Часть V

Назад: 43

53

Первые сорок восемь часов после исчезновения ребенка наиболее критичны.

Когда пропал Нил Спенсер, первые два часа из них прошли совсем зазря, поскольку никто даже еще и не понял, что он исчез. В случае с Джейком Кеннеди поиски начались в считаные минуты после того, как его отец вместе со своей приятельницей вернулся домой. В этот момент Аманда и Дайсон находились в отделении полиции в пятидесяти милях от места происшествия и поехали обратно как можно быстрей.

Оказавшись у дома Тома Кеннеди, инспектор бросила взгляд на часы. Самое начало одиннадцатого вечера. Вся машина, задействованная для поисков ребенка, уже пришла в движение. Странного вида дом был ярко освещен и полон занятых делом людей – по задернутым занавескам двигались тени, а на улице по обе стороны от него сотрудники полиции поднимались к дверям, расспрашивая соседей. Над полем за дорогой метались лучи ручных фонарей. Снимались показания; собирались записи с камер наблюдения; люди обыскивали местность.

При других обстоятельствах Пит был бы сейчас в одной из поисковых групп. Но не в этот вечер, конечно же… Пытаясь сохранять спокойствие, Аманда вытащила телефон и позвонила в больницу, чтобы узнать последние новости, после чего как могла беспристрастно их выслушала. Пит был по-прежнему без сознания, в критическом состоянии. Господи! Она вспомнила, какой крепкий он мужчина для своего возраста, но сейчас, похоже, это обстоятельство не играло особой роли. Наверное, по какой-то причине Пит потерял бдительность и был пойман врасплох – помимо пары-тройки оборонительных ранений, получил несколько ножевых ударов в бок, шею и голову. Нападение было совершено с нанесением избыточных повреждений, как выражаются судебные медики – явная попытка убийства, и предстоящие часы должны были показать, насколько она оказалась успешной. Аманде сообщили, что шансы на то, что он переживет ночь, крайне малы. Ей оставалось лишь надеяться, что его физическая подготовка сослужит ему службу там, где от нее не оказалось проку пару часов назад.

«Ты справишься, Пит!» – подумала она.

Он прорвется. Не может не прорваться!

Положив телефон, Аманда быстро проверила, нет ли каких-либо важных изменений в материалах дела, выложенных в Сеть. Пока никаких достижений. Ее коллеги уже сняли показания с Тома Кеннеди и женщины, с которой он провел вечер, Карен Шау. Аманда сразу узнала эти имя и фамилию – Шау была местным репортером уголовной хроники. Судя по их показаниям, они просто встретились, чтобы дружески посидеть в пабе. Их дети учились в одном классе, так что, наверное, этим все и исчерпывалось, но Аманда надеялась, что для всех будет лучше, если Шау окажется более порядочной, чем большинство ее коллег. Особенно сейчас.

Поскольку инспектор до сих пор не понимала, почему Пит вообще оказался в этом доме.

Она помнила, как он на глазах оживился, читая полученное сообщение, а потом быстро куда-то засобирался. В тот момент Аманда заподозрила, что его ждет какого-то рода свидание. В действительности так, наверное, и было, – но чем бы это ни оказалось, оставался тот факт, что Пит имел непосредственное отношение к расследуемому делу и не мог находиться здесь не по службе. Это было бы нарушением профессиональных правил, писаных и неписаных.

И что беспокоило ее больше всего, так это сознание того, что именно она достаточно настойчиво его к этому и подтолкнула. Хотела, чтобы он был счастлив. Если б она не надавила на него, он до сих пор был бы жив…

«Но он до сих пор жив!»

Оставалось лишь цепляться за эту мысль. Прежде всего и прямо сейчас ей нужно оставаться профессиональной и сосредоточенной. Нельзя позволять эмоциям взять верх. Чувству вины. Страху. Злости. Стоит им вырваться на свободу, как любая из них сорвется с места, увлекая за собой остальных, словно собачью стаю. И в этом не будет абсолютно ничего хорошего.

Пит до сих пор жив.

Джейк Кеннеди до сих пор жив.

Аманда не собиралась терять никого из них. Но оставался только один человек, который мог дать хоть какой-то ключ к тому, что здесь произошло.

Так что, в конце концов, она закрыла папку с документами по делу и выбралась из машины.

*** * ***

Внутри дома Аманда аккуратно обошла россыпь пятен свернувшейся крови внизу лестницы, а потом осторожно вошла в переднюю комнату, приготовившись к зрелищу, которое, как она знала, там ее ожидало.

Здесь уже работали несколько экспертов-криминалистов, измеряя, беря образцы и фотографируя, но инспектор постаралась абстрагироваться от них, сосредоточившись взамен на опрокинутом кофейном столике и, неизбежно, на крови, заляпавшей мебель и лужами собравшейся на полу. Ее было так много, что она чувствовала ее запах в воздухе. За годы службы ей доводилось видеть зрелища и похуже, но знание того, что здесь напали на Пита, означало: то, что она видит теперь, просто невозможно принять.

Секунду Аманда наблюдала за экспертами. Криминалисты работали настолько скрупулезно и въедливо, что, казалось, комната уже рассматривается как место убийства. Словно все здесь уже знали правду, которую ей еще только предстояло постичь.

Она прошла в запасную комнату. Стены были уставлены книжными стеллажами, на полу стояло несколько еще нераспакованных коробок. Между ними взад и вперед расхаживал Том Кеннеди, следуя какому-то замысловатому маршруту – точно так же, как какое-нибудь животное неустанно шаркает лапами по полу зарешеченного вольера. Карен Шау сидела в кресле за компьютерным столом, одной рукой придерживая себя за локоть, а другую прижимая ко рту, уставившись в пол.

Заметив Аманду, Том резко остановился. Она узнала выражение у него на лице. Люди управляются с подобными ситуациями по-разному – одни с почти неестественным спокойствием, другие пытаются отвлечься движением и какой-то деятельностью, – но в любом случае поведение обусловлено переключением психической энергии на какой-то другой объект. В данный момент Том Кеннеди явно пребывал в панике и был не в силах удержать ее в себе. Если он не мог двигаться в направлении своего сына, то тогда ему требовалось просто хоть куда-нибудь двигаться. Как только он остановился, все его тело пробила крупная дрожь.

– Том, – обратилась к нему Аманда, – я знаю, как вам тяжело. Я знаю, что для вас это просто ужасно. Но мне нужно, чтобы вы меня послушали, и еще мне нужно, чтобы вы мне верили. Мы обязательно найдем Джейка. Я обещаю.

Кеннеди лишь уставился на нее в ответ. Было совершенно ясно, что он ей нисколько не верит и что, наверное, это не то обещание, которое она сможет сдержать. Но Аманда все равно говорила совершенно искренне. В ней горела решимость. Она не остановится, не будет отдыхать, пока не найдет Джейка и не поймает человека, который его похитил. Того, кто перед этим похитил Нила Спенсера. Того, кто так серьезно ранил Пита.

«Я больше не потеряю ребенка в свое дежурство!»

– Мы уверены, что знаем, кто его похитил, и мы обязательно его найдем. Как я уже сказала, даю вам слово. Каждый имеющийся в наличии сотрудник полиции нацелен на то, чтобы выследить этого человека и найти вашего сына. Мы обязательно вернем его домой в целости и сохранности.

– Кто он?

– Прямо сейчас не могу вам этого сказать.

– Мой сын с ним совсем один.

Аманда могла сказать по его лицу, что в данный момент он представляет себе самые кошмарные варианты развития событий – что в голове у него разворачивается целая череда наихудших воображаемых ужасов.

– Я знаю, это очень тяжело, Том, – сказала она. – Но я также хочу, чтобы вы помнили: скорее всего, это тот же самый человек, который похитил Нила Спенсера, а поначалу о Ниле хорошо заботились.

– А потом убили.

У нее не нашлось на это ответа. Вместо этого она подумала про заброшенную квартиру, в которой побывала несколько часов назад, и про то, как Фрэнсис Картер воссоздал оформление пристройки своего отца. Он, должно быть, видел все ее ужасы, будучи ребенком, и казалось, что он никогда на самом деле и не сбежал из той комнаты – что какая-то часть его осталась запертой там навсегда, неспособная выбраться. Да, какое-то время он действительно заботился о Ниле Спенсере. Но потом вдруг возник какой-то темный импульс, и не было причин думать, что в случае с Джейком он сдержит его хоть сколько-нибудь успешней, чем с Нилом. Вообще-то, скорее всего, наоборот – стоит плотине прорваться, как убийцы вроде него проявляют склонность ускориться.

Но она не была готова озвучить эту мысль прямо сейчас.

Том, естественно, не мог позволить себе такой роскоши.

– Почему Джейк?

– Мы точно не знаем.

Отчаяние в его вопросе ей было тоже хорошо знакомо. Столкнувшись лицом к лицу с трагедией и ужасом, вполне естественно искать объяснения: причины, почему трагедию нельзя было предотвратить – это помогает облегчить боль; или способы, какими можно было бы избежать всего этого ужаса – а вот это уже лишь бередит чувство вины.

– Мы уверены, что подозреваемый испытывал интерес к этому дому – такой же, как у Нормана Коллинза. Весьма вероятно, он выяснил, что ваш сын живет здесь, и наверняка в результате этого выбрал его в качестве своей цели.

– Зафиксировался на нем, вы хотите сказать?

– Да.

Несколько секунд гнетущей тишины.

– Как он? – спросил Том.

Аманда поначалу подумала, что он по-прежнему имеет в виду Джейка, но потом сообразила, что Том неотрывно смотрит куда-то мимо нее в сторону передней комнаты, и поняла, что он спрашивает про Пита.

– Он в реанимации, – сказала она. – Это последнее, что я слышала. Состояние критическое, но… В общем, Пит – настоящий боец. Если кто-нибудь и сможет выкарабкаться, так это он.

Том кивнул сам себе, словно это в какой-то мере резонировало с его собственными мыслями. Что было полной бессмыслицей, поскольку он едва знал Пита. Но тут она опять припомнила, каким довольным выглядел Пит днем. Как внезапно ожил.

– Почему он был здесь? – спросила она. – Его здесь не должно было быть.

– Он сидел с Джейком.

– А почему именно Пит?

Том погрузился в молчание. Она наблюдала за ним. Было ясно, что он пребывает в раздумьях, что ей сказать, и тщательно выбирает слова. И вдруг Аманда осознала, что уже видела и это выражение лица тоже. Этот наклон головы. Угол подбородка. Серьезность во взгляде. Стоя сейчас перед ней с изнуренным лицом, освещенным сверху светом люстры, Том Кеннеди выглядел почти что в точности как Пит.

«Господи!» – подумала она.

Но потом он покачал головой, немного сдвинулся, и сходство пропало.

– Он оставил мне свою визитку. Сказал, что если нам что-то понадобится, чтобы я позвонил. И они с Джейком… В общем, он Джейку понравился. Они оба друг другу понравились.

Несколько сбивчивое объяснение подошло к концу, но Аманда по-прежнему не сводила с Тома внимательного взгляда. Хотя она вроде больше не видела прямого сходства, но точно не вообразила себе это. Можно было бы дожать его, но инспектор решила, что это не так важно – по крайней мере, на данный момент. Если она не ошиблась, с выводами можно будет разобраться и позже.

Прямо же сейчас, по правде сказать, ей нужно как можно быстрее вернуться в отдел и сделать все возможное, чтобы выполнить свое обещание.

– Ладно, – произнесла она. – Дальше произойдет следующее: я отсюда уеду, а когда найду вашего сына, то сразу привезу его домой.

– А мне что делать?

Аманда бросила взгляд через плечо на переднюю комнату. И без лишних слов было ясно, что Том не сможет переночевать в этом доме.

– А у вас нет в этом районе каких-нибудь родственников?

– Нет.

– Вы можете поехать ко мне, – вмешалась Карен. – Это совершенно не проблема.

До сих пор она не произнесла ни слова.

Аманда посмотрела на нее.

– Точно не проблема?

– Да.

По выражению лица журналистки она могла сказать, что та хорошо сознает серьезность ситуации. Том некоторое время молчал, обдумывая предложение. Несмотря на свое настороженное отношение к Карен, Аманда просто молилась, чтобы он согласился. Конечно, можно было бы опять определить его в дом-убежище, но это сулило дополнительную головную боль. И было ясно, что ему тоже хочется ответить согласием – что он человек на грани коллапса, – и Аманда решила его немного к этому подтолкнуть.

– Ну ладно тогда. – Она протянула свою визитную карточку. – Здесь все мои координаты. Прямой телефон. В любом случае я первым делом прямо с утра пришлю вам сотрудника по контактам с родственниками. Но на данный момент, если вам что-нибудь понадобится, звоните мне напрямую. У меня тоже есть ваш номер. Если будут какие-то новые сведения, в том числе и про Пита, вы в ту же минуту узнаете об этом от меня.

Она чуть помедлила, после чего немного понизила голос:

– В ту же, блин, долбаную минуту, Том. Обещаю.

54

День угас, и ночь была прохладной.

Мужчина стоял на подъездной дорожке, грея руки о чашку с кофе. Входная дверь его дома у него за спиной была открыта, внутри – темно и тихо. Вокруг стояла такая тишина, что, казалось, можно услышать, как пар поднимается над кружкой.

Он поселился на глухой улочке сомнительного района, в нескольких милях от собственно Фезербэнка – частично по финансовым соображениям, но в основном ради уединения. Один из соседних домов пустовал, а обитатели другого крайне редко высовывали нос на улицу, даже когда не пьянствовали. Кусты по бокам от дорожки сильно разрослись, скрывая его приходы и уходы, а автомобильное движение на улице практически отсутствовало. Улица была не из тех, куда приезжаешь целенаправленно или по которым добираешься куда-то еще. Проще говоря, такого плана место, куда все обычно стараются не соваться даже при очень большой нужде.

Фрэнсису нравилось думать, что его присутствие здесь этому тоже способствовало. Что если вдруг кого-то сюда случайно и занесет, то такой человек на каком-то первобытном уровне сразу сообразит, что лучше здесь не задерживаться.

Во многом как бывший дом Джейка Кеннеди, раз уж на то пошло.

«Дом ужасов».

Мужчина припомнил это чудовищное строение из своего собственного детства. Похоже, большинству детей было хорошо известно, что это место опасно, хотя никто и не знал почему. Одни говорили, что этот дом проклят; другие уверяли, что здесь некогда жил бывший убийца. Совершенно без всяких оснований, конечно же, – все объяснялось исключительно тем, как он выглядел. Если б они не подходили к Фрэнсису с тем же менталитетом, он сумел бы объяснить им настоящую причину, по которой этот дом представлял собой угрозу. Но рассказывать об этом было некому.

Казалось, это было сто лет назад. Он терялся в догадках, отыскала ли уже полиция остатки его прошлой жизни. Если и так, то это неважно – он не оставил после себя практически ничего, кроме пыли. Он помнил, как легко это было – насколько просто стать другим человеком, если очень захочется… Приобрести новые личные данные у какого-то типа в шестидесяти милях к югу отсюда стоило меньше тысячи фунтов. С тех самых пор он старательно возводил вокруг себя защитный панцирь, позволяющий ему начать трансформацию: словно гусеница, которая в конце концов вылезает из своего кокона совершенно новым существом – энергичным, сильным и неузнаваемым.

Но все-таки какие-то следы испуганного, ненавидимого мальчишки, каким он был когда-то, остались. Его уже много лет не звали Фрэнсисом, но в мыслях он по-прежнему называл себя так. Он мог припомнить, как отец заставлял его смотреть на то, что делал с теми мальчиками. По выражению на его лице Фрэнсис очень хорошо понимал, что этот человек всей душой ненавидит его и что он сделал бы с ним то же самое, если б мог. Мальчики, которых убивал отец, были лишь заменителем того ребенка, которого он презирал больше всего на свете. Фрэнсис всегда хорошо сознавал, насколько он сам бесполезен и отвратителен.

Он не мог спасти мальчиков, которых тот убивал много лет назад, равно как и не мог предложить помощь или утешение ребенку, которым некогда был сам. Но он мог загладить свою вину. Поскольку в мире было так много детей вроде него и было еще не поздно спасти и защитить их…

Они с Джейком будут жить душа в душу.

Фрэнсис отхлебнул кофе, а потом поднял взгляд в ночное небо с его бессмысленными схемами созвездий. Мысли сами собой набрели на то, что совсем недавно произошло в доме у него за спиной. Кожа еще пела от приятного трепета, и он знал, что ощущение это из тех, что его разум должен старательно избегать. Поскольку, пусть он и заранее знал, что тот вечер перерастет в прямое физическое столкновение, было просто удивительно, насколько естественно все получилось, когда до этого дошло дело. Один раз ему уже довелось убивать, и будет легко убить еще раз. Это было так, словно то, что он заставил себя сделать с Нилом, превратилось внутри него в некий ключ, отпирающий желания, о которых раньше он имел лишь самое смутное представление.

Ну разве это было плохо?

Кофе выплеснулся ему на руку, и, опустив взгляд, он заметил, что рука немного дрожит.

Мужчина заставил себя успокоиться.

Но какая-то часть его этого совсем не хотела. Теперь было гораздо проще вспоминать, что он сделал с Нилом Спенсером, и Фрэнсис не мог отрицать, что сам акт убийства доставил ему удовольствие. Он просто боялся признать это до настоящего момента. Мысленно вернувшись назад, он мог представить, что его отец находился при этом вместе с ним.

Наблюдая.

Одобрительно кивая то и дело.

«Теперь-то ты понял, так ведь, Фрэнсис?»

Да. Теперь он понял, почему отец его так ненавидел. За то, что действительно был таким бесполезным созданием. Но сейчас-то он не такой! Интересно, на что это было бы похоже – заглянуть сейчас отцу прямо в глаза? Простили ли бы они друг друга за то, чем некогда были, – в свете того, чем они с тех пор стали?

«Я такой же, как ты, видишь?»

«Теперь тебе больше не надо меня ненавидеть».

Фрэнсис помотал головой. Господи боже, о чем это он думает? То, что случилось с Нилом, было ошибкой! Сейчас нужно как следует сосредоточиться – ведь отныне у него есть Джейк, о котором нужно заботиться.

Бережно охранять. Любить.

Поскольку это то, чего хотят и в чем нуждаются все дети без исключения, так ведь? Быть объектом любви и восхищения своих родителей. Сердце сжалось при этой мысли.

Они хотят этого больше всего на свете.

Отхлебнув оставшийся на дне кружки кофе, Фрэнсис скривился. Тот давно остыл, так что он выплеснул его в сорняки возле крыльца, а потом вернулся в дом, покинув безмолвный мир снаружи ради безмолвного мира внутри.

Время пожелать мальчику спокойной ночи.

«Больше никаких ошибок!»

И все же, когда он стал подниматься наверх, к Джейку, то никак не мог выбросить из головы убийство Нила Спенсера и то, как он себя после него почувствовал.

«Я такой же, как ты, видишь?»

И подумалось: наверное, это была не такая уж и ужасная ошибка, в конце-то концов…

55

Когда просыпаешься от кошмарного сна, все вроде уже должно быть нормально.

Но только не так, как теперь.

Когда Джейк первый раз открыл глаза, то был совершенно сбит с толку. В комнате – слишком светло. Горел свет, и это было неправильно. И тут он осознал, что спальня вообще не его, а какого-то другого ребенка, что тоже неправильно. Но в голове все так путалось, что Джейк никак не мог ничего понять, кроме того, что в сердце все туже затягивается узел этой неправильности. Обстановка плавала вокруг него, когда он сел в кровати. И тут память вновь вернулась к нему, а узел в груди закрутился еще туже, сковывая все тело паникой.

Ему полагалось быть дома. И он там был. Но потом по лестнице стал подниматься какой-то человек, зашел в комнату, и что-то прижалось к его лицу. А потом…

Ничего.

До тех пор, пока он не проснулся здесь.

Это было, наверное, минут десять назад. Поначалу подумалось, что это еще один кошмарный сон – новый, – поскольку это определенно казалось лишь кошмарным сном. Но Джейк знал, даже перед тем как съежиться в отчаянии, что для сна все слишком уж реально. Страх слишком уж силен. Если б он спал, то сейчас это должно было бы его уже разбудить. Он припомнил, как слышал про человека, который похитил и убил Нила Спенсера, и подумал: может, это все-таки и в самом деле кошмарный сон – просто не такого типа, от которого сразу пробуждаешься? В мире полно плохих людей. Полно плохих снов, которые не всегда приходят, только когда ты спишь…

Тут он бросил взгляд в сторону.

Та девочка опять была с ним!

– А ты…

– Ш-ш! Разговаривай потише. – Оглядев маленькую комнатку, она нервно сглотнула. – Нельзя, чтобы он знал, что я здесь.

Чего, конечно же, на самом деле не было – в глубине души Джейк хорошо это знал. Но был так рад видеть ее, что не собирался про это думать. Впрочем, она права. Не будет ничего хорошего, если этот человек услышит, как он с кем-то разговаривает. Это будет…

– Действительно плохо? – прошептал Джейк.

Она с серьезным видом кивнула.

– Где я? – спросил он.

– Я не знаю, где ты, Джейк. Ты там, где ты есть, и как раз поэтому и я здесь тоже.

– Потому что ты не бросишь меня?

– Я никогда тебя не брошу. Вообще никогда. – Она опять огляделась по сторонам. – И сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, но я не сумею тебя защитить. Это очень серьезная ситуация. Ты ведь и сам это понимаешь, так ведь? Все это совершенно ненормально.

Джейк кивнул. Все не так, он не в безопасности. И вдруг он почувствовал, что все это уж слишком.

– Я хочу к папе.

Может, это прозвучало и жалко, но когда эти слова вырвались, он уже не мог остановиться. Так что шептал их снова и снова, а потом расплакался, думая, что если очень-очень чего-то хочешь, то так все и будет. Но не было, впрочем. Казалось, что папа сейчас настолько далеко, что их разделяет целый мир.

– Пожалуйста, постарайся не шуметь. – Она положила ему руку на плечо. – Тебе нужно быть храбрым.

– Я хочу к папе!

– Он найдет тебя. Я знаю, что обязательно найдет.

– Хочу к папе!

– Да ладно тебе, Джейк. Прошу тебя! – Ее рука сжалась у него на плече, одновременно и утешающе, и испуганно. – Мне нужно, чтобы ты успокоился.

Он постарался прекратить плакать.

– Так-то лучше.

Девочка убрала руку и на секунду умолкла, прислушиваясь.

– По-моему, пока все нормально. Так что первое, что нам нужно сделать, это как можно больше выяснить про то, где мы находимся. Поскольку это может подсказать нам, как отсюда выбраться. Лады?

Джейк кивнул. Он был все еще испуган, но говорила она совершенно разумные вещи.

Он встал и оглядел комнату.

Одна из стен поднималась только до высоты груди, прежде чем начинала заваливаться внутрь – типа как крыша, и это означало, что он, скорее всего, на чердаке. Джейк никогда раньше не бывал на чердаках. Всегда представлял их темными, пыльными местами с голыми досками на полу, картонными коробками и пауками, но этот был аккуратно застелен ковром, а стены выкрашены в ярко-белый цвет с нарисованной внизу травкой и кружащими над ней пчелками и бабочками. Было бы классно, если б не резкий свет от голой лампочки в потолке, который придавал всему этому какую-то нереальную достоверность, словно эти рисунки могли в любой момент ожить. Возле наклонной стены стоял открытый сундук, полный мягких игрушек. Возле другой – небольшой одежный шкаф. Джейк глянул через плечо. На кровати – постельное белье с картинками из «Трансформеров», на вид старое и потрепанное.

Так что он в какой-то другой детской. Если не считать того, что выглядела она как-то странно и неправдоподобно, словно никогда не предназначалась для того, чтобы в ней жил настоящий мальчик.

В противоположной стене виднелась дверь. Джейк подошел к ней и нервно толкнул от себя. Маленький унитаз, раковина. Полотенце на вешалке в виде кольца, мыло в мыльнице. Он опять закрыл дверь. Развернувшись, увидел узкий коридорчик, уходящий из одного угла комнаты, но совсем коротенький, заканчивающийся еще одной стеной. Джейк зашел в него и оказался на верхней площадке погруженной во тьму лестницы. В самом низу ее виднелась закрытая дверь.

Деревянный поручень вдоль стены…

Джейк быстро отступил назад, прежде чем успел как следует разглядеть обстановку под лестницей. Забежал обратно в комнату и упал на кровать.

«Нет, нет, нет!»

Лестница выглядела почти точно так же, как в их старом доме.

А это означало, что ему нельзя смотреть на…

Теперь сердце колотилось слишком быстро. Казалось, что он задыхается.

– Сядь, Джейк!

Он даже этого не мог сделать!

– Все нормально, – мягко проговорила девочка. – Просто дыши.

Джейк закрыл глаза и всерьез сосредоточился. Поначалу это было трудно, но когда воздух стал поступать в легкие, пульс начал замедляться.

– Сядь.

Он сделал, как велено, и тут она опять положила руку ему на плечо, не произнося ничего, кроме каких-то тихих, успокаивающих звуков. Когда дыхание опять наладилось, девочка убрала руку, но по-прежнему ничего не говорила. Джейк понимал, что она хочет, чтобы он спустился и попробовал открыть дверь, но абсолютно никак не мог этого сделать. Никогда. Лестница была запретной зоной. И неважно, даже если…

– Она наверняка все равно закрыта, – сказала девочка.

Джейк кивнул, почувствовав облегчение, – да, она права, и это означает, что ему не нужно спускаться туда. Хотя вдруг этот человек его заставит? Даже просто подумать страшно. Слишком страшно. Сам он не сможет, а Джейк не думал, что этот человек отнесет его на руках.

– Помнишь, что твой папа написал тебе в тот раз? – спросила девочка.

– Да.

– Тогда скажи это.

– «Даже когда ссоримся, мы все равно очень сильно любим друг друга».

– Верно, – она кивнула. – Но этот человек, он не такой.

– В каком это смысле?

– Я думаю, что все, что нам надо сейчас делать, это вести себя очень-очень хорошо. Мне не кажется, что ты можешь позволить себе тут какие-то ссоры.

Она права, подумал Джейк. Если он будет здесь плохо себя вести, то это будет не так, как с папой, где через какое-то время все опять было хорошо. Он подумал, что если как-то разозлит Шептальщика, то ничем хорошим это действительно не закончится.

Девочка вдруг резко встала.

– Быстро в кровать! Быстро!

Вид у нее был такой испуганный, что он понял: нет времени спрашивать почему. Отдернув одеяло, Джейк забрался в постель. Едва улегшись в странную маленькую кроватку, услышал, как где-то внизу в замке поворачивается ключ.

Человек поднимался к нему.

– Закрой глаза! – настойчиво произнесла она. – Сделай вид, что спишь.

Джейк крепко зажмурил глаза. Обычно было легко притворяться, будто спишь, – дома он постоянно так делал, поскольку знал, что папа будет постоянно проверять, не проснулся ли он, так что не хотелось создавать ему сложностей. Здесь это оказалось труднее, но, прислушиваясь к скрипу ступенек, он заставил себя дышать медленно и размеренно, так, как дышат спящие люди, и немного расслабить веки, поскольку спящие никогда их крепко не зажмуривают, и тут…

И тут этот человек уже оказался в комнате.

Джейку было слышно, как тот тихо дышит, а потом ощутил его, как некую ужасную притягивающую массу, совсем рядом с собой. Кожа на лице вдруг зачесалась, и он понял, что этот человек стоит прямо возле кровати, глядя на него сверху вниз. Разглядывает его. Джейк упорно держал глаза закрытыми. Если он спит, то не сможет плохо себя вести, так ведь? Нет никакого риска затеять ссору. Он отправился баиньки как примерный мальчик, даже без приказа.

Несколько секунд тишины.

– Ты только посмотри, – прошептал человек.

Его голос был полон изумления, словно по какой-то причине он и не рассчитывал увидеть здесь маленького мальчика. Джейк заставил себя не вздрогнуть, когда прядка волос скользнула по его лицу.

– Какое совершенство!

Голос вроде знакомый? Джейку так показалось, но он не был в этом уверен. И не собирался открывать глаза, чтобы это выяснить. Человек выпрямился, а потом тихонько отошел в сторону.

– Я буду присматривать за тобой, Джейк.

Послышался щелчок, и темнота перед закрытыми глазами сгустилась.

– Теперь ты в безопасности. Я обещаю.

Когда человек двинулся назад к лестнице, Джейк продолжал дышать медленно и размеренно, а потом дверь закрылась опять, и в замке повернулся ключ. Но даже тогда не осмелился открыть глаза. Думал о том, что девочка сказала про папу. Что тот обязательно найдет его.

«Даже когда ссоримся, мы все равно очень сильно любим друг друга».

Он верил в это. Это была одна из причин, отчего на самом деле неважно, что иногда они ссорились. Папа любил его и хотел, чтобы он был в безопасности, и как бы сильно они оба ни могли разозлиться, потом всегда оказывались вместе, как будто вовсе ничего и не произошло.

Но существовала также и некая маленькая часть его, которая знала, что он делает папину жизнь действительно очень сложной. Что часто от него больше дерготни, чем помощи. Он подумал о том, как папа отправился сегодня провести вечер без него. И гадал, где папа может находиться прямо сейчас, и не чувствует ли он радость от того, что Джейк больше его не дергает.

Нет!

Папа обязательно найдет его.

Наконец Джейк открыл глаза. Комната теперь была беспросветно черной, если не считать девочки, которая стояла возле кровати, словно залитая светом. Сияла она ярко, как пламя свечи, но свет не покидал ее очертаний и не распространялся по крошечной чердачной комнатке.

– Что будем делать, Джейк? – прошептала она.

– Я не знаю.

– Какими мы будем?

И вот теперь он понял.

– Храбрыми, – прошептал Джейк в ответ. – Мы будем храбрыми.

56

Я рывком проснулся, абсолютно дезориентированный и сбитый с толку окружающей обстановкой. Комната вокруг меня была темной, незнакомой и полной странных теней. Где я? Я совершенно этого не представлял – знал лишь, что не должен тут находиться. И, где бы это ни было, я должен быть в каком-то другом месте, мне отчаянно требуется…

Передняя комната Карен.

Теперь я вспомнил. Пропал Джейк.

Секунду я сидел на диване совершенно неподвижно, сердце гулко колотилось в груди.

Моего сына похитили.

Мысль казалась совершенно нереальной, но я знал, что это так, и щупальца паники, которые она принесла с собой, вызвали резкий выброс адреналина, окончательно стряхнув остатки сна. Как я ухитрился заснуть в таком состоянии? Я чувствовал себя высосанным без остатка, но ужас, прямо сейчас гудящий где-то внутри меня, уже казался почти невыносимым. Наверное, я был настолько измотан и сломлен, что тело на какое-то время просто отключилось.

Глянул на экран телефона. Около шести утра, так что спал я недолго. Карен отправилась спать достаточно рано. Поначалу она выражала твердое намерение оставаться со мной в ожидании новостей, но тоже была настолько выжата вечерними событиями, что я в конце концов убедил ее: хотя бы кому-то из нас надо немного отдохнуть. Прежде чем подняться наверх, она велела мне разбудить ее, если что-нибудь выяснится. Текстовых сообщений или пропущенных звонков с того момента не было. Ситуация не изменилась.

Если не считать того, что Джейк провел с тем, кто его похитил, еще несколько часов.

Я встал, щелкнул выключателем лампы и принялся расхаживать взад и вперед по комнате. Если б я не двигался, то чувства накрыли бы меня с головой. Болезненная нужда быть рядом с Джейком постоянно разбивалась об осознание того, что я не могу дотянуться до него, и от напряжения при этой мысли сердце перекрученной тряпкой сжималось в груди.

Я постоянно представлял себе его лицо, столь живо и ярко, что, прикрыв глаза, мог чуть ли не наяву вообразить, как протягиваю руку и касаюсь его мягкой щеки. Я знал, что сейчас ему наверняка до смерти страшно. Что он чувствует растерянность, ошеломление и испуг. Теряется в догадках, где я сейчас и почему до сих пор его не нашел.

Если он вообще еще мог хоть что-нибудь чувствовать…

Я помотал головой. Нельзя так думать! Вчера вечером детектив-инспектор Бек сказала мне, что они обязательно найдут его, и ничего не остается, кроме как верить ей. Поскольку, если нет – если он уже мертв, – тогда за этими пределами меня больше ничего не ждет. Это будет конец света: удар молотом в самую голову жизни, который вдребезги разобьет все связные мысли. Останется только шипение помех, как в расстроенном радиоприемнике.

«Нет, он жив!»

Я представил, как сын зовет меня, и что я каким-то образом слышу этот зов в своем сердце. Но это не казалось игрой воображения – звучало скорее как его настоящий голос, взывающий ко мне на длине волны, на которую я почти, но не совсем настроился. Он жив! Я никак не мог этого знать. Но в последнее время происходило столько необъяснимых вещей, так что действительно ли это настолько невероятно?

Неважно, пусть даже и так.

Он жив. Я мог по-прежнему ощущать его, так что иначе и быть не может.

Так что я сформировал ответ у себя в голове, ясно и четко, а потом забросил его во вселенную, насколько было сил, в надежде, что это послание дойдет до него. Что, может, он тоже получит его своим сердцем и ощутит заложенную в этих словах правду.

«Я люблю тебя, Джейк».

«И я обязательно тебя найду».

*** * ***

Вскоре после этого дом начал пробуждаться к жизни.

Карен уже сказала мне, чтобы я брал в кухне все, на что глаз ляжет. Прислонившись к стойке, я пил черный кофе и наблюдал, как постепенно разгорается тлеющий на горизонте рассвет, когда над головой заскрипели половицы. Я опять включил чайник. Через несколько минут в кухню спустилась Карен, уже одетая по-уличному, но по-прежнему выглядящая усталой.

– Есть что-нибудь? – сразу спросила она.

Я покачал головой.

– Вы им не звонили?

– Пока нет. – Что-то меня останавливало. Во-первых, если я не буду их постоянно дергать, они смогут полностью сосредоточиться на поисках Джейка. Во-вторых, это также означало, что мне не придется услышать то, чего я не хочу слышать. – Собираюсь, но если бы что-нибудь произошло, они уже наверняка сами позвонили бы.

Щелкнув, отключился чайник. Карен высыпала в кружку ложку растворимого кофе.

– А что вы сказали Адаму?

– Ничего. Он знает, что вы здесь и спите на диване, но больше я ему ничего не говорила.

– Постараюсь не путаться у вас под ногами.

– В этом абсолютно нет нужды.

Даже если так, я остался в кухне, когда спустился Адам. Карен приготовила ему завтрак, и он съел его перед включенным телевизором в передней комнате. За окном кухни на глазах светлело. Новое утро. Я вполуха прислушивался к бормотанию телевизора в соседней комнате, поражаясь тому, что жизнь по-прежнему продолжается. Как это всегда и происходит. Это изумляет только тогда, когда теряешь и оставляешь позади какую-то часть самого себя.

Перед тем как уйти вместе с Адамом, Карен вручила мне ключ.

– В какое время придет этот сотрудник по связям с родственниками? – спросила она.

– Не знаю.

Карен тронула меня за руку.

– Все-таки позвоните им, Том.

– Обязательно.

Она секунду смотрела на меня, с опечаленным и серьезным видом, а потом потянулась и поцеловала в щеку.

– Я возьму машину. Скоро вернусь.

– Хорошо.

Когда входная дверь закрылась, я опять повалился на диван. Телефон был со мной, и да, можно было позвонить в полицию, но я был уверен, что детектив-инспектор Бек обязательно сама позвонила бы, если б были какие-то новости, а мне не хотелось, чтобы мне говорили то, что я и без того знаю.

Что Джейк по-прежнему неизвестно где.

Что он по-прежнему в опасности.

Так что вместо телефона я потянулся за предметом, который прихватил с собой из дома. Пакетом для Особых Вещей своего сына.

Даже если я не могу находиться рядом с ним физически, можно придумать способ, чтобы, по крайней мере, хотя бы почувствовать себя ближе к нему. Я хорошо сознавал весомость и важность того, что держал в руках. Джейк никогда не говорил мне, что нельзя заглядывать внутрь, но это и не требовалось. Его коллекция предназначалась только для него, а не для меня. Он уже достаточно взрослый, чтобы иметь какие-то собственные секреты. Так что, как ни любопытно мне временами становилось, я никогда не нарушал его доверия.

«Прости меня, Джейк».

Я расстегнул застежку.

«Мне просто нужно почувствовать, что ты рядом».

57

Когда Фрэнсис проснулся, в доме было тихо.

Некоторое время он совершенно неподвижно лежал в кровати, глядя в потолок и прислушиваясь. Вообще ни звука. Никакого движения, какое удалось бы засечь. Но он чувствовал присутствие мальчика прямо у себя над головой, и потому дом не казался совершенно пустым. В нем ощущалась какая-то энергия.

«Там наверху ребенок».

Мир и покой ободряли, поскольку, конечно же, иначе и быть не могло. Это означало, что Джейк понял ситуацию и доволен ею. Наверное, он даже в восторге от того, что оказался в новом доме.

Фрэнсис мысленно вернулся к тому, насколько легко мальчик освоился здесь – уже уютно спал, когда он поднялся его проведать. С Нилом Спенсером поначалу было так много криков и слез, что даже с теми соседями, которые у него были и которых не было, Фрэнсис только порадовался, что снабдил стены чердака надежной звукоизоляцией. С Нилом он был крайне терпелив, списав этот период на детскую истерику, хотя теперь-то понимал, что парень был плох с самого начала, и не имелось ни единого шанса, что все закончится каким-то иным образом.

Наверное, Джейк действительно совсем другой.

«Ошибаешься, Фрэнсис».

Голос отца.

«Все они одинаковы».

«Все эти сволочные маленькие паршивцы, от которых под конец одно лишь сплошное разочарование».

Может, это и так, но сейчас он постарался выбросить эту мысль из головы. Нужно дать Джейку шанс. Даже близко не так много шансов, как он давал Нилу Спенсеру, естественно, но хотя бы возможность опять обрести радость и по достоинству оценить счастливый дом, где за ним станут присматривать и где о нем будут реально заботиться.

Фрэнсис отправился в душ, что всегда заставляло его почувствовать себя беззащитным. С закрытой дверью и за шумом льющейся воды невозможно услышать, что творится во всем остальном доме, и когда он закрывал глаза, то мог представить, как нечто вползает в ванную комнату и встает прямо за занавеской душа. Быстро смыв с лица мыльную пену и открыв глаза, он посмотрел, как вода ускользает в слив. Ему пришлось дать волю этому «нечто», поимев дело с Нилом. Можно будет дать и еще разок, если до этого дойдет.

«Ты сам знаешь, чего тебе хочется сделать».

Сердце забилось слишком быстро.

Внизу он приготовил себе кофе и завтрак, сделал телефонный звонок, без которого в такой ситуации было не обойтись, а потом занялся приготовлением еды для Джейка. Рукавом смахнул с кухонной стойки крошки, засунул в тостер два крампета. Оба лежалые, с крапинками плесени по краям, но сойдет. Фрэнсис не имел ни малейшего представления, какие напитки предпочитал Джейк, но сбоку стояла открытая бутылочка апельсинового «Фрут-шута», та самая, которую не довелось допить Нилу, так что и это сойдет тоже.

Пусть все идет по плану. По крайней мере, пока.

Он отнес тарелку и пластиковую бутылочку наверх, где остановился на лестничной площадке, прижав ухо к чердачной двери.

Тишина.

Но тут же одолели сомнения. Показалось, будто слышит что-то. Джейк шепчется там с кем-то? Если и так, то настолько тихо, что слов не разобрать. Невозможно даже понять, что происходит.

Фрэнсис тщательно прислушался.

Тишина.

Потом вроде опять шепот.

Волосы на затылке стали подниматься дыбом. Больше ведь здесь никого нет – никого, с кем Джейк мог бы разговаривать, – и все же Фрэнсис испытал иррациональный страх, что такое действительно могло быть. Что, притащив ребенка в этот дом, он притащил вместе с ним что-то еще? Что-то опасное…

«Может, он разговаривает с Нилом».

Но это, конечно же, полная глупость – Фрэнсис не верил в призраков. Ребенком он мог иногда подкрасться к двери отцовской пристройки и представить, как кто-то из тех мальчиков стоит возле нее с другой стороны, прозрачный и бледный, терпеливо дожидаясь чего-то. Бывали даже моменты, когда ему казалось, будто он слышит его дыхание сквозь доски. Но ничего такого в действительности не было. Призраки существуют только у тебя в голове. Они говорят посредством тебя, а не с тобой.

Открыв дверь, Фрэнсис осторожно перешагнул через порог, не желая напугать ребенка. Но шепот резко оборвался, и это обеспокоило его. Ему не нравилась мысль, что у Джейка могут быть какие-то секреты от него.

Мальчик сидел на кровати, положив руки на колени, и Фрэнсис, по крайней мере, был рад видеть, что тот уже самостоятельно оделся, выбрав вещи, которые он заготовил в комоде. А вот то, что сундук с игрушками выглядел совершенно нетронутым, обрадовало его куда меньше. Они что, недостаточно хороши или как? Фрэнсис хранил их уже достаточно долгое время, и они очень многое для него значили – мальчишка должен быть жутко благодарен за возможность поиграть с ними! Он поискал взглядом пижаму, в которой привез Джейка, и увидел, что она аккуратной стопкой сложена на кровати. Это хорошо. Пригодится, когда потом настанет момент вернуть мальчика назад.

– Доброе утро, Джейк! – жизнерадостно произнес он. – Вижу, что ты уже оделся.

– Доброе утро. Я не смог найти свою школьную форму.

– По-моему, ты можешь позволить себе немного посидеть дома.

Джейк кивнул.

– Это здорово. А потом папа меня заберет?

– Ну, это довольно сложный вопрос. – Фрэнсис подошел к кровати. Мальчик сохранял просто какое-то сверхъестественное спокойствие. – И, по-моему, не тот, которым стоит забивать себе голову в настоящий момент. Все, что тебе надо знать, это что теперь ты в полной безопасности.

– Ладно.

– И что я буду за тобой присматривать.

– Спасибо.

– А с кем это ты сейчас разговаривал?

Мальчишка явно смутился.

– Ни с кем.

– Нет, я слышал. Так кто это был?

– Никто.

Фрэнсис внезапно ощутил стремление изо всех сил ударить мальчика по лицу.

– В этом доме не принято врать, Джейк.

– Я не вру. – Парень отвел взгляд в сторону, и на миг у Фрэнсиса возникло странное чувство, будто он слышит голос, которого здесь на самом деле нет. – Может, я разговаривал сам с собой… Простите, если что. Иногда такое случается, когда я о чем-нибудь думаю. Отвлекаюсь.

Фрэнсис сохранял молчание, обдумывая ответ. В этом и впрямь имелась какая-то толика смысла. Он и сам иногда мог затеряться в собственных мечтаниях. Это означало, что Джейк во многом похож на него самого, и это в определенной степени хорошо, поскольку понятно, что надо будет исправить.

– Потом поработаем над этим вместе, – сказал он. – Держи, я принес тебе завтрак.

Джейк послушно взял тарелку и бутылочку и без напоминаний поблагодарил, что тоже очень хорошо. Скорее всего, где-то его уже научили элементарной вежливости. Но при этом он просто смотрел на то, что теперь держал в руках, и не приступал к еде. Плесень заметил, догадался Фрэнсис. Ясно, что ему это не по нутру.

А вот самому Фрэнсису в детстве такое было еще как по нутру.

– Ты что, не голоден, Джейк?

– Пока нет.

– Тебе нужно есть, если ты хочешь вырасти большим и сильным. – Фрэнсис терпеливо улыбнулся. – Чем хочешь заняться потом?

– Ну, не знаю… Может, немножко порисовать.

– Это запросто! Я тебе помогу.

Джейк улыбнулся.

– Спасибо.

Но потом он произнес имя Фрэнсиса, и тот совершенно неподвижно застыл на месте. Мальчишка узнал его, конечно же, но в хорошем доме нет места фамильярности. Ребенку нужна дисциплина. Это вопиющее неуважение к старшим.

– Сэр, – добавил Фрэнсис. – Именно так ты будешь ко мне обращаться. Понятно?

Джейк кивнул.

– Потому что в этом доме принято выказывать уважение к старшим. Тоже понятно?

Джейк кивнул еще раз.

– И ценить то, что они для нас делают. – Фрэнсис махнул на тарелку. – Я так старался, готовил… Съешь все это, будь добр.

На миг сверхъестественное спокойствие на лице Джейка куда-то девалось, и вид у мальчишки стал такой, будто он вот-вот расплачется. Он опять смотрел куда-то в сторону.

Фрэнсис прижал к бедру сжатый кулак.

«Только попробуй хотя бы разок меня не послушаться! – подумал он. – Хотя бы разок».

Но тут Джейк опять посмотрел на него, все с тем же безмятежным видом, и взял один из крампетов. При ярком освещении плесень по краю действительно была очень хорошо видна.

– Да, – произнес он. – Сэр.

58

С чувством, будто совершаю некое святотатство, я открыл Пакет и принялся просматривать его содержимое.

Здесь обнаружился целый набор бумаг, фотографий и мелких безделиц, многие из которых накладывались на мое собственное прошлое и воспоминания. Первым делом мне попался на глаза яркий браслетик, растянутый в месте пластиковой застежки, когда Ребекка стащила его с руки, вместо того чтобы просто разрезать. Он был с музыкального фестиваля, на котором мы побывали в ранние дни наших отношений, когда Джейка еще даже и в проекте не было. Тогда мы с Ребеккой жили в палатках с друзьями – с которыми в последующие годы нас постепенно развела в разные стороны жизнь, – и провели выходные за выпивкой и танцами, не обращая внимания на дождь и холод. Мы были молоды и беззаботны, и теперь этот браслетик казался чем-то вроде талисмана из лучших времен.

«Отличный выбор, Джейк!»

Я сразу узнал и маленький коричневый пакетик, и все перед глазами немного расплылось, когда я открыл его и вытряхнул содержимое себе на ладонь. Зуб, такой невероятно крошечный, что, казалось, дохнешь на него – и улетит. Это был первый молочный зуб, который потерял Джейк, вскоре после смерти Ребекки. В тот вечер я сунул деньги ему под подушку, вместе с запиской от зубной феи – мол, она хочет, чтобы он хранил этот зуб, поскольку тот особенный. Я больше не видел его до настоящего момента.

Я осторожно убрал зуб обратно в пакетик, а потом развернул сложенный листок бумаги, который оказался той картинкой, которую я для него нарисовал: грубой попыткой изобразить нас обоих, стоящих бок о бок, с подписью внизу.

«Даже когда ссоримся, мы все равно очень сильно любим друг друга».

При виде ее на глазах невольно выступили слезы. За годы было так много ссор и споров… Мы оба настолько похожи, и все же нам никак не удавалось понять друг друга. Мы оба тянулись друг к другу, но всегда почему-то промахивались. Но, господи, это ведь правда! Я никогда даже на долю секунду не переставал любить его. Я так сильно его любил! И очень надеялся, что, где бы Джейк сейчас ни находился, он это знает.

Я перебрал другие предметы. Они явно представляли для него священную ценность, но кое-что представляло для меня полнейшую загадку. Обнаружились еще несколько листков бумаги, и хотя некоторые из них были вполне объяснимы – вроде одного из немногих приглашений в гости, которые он успел получить, – большинство оказалось для меня совершенно непостижимо. Были здесь какие-то выцветшие билеты и чеки, записочки, второпях нацарапанные Ребеккой, – все настолько пустяковое и ни с чем не связанное, что я не мог даже отдаленно вообразить, почему Джейк торжественно отнес их к числу особенных. Может, как раз их маленькие размеры и явная незначительность и были тем, что в первую очередь его привлекло. Это были взрослые штучки, расшифровать которые у него пока не хватало опыта. Но его мать все-таки озаботилась их сохранить, так что, наверное, если он изучал их достаточно долго, то мог лучше понять ее.

Потом значительно более старый листок бумаги – вырванный из пружинного блокнота, так что один край был здорово растрепанным. Развернув его, я сразу же узнал почерк Ребекки. Какой-то записанный ею стишок – очевидно, в подростковые годы, судя по тому, как выцвели чернила. Я принялся читать его.

Если дверь прикрыть забудешь,

     скоро шепот слышать будешь.

Если выйдешь поиграть,

     приготовься умирать.

Коль окно открытым будет,

     стук в стекло тебя разбудит.

Если ты совсем пропащий,

     за тобой придет Шептальщик.

Я перечитал его еще раз – комната стала стремительно уменьшаться вокруг меня, – а потом для полной уверенности еще раз изучил рукописный текст. Почерк был Ребекки – в этом не было никаких сомнений. Менее сформировавшаяся версия того, который был мне знаком, но почерк своей жены я всегда узнал бы совершенно безошибочно.

Так вот откуда Джейк узнал этот стишок!

От своей матери!

А Ребекка узнала его, когда была еще ребенком, и записала на память. Сделав мысленные подсчеты, я осознал, что во время преступлений Фрэнка Картера Ребекке было тринадцать лет. Совершенные им убийства наверняка должны были привлечь внимание девчонки ее возраста.

Но это не объясняло, откуда она сама узнала стишок.

Я отложил листок в сторону.

В Пакете обнаружилось и достаточно много фотографий – все настолько старые, что наверняка были сняты каким-нибудь старомодным пленочным фотоаппаратом. Мне припомнилось, как ребенком я и сам регулярно щелкал фотиком на каникулах, и мы с моей матерью делали то же самое, что и Ребекка со своими родителями, – писали с обратной стороны дату и короткое описание.

«2 августа 1983 г. – два дня от роду».

Перевернув снимок, я увидел сидящую на диване женщину с ребенком на руках. Мать Ребекки. Я знал ее шапочно: энергичная женщина, с большим вкусом к приключениям, который она передала своей дочери. Здесь вид у нее был смертельно усталый, но восторженный. Ребенок спал, закутанный в желтое шерстяное одеяло. Судя по дате, это явно была Ребекка, даже если казалось совершенно невероятным, что она вообще когда-то была такой крохой.

«21 апреля 1987 г. – игра в Пустяки».

На этой был изображен отец Ребекки, стоящий на хлипком деревянном мостике на фоне густой зеленой листвы и держащий ее так, чтобы она могла бросить палочку в несущуюся внизу воду. Ребекка смотрела прямо в объектив, улыбаясь до ушей. Ей еще и четырех лет не исполнилось, но я хорошо видел ту женщину, какой ей предстояло стать. Даже тогда у нее была та самая улыбка, которую я до сих пор мог так ясно себе представить.

«3 сентября 1988 г. – первый раз в первый класс».

Маленькая Ребекка, одетая в синий джемпер и серую плиссированную юбочку, гордо стоит перед входом…

В школу «Роуз-террас».

Несколько секунд я тупо таращился на фотографию.

Теперь эта школа была мне уже хорошо знакома, а на фотографии определенно была Ребекка – но эти две вещи никак не желали вместе укладываться в голове. И все же никакой ошибки ни в том, ни в другом. Те же самые перила, те же самые ступеньки… В черном камне над дверью – выбитые буквы: «ДЕВОЧКИ». И это моя жена, еще ребенок, стоит у входа…

«Первый раз в первый класс».

Ребекка жила здесь, в Фезербэнке!

Открытие повергло меня в ступор. Как я мог этого не знать? Мы несколько раз навещали ее родителей на южном побережье до их смерти, и, хотя я смутно знал, что они переехали туда, когда Ребекка была значительно моложе, это определенно было ее домом – местом, откуда, как она считала, она была родом. Но, выходит, ее настоящая родина все-таки здесь – где расцвела ее жизнь, где она маленькой девчонкой, а потом подростком, завела друзей, где услышала истории, которые забрала с собой во взрослую жизнь… Поскольку доказательство лежало сейчас прямо передо мной. Ребекка жила здесь в детстве – или, по крайней мере, достаточно близко, чтобы посещать эту школу.

Достаточно близко, чтобы услышать стишок про Шептальщика.

Мне подумалось, насколько все-таки быстро Джейк сфокусировался на нашем новом доме, едва увидев его на моем «Айпэде», – как все остальные результаты поиска стали для него словно невидимыми после того, как он увидел его фотографии в Сети. Это не могло быть совпадением. Я быстро перебрал остальные фотографии, которые он бережно хранил. Большинство из них представляли собой моментальные снимки, сделанные на каникулах, но несколько мест выглядели более знакомо. Ребекка лакомится мороженым где-то на Нью-роуд. Высоко взмывает ввысь на качелях в местном парке. Катит на трехколесном велосипеде по главной улице.

А потом…

А потом наш дом.

Видеть его здесь было столь же дико, как и школу. Ребекка в том месте, в котором она не должна и не могла быть. Но нет, вот она стоит на тротуаре перед нашим новым домом, одной ногой на подъездной дорожке. Здание у нее за спиной, со своими перекошенными углами и раскиданными по фасаду окнами, выглядело угрожающе, громоздясь над маленькой девочкой, которая достаточно далеко заступила за порог участка, чтобы испытание на смелость было засчитано.

Местный «дом ужасов». «Дети подначивали друг друга залезть в сад. Фотографировались там, и все такое».

Так вот почему этот дом бросился в глаза Джейку, едва он его увидел! Потому что он уже видел его раньше, вместе со стоящей возле него его матерью!

И тогда я как следует рассмотрел Ребекку на фотографии. На вид ей было лет семь-восемь, и на ней было платьице в сине-белую клеточку, достаточно короткое, чтобы видеть ссадину на коленке. И, должно быть, в тот день было ветрено, поскольку ее волосы сдуло вбок на плечо.

Это была та самая девочка, которую Джейк нарисовал в окне рядом с собой.

Наконец осознав это, я едва сумел сдержать слезы.

Как это ни было глупо, но я почти начинал верить, что в воображаемой подруге моего сына имелось нечто большее, чем просто игра воображения. Да, так оно и было. Если только он не видел духов или призраков. Его воображаемая подруга была просто его матерью, по которой он безумно скучал, – принявшей образ девочки его собственного возраста. Тем, кто смог бы поиграть с ним так, как она обычно это делала. Тем, кто сумел бы помочь ему справиться с пугающим новым миром, в котором он оказался.

Я перевернул фотографию обратной стороной.

«1 июня 1991 г. – было написано там. – Будем храбрыми!»

Я припомнил, как, когда мы еще только переехали, Джейк бегал из комнаты в комнату, словно искал кого-то, и у меня сразу заныло в сердце. Я так сильно его подвел! Ему все равно пришлось бы тяжело, но я мог и должен был сделать больше, чтобы помочь ему пройти через это. Уделить ему больше внимания, почаще оказываться рядом, поменьше укутываться в свои собственные страдания… Так что взамен ему пришлось искать утешения в собственной памяти.

Я положил фотографию на стол.

«Прости меня, Джейк!»

А потом, уже наудачу, я порылся в остальных материалах, которые он так берег. Вид каждой мелочи причинял боль. Поскольку теперь я был убежден, что потерял своего сына навсегда и уже никогда не сумею вновь до него дотянуться, сколько бы лет жизни мне ни осталось.

Но тут я развернул очередной листок бумаги, который он по какой-то причине сохранил. И когда увидел, что это, то опять неподвижно застыл на месте. Понадобилась секунда, чтобы понять, на что я смотрю и что это означает.

Затем, выхватывая на ходу телефон, я бросился к выходу.

59

– Помедленней, пожалуйста, – терпеливо произнесла Аманда. – Так что, говорите, вы нашли?

Она работала без продыха всю ночь, и вот теперь – стрелки часов подбирались уже к девяти утра – могла в полной мере прочувствовать каждую минуту этой ночи. Тело и разум были измотаны выше всякого предела. Кости ныли, в голове царил полный кавардак. Меньше всего ей сейчас требовалось, чтобы Том Кеннеди нес ей по телефону какую-то пургу, особенно когда он находился в таком же растрепанном состоянии, какое чувствовала она сама.

– Да говорю же! – почти кричал он. – Рисунок!

– Рисунок бабочки?

– Да!

– Вас не затруднит успокоиться и внятно объяснить мне, что все это значит?

– Он был у Джейка, в его Пакете для Особых Вещей!

– В каком-каком пакете?

– Он собирает всякие вещи – хранит их. Вещи, которые лично для него имеют какое-то значение. Рисунок был среди них. Это одна из бабочек, которые были в гараже.

– Так-так…

Аманда оглядела колышущуюся перед глазами комнату оперативников. Сейчас, казалось, в ней творился такой же хаос, что и у нее в голове. «Сосредоточься!» Есть какой-то рисунок бабочки. Он явно имеет какое-то значение для Тома Кеннеди, но ей до сих пор не просечь почему.

– Это Джейк ее нарисовал?

– Нет! В том-то и дело. Картинка слишком хорошо проработанная. Похоже, рисовал кто-то взрослый. Хотя Джейк тоже их рисовал, вечером после самого первого дня в школе. По-моему, кто-то дал ему ее скопировать. Иначе где бы он мог их увидеть? Они ведь были в гараже, верно?

– Ну да, в гараже…

– Так что он должен был видеть их в каком-то другом месте! И наверняка так оно и было. Кто-то нарисовал ему эту бабочку. Кто-то, кто их сам видел!

– Кто-то, кто побывал в вашем гараже?

– Или в доме. Это ведь то, что вы сами говорили? Что были еще люди, вроде Нормана Коллинза, которые знали, что тело находится там. Что человек, который, по-вашему, похитил Джейка, – кто-то из этих людей.

Аманда немного помолчала, обдумывая услышанное. Да, именно так они и считали. И хотя открытие Кеннеди наверняка ничего не значило, прошедшая ночь не принесла ровным счетом ничего, за что можно было бы ухватиться.

– Кто это нарисовал? – спросила она.

– Не знаю. На вид рисунок недавний, так что, думаю, наверное, кто-то из школы. Джейк принес его домой после первого учебного дня, вот потому-то и стал его копировать.

Из школы.

За время, последовавшее за исчезновением Нила Спенсера, они переговорили абсолютно со всеми, кто в той или иной степени контактировал с мальчиком, включая и преподавательский состав. Но подозрений ничто не вызвало. И, конечно же, Джейк успел походить в школу лишь какие-то несколько дней. Этот рисунок – если предположить, что он вообще имел какое-то значение, – мог взяться откуда угодно.

– Но точно вы не знаете?

– Нет, – сказал Том. – Но есть и кое-что еще. В тот вечером Джейк разговаривал с кем-то, кого там не было. Понимаете, с ним такое случается. У него какие-то воображаемые друзья. Только на сей раз то, что он сказал, было «мальчик в полу». Так что как он мог об этом знать, равно как и про бабочек, только если кто-то ему не рассказал?

– Ну, не знаю…

Она едва подавила побуждение заметить, что все это может быть попросту совпадением, а если даже и нет, то не имеется ровно никаких причин сосредотачивать внимание на школе. Взамен Аманда повернула разговор к тому, что на данный момент являлось куда, блин, более неотложным вопросом.

– А вы не подумали упомянуть об этом раньше?

В трубке наступила тишина. Наверное, это был удар ниже пояса: у человека пропал сын, в конце-то концов, и важность некоторых вещей можно осознать только задним числом. Рисунки и воображаемые друзья. Взрослые не всегда достаточно внимательно прислушиваются к детям. Но если бы Том Кеннеди рассказал им все это раньше и если бы она прислушалась к его словам, тогда сейчас все могло оказаться совсем по-другому. Она не сидела бы тут, вымотанная до предела, с Питом в больнице и Джейком неизвестно где. Но выгнать из голоса обвиняющие нотки так до конца и не вышло.

– Том? Так почему вы ничего не сказали?

– Я не знал, что это означает, – отозвался он.

– Ну что ж, это может и совсем ничего не означать, но… Ой, блин, повисите на трубочке!

На экране ее телефона появилось экстренное уведомление. Аманда открыла сообщение. Лиз Бамбер, сотрудник по связям с родственниками, только что приехала к дому Карен Шау, но никто не открывает дверь. Аманда нахмурилась и покрепче прижала телефон к уху. Теперь, когда Том перестал говорить, ей был слышен шум уличного движения на заднем плане.

– Где вы? – спросила она его.

– По пути к школе.

«Господи!» Она резко подалась вперед.

– Не делайте этого, прошу вас!

– Но…

– Никаких «но»! Это не поможет.

Прикрыв глаза, Аманда потерла лоб. Что, блин, он себе думает? Если не считать того, что у него пропал сын и что сейчас он вообще не способен думать должным образом…

– Послушайте меня! – произнесла она. – Прямо сейчас послушайте. Мне нужно, чтобы вы вернулись в дом Карен Шау. Там вас ожидает наша сотрудница, сержант Лиз Бамбер. Я хочу попросить ее привезти вас в отдел. Там мы сможем обсудить этот рисунок. Лады?

Ответа не последовало. Аманда могла представить, как он все это обдумывает. Разрывается между стремлением помочь Джейку и властностью в ее голосе.

– Том?.. Пожалуйста, не ухудшайте ситуацию.

– Ладно.

Он отключился.

«Черт бы все это побрал!» Аманда не могла точно сказать, поверила ему или нет, но полагала, что прямо сейчас все равно ничего не могла бы с этим поделать. Быстро набрала Лиз сообщение с инструкциями, а потом откинулась в кресле и попыталась втереть в лицо хотя бы чуточку жизни.

На ее стол лег еще один рапорт. Опять открыв глаза, она обнаружила очередные совершенно бесполезные свидетельские показания. Никто из соседей ничего не видел и не слышал. Фрэнсис Картер – или Дэвид Паркер, или как там он еще сейчас себя называет – каким-то образом попал в дом, совершил попытку убийства хорошо подготовленного сотрудника полиции, похитил ребенка и бесследно исчез, ухитрившись не привлечь к себе абсолютно никакого внимания. Просто дьявольское везение. В самом буквальном смысле дьявольское.

Хотя дело не просто в везении, конечно же. Двадцать лет назад он был слабым, беззащитным маленьким мальчиком, но ясно, что за прошедшие с тех пор годы Фрэнсис вырос в обозленного на весь белый свет, настороженного и опасного мужчину. Того, кто отлично умеет передвигаться так, чтобы его никто не видел и не слышал.

Она вздохнула.

Ладно, школа так школа, наудачу.

«Глянем еще разок».

60

«Мне нужно, чтобы вы вернулись в дом Карен Шау».

На миг показалось, что так и надо поступить. В конце концов, детектив-инспектор Бек – это полиция, а инстинкт подсказывал мне, что надо все-таки делать то, что велит полиция. И ее слова больно меня укололи. Помимо всего прочего, в чем я успел напортачить, я еще и много чего не сообщил полиции, и то, что в тот момент я просто пытался защитить Джейка, нисколько не умаляло того факта, что я вполне мог все это предотвратить.

А это означало, что пропал он из-за меня.

В свете этого нельзя было винить детектива-инспектора Бек за то, что не восприняла меня всерьез, но она не видела того, что нарисовал Джейк. Кто-то дал ему рисунок, чтобы он его скопировал, и сделал это совсем недавно.

Так почему же Джейк сохранил его?

Чего в нем такого особенного?

Я припомнил, что произошло потом в тот первый день. Нашу ссору. Слова, которые он прочитал на экране моего компьютера. Пролегшую между нами пропасть. Я мог придумать лишь одно объяснение тому, почему в результате рисунок оказался в его Пакете для Особых Вещей, и заключалось оно в том, что Джейк решил сохранить его, поскольку кто-то выказал ему доброту и поддержку, которых он не дождался от меня.

И это была мысль, которая и приняла за меня решение.

*** * ***

Я добрался до школы как раз вовремя. Двери были еще открыты, а на игровой площадке по-прежнему толклись несколько родителей с детьми. Я подумывал сразу направиться в офис – да вообще-то, так и поступил бы, – но от остальных школьных помещений его отделяла дверь с кодовым замком. Ладно, попробуем изнутри, а в случае чего прорвемся прямиком в классную комнату Джейка, если понадобится.

С гулко бьющимся сердцем я пробежал через ворота, прямо мимо Карен, которая как раз направлялась к выходу.

– Том…

– Минуту!

Возле открытой двери стояла миссис Шелли, оставшиеся дети цепочкой тянулись внутрь мимо нее. При виде меня она явно встревожилась. Могу представить, какой безумный был у меня вид.

– Мистер Кеннеди…

– Кто это нарисовал? – Развернув листок бумаги, я сунул ей рисунок бабочки чуть ли не под нос. – Кто нарисовал?

– Я не…

– Джейк пропал! – выкрикнул я. – Вы понимаете? Кто-то похитил моего сына. Джейк принес эту картинку домой после первого дня в школе! Мне нужно знать, кто ее нарисовал.

Она лишь покачала головой. Я вывалил на нее слишком много информации, чтобы ее можно было сразу переварить, и едва сдерживал побуждение ухватить ее за грудки и как следует встряхнуть – чтобы поняла, насколько это важно. А потом осознал, что рядом со мной стоит Карен, мягко положившая ладонь мне на руку.

– Том… Постарайтесь успокоиться.

– Я абсолютно спокоен! – Не сводя пронзительного взгляда с миссис Шелли, я постучал пальцем по изображению бабочки. – Кто нарисовал это для Джейка? Кто-то из учителей? Вы сами?

– Да не знаю я! – Она явно струхнула – я ее напугал. – Я не уверена. Может, это Джордж…

Мои пальцы еще сильней сжались на бумажном листке.

– Джордж?

– Это один из наших воспитателей. Но…

– Он сейчас здесь?

– Должен быть.

Она на секунду обернулась через плечо, но мне больше и не потребовалось, чтобы прорваться в коридор у нее за спиной.

– Мистер Кеннеди!!!

– Том…

Я проигнорировал обеих, бросив быстрый взгляд вбок, в сторону гардероба, где дети из класса Джейка вешали свои вещи – где сейчас полагалось находиться и самому Джейку, – а потом бросился бегом, свернув за угол и оказавшись в центральной рекреации, которая была полна детей, тянувшихся к классным комнатам по всем четырем сторонам. Пробравшись между ними, остановился посередине. Просторный зал кружился вокруг меня, пока я лихорадочно вертел головой, не зная, где тут класс Джейка и где может находиться этот Джордж. В глубине души я понимал, что нарушил все мыслимые правила и такое мне даром не пройдет, но это не имело никакого значения. Поскольку, если я не найду Джейка, моя жизнь все равно закончится, а если Джордж здесь, тогда он ничего не мог сделать моему…

Адам.

Я узнал сына Карен, который положил свою бутылку с водой на тележку на дальнем конце холла, после чего зашел в одну из дверей. Я бросился туда, заметив какую-то дамочку из администраторов и пожилого мужчину, дворника, быстро направлявшихся по дальнему коридору в сторону рекреации. Миссис Шелли, должно быть, вызвала подкрепление. Человек, ворвавшийся в школу, вполне заслуживал такого внимания, предположил я.

– Мистер Кеннеди! – выкрикнула администраторша.

Но я успел добежать до двери класса раньше них и быстро влетел внутрь, хотя у меня все-таки хватило ума не расталкивать по дороге детей перед собой. Классная комната представляла собой настоящую какофонию красок – окрашенные в желтый цвет стены украшали чуть ли не сотни затянутых в прозрачный пластик листков: арифметические таблицы, картинки с фруктами и цифрами, маленькие мультяшные фигурки, выполняющие какие-то действия, с подписанным внизу родом их занятий… Я оглядел море маленьких столов и стульчиков, выискивая кого-нибудь из взрослых. На дальнем конце класса стояла пожилая женщина, ошеломленно глядя на меня и сжимая пружинный планшет с прицепленным к нему классным журналом, но больше никаких взрослых я не видел.

И тут я почувствовал на плече чью-то руку.

Повернувшись, увидел стоящего рядом с собой пожилого дворника с твердым выражением на лице.

– Вам сюда нельзя.

– Ладно.

Я попытался перебороть стремление сразу стряхнуть его руку. В этом не было смысла – Джорджа все равно тут не было. Но раздражение от осознания этого заставило меня все равно вырваться.

– Ну вот и хорошо.

За пределами классной комнаты дворник демонстративно закрыл дверь. Миссис Шелли уже спешила ко мне, сжимая в руке телефон. Интересно, подумал я, не успела ли она уже вызвать полицию. Если так, то на сей раз они воспримут меня всерьез.

– Мистер Кеннеди…

– Я знаю. Мне сюда нельзя.

– Посторонним вход воспрещен.

– Тогда засуньте меня в желтый квадрат.

Она начала было что-то говорить, но вдруг остановилась. Что бы она сейчас ни чувствовала, но вид у нее сейчас был в первую очередь озабоченный.

– Так вы сказали, что Джейк пропал?

– Да, – кивнул я. – Кто-то вчера вечером похитил его.

– Простите. Я просто не могла представить… Теперь-то мне ясно, насколько вы расстроены.

Я далеко не был в этом уверен. Теперь паника казалась проводом под высоким напряжением, упрятанным куда-то внутри меня.

– Мне нужно найти Джорджа, – сказал я.

– Его здесь нет.

Это администраторша. Она стояла, сложив руки на груди, и выглядела далеко не столь всепрощающе, как миссис Шелли.

– А где он?

– Насколько я понимаю, дома. Недавно он звонил, сказал, что приболел.

Тревога заметно усилилась, поскольку это явно не могло быть простым совпадением. Это означало, что прямо сейчас Джейк у него.

– Где он живет?

– Я не имею права раскрывать личные данные сотрудников.

Я подумал, не стоит ли гордо промаршировать прямо мимо нее и ввалиться в учительскую. Дворник стоял рядом, перекрывая дорогу, но это был дядька лет шестидесяти с гаком, и в драке я точно его одолел бы, если б попытался. Потом были бы полиция и обвинения, на которые пришлось бы отвечать, но все это имело смысл только если мне удастся продержаться в учительской достаточно долго, чтобы обыскать шкафы и найти информацию, которая мне требовалась. Но если не выйдет, толку от всего этого для меня будет шиш. И для Джейка тоже, если в итоге я окажусь за решеткой.

– А полиции дадите? – спросил я.

– Конечно.

Развернувшись, я направился через холл, той же дорогой, какой пришел. Они последовали за мной, дабы убедиться, что я действительно ухожу. Едва я вышел на улицу, как дверь у меня за спиной захлопнулась, а в замке повернулся ключ. Теперь игровая площадка была практически пуста, но Карен поджидала меня у ворот с встревоженным выражением на лице.

– Слава яйцам, – буркнула она. – Вы знаете, что нельзя, чтобы вас сейчас арестовали?

– Мне нужно найти его.

– Этого Джорджа? Кто он вообще такой?

– Классный воспитатель. Он кое-что нарисовал для Джейка, чтобы тот скопировал, – бабочку. Одну из тех, которую нашли вместе с телом мальчика в гараже.

Вид у Карен был явно скептический. И, послушав сам себя, я ее за это не винил. Но, как и в случае с Бек, невозможно заставить других людей понять. Тот, кто похитил Джейка, знал об останках, так что вполне мог знать и про бабочек, и про мальчика в полу. Мой сын не был экстрасенсом. Он просто беззащитный и одинокий, и должен был узнать обо всех этих вещах от кого-то еще. От кого-то, у кого был к нему доступ.

От кого-то, у кого есть доступ к нему прямо сейчас.

– А что полиция? – спросила Карен.

– Они мне тоже не верят.

Она вздохнула.

– Знаю, – сказал я. – Но я прав, Карен. И мне нужно найти Джейка. Мне невыносима мысль, что кто-то может причинить ему вред. О том, что он сейчас без меня. О том, что это я во всем виноват. Мне очень нужно найти его!

Она секунду помолчала, обдумывая мои слова. А потом, снова вздохнув, произнесла:

– Джордж Сондерс. Это единственный Джордж, указанный на веб-сайте школы. Я добыла его адрес, пока вы были внутри.

– О боже!

– Я ведь уже говорила, – сказала она. – Я очень хорошо умею искать.

61

– Не думаю, что тебе стоит это рисовать.

Девочка явно нервничала. Расхаживала взад и вперед по тесной чердачной комнатенке. То и дело останавливалась, чтобы опустить взгляд на его работу. До настоящего момента она ничего не говорила, но это было, пока Джейк рисовал дом с пышным садом – то, что от него и ожидалось, – копируя мудреную сцену, которую подсунул ему Джордж. Прежде чем он сдался и взамен стал рисовать бой.

Один за другим на бумаге появлялись круги.

Силовые поля. Или порталы. Он так до конца и не решил, что именно, да это и неважно. Что-то либо для защиты, либо для побега – и то, и другое сойдет. Что угодно, только бы оказаться в безопасности или ускользнуть отсюда, – от Джорджа, от того жуткого присутствия, которое, как он чуть ли не кожей чувствовал, незримо пульсировало в самом низу лестницы. Он даже точно не знал, запер ли Джордж дверь, когда уходил, и подумал было, что девочка хочет, чтобы он осторожно прокрался вниз и проверил. Исключено. Даже если путь ко входной двери свободен, никак не…

– Пожалуйста, прекрати, Джейк.

И он прекратил. Рука настолько сильно дрожала, что Джейк едва мог удержать фломастер. Он давил на него так сильно, что портал стал прорываться сквозь бумагу.

– Я нарисовал так хорошо, как мог, – сказал он. – У меня не получается.

Джордж выдал ему для работы четыре листа, и три он уже использовал, пытаясь скопировать картинку с домом и садом. Но она оказалась слишком сложной. Какая-то часть его предполагала, что Джордж сделал это нарочно – что это нечто вроде теста или контрольной, примерно как тот отвратительный завтрак. С контрольными в школе всегда можно догадаться: учителя сами хотят, чтобы ты все успешно выполнил; но он не думал, что Джордж вообще такого хочет. Когда в тот самый первый день миссис Шелли поместила его в желтую зону, Джейку показалось, что на самом-то деле ей этого не хочется. Но с Джорджем было чувство, будто он ищет просто-таки любого повода, чтобы засунуть его прямиком в красную.

Так что Джейк старался. Старался изо всех сил. А когда остался последний лист, стал рисовать бой. Разве плохо быть креативным, так ведь?

Папе всегда нравились его рисунки.

Но Джейк не хотел думать про папу прямо сейчас. Принялся рисовать дальше. Круг за кругом. Может, девочка и права, но теперь уже поздно останавливаться. Только это и не давало прорваться панике, даже хотя рука вроде совершенно не слушалась. Так что, может, в конце концов это уже и есть паника…

У подножия лестницы открылась дверь.

Круг за кругом.

Звук поднимающихся шагов.

И тут на бумаге скопилось так много чернил, что она прорвалась. Фигурка исчезла.

«Ну вот, теперь ты в безопасности», – подумал Джейк.

И тут в комнату вошел Джордж.

Он улыбался, но все это было сплошное притворство. Джейку показалось, будто Джордж нацепил на себя какую-то маскарадную маску, только очень неудобную и не по размеру, и единственное, чего ему сейчас хочется сделать – это как можно скорее ее сорвать. Джейку не хотелось смотреть на то, что могло оказаться под ней. Он встал, сердце его дрожало так же сильно, как и все остальное тело.

– Ну-с! – Джордж двинулся к нему. – Давай-ка посмотрим, что ты нарисовал.

Остановился совсем близко. Увидел рисунок.

Улыбка исчезла.

– А это еще что за херня?

Джейк заморгал, услышав дурное слово. И в этот момент понял, что в глазах у него слезы. Он разнюнился, даже сам того не заметив, и желание окончательно отпустить тормоза – сломаться и начать всхлипывать, – накрыло его чуть ли не с головой. Остановило его лишь выражение на лице Джорджа. Ему не требуются настоящие эмоции. Если Джейк сломается, Джордж попросту выждет, пока он не закончит, а потом даст ему настоящий повод для слез.

– Я разве это просил нарисовать?!

– Покажи ему остальные, – быстро подсказала девочка.

Джейк потер глаза, а потом указал на рисунки, которые ему было велено сделать.

«Я хочу к папе».

Слова вскипали внутри него, угрожая вырваться наружу.

– Я очень старался, – сказал он. – У меня не получается.

Джордж опустил взгляд, без всякого выражения на лице изучая рисунки. На несколько секунд в комнате воцарилось молчание, воздух буквально гудел от напряжения.

– Недостаточно хорошо.

Несмотря ни на что, комментарий уязвил Джейка. Он знал, что рисовальщик из него не из лучших, но папа всегда говорил, что рисунки ему все равно нравятся, поскольку…

– Я старался.

– Нет, Джейк. Ты явно не старался. Поскольку ты просто сдался, так ведь? У тебя был еще один лист, чтобы попрактиковаться, но вместо этого ты решил накалякать… вот это. – Джордж презрительно махнул рукой на сцену битвы. – Вещи в этом доме стоят денег. Мы не можем пускать их псу под хвост.

– Попроси прощения, – тихонько подсказала девочка.

– Простите, сэр.

– Извинений тут недостаточно, Джейк. Совсем недостаточно.

Джордж совершенно мертвым взглядом уставился на него сверху вниз. Похоже, что он изо всех сил пытался обрести контроль над собой, поскольку руки у него дрожали. И Джейк знал, что рисунки – это только повод. Где-то глубоко внутри Джорджу хотелось злиться на него. А руки дрожали, поскольку он пытался решить, достаточен ли для этого проступок.

И наконец решил.

– Так что ты будешь строго наказан.

И тут Джордж совершенно неподвижно застыл. Маска слетела прочь. Джейк увидел, как вся доброта и любезность спадают с него, словно до сих пор он только притворялся, – будто избавиться от них столь же легко, как стянуть с себя футболку. Перед ним стояло чудовище.

И он остался с ним один на один.

И оно собиралось напасть на него.

Джейк попятился, пока не уперся икрами в маленькую кроватку.

– Я хочу к папе.

– Что?

– К папе! Я хочу к папе!

Джордж стал придвигаться ближе, но тут Джейк вздрогнул от звона будильника где-то в доме внизу, и Джордж замер на месте. Очень медленно повернул голову и уставился в сторону лестницы. Но сам уже всем телом навис над Джейком.

Это не будильник, сообразил Джейк.

Кто-то звонил в дверь.

62

На втором этаже, кипя от ярости, Фрэнсис быстро нырнул в свою спальню и натянул белый купальный халат. Он ведь вроде приболел, в конце-то концов! Даже заставил себя успокоиться, чтобы скрыть злобу, которую чувствовал. Хотя лучше держать ее поближе к поверхности. Под рукой. Может понадобиться.

Хренов звонок!

По-прежнему трещит. Фрэнсис стал спускаться вниз. Это вряд ли полиция, решил он. Если хоть что-то привело их к его двери, появление полицейских было бы обставлено куда менее вежливо. Он заглянул в глазок – звонок по-прежнему громко и беспрерывно заливался над самым ухом. В глазке виднелся выпученный линзой вид на крыльцо и сад, и он увидел приникшего к кнопке звонка Тома Кеннеди, с выражением дикой решимости на лице. Фрэнсис слегка отпрянул. Как, мля, этот Кеннеди его нашел? Что привело сюда его, а не полицию?

И зачем он вообще хочет получить своего сына назад?

Фрэнсис отступил от двери. Нет нужды открывать – наверняка Кеннеди скоро уберется. Полное безумие думать, что этот человек может проторчать здесь хоть сколько-нибудь дольше.

И все же звонок продолжал трезвонить без умолку.

Фрэнсис еще раз подумал про выражение лица стоящего за дверью – может, Кеннеди просто сошел с ума? Если потеря ребенка, особенно столь вопиюще беспризорного, вообще может сделать такое с человеком…

Или, может, он неправильно оценил ситуацию?

Фрэнсис прижался лбом к двери, в считаных дюймах от человека снаружи, чувствуя присутствие Кеннеди в виде зудящего покалывания в передней части черепа. Было ли такое возможно, чтобы Джейка действительно любили, в конце концов? Чтобы его отцу он был настолько небезразличен, что это довело его до такой крайности? При этой мысли внутри Фрэнсиса вспыхнуло чувство потери и безнадежности. Будет несправедливо, если это так. Все это абсолютно несправедливо. Маленькие мальчики ни для кого не могут столько значить. Он давно это знал, где-то в глубине души, а теперь был в этом совершенно уверен. Они совершенно никчемные. Они не заслуживают ничего, кроме…

Звонок продолжал заливаться.

– Ну ладно! – громко выкрикнул Фрэнсис.

Кеннеди, должно быть, услышал его, но ничуть не смягчился. Фрэнсис быстро сходил в кухню, взял с сушилки маленький острый нож и опустил его в карман халата. Наконец звон прекратился. Фрэнсис затолкал чувство потери подальше и опять вызвал ярость, просто стараясь, чтобы она не показывалась на виду.

«Избавься от него».

«Разберись с мальчишкой».

А потом он нацепил на себя свое лучшее лицо и двинулся обратно к двери.

63

– Ну ладно!

Я был настолько удивлен, услышав голос из-за двери, что даже забыл отпустить кнопку звонка.

Я уже и не думал, что мне кто-нибудь откроет. На тот момент у меня не было никаких мыслей, куда еще можно пойти и что еще сделать. Даже точно не знал, сколько уже тут простоял. Просто сосредоточился на этом звонке, словно, с силой вдавливая кнопку, мог каким-то образом спасти Джейка.

Отступив назад, я обернулся и посмотрел на Карен, ожидавшую в машине, встревоженно наблюдая за мной и прижав телефон к уху. Она настояла на том, чтобы позвонить в полицию, и я предоставил ей иметь дело с детективом-инспектором Бек. Теперь она неотрывно смотрела на меня в ответ, покачивая головой.

Я опять повернулся к двери, совершенно не представляя, что произойдет дальше. С того самого момента, когда я открыл джейков Пакет для Особых Вещей, мой организм молотил на одном адреналине, и теперь, оказавшись здесь, я и понятия не имел, что, черт побери, скажу Джорджу Сондерсу, или даже что в принципе собираюсь предпринять.

Ключ в замке.

В памяти опять промелькнул образ моего отца вчера вечером. Нанесенные ему раны. Он был крепким, способным постоять за себя человеком, и все же тот, кто на него напал, достаточно легко его одолел. Отец не был вооружен, и, судя по всему, его застали врасплох, но все равно… От меня-то какой будет толк?

Этот момент я как следует не обдумал.

Дверь открылась.

Я ожидал, что откроется она на цепочку, не позволяя даже полностью разглядеть Сондерса – может, он разве что робко высунет из-за нее нос. Но он распахнул ее во всю ширь и совершенно уверенно, и, увидев его, я даже отпрянул. Внешность у него оказалась по всем меркам абсолютно заурядная, и хотя я предполагал, что ему должно уже быть около тридцати, выглядел он значительно моложе. Было в нем что-то мягкое, чуть ли не детское. Не думаю, что когда-нибудь видел кого-то, столь же безобидного на вид.

– Джордж Сондерс? – спросил я.

Он сонно кивнул, а потом потуже закутался в белый купальный халат. Его черные волосы были всклокочены и неухожены, а выражение лица говорило о том, что он буквально только что проснулся и одновременно изумлен и слегка раздражен появлением незваного гостя.

– Вы работаете в школе «Роуз-террас», так?

Он присмотрелся ко мне.

– Угу. Так.

– Мой сын в нее ходит. По-моему, вы можете у него преподавать.

– О!.. Вообще-то нет, я не преподаю. Я просто воспитатель.

– Третий класс. Джейк Кеннеди.

– Точно… Ну да, по-моему, он из моего класса… То есть, я хотел сказать, это вам надо с его учительницей поговорить. – Он нахмурился, но больше от сонного недоумения, чем от подозрительности, словно эта мысль только что пришла ему в голову. – И, конечно же, там, в школе. Как вы вообще раздобыли мой адрес?

Я посмотрел на него. Его лицо было бледным, и он слегка поеживался, несмотря на жаркое утро. Вид у него был действительно больной. И да, немного обеспокоенный моим появлением, но явно не чрезмерно озабоченный тем, что перед ним стою именно я. Просто выказывающий некоторую неловкость от того, что кто-то из родителей заявился к нему на порог.

– Вообще-то это не насчет учебы, – сказал я.

– А насчет чего тогда?

– Джейк пропал.

Сондерс непонимающе помотал головой.

– Кто-то похитил его, – сообщил я. – Точно так же, как Нила Спенсера.

– О боже! – Он выглядел совершенно искренне пораженным. – Я так сожалею… А когда это?..

– Вчера вечером.

– О боже, – повторил он, а потом прикрыл глаза и потер лоб. – Какой ужас. Ужас! Я не так часто общаюсь с Джейком, но он, кажется, такой чудесный ребенок…

«Не кажется», – подумал я.

Но я также обратил внимание, что Сондерс использует настоящее время, и начал сомневаться в своих недавних подозрениях. Свидетельство, которое привело меня сюда, было не толще листка бумаги, и во плоти Сондерс выглядел как человек, кто не обидит и мухи. Даже просто не сможет обидеть. И новость о похищении Джейка его вроде совершенно искренне удивила – стоящий передо мной был явно выбит из колеи.

Я вытянул руку с рисунком бабочки.

– Это вы ему нарисовали?

Сондерс присмотрелся.

– Нет. Никогда этого раньше не видел.

– Так, выходит, это не вы?

– Не я.

Он сделал шажок назад. Дрожащей рукой я держал рисунок прямо у него перед носом, и он отреагировал в точности так, как это сделал бы любой, столкнувшийся с типом вроде меня на собственном пороге.

– А как насчет мальчика в полу? – спросил я.

– Что?

– Мальчика в полу.

Он уставился на меня, теперь уже явно до смерти перепуганный. Это был тот тип страха, который происходит от постепенного осознания того, что вас в чем-то обвиняют. И если Сондерс просто изображал его, то актер он просто феноменальный.

«Это ошибка», – промелькнула у меня в голове.

Но даже если так…

– Джейк! – выкрикнул я в дверь поверх его плеча.

– Да что вы себе…

Я приник к дверному косяку, теперь уже почти грудь в грудь с Сондерсом, и выкрикнул еще раз:

– Джейк!!!

Нет ответа.

После нескольких секунд тишины Сондерс сглотнул. С таким трудом, что мне это даже было слышно.

– Мистер… Кеннеди?

– Да.

– Я могу понять, насколько вы расстроены. Правда, могу. Но вы меня пугаете. Я не знаю, что происходит, и вообще-то думаю, что вам пора уходить.

Я посмотрел на него. Страх у него в глазах был совершенно очевиден, и мне показалось, что страх самый настоящий. Он неподвижно застыл, неловко сгорбившись и вжав голову в плечи. Он был явно из тех робких людей, которых можно заставить съежиться, просто повысив голос, и, похоже я в этом почти преуспел.

Сондерс говорил правду.

Джейка здесь нет, и я…

Я помотал головой, сам отступая на шаг.

Облом. Полнейший облом. Было большой ошибкой являться сюда. Надо поступить, как велено, – вернуться в дом Карен, пока окончательно не наломал дров. Прежде чем я не просрал еще больше, чем уже успел.

– Прошу прощения, – выговорил я.

– Мистер Кеннеди…

– Прошу прощения. Уже ухожу.

64

«Жди здесь!»

А какой у него выбор? Никакого.

Джейк сел на кровати, вцепившись в край обеими руками. Уходя, Джордж запер дверь в низу лестницы. Тогда звонок все еще звонил. Звон продолжался еще минуту или около того, прежде чем наконец прекратиться, и Джейк предположил, что Джордж, наверное, открыл и, скорее всего, все еще разговаривал с тем, кто стоял перед входной дверью. Иначе он уже давно вернулся бы. Чтобы сделать то, что собирался сделать перед тем, как кто-то позвонил…

«А может, и нет, если я буду хорошо себя вести», – подумал Джейк.

Может, если он будет послушно ждать здесь, Джорджу он опять понравится.

– Ты ведь знаешь, что это не так, Джейк.

Он повернул голову. Девочка сидела на кровати рядышком с ним, и лицо у нее опять было очень серьезное. Но теперь оно было другое. Испуганное, но полное тихой решимости.

– Это плохой человек, – сказала она, – и он хочет сделать с тобой что-то очень плохое. И он сделает с тобой что-то плохое, если ты ему позволишь.

Джейку захотелось заплакать.

– Но как же я его остановлю?

Она мягко улыбнулась, словно они оба прекрасно знали ответ на этот вопрос. «Нет, нет, нет!» Джейк бросил взгляд в угол комнаты, где начинался коротенький коридорчик, ведущий к лестнице. Он ни за какие коврижки не мог туда спуститься! Не мог оказаться лицом к лицу с тем, что могло ожидать внизу.

– Я не могу!

– Но что, если это папа там у дверей?

Это было в точности то, о чем Джейк едва ли даже осмеливаться подумать. Что, может, папа действительно хочет найти его, в конце концов, и каким-то образом уже нашел, и что он сейчас там, внизу.

Надежда совсем призрачная, но…

– Папа может подняться сюда и забрать меня.

– Только если знает, что ты тут. Он может точно не знать. – Она подумала над своими словами. – Может, тебе нужно встретить его на полпути…

Джейк помотал головой. Это уже слишком.

– Я не могу туда спуститься.

Секунду девочка молчала.

– Расскажи мне про тот страшный сон, – тихонько попросила она.

Джейк закрыл глаза.

– Он ведь про то, как ты нашел маму?

– Да.

– И ты никогда раньше его никому не рассказывал, даже папе. Потому что тебе слишком страшно. Но сейчас ты можешь рассказать мне.

– Не могу.

– Нет, можешь, – прошептала она. – Я тебе помогу. Ты входишь в переднюю комнату, и весь дом вроде как совершенно пустой. Папы там нет, так ведь? Он еще на улице. Так что ты идешь через переднюю комнату совсем один.

– Не надо! – произнес Джейк.

– Светит солнце.

Он крепко зажмурился, но и это не помогло. Ясно припомнился косой луч солнечного света, падающий из заднего окна их бывшего дома.

– Ты идешь совсем медленно, поскольку чувствуешь: что-то не так. Чего-то не хватает. Почему-то ты это уже знаешь.

И теперь он ясно увидел заднюю дверь, стену, перила.

Все проявлялось ступенчато.

И тут…

– И тут ты видишь ее, – сказала девочка. – Так ведь?

Это был не сон, так что не было абсолютно никаких шансов проснуться и остановить появление возникающих перед глазами образов. Да, он увидел маму. Она лежала на нижних ступеньках лестницы – голова повернута набок, щека прижата к ковру. Лицо совершенно бледное, даже слегка голубоватое, глаза закрыты. Это был инфаркт, сказал ему потом папа, что не имело никакого смысла, поскольку такое бывает только со стариками и старушками. Но папа сказал, что такое случается и с молодыми людьми – наверное, когда сердце у них слишком…

Но тут папа не договорил и расплакался. Они оба тогда расплакались.

Но это было потом. В тот момент Джейк просто стоял там, понимая, что то, что он видит, находится за пределами его разумения, поскольку чувства окончательно взяли над ним верх.

– Я увидел ее, – произнес он.

– И?..

– И это была мама.

Просто мама. Не какое-нибудь чудовище. Чудовищность была лишь в том, какие чувства это у него тогда вызвало и что это означало. В тот момент казалось, что какая-то часть его лежала там вместо нее, и у него никогда не найдется слов, чтобы описать мир эмоций, взорвавшийся внутри него, – такой же огромный и всеобъемлющий, как Большой Взрыв, создавший Вселенную.

Но это была просто мама. Не нужно ее бояться.

– Теперь нам надо спуститься вниз. – Девочка положила руку ему на плечо. – Там нет ничего страшного.

Открыв глаза, Джейк посмотрел на нее. Она была все еще здесь, почему-то еще более реальная, чем когда-либо, и он не думал, чтобы когда-нибудь видел кого-то, кто так сильно его любил.

– А ты пойдешь вместе со мной? – спросил он.

Она улыбнулась.

– Конечно, пойду. Всегда, чудо ты мое!

А потом встала и протянула к нему руки, помогая подняться на ноги.

– Так какими мы будем? – спросила она. 65

– Прошу прощения. Уже ухожу.

Я и сам точно не знал, у кого прошу прощения. У Сондерса, наверное – за то, что завалился к нему домой, обвинял его, пугал без каких-то веских доказательств. Но просьба простить была также и гораздо глубже всего этого. Я обращался с ней к Джейку. К Ребекке. Даже к себе самому. Каким-то образом я всех нас подвел.

Я оглянулся на Карен. Она все еще прижимала телефон к уху, но опять покачала мне головой.

– Послушайте, – опасливо произнес Сондерс. – Все нормально. Как я уже сказал, я понимаю, что вы расстроены. И не могу представить, каково это – через такое пройти. Но…

Он не договорил.

– Знаю, – сказал я.

– Буду только рад пообщаться с полицией. И надеюсь, что вы его найдете. Вашего сына. Надеюсь, что все это какая-то ошибка.

– Спасибо.

Я кивнул и совсем было собрался направиться обратно к машине, когда вдруг услышал какой-то шум, доносящийся откуда-то из дома у меня за спиной. Я застыл. А потом опять повернулся к Сондерсу. Некий приглушенный гул, и кто-то кричал, но так смутно, что едва было слышно.

Сондерс тоже его услышал. Едва я повернулся к нему спиной, как выражение его лица совершенно переменилось, и он больше не выглядел ни особо больным, ни мягкотелым, ни безобидным. Словно человеческий облик был только лишь маскарадом, а теперь маска упала, и я оказался лицом к лицу с какой-то мерзкой инопланетной тварью.

Он стал быстро закрывать дверь.

– Джейк!

Я взлетел на крыльцо как раз вовремя, чтобы просунуть ногу в щель. Дверь болезненно ударила меня сбоку по колену, но, не обращая внимания на боль, я навалился на нее всем своим весом, одной рукой пытаясь нащупать ручку изнутри, а потом уперся спиной в косяк и надавил на дверь изо всех сил. Сондерс пыхтел с обратной стороны, выдавливая ее обратно на меня. Но я был крупнее его, и внезапный выплеск адреналина добавил мне веса.

Джейк где-то внутри дома, и, если я не доберусь до него, тогда Сондерс обязательно убьет его! Я знал, что Сондерс никуда не сбежит. Не станет и пытаться. Но если у него получится удержать меня снаружи, он по-прежнему может причинить вред моему сыну.

– Джейк!

Внезапно сопротивление ослабло.

Сондерс, очевидно, отпрянул назад. Дверь резко распахнулась, с треском ударившись о стенку, и я пулей влетел в прихожую, наполовину врезавшись, наполовину свалившись на него. Он от души врезал мне в бок, когда я столкнулся с ним, а потом, спотыкаясь, повалился назад, и мы тяжело рухнули на пол – я сверху, его голова повернута набок к полу, мое правое предплечье косо придавливает ему подбородок. Левая рука пришпилила его правую руку к половицам за локоть. Он выгнулся всем телом наверх, пытаясь стряхнуть меня, но я был крупней его и вдруг обрел уверенность, что сумею его удержать.

Но тут он опять рванулся наверх, толкнув меня грудью, и я почувствовал его руку у себя на боку, куда он попытался меня довольно слабо ударить, и я отметил боль в этом месте. Не какую-то накрывающую с головой, но тошнотворную и жуткую. Глубокую, внутреннюю, какую-то неправильную. Бросив взгляд вниз, я увидел, что он по-прежнему прижимает крепко сжатый кулак мне к боку, и тут же его белый купальный халат стал на глазах пропитываться кровью.

Лезвие ножа, который он сжимал в руке, застряло где-то внутри меня, и когда он стал приподниматься на меня, визжа от ярости, весь мой собственный мир возопил вместе с ним.

– Джейк!!!

Даже не знаю, выкрикнул я это или просто подумал.

Сондерс скалил зубы в каких-то дюймах от моего лица, брызжа слюной и пытаясь укусить меня. Я продолжал из последних сил придавливать его к полу, картинка перед глазами стала разваливаться на отдельные фрагменты с крошечными звездочками по краям. А потом, когда он рванулся еще раз, лезвие дернулось вместе с ним, и эти звездочки разом взорвались. Если я сейчас его отпущу, он убьет меня, а потом убьет Джейка, так что я придавил его еще сильнее, и нож двинулся еще раз, и этот звездный взрыв размылся в ослепительно белый свет, который постепенно заполнил все поле зрения. Но мне нельзя его отпускать! Так и буду держать его, пока он меня убивает!

«Джейк».

Еле слышный гул и крики по-прежнему доносились откуда-то сверху. Теперь я мог разобрать слова. Мой сын был там, и он меня звал.

«Джейк».

Звездочки исчезли, когда белый свет затопил меня с головой.

«Прости».

66

У адреналина есть способ тебя разбудить.

«Фрэнсис Картер», – подумала Аманда.

Или Дэвид Паркер, или как он там сейчас себя еще называет.

Вернувшись в отдел, она перешерстила весь список школьных работников, выискивая мужчину возрастом около тридцати лет. Всего здесь работали четверо мужчин, включая дворника, и только один из них лишь примерно подходил по возрасту. Джорджу Сондерсу было двадцать четыре, в то время как Фрэнсису Картеру сейчас должно было быть двадцать семь. Но когда дело доходит до покупки поддельных личных данных, возраст должен совпадать лишь приблизительно.

Сондерса уже опрашивали после исчезновения Нила Спенсера, и в ходе беседы никаких тревожных звоночков не прозвучало. Аманда перечитала протокол. Сондерс производил впечатление хорошо образованного человека и был весьма убедителен. На время похищения алиби у него не имелось, но в этом не было ничего удивительного. Никаких приводов в полицию. Вообще никаких настораживающих признаков. Предъявить нечего.

Если только не считать того, что настоящий Джордж Сондерс умер три года назад.

Когда Аманда въехала на указанную в документах улицу, сомнения практически рассеялись. Она припарковалась в верхней точке подъема, за пределами участка, выглядящего совершенно заброшенным, немного проехав за нужный ей дом, после чего за ней почти сразу остановился фургон, а еще два полицейских автомобиля, подкатившие с разных сторон, заняли позиции чуть ниже по склону. Все старались держаться вне прямой видимости из дома, так что если бы прямо сейчас Сондерс выглянул из окна, то не увидел бы ничего подозрительного. Это было важно. Меньше всего им требовалось, чтобы он забаррикадировался внутри, а им пришлось разруливать ситуацию с заложником.

Хотя вряд ли до этого дойдет, подумала Аманда. Если загнать его в угол, Сондерс просто убьет Джейка Кеннеди.

Ее телефон то и дело звонил всю дорогу. Теперь она его достала. Пять пропущенных звонков. Первые три – с какого-то неизвестного номера. Четвертый – из больницы. Это означало, что есть какие-то новости про Пита.

Внутри нее что-то угасло. Она припомнила, как решительно была настроена вчера вечером – что не потеряет Пита и что обязательно найдет Джейка Кеннеди. До чего же глупо было так думать! Но сейчас Аманда постаралась затолкать эти чувства подальше, взяв себя в руки, поскольку на данный момент решение хотя бы одной из поставленных задач было ей по-прежнему подвластно.

«Я больше не потеряю ребенка в свое дежурство!»

Аманда выбралась из машины.

На улице было тихо. Она казалась совершенно пустынной – отдаленная часть городка, медленно умирающая во сне. Аманда услышала, как с лязгом открывается сдвижная дверь фургона, а потом – стук сапог об асфальт. Ниже по склону сотрудники собирались на тротуаре. План заключался в том, что она пойдет первой, с виду совершенно одна, и попытается вынудить Фрэнсиса открыть дверь и впустить ее в дом. В этот момент все быстро придет в движение, и за какие-то секунды он будет взят.

Но тут Аманда увидела машину Карен Шау, припаркованную впереди. Двигаясь по улице, она осознала, что дверь в дом Джорджа Сондерса открыта, и перешла на бег.

– Всем вперед!

Через передний садик, по дорожке, а потом в открытую дверь, за которой открылось нечто вроде прихожей. Там – мешанина тел на полу, повсюду кровь, но с ходу не понять, кто ранен, а кто нет.

– Помогите мне, пожалуйста!

Это Карен Шау. Аманда двинулась к ней. Та стояла коленом на руке Фрэнсиса Картера, не давая ее поднять или сдвинуть. Лежащий между ними Том Кеннеди придавливал того всем своим весом. Картер был намертво прижат к полу и, зажмурившись от усилий, отчаянно пытался двинуться, хотя веса обоих было достаточно, чтобы удерживать его на месте.

Откуда-то сверху Аманда услышала неясный гул и крики.

– Папа! Папа!

Полицейские быстро протолкались мимо нее, от десятка тел сразу стало тесно.

– Не двигайте его! – выкрикнула Карен. – У него ножевое!

Аманда ясно видела кровавое пятно, расплывающееся по белому купальному халату Картера. Том Кеннеди был совершенно неподвижен. Она не могла сказать, жив он еще или нет.

Если она и его сегодня потеряет…

– Папа! Папа!

А вот с этим, по крайней мере, она все еще могла разобраться.

Аманда бросилась вверх по лестнице.

Назад: 43

Дальше: Часть VI