Влияние медико-биологического фактора на ход исторических событий не слишком часто привлекает внимание историков, нам же здесь без него не обойтись. Выше был сделан вывод, что на протяжении ста лет история два раза предоставляла славянам шанс резко увеличить и расширить масштабы своего присутствия в мире. Оба раза этим шансом они воспользовались. Первый шанс был связан со смертью Аттилы, распадом гуннской империи и резким сокращением населения в Паннонии. Как только этот шанс был использован в полной мере, сразу же появился второй: огромное количество земли по соседству со славянами опустело в результате эпидемии чумы. Этот шанс тоже был использован с большой эффективностью, и за три столетия славяне стали крупнейшей этнической единицей Европы. При рассмотрении славянской экспансии в основном здесь держалось в поле зрения движение славян на север и на восток, но ведь и на западе славянские поселения доходили до Мюнхена, а на многих западных землях славяне чересполосно жили с германцами. Немецкая историческая память не сохранила никаких сведений о славянской агрессии на запад и захвате ими германских земель. А ведь земли нынешней Германии в VI–VII вв. уже находились в поле зрения людей, умевших читать и писать по-латыни, многие земли были христианизированы. Если бы славянская агрессия имела место, то она бы попала в хроники какого-нибудь монаха-грамотея. В германском эпосе присутствует Аттила, но не нашлось места для славян, появившихся на арене истории позже. Из этого следует, что славянская колонизация германских земель была мирной, славяне заселяли пустые земли, а значит, по германцам «Юстинианова» чума тоже нанесла сильный удар, хотя и более слабый, чем по балтам.

Тут невольно останавливаешься перед естественным вопросом: если чума такой страшной косой прошлась по Европе, почему она не скосила также и славянскую популяцию, а как бы нарочно оставила народ для заселения опустошенной территории? Если бы славяне понесли от чумы такие же чудовищные потери, как и другие народы Европы, они оказались бы с ними в равном положении и не успели бы заселить столь обширные территории, так как аборигенное население успело бы восстановиться или пришли бы издалека другие насельники на опустевшие земли. Такой вопрос выходит за рамки истории и понуждает обратиться к теоретической медицине. Это хотя бы частично переводит его из чисто медицинской сферы в сферу историко-философскую, что упрощает задачу для автора, мало что смыслящего в практической медицине.

Сначала зададимся вопросом: а были ли другие народы, которые эпидемия так же странно обошла, как и славян? По крайней мере один такой пример есть — это саксы, которые к началу эпидемии занимали в Британии только территорию графства Кент, а после эпидемии быстро овладели всей страной. Да, согласно Гальфриду Монмутскому, немало саксов стало жертвой мора, но в отличие от бриттов они не покинули Британию и пригласили себе в помощь с родины новых саксов и других германцев. Стало быть, у саксов было кому переселяться. При этом в самой Германии Саксония сохранилась, в VIII в. саксы упорно боролись с Карлом Великим, а в IX в. выступили инициаторами создания германского королевства. Саксонская династия была первой королевской династией Германии.

Можно ли на основании этих фактов сделать вывод, что есть народы, весьма подверженные действию эпидемий, а есть народы, слабо им подверженные? Если так поставить вопрос о конкретных человеческих особях, то ответ будет, бесспорно, положительным. Любое повествование о страшных эпидемиях включает рассказы о людях, которые пренебрегали защитными мерами, но которых зараза обходила как заколдованных. Насколько такая ситуация применима к целой человеческой популяции в размере этноса?

Изоляции от соседей ни саксы, ни славяне не имели. К началу эпидемии и те, и другие с соседями контактировали плотно. Если даже допустить, что славянская прародина имела относительную изоляцию, то ведь к началу эпидемии основная масса славян проживала в Паннонии.

Рассмотрим предположение: паннонских славян чума скосила, но они имели столь высокую рождаемость, что быстрее всех восстановили свою численность. Во-первых, это не подтверждается фактами: Паннония в VI в. не была в запустении, наоборот, с ее территории масса славян во времена Юстиниана нападала на Византию. Во-вторых, если бы славянам пришлось сначала восстанавливать свою численность, невероятно было бы появление первых славянских поселений в Новогородско-Псковской земле уже в начале VII в.

Таким образом, в нашем распоряжении остается одна версия, что существуют народы, легко поражаемые эпидемиями, и народы, мало к ним восприимчивые. Можно привести факты из отечественной истории, подтверждающие такой вывод. Чума 1348 г., опустошившая Западную Европу, в начале 50-х годов пришла на Русь через Прибалтику. Последствия ее прихода были трагичны, однако совершенно несравнимы с западными масштабами. В 1666 г. в Западной Европе вновь свирепствовала чума, при этом Россия не была ею затронута вовсе. Этот феномен объясняют успехом политики изоляции страны, проводимой правительством. Отчасти это верно, но если мы учтем протяженность русских сухопутных границ, состояние пограничной службы в то время, а также то, что достаточно одному зараженному звериными тропами бежать через границу, и эпидемия вспыхнет в целой местности, то придется признать, что кроме изоляции действовали и другие, неведомые факторы. В конце концов, разве западноевропейские правительства не пытались тоже временно проводить политику изоляции своих стран? А ведь у них границы были покороче. А Англия — вообще на острове.

Иммунитет этноса — понятие абстрактное, он складывается из личных иммунитетов всех членов этнического коллектива. Мне представляется уместным здесь для иллюстрации вспомнить школьный опыт с электропроводимостью воды: через дистиллированную воду электрический ток не проходит, но если каплями добавлять в воду кислоту, то по цепи пойдет сначала слабый, потом все более сильный ток, и лампочка в цепи будет светиться все ярче.

Точно так же, если этнос состоит в основном из здоровых особей с сильным иммунитетом, эпидемия отреагирует на него подобно тому, как электрический ток на дистиллированную воду с малым количеством кислоты. «Проводимость» эпидемии резко падает, а этнос понесет незначительные потери, или вообще эпидемия его минует.

В связи с этой темой меня заинтересовала теория «исторической эпидемиологии» — так ее можно назвать. Кто ее автор, мне неизвестно, познакомился я с ней в изложении к.б.н. М. Супотницкого [163]. Она представляет интерес для истории, я изложу ее так, как понял.

Болезнь, именуемая СПИД, существовала всегда, просто люди раньше не догадывались о ее существовании. Вылечить СПИД теоретически невозможно, так как он интегрируется с геномом человека. Смертность от СПИДа — 100 %. Почему же он в таком случае не истребил все население земного шара?

Все дело в хитром механизме биосферы. Все эпидемические болезни можно разделить на болезни с длинным инкубационным периодом — 2 — 3 года (например — проказа), с коротким инкубационным периодом — полгода (например — туберкулез), со сверхкоротким инкубационным периодом — несколько дней (например — чума, оспа). СПИД — болезнь сверхдлинного инкубационного периода, он разрушает организм десятилетиями. Коварство вируса СПИДа в том, что, во-первых, его проявления маскируются, во-вторых, прежде чем СПИД прикончит человеческую особь, она успевает обзавестись потомством, которое уже с рождения заражено этой инфекцией.

СПИД, не торопясь, разрушает организм, с каждым поколением растет число его носителей. Но, разрушая организм, СПИД уничтожает иммунную систему человека и тем самым открывает ворота в организм человека другим инфекциям, способным убить организм быстрее, чем СПИД. Внезапно в обществе вспыхивает эпидемия проказы, которую до этого не знали веками. Но эта болезнь с длинным инкубационным периодом, проявления ее очень заметны, общество успевает принять меры по изоляции больных, потомства они не оставляют и умирают, унося с собой в могилу кроме проказы и вирусы СПИДа, обрывая тем самым цепочку передачи его через поколения.

С проказой люди в конце концов справляются, но они не знают, что вирус СПИДа продолжает распространяться и в пространстве, и в цепи поколений. Проблема в том, что люди никогда не умирают непосредственно от СПИДа, раньше, чем он прикончит организм, человек умирает от другой болезни, даже от простуды, если иммунитет сильно разрушен. Через некоторое время после исчезновения проказы в обществе начинается эпидемия, например, туберкулеза — болезни с коротким инкубационным периодом. Больные СПИДом умирают от туберкулеза, но это не останавливает его распространение в пространстве и в поколениях, а только замедляет шествие. И тогда приходят эпидемии со сверхкоротким инкубационным периодом, например чума или оспа. К этому времени человеческие популяции, зараженные СПИДом, можно сравнить с дистиллированной водой, в которую накапано довольно много кислоты. «Проводимость» эпидемии перешагивает критическую черту, и она проходит через страны и народы, оставляя за собой горы трупов. При этом происходит великое очищение человеческих популяций. Эпидемия поражает людей со слабым иммунитетом, но вместе с ними гибнет вирус СПИДа. Как если бы электрический ток разрушал в воде кислоту, обеспечивавшую его проводимость. Биологи это называют «элиминирование генотипов особей, склонных к заражению». Больные СПИДом остаются в популяциях в ничтожном количестве, в изолированных коллективах, и с этих плацдармов СПИД снова начинает свое медленное вековое наступление. Цикл повторяется. Таков медико-исторический взгляд на процесс.

Если принять изложенную теорию, то из нее следует вывод, что могут существовать человеческие коллективы, весьма уязвимые к эпидемиям, и коллективы, слабо подверженные им. Каким же образом возникают вторые? Для этого требуется несколько условий.

Коллектив должен быть изолирован (относительно) от других коллективов в течение нескольких веков. Желательно наличие у такого коллектива скудного и простого образа жизни. Иными словами, члены коллектива должны жить достаточно близко от грани голодной смерти, тоже в течение нескольких веков. Такое общество всегда отличается очень высокой рождаемостью и очень высокой смертностью. В основном детской смертностью, но и взрослой тоже. Выживают и оставляют потомство только биологически сильные особи, а слабые генотипы элиминируются. В рамках разброса генов у людей усиливается роль чисто биологического отбора. Через некоторое время это сказывается и на «социальном генотипе». В обществе усиливается жесткость и безжалостность, формируется мировоззрение и идеология, не приемлющие в коллективе глупцов, лентяев, слабаков, трусов, больных, имеющих психические проблемы. Их удел: умереть, не оставив потомства, или уйти в другие человеческие популяции. В таких условиях за несколько веков формируется человеческий материал более высокого качества, нежели у цивилизованных или более комфортно живущих соседей. Этот процесс имеет и оборотную сторону. Жизнь в рамках такого общества, где все «расписано», — очень монотонна и скучна, а все возрастающее количество активных человеческих особей будет искать возможности самореализации. С одной стороны, это приведет к оттоку активных личностей (которых Л.H. Гумилев называет «пассионариями») за пределы популяции, с другой стороны, оставшиеся будут инициировать внутренние междоусобицы. Со временем межклановые столкновения станут бичом такого общества. Пока не появится возможность направить энергию людей на внешние объекты. Часто это связано с появлением харизматического лидера: религиозного, военного, политического. Или соседи на свою беду вовлекут этот народ в свои внутренние свары, или по соседству появляются земли, годные для заселения. [8 — Существуют ученые-медики отрицающие существование СПИДа. Не берусь судить, кто прав в этом споре. Но если в конце концов окажется, что правы те, кто наличие СПИДа отрицает, изложенная теория все равно будет «рабочей», но в таком случае в нее надо будет внести коррективы.]

Таков был набор условий, сопровождающих формирование праславянского общества: довольно изолированное существование между Дунаем и Богемским массивом, гористый рельеф ограничивал возможности землепользования, нельзя было использовать земли на берегу Дуная, население увеличивалось, а ресурсов не хватало. И такая ситуация продолжалась почти пять столетий.

Последствия заселения свободных земель таковы: резкий подъем уровня жизни; рождаемость еще много поколений будет высокой; прекращается отток активных особей за пределы популяции; резко сокращается детская смертность и смертность от межклановых распрей. Результат — демографический взрыв огромной силы. Еще через несколько поколений в Европу пришла пандемия чумы, но в среде славян она собрала скудный урожай, зато очень сильно выкосила их соседей. Размножившееся славянство получило возможность заселить новые огромные опустевшие площади на Балканах (Византия), в Центральной и Восточной Европе. При этом исчезли условия, сделавшие протославян славянами. Началось их стремительное движение к цивилизации и вместе с тем ухудшение качества человеческого материала. Процесс медленный, вековой.

Восточноевропейцы о страшной чуме VI в. быстро забыли. В Западной Европе о ней помнили по крайней мере до середины XX в.