечатление. Мне даже было несколько неловко за его восторженность. Он много говорил, жестикулировал, напевал свои любимые мелодии. Негромко, конечно. Восхищался красотой вечернего города. Все дергал меня за рукав: «Ты только посмотри на это! А сюда посмотри!» Мы, как раз, шли по бульвару. У нас на самом деле очень красивый центр города. Много старинных домов. И новые дома построены «под старину». Квартиры там баснословно дорогие! Пока Максим восторгался, я думала, что неплохо было бы приобрести здесь жилплощадь. Да, что толку мечтать о несбыточном! Так вот. Мы с Максимом идем по бульвару. Вокруг редкие прохожие. А прямо на нас, не сворачивая, шествует компания подростков. И видно, что они настроены агрессивно. Нам бы раньше их заметить, да уйти куда-нибудь в сторонку. Но мы – каждый в своих мыслях, и вперед не смотрим. А когда их увидели, то было уже поздно. Подростки нас окружили. Скалятся, как волчата. Один, самый мерзкий, грязно выругался и выхватил у меня из рук сумочку. Но не убежал, а наоборот, стоит, издевательски смотрит на нас и роется в моих вещах. Чувствует себя хозяином положения. Максим попытался отобрать у него сумочку. Сделал шаг, но тут же оказался на земле. Кто-то сделал ему подножку. Мне стало так страшно. Я одна, без помощи, в окружении этих молодчиков, от которых можно ожидать, чего угодно. Максим лежит на земле. Господи, как же мне стало плохо!

Надежда, рассказывая это, передернула плечами. Я сам кожей почувствовал пережитый ею тогда ужас.

– Но Максим все-таки сумел встать. Он схватил какой-то огромный камень и поднял его над головой. Вообще-то он хорошо физически развит. В институте занимался борьбой. И сейчас в хорошей форме. Он этот камень поднял и крикнул: «А ну-ка, пошли вон отсюда!» И бросил в эту компанию. Но, вы знаете, что я заметила: он как будто специально не добросил. Он мог хорошенько покалечить кого-нибудь из них, этих мерзавцев. Но не сделал этого. Тем не менее, они испугались. И кинулись в рассыпную. Наверно, это были, на наше счастье, не грабители, а просто – мелкая шпана. Они побежали, кто куда. Максим погнался за тем, у кого оставалась в руках моя сумочка. Догнал, вырвал сумку из рук… Я так ждала, что Максим исколотит его до полусмерти. Я так этого хотела. Но он только что-то сказал этому подростку и отпустил его. Я почувствовала себя оскорбленной. За то унижение, которое я только что пережила, виновники не были наказаны. Мой муж не сумел отстоять мою честь.

– Надежда, но если я правильно вас понял, Максим прогнал хулиганов и вернул ваши вещи. И вы продолжаете считать, что он повел себя не по-мужски.

– Да, он поступил, как тряпка. Я думаю, что я даже больше поняла бы его, если бы эти подростки не дали ему подняться. Их было много, и они могли справиться с одним взрослым мужчиной. Это объективно. И за это я бы не обиделась. Наверное, стала бы кричать, звать милицию. Убежала бы… Но ведь он встал, и разогнал их, и поймал за руку этого мальчишку… А избить его не смог. Мой папа, когда наш сосед неуважительно, в пьяном виде, отозвался о маме, повалил его на пол и бил, пока тот не отключился. Да, потом у папы были неприятности. Хорошо, до суда дело не дошло, замяли… Но разве настоящий мужчина думает в подобной ситуации о последствиях? Делай, что должен, и пусть будет, что будет. Ведь это девиз рыцарей. А Максим… Максим просто испугался.

– Разогнать шпану не испугался, а наподдать, как следует, подростку, испугался? Не логично.

– Не знаю. Но у меня в душе остался очень неприятный осадок. Поэтому я и пришла к вам, чтобы посоветоваться. Как мне теперь относиться к Максиму? Как мне понять его и простить?

Я задумался.

– А что вы еще можете рассказать о Максиме, кроме того, что он восторженный поклонник скрипичной музыки? Как вы с ним познакомились? Почему решились связать с ним свою жизнь? Может быть, он раньше был другой – твердый, как скала, суровый и мужественный?

И Надежда пустилась в воспоминания. Нет, Максим никогда не был похож на викинга. Поэтичный юноша, он красиво ухаживал за своей избранницей. И это была не показная, на публику, а истинная красота. В ней была подлинная нежность и глубина чувства. Кроме того, Максим был добрый. Из тех, что мухи не обидят. Причем, в буквальном смысле. Однажды Надя увидела, как Максим поймал муху на стекле… стаканчиком. Осторожно подвинул его ближе к открытой форточке и выпустил крылатое насекомое на свободу. Надежда сочла это чудачеством и большого значения этому эпизоду не придала.

– Хотя, если честно, мне подобное… мягкосердечие никогда не нравилось. Особенно в мужчинах. – Призналась Надя. – Но у Максима это выходило как-то естественно, и раздражения не вызывало. Гораздо больше меня раздражала его страсть к романсам и к сочинительству стихов. Ну, не люблю я, когда сильный, крепкий парень, сидит, обнявшись с гитарой, и воет на Луну. Или когда по ночам ходит туда-сюда по квартире – бледный, с всклокоченными волосами… Надо отдать должное Максиму, он очень скоро понял, что мне это не нравится, и при мне старался не петь и стихов не читать, даже если другие его об этом просили. К тому же он терпеливо выносил мое дурное настроение, многое мне прощал… В общем, я поняла, что из него получится хороший муж: ласковый, любящий и преданный. И мы поженились. Я привыкла к нему, оценила то, чему раньше не уделяла внимания. И если бы не случай на бульваре, мой муж казался бы мне почти идеальным. Но «муж» означает, прежде всего, «мужчина». А мужчина обязан быть жестоким по отношению к врагам его семьи. Разве не так?

Чтобы ответить на этот вопрос Надежды, нужно кое-что разъяснить. И я верну вас, друзья, к красивым осенним листьям. Помните, мы говорили, что не каждый способен отреагировать на их чудные оттенки, восхититься их мудрыми, усталыми прожилками? Да. Эта способность является врожденной.

Информация об окружающем мире приходит к нам в мозг в виде различных сигналов. Среди них есть сильные и слабые сигналы. Представьте себе человека, кричащего от боли. А теперь представьте, что человек, испытывающий боль, не показывает этого. И только слезинка в уголке его глаза выдает страдание. В каком случае речь идет о сильном, а в каком – о слабом сигнале? – Верно. Крик – сильный сигнал, слезинка – слабый. Крик услышит любой, у кого нормальный слух. А вот слезинку заметит не всякий. И недостаток зрения тут ни при чем. Нам может недоставать, пожалуй, душевного зрения, чтобы по едва различимым признакам понять состояние другого человека.

Есть люди, способные отражать происходящее во всех его нюансах. И не только замечать их, но и эмоционально на них реагировать. Эта способность называется «повышенная эмоциональная чувствительность». Это ни хорошо, ни плохо. У всего есть преимущества и недостатки. Важно понимать, что переделать это нельзя. Тренировки и воспитание мало помогают.

И если конкретный человек пришел в этот мир эмоционально чувствительным, его никто от этого не отучит. Везде и всюду он будет видеть жизнь, сотканную из нюансов. Более того, внимание такого человека к сильным сигналам притупляется. Если ему крикнут в лицо: «Ну, разве вы не видите, что мне плохо?», он, конечно, все поймет и постарается помочь. Но гораздо острее отреагирует он, если его будут умолять о помощи… глазами. Затаенная грусть, слезы радости, молчаливый упрек – вот что займет в его сознании приоритетное место.

 

«Окно выходит в белые деревья.

Профессор долго смотрит на деревья.

Он очень долго смотрит на деревья

и очень долго мел крошит в руке.

Ведь это просто – правила деленья!

А он забыл их – правила деленья!

Забыл – подумать – правила деленья!

Ошибка! Да! Ошибка на доске!

Мы все сидим сегодня по-другому,

и слушаем и смотрим по-другому,

да и нельзя сейчас не по-другому,

и нам подсказка в этом не нужна.

 

 

Ушла жена профессора из дому.

Не знаем мы, куда ушла из дому,

не знаем, отчего ушла из дому,

а знаем только, что ушла она.

В костюме и немодном и неновом, —

как и всегда, немодном и неновом, —

да, как всегда, немодном и неновом, —

спускается профессор в гардероб.

Он долго по карманам ищет номер:

«Ну что такое? Где же этот номер?

А может быть, не брал у вас я номер?

Куда он делся? – Трет рукою лоб.

– Ах, вот он!.. Что ж, как видно, я старею,

Не спорьте, тетя Маша, я старею.

И что уж тут поделаешь – старею…»

 

 

Мы слышим – дверь внизу скрипит за ним.

Окно выходит в белые деревья,

в большие и красивые деревья,

но мы сейчас глядим не на деревья,

мы молча на профессора глядим.

Уходит он, сутулый, неумелый,

под снегом, мягко падающим в тишь.

Уже и сам он, как деревья, белый,

да, как деревья, совершенно белый,

еще немного – и настолько белый,

что среди них его не разглядишь».

 

Долгий взгляд в никуда, раскрошенный мел в руке, потерянный номерок – как восхитительно точно передал Евгений Евтушенко силу эмоционального воздействия слабых сигналов! Но только на тех, кому «подсказка в этом не нужна».

Чувствительность к слабым сигналам – это способность уловить гармонию, как в предметном мире, так и в человеческих отношениях. И не только почувствовать её, но и привести среду своего обитания в гармоничное состояние. Гармонизация окружающего мира становится интуитивной (а часто – и осознанной) целью чувствительных натур. Так же, как, например, люди, ценящие порядок, не сядут за стол, накрытый несвежей скатертью, чувствительные персоны не могут жить спокойно, когда сталкиваются с нарушением гармонии. В чем бы то ни было. Они всегда постараются исправить положение.

Гармония в мире предметов – это красота. Гармония в мире людей – доброта. И вот ведь как интересно – такое, казалось бы, частное свойство нервной системы, как способность эмоционально реагировать на слабые сигналы, рождает в нашем сознании потребность в красоте и доброте.

Чему же удивлялась Надежда, оценивая поведение своего мужа? Ведь Максим в полной мере одарен повышенной эмоциональной чувствительностью. Он музыкальный и поэтичный, деликатный и добрый. Это как будто про него поётся в песне Высоцкого: «Бить человека по лицу я с детства не могу». А разве можно ударить человека по лицу? – Нет. Нельзя. Ведь бьют, извините, по морде. Значит, вначале представляют себе нечто звериное, чем оправдывают свое собственное зверство. А тот, кто видит перед собой человеческое лицо, никогда не сможет в него ударить, повредить его. Рука не поднимется.

Люди с повышенной эмоциональной чувствительностью всегда видят в другом человеке именно человека, а не зверя. И ведут себя соответственно – гуманно, доброжелательно, сочувственно. Хорошо это? – Во многих случаях хорошо. Но бывает, что это свойство характера наносит вред и его обладателю, и окружающим.

Если говорить о Максиме, то на мой взгляд, он сделал в тот неприятный вечер все, на что был способен. Разогнал хулиганов, защитил жену, вернул сумочку. Большего от него и требовать было нельзя. В тот момент, когда он держал за шиворот своего обидчика, он уже видел в нем растерянного подростка, чьего-то сына, которого мама ждет домой живым и здоровым.

И он пожалел его. Не испугался последствий, как подумала Надежда, а пожалел. Как жалел ее саму, когда она закатывала ему истерики, как жалел ее грубого «мужественного» отца, если он делал Максиму несправедливые замечания. Молчал, терпел, потому что не хотел никого обижать и расстраивать. И в этом, наверное, самый существенный недостаток чувствительных натур. Они жалеют не тех, на кого им указывают пальцем, а всех, кто страдает или вот-вот пострадает на их глазах. А враги это или друзья – им в эту минуту безразлично.

«Пьер быстро взглянул на Долохова и, потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Долохов одной рукою держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов, он упал на снег. Левая рука его была в крови. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову».

Это сцена дуэли между Пьером Безуховым и его обидчиком Долоховым из романа Толстого «Война и мир». Увидев, что Долохов ранен, Пьер, презирая опасность и забыв о нанесенном ему оскорблении, бросился ему помогать. И становить его в этом порыве смогла лишь его собственная деликатность. Безухов остановился и вернулся к барьеру, чтобы дать возможность Долохову ответить выстрелом на выстрел.

Чтобы жизнь рядом с чувствительным человеком была в радость, необходимо знать эту его особенность. Не удивляться и не сердиться, если он, оставив без присмотра собственных детей, будет сидеть у постели больной старушки-соседки. Или если он отдаст последние деньги проходимцу, прикинувшемуся несчастным погорельцем. Или пропустит на режимный объект чужака, который якобы замерз и проголодался.

А не нужно было заставлять его сторожить режимный объект. Его рабочее место в детском саду, в школе, в больнице, в психологической консультации. Нельзя ставить перед людьми задач, с которыми они в принципе не могут справиться. Человек – не универсальная машина. Что-то каждому из нас дано, а что-то – нет. Поймем это, и проблем в наших отношениях не возникнет.

Я рассказал Надежде об особенностях характера ее мужа. Думаю, она поняла, что если хочешь жить с добрым и отзывчивым человеком, то надо приготовиться к тому, что он будет ко всем, без исключения, добрым и отзывчивым. А если кто-то намерен спрятаться за супруга, как за каменную стену, и стать для него драгоценной собственностью, то пусть не удивляется, когда на окнах в этой стене появятся решетки, а в дверях – замки. Впрочем, это уже другая история.