Глава двенадцатая

Через неделю после своего приезда в Нью-Йорк Билли Бьюэлл уже сочинил сценарий «Город женщин».

Вообще-то, за неделю сценарии не пишутся – по крайней мере, так я думала прежде, – но Билли трудился без устали. Устроившись за кухонным столом и попыхивая трубкой, он как заведенный стучал на машинке, пока не дописал последнюю фразу. Что ни говорите, но Билли умел обращаться со словами. Более того: творческий процесс, похоже, давался ему без мучений – никаких кризисов вдохновения, никакого выдирания волос. Даже никаких пауз на размышления – во всяком случае, так казалось. Билли сидел себе за столом – шикарные фланелевые брюки, ослепительно-белый кашемировый свитер, пошитые на заказ в лондонском «Максвелле» парусиновые туфли без единого пятнышка, – и невозмутимо барабанил по клавишам, словно писал под диктовку невидимых божественных сил.

– Он чудовищно талантлив, Вивви, – сказала мне Пег однажды. Мы сидели в гостиной и рисовали эскизы костюмов под неумолчный стук пишущей машинки, доносящийся из кухни. – Он из тех, для кого и правда нет ничего невозможного. Да он даже невозможные задачи одолеет играючи. Идей у него – миллион. Но вот беда: Билли соглашается работать, только если его «роллс-ройсу» нужен новый двигатель или если после отпуска в Италии вдруг обнаруживает, что на банковском счету осталась всего пара баксов. Чудовищно талантлив, но чудовищно ленив. А что взять с выходца из привилегированного класса? Да ничего.

– А сейчас-то ему какой резон вкалывать? – спросила я.

– Даже не знаю, – пожала плечами Пег. – Может, из любви к Эдне. Или ко мне. Может, ему что-то от меня нужно, но он пока предпочитает помалкивать. Может, ему просто наскучила Калифорния или даже стало одиноко. Я не намерена слишком пристально изучать его мотивы. Вкалывает – и то хорошо. Главное – не рассчитывать на него в будущем. И «будущее» может наступить завтра или через час: неизвестно, когда Билли потеряет интерес и сольется. Ему не нравится, когда на него рассчитывают. Если захочется отдохнуть от Билли, достаточно сказать, что он тебе необходим, – и тогда он поскачет прямиком к двери и пропадет на четыре года.

Как только Билли допечатал последнее слово, сценарий можно было сразу отправлять в работу. Не припоминаю, чтобы он редактировал рукопись, но она содержала не только диалоги и сценические указания, но и тексты песен, музыку к которым Бенджамину еще предстояло сочинить.

И сценарий был превосходен – по крайней мере, насколько я могла судить по своему небольшому опыту. Но даже я понимала: пьеса у Билли вышла живая и веселая, динамичная и праздничная. Теперь мне стало ясно, почему «Твентис сенчури Фокс» держит его на окладе и почему Луэлла Парсонс однажды написала в своей колонке: «Все, чего коснулась рука Билли Бьюэлла, превращается в кассовый хит! Даже в Европе!»

Главной героиней нового «Города женщин» по версии Билли по-прежнему была миссис Элеонора Алебастр, богатая вдова, потерявшая состояние во время биржевого краха 1929 года и открывшая в своем особняке подпольное казино и бордель, чтобы удержаться на плаву.

Однако Билли добавил в сюжет новых героев, притом весьма колоритных. К примеру, у миссис Алебастр появилась дочь, жуткая задавака по имени Виктория (в начале шоу она исполняла комические куплеты «У мамочки притон»). Всплыл также нищий, но жадный до денег кузен-аристократ из Англии, желающий жениться на Виктории с целью заполучить семейный особняк. Эту роль поручили Артуру Уотсону. («Не может Уотсон играть американского полицейского, – объяснял Билли моей тете. – Никто ему не поверит. А вот дятел-англичанин – самая подходящая для него роль. Она ему даже больше понравится: можно носить красивый костюм и воображать себя важной птицей».)

В качестве героя-любовника выступал Счастливчик Бобби, юный оборванец из трущоб, который раньше чинил машину миссис Алебастр, а теперь помогал хозяйке управлять подпольным казино, принесшим богатство им обоим. Главную героиню, блистательную артистку бурлеска, звали Дэйзи. Обладая сногсшибательным телом, Дэйзи мечтала о простом женском счастье – выйти замуж и нарожать кучу детишек. (Ее коронная ария «Хочу вязать носочки малышам» сопровождалась танцем на манер стриптиза.) Роль Дэйзи, само собой, предназначалась Селии Рэй.

В конце Дэйзи и Счастливчик Бобби обретают счастье и отчаливают в Йонкерс, чтобы завести ту самую кучу детишек. Дочка-задавака крутит шашни с самым крутым гангстером в городе, обучается стрелять из автомата и отправляется грабить банки, чтобы удовлетворить свои немалые запросы. (Ее финальный номер назывался «Бриллианты нынче измельчали».) Ушлый кузен-англичанин несолоно хлебавши изгнан на родные берега. А миссис Алебастр влюбляется в мэра, честного гражданина, который всю дорогу пытается прикрыть ее притон. Они играют свадьбу, мэр уходит в отставку и становится барменом в подпольном казино. (Их финальный дуэт «Налей-ка нам двойную» подхватывал хор из всего актерского состава.)

Появились в пьесе и второстепенные роли. Например, добавился сугубо комический персонаж – пьяница, который притворяется слепым, чтобы не ходить на работу, но при этом отлично играет в покер и ворует кошельки. (На эту роль Билли уговорил мистера Герберта: «Если не можешь написать сценарий, Дональд, хоть сыграй в этой чертовой пьесе!») Добавилась мать Дэйзи, старая проститутка, не желающая сдавать позиции. («Зовите меня миссис Казанова», – пела она.) Добавился банкир, пытающийся завладеть особняком. А также хор и расширенный кордебалет – по задумке Билли, куда больше наших обычных четырех парней и четырех девушек, иначе грандиозного шоу нам не видать.

Пег сценарий понравился.

– В писательстве я ни черта не смыслю, но могу отличить плохую пьесу от хорошей, и это хорошая пьеса, – заявила она.

Эдна и вовсе пришла в восторг. Под пером Билли ее миссис Алебастр из карикатурной аристократки превратилась в обаятельную умницу с отличным чувством юмора. Самые смешные реплики в пьесе принадлежали Эдне; ее героиня участвовала во всех сценах.

– Билли! – воскликнула Эдна, прочитав сценарий. – Это восхитительно, но ты меня слишком балуешь! Может, дашь слово и другим персонажам?

– А зачем? – усмехнулся Билли. – Раз уж мне выпал шанс поработать с Эдной Паркер Уотсон, пусть весь мир знает, что я работаю с Эдной Паркер Уотсон!

– Ты прелесть, Билли, – умилилась Эдна. – Но я давно не играла в комедиях. Боюсь, потеряла хватку.

– Суть комедии в том, чтобы играть ее с серьезной миной, – пояснил Билли. – Не старайся быть смешной, и тогда все обхохочутся. У вас, британцев, это отлично выходит: половину реплик проговаривай как бы между делом, будто не собираешься утруждаться. Для хорошей комедии отстраненность просто необходима.

Наблюдать за Билли и Эдной было очень любопытно. Как оказалось, их связывает настоящая дружба, основанная не только на общих шутках и взаимном заигрывании, но на истинном уважении. Они восхищались талантами друг друга и наслаждались общением. В ту, первую, встречу Билли сказал:

– С тех пор как мы не виделись, душа моя, случилась куча всякой ерунды, но ничего важного. Давай-ка выпьем и не будем говорить о мелочах.

А Эдна отвечала:

– Больше всего на свете я хочу не говорить о мелочах, Билли, но еще больше – не говорить о них с тобой.

Однажды Билли заявил мне в присутствии Эдны:

– Знала бы ты, скольким мужчинам Лондона посчастливилось пасть жертвами нашей Эдны в те времена, когда мы с ней только познакомились. Я избежал этой участи только потому, что мое сердце уже принадлежало Пег. Но во цвете лет Эдна разила мужчин наповал. Да уж, Вивви, это надо было видеть. Плутократы, артисты, генералы, политики – все падали к ее ногам.

– Да нет же, не было такого, – запротестовала Эдна, но по ее улыбке я поняла, что все именно так и было.

– Мне даже нравилось наблюдать, как она превращает мужчин в послушных марионеток, – продолжал Билли. – У тебя отлично получалось, Эдна. Ты полностью лишала их способности сопротивляться, и они навек становились безвольными тряпками, после чего любая могла подобрать их и вить из них веревки. Можно даже сказать, ты здорово послужила женской половине человечества. Взгляни на нее, Вивиан: на вид сущая куколка, но поостерегись недооценивать эту женщину. К ней нужно относиться с глубоким уважением. Под ее стильным костюмчиком прячется железный стержень.

– Билли, ты меня перехвалил, – сказала Эдна, и снова по ее улыбке я догадалась, что каждое его слово – истинная правда.

Несколько недель спустя Эдна пришла ко мне на примерку: платье предназначалось для финальной сцены. Эдна, как и я сама, была согласна только на сногсшибательный костюм. «Сшей мне платье, ради которого стоит жить» – вот какие инструкции она мне дала. И я их выполнила, уж прости за бахвальство.

Вечерний наряд для Эдны состоял из двух слоев шелкового муара небесно-голубого цвета с драпировкой из тончайшего тюля, усыпанного крошечными стразами. (Отрез этого восхитительного шелка я нашла у Луцких и потратила на него почти все свои накопления.) Платье переливалось при каждом движении, но не вульгарным блеском, а мягким мерцанием бликов на воде. Шелковая ткань струилась вдоль тела, не обтягивая его (все-таки Эдне уже перевалило за пятьдесят), а справа я сделала разрез, чтобы Эдна могла танцевать. В этом наряде она напоминала королеву эльфов, решившую прогуляться по Нью-Йорку.

Эдна сразу влюбилась в платье и принялась крутиться перед зеркалом, любуясь искрящимися переливами шелка.

– Вивиан, ума не приложу, как ты умудрилась добиться такого эффекта, но в этом платье я и правда выгляжу высокой! А голубой цвет необычайно освежает и молодит. Больше всего я боялась, что ты обрядишь меня в черное и превратишь в труп на очереди к бальзамировщику. Скорее бы показаться Билли! Ни один мужчина не разбирается в женской моде лучше твоего дяди. Вот увидишь, он будет в восторге не меньше моего. Открою тебе один секрет, Вивиан: Билли Бьюэлл – из тех редких мужчин, кто клянется в любви к женщинам и действительно их любит.

– А Селия говорит, он плейбой, – заметила я.

– Ну естественно, моя птичка. Как и любой уважающий себя красивый мужчина. Но Билли особенный. Пойми, плейбоев в мире пруд пруди, но большинство из них не умеет наслаждаться обществом женщины, после того как получит от нее желаемое. Мужчина, который способен очаровать любую женщину, но не ценит ни одну из них? От таких следует держаться подальше. Но твой дядя Билли совсем другой. Он искренне любит женщин, даже тех, которые ему не принадлежат. Мы с ним наслаждаемся обществом друг друга. Он с равным удовольствием готов и кокетничать со мной, и просто болтать о моде. А какие диалоги для актрис он пишет! Большинству мужчин-драматургов такое не под силу. У них всего три вида героинь: шлюха, плакса и верная жена. Жуткая тоска.

– А Оливия считает, что Билли нельзя доверять.

– Тут она ошибается. Билли очень даже можно доверять. Он всегда и везде остается самим собой. Просто Оливии не нравится, какой он.

– А какой он?

Эдна замолчала и задумалась.

– Свободный, – наконец ответила она. – В жизни редко встречаются по-настоящему свободные люди, Вивиан. Билли делает лишь то, что ему нравится, – и я нахожу подобный принцип весьма полезным. Оливия по натуре более жесткая, она любит порядок – и слава богу, иначе тут все развалилось бы к чертям, – вот почему она с крайней подозрительностью относится к свободным людям. А мне они нравятся. Вдохновляют меня. И еще, смею заметить, Билли обладает магической притягательностью. Я очень люблю красивых мужчин, Вивиан, как ты, наверное, уже заметила. Мне приятно просто находиться рядом с таким красавцем, как Билли. Но берегись его чар! Если он решит применить к тебе весь свой арсенал, пиши пропало.

Я невольно подумала, применял ли дядя Билли когда-нибудь к Эдне «весь свой арсенал», но из вежливости спрашивать не стала. Зато мне хватило смелости спросить:

– А Пег и Билли?..

На самом деле я даже не знала, как сформулировать вопрос, но Эдна тут же уловила его истинный смысл.

– Гадаешь, что́ их связывает? – Она улыбнулась. – Могу сказать лишь одно: они любят друг друга. И всегда любили. Их роднит интеллект, чувство юмора. В молодости между ними молнии сверкали. Тем, кто не понимал их острот, приходилось туго: не каждому дано поддерживать столь яркую беседу. Билли обожает Пег, искренне обожает. Разумеется, такому мужчине безумно скучно хранить верность единственной женщине, но сердце Билли Бьюэлла навсегда принадлежит Пег. И они с удовольствием работают вместе – как ты вскоре убедишься. Единственная проблема состоит в том, что Билли – настоящий виртуоз хаоса, а я не уверена, что Пег согласна терпеть хаос. Сейчас ей больше нужна верность, чем развеселая жизнь.

– Но они до сих пор женаты? – уточнила я, хотя меня, само собой, скорее интересовало, спят ли они вместе.

– Женаты в каком смысле? – Эдна сложила руки на груди, склонила голову набок и уставилась на меня. А когда я не ответила на ее вопрос, снова улыбнулась и продолжила: – Жизнь не так проста, моя дорогая. В ней масса тонкостей. Вот станешь постарше и поймешь, что практически жизнь и состоит из сплошных тонкостей. Не хочу тебя пугать, но лучше уясни прямо сейчас: большинство браков – не рай и не ад, а скорее чистилище. И все-таки любовь однозначно заслуживает уважения, а Билли и Пег любят друг друга по-настоящему. А теперь подгони-ка пояс по талии, дорогая, чтобы платье не собиралось складками на боках, когда я поднимаю руки, и я по гроб жизни буду тебе благодарна.

Поскольку престиж Эдны автоматически повышал планку шоу, Билли решил, что и остальное должно соответствовать уровню. («Театру „Лили“ выдали родословную, – как выразился Билли. – Это вам уже не выставка дворняжек, друзья мои».) Все составляющие «Города женщин» должны были намного превосходить наши стандарты.

А если вспомнить наши стандарты, задача предстояла неохватная.

Билли несколько раз посмотрел «Пляши, Джеки!» и даже не скрывал своего презрения к нынешней труппе артистов.

– Солнышко, это полное дерьмо, – заявил он Пег.

– Не льсти мне, – усмехнулась она, – а то еще решу, что ты хочешь затащить меня в постель.

– Дерьмо наивысшей пробы, и тебе это известно.

– Довольно комплиментов, Билли. Скажи правду.

– Группа артисток бурлеска еще сойдет, ведь им и делать ничего не надо, только красоваться на виду у публики, – пояснил он. – Пусть остаются. Но вот актеры вообще никуда не годятся. Нам необходимы новые таланты. Кордебалет сойдет – ребята симпатичные и выглядят как детки из бедных семей, это мне нравится… но танцуют как слоны. Смотреть больно. Личики у них смазливые, но пусть держатся позади, а вперед выведем настоящих танцоров – надо найти как минимум шестерых. Сейчас из всей труппы на авансцену я готов выпустить только вашего эльфа Роланда. Он великолепен. Но остальные должны быть не хуже.

Вообще-то, Роланд настолько поразил Билли своей харизмой, что тот даже решил написать для него отдельный номер – «Не в пехоте, а на флоте». На первый взгляд песня была о пареньке, который мечтает стать морячком, потому что его влекут приключения, но на деле завуалированно и остроумно намекала на очевидную гомосексуальность Роланда.

– Думаю, это должно быть что-то вроде «Ты лучше всех» Портера, – объяснил Билли. – Провокационная песенка с двойным дном.

Но Оливия зарубила идею на корню.

– Да ладно тебе, Оливия! – взмолилась Пег. – Пусть будет. Смешно ведь. Женщины и дети все равно не поймут подтекста. Да и сюжет у нас предполагается вполне пикантный. Давай хоть раз добавим перчика?

– Перчика и так слишком много для желудков нашей публики, – вынесла вердикт Оливия, и дело закрыли. Роланд так и не получил свою песню.

Должна сказать, Оливия нисколько не радовалась новой постановке.

Билли заразил своим энтузиазмом всех, кроме нее. В день, когда он появился в «Лили», она надулась и с тех пор так и ходила надутая. По правде говоря, ее вечно кислая мина начала меня всерьез раздражать. Постоянный торг за каждую лишнюю копейку, цензура сцен с сексуальным подтекстом, строгое соблюдение ею же установленных правил, непреклонная манера с ходу отвергать лучшие идеи Билли, бесконечное нытье насчет бюджета и умение задушить на корню любое веселье и радость – Оливия определенно действовала мне на нервы.

Взять, к примеру, предложение дяди Билли нанять для шоу шестерых новых танцоров. Пег была обеими руками за, но Оливия заявила, что нет смысла «попусту пускать пыль в глаза».

А когда Билли возразил, что с шестью дополнительными участниками кордебалета пьеса хоть немного приблизится к уровню настоящего шоу, Оливия отрезала:

– Шесть танцоров – это расходы, которые мы не можем себе позволить. А для пьесы существенной разницы я не вижу. Одна только зарплата за репетиционный период съедает сорок долларов в неделю. А ты предлагаешь взять еще шестерых. И где я найду деньги?

– Нельзя заработать деньги, не потратив их, Оливия, – напомнил Билли. – Так и быть, вложу свои.

– Час от часу не легче, – буркнула Оливия. – Да и не верится, что ты нас не кинешь. Помнишь, что случилось в Канзас-сити в тридцать третьем?

– Нет, я не помню, что случилось в Канзас-сити в тридцать третьем, – отчеканил Билли.

– Ну еще бы, – вмешалась Пег. – Ты оставил нас с Оливией с носом, вот что случилось! Мы арендовали огромный концертный зал для грандиозного мюзикла, который ты уговорил меня ставить, ты от моего имени нанял десятки местных исполнителей, а сам сбежал в Сен-Тропе на турнир по триктраку. Чтобы расплатиться, мне пришлось снять с банковского счета компании все до последнего цента, а ты со своими деньгами просто исчез на целых три месяца.

– Боже, Пегси, тебя послушать, я сделал что-то плохое.

– Разумеется, я не держу на тебя зла, – с сардонической усмешкой произнесла Пег. – Мне ли не знать о твоей любви к триктраку. Но Оливия права. «Лили» и так еле выходит в ноль. Нельзя же пойти вразнос ради одного спектакля.

– Позволь не согласиться, – возразил Билли. – Собираешься сделать шоу, которое люди захотят увидеть? Изволь потратиться! А когда люди хотят увидеть шоу, оно приносит прибыль. Невероятно, что спустя столько лет я вынужден напоминать тебе, Пег, как устроен театральный бизнес. Ну же, Пегси, хватит катить на меня бочку. Когда герой приходит тебя спасать, не стоит метать в него дротики.

– «Лили» не нужно спасать, – возразила Оливия.

– Еще как нужно, Оливия, еще как нужно! – воскликнул Билли. – Ты видела этот театр? Все разваливается на куски. Да у вас тут до сих пор газовые лампы. Зал заполняется только на четверть. «Лили» необходим хит. Позволь вам помочь. С Эдной у нас есть реальный шанс. Но халтурить нельзя ни в чем. Если удастся заманить критиков – а уж я прослежу, чтобы удалось, – все остальное должно соответствовать уровню Эдны. Давай же, Пегси, не трусь! Тебе даже не придется особенно убиваться с постановкой, ведь я помогу с режиссурой. Поделим всю работу пополам, как раньше. Ну же, солнышко, не упускай удачу. Можешь и дальше ставить свои грошовые пьески, медленно, но верно сползая в банкротство, – или мы создадим шедевр. Грандиозное шоу. Раньше ты не боялась рисковать деньгами – так рискни еще раз.

Пег колебалась.

– Может, возьмем хотя бы четверых дополнительных танцоров, Оливия?

– Пег, он пыль тебе в глаза пускает, – предупредила Оливия. – Нам это не по карману. Нам даже два лишних артиста не по карману. Не веришь – загляни в бухгалтерскую книгу.

– Ты слишком беспокоишься о деньгах, Оливия, – отмахнулся Билли. – Сколько тебя помню, всегда так было. Но деньги в жизни не главное.

– Тебе легко говорить, ты же Уильям Акерман Бьюэлл Третий из Ньюпорта, Род-Айленд, – усмехнулась Пег.

– Брось, Пегси. Ты же знаешь, на деньги мне плевать.

– Вот именно, Билли, – поддакнула Оливия. – Тебе плевать на деньги – не то что нам, бедолагам, которые не подсуетились родиться в богатой семье. Но хуже всего, что ты и Пег заразил своей беспечностью. Раньше это приносило нам одни проблемы, и я не допущу повторения.

– Но раньше-то денег нам вполне хватало, – парировал Билли. – Не будь ты такой акулой капитализма, Оливия!

Пег расхохоталась и сообщила мне на ухо громким театральным шепотом:

– Твой дядя Билли воображает себя социалистом, малышка. Но, сдается мне, не очень-то знаком с принципами социализма – за исключением свободной любви.

– А ты что думаешь, Вивиан? – спросил Билли, внезапно заметив мое присутствие.

Я очень смутилась. Их спор напоминал мне ссору родителей – только здесь родителей было трое, что окончательно сбивало с толку. В последние несколько месяцев я много раз слышала, как Пег с Оливией ругались из-за денег, но с появлением Билли ситуация накалилась до предела. И если в спорах Пег и Оливии я еще могла выбрать сторону, то Билли оставался для меня темной лошадкой. Любой ребенок рано или поздно обучается аккуратно лавировать между двумя спорящими взрослыми, но между тремя? Это было выше моих сил.

– Думаю, каждый из вас в чем-то прав, – ответила я.

Видимо, ответ был неудачный, потому что теперь на меня обозлились все трое.

В конце концов сговорились на том, что дополнительных танцоров будет четверо и Билли возьмет расходы на себя. Решение не нравилось никому – впрочем, папа всегда говорил, что таким и должен быть результат успешных деловых переговоров. «Все участники должны встать из-за стола с ощущением, что заключили невыгодную сделку, – безрадостно втолковывал мне папа. – Это значит, никого не обошли и все в более-менее равных условиях».