Дальше: Глава 4 Шепот клинка, молитва пламени

Глава 3
Долг и грязь

Сейцвер Тайной Канцелярии.

Ахайос. 813 год от о.а.и. Синтарис.

Хреновый вкус. Хреновое начало.

Караульный Жан Пьер свалился с кинжалом в горле. Напоследок он успел подумать: «Мама, кто позаботится о маме, она же осталась одна, и не ходит…».

Следующим пал от стрелы из скрытого арбалета офицер гарнизона 6-й цитадели Генрих де Сальри. Стрела попала в глаз, мысль пришла короткая: «Долги не придется отдавать…»

С разрубленным кривой саблей лицом рухнул сержант морской пехоты Ник «Красавец»: «Дождался, не на виселицу, так под нож, ловкий сучара».

И сразу за ним пехотинец Марк с раной в животе: «Эх, Марта, Марта, не увижу я твоего белого платья. Не будем мы в старости сидеть у бережка и греть косточки. Франсика нашего сиротой родишь. Братья деньги на свадьбу разворуют, и приданое твое уволокут, эх Мммарта…».

Убийца шел по коридорам и выглядел неплохо в мундире офицера Тайной Канцелярии Ахайоса. Ладно скроенный сюртук черного сукна блестел серебряными пуговицами, а ботфорты скрипели новой кожей. Под черной треуголкой с белым плюмажем скрывались короткие волосы и чуть загнутые к низу уши. Парик с буклями давно был отброшен. В руке блестел уже успевший обагриться кровью кривой клинок из зачарованной стали.

«Где я ошибся?! Будь проклята моя поспешность. Надо было ждать выезда. Не было же никакого резона лезть в это осиное гнездо! Шестая цитадель, военная администрация, тайная канцелярия, комендатура, склады, и само собой куча охраны. Затерялся, переоделся, маршруты узнал, олух… Кто-то из посредников стучал наверняка. Чем длиннее цепь, тем больше шанс провала. Ведь знаю это, всегда твержу себе одно и тоже… Хреново, что я не Бэгрис. Влез бы ночью, перерезал бы десяток-другой охранников, как нож сквозь масло. Накрыл бы ублюдка в постели и дело в шляпе. Вот в этой, блин, треуголке… К слову о Бэгрис, не ее ли это фокусы? Чтобы собрать всех этих ребят, нужно было знать о моем визите заранее… А, стерва…».

За следующим поворотам скрывалась одна из приемных зал цитадели. Там убийцу встретил строй мушкетеров, грянул залп, все заволокло дымом. В чаду на секунду вспыхнуло синим магическое силовое поле. Амулет на шее убийцы — генератор, вспыхнул и сгорел, мощность залпа оказалась чрезмерной. Остался глубокий ожог. Помимо него прошло две пули в правую руку и одна в бок. У многих солдат в патронных сумках имелись одна-две колдовских пули-попадайки, которым магия не страшна. В чаду послышался звон стали и вопли умирающих:

«Дженни!» — свалился на пол сержант взвода не успевший даже поднять свой палаш против неестественно быстрого убийцы, разогнанного действием алхимического декокта, принятого час назад.

«Гаспар! Сынок. Один остаешься» — медленно осел на землю с раной внизу живота, стрелок, неудачно вставший на пути кривой сабли.

«О, Тысячеименный!» подумал случившийся в зале барабанщик, случайно включенный в строй. Он свалился комом на пол и отправил свою душу прямиком в Пучину.

Реймунд Стург вырвался из затянутого густым сизым дымом зала, правая рука плохо слушалась, левую достали штыком, кинжалом шустрый мушкетер распорол ухо. Это помимо пуль, сидевших в теле свинцовыми шипами. Он на ходу вырвал из-за пазухи небольшой свиток и наспех прочел обезболивающее заклинание. Свиток рассыпался, боль отпустила.

«Еще офицера этого убил, ведь наверняка смерти их штатный гадатель фиксирует, или амулет есть… На пароле дополнительном наверняка раскрылся. Глупец! Глупец! Сколько лишних трупов, сколько лишних сил. А ладно, лишь бы живым выбраться. Ну или сдохнуть наверняка, зря яд забыл на ворот нанести. Впрочем, времени не было. Де Маранзи, гнида. Нет бы по-тихому прикончить. Так до кабинета допустил, пикинеров выставил, мальчиков с пистолями нагнал, побеседовать тварь хотел, а вот, кстати, и он…»

Впереди показалось одно из немногих обзорных окон, расположенных во внутренней части цитадели — рама в два человеческих роста и прозрачнейшие стекла. За ним расстилалось безбрежное море и великолепная панорама нижних частей огромного сооружения цитадели, раскинувшихся двадцатью метрами ниже. Путь к окну преградил Реймунду высокий, чуть толстоватый человек среднего возраста, с благодушным округлым лицом, длинным носом и проницательными темными глазами. Он был одет в белый жилет с золотым кантом, плотную рубашку кремового цвета, кюлоты, чулки и невысокие ботфорты того же цвета, что и жилет. На согнутой левой руке он держал крупную треуголку с богатым плюмажем, а правая покоилась на эфесе расцвеченной алмазами шпаги. Справа и слева от франта стояли двое молодых людей в кожаных рединготах. Без команды, но очень слаженно они вскинули руки. У одного из них — блондина, на пальце засветился крупный перстень с большим изумрудом. Второй — миловидный шатен, — действовал посредством латной перчатки, украшенной сложным, сияющим синим узором.

От зеленого луча блондина Реймунд уклонился резким прыжком в сторону, бежавший за ним солдат обратился в каменную статую. Шатен же выпустил в Стурга набор вращающихся стальных лезвий. Трех убийца избежал, проделав в воздухе акробатические кульбиты, которым позавидовал бы умелый циркач. Но еще два достигли цели — одно рассекло агенту Альянса левую руку до кости, второе — застряло в черепе, не сумев достигнуть мозга полугетербага.

«Теорему Кригса не доказал» — подумал боевой маг Леонард де Сенси, а его голова, украшенная каштановыми вьющимися волосами, тем временем упала на пол отделенная от тела кривой саблей.

Послышался звон оконного стекла, а перед ним гром двух разряженных в него пистолей, в дожде прозрачных осколков и ребер рамы, Реймунд Стург вылетел из Шестой цитадели Ахайоса. Раздавленный в руке янтарный амулет, стоивший убийце сумму, за которую можно было убрать трех-четырех захолустных губернаторов, активировал заклятье полета, превратив плащ Стурга на короткое время в черные кожистые крылья летучей мыши.

Увернувшись от пары зеленых лучей, пущенных ему вслед и проигнорировав брань человека в белом, Реймунд забрал к юго-западу и дугой обойдя твердыню 6-й Цитадели, начал заходить на посадку в город…

«Ошибки надо исправлять, мою сегодняшнюю мне придется исправлять очень долго и кропотливо».

Стургу повезло, он свалился в чей-то сарай и там со стонами вытаскивал из себя лезвия и пули, лежа в навозе посреди испуганного мельтешения домашней скотины….

«Ветеран был приветлив не больше обычного, то есть почти никак, но волнения не выказывал. Телепатический голос, отдавший приказ о цели… был тот же, что и всегда. Неужели нужно столько сложностей, чтобы убрать меня? Никто и никак не проявил утраты доверия. Вряд ли меня стали бы уведомлять, что хотят прикончить. Но новое задание?

Все это пахнет хуже гнилого кракена. «Белое крыло» — это кто-то среди наших? Кто-то из тех, у кого есть право приказывать? Или кто-то, хорошо сокрывший себя среди нас? Бэгрис работает на них? Все упирается в кошку.

Это полный бред, но, похоже, меня не хочет убить Альянс. А «Белое Крыло». Может, они хотят уничтожить, или использовать сам Альянс? И «начальство» не в курсе? И ветеран ушами хлопает? Нет, это бред. Как может Альянс не знать что-то, что знаю я. Впрочем. Кто знает, как у них все устроено. Мы все тут пауки в банке. Значит, я нужен «Белому Крылу»? Или наоборот не нужен, даже вреден, если отказался сотрудничать. Бэгрис не может меня прикончить сама. Решила работать руками моей цели. Не похоже на нее. Еще одно доказательство в пользу заговора в Альянсе. Она действует по чьей-то указке.

Все это весьма печально. Придется действовать очень аккуратно. Я все еще должен убрать цель. Убрать цель и разгадать планы Бэгрис. Придется поработать».

Ловля кошек на живца

Зал был темен и пуст, на своих деревянных постаментах покоились древние фолианты, книги нежно шептали друг другу старинные истории, а книжные шкафы дышали пылью мудрости ушедших поколений. Белый лунный свет озарял шестую Цитадель ровным молочным серебром, но он не проникал в просторы библиотеки. Дабы избежать пламенной смерти при штурме, книги хранили глубоко в темном, каменном чреве крепости.

За столом, небрежно обгрызая яблоко, сидел плотный человек, в одеждах, столь белых, как Лунная Леди за толщей камня снаружи. Специальным пинцетом он переворачивал страницы старинного исторического трактата, вгрызаясь в давний слог пытливым, но равнодушным взглядом. Пара яблочных крошек уже упала на пожелтевший пергамент из кожи нерожденного козленка, но читатель не обратил на это внимания, его интересовала информация, а не внешний лоск ее вместилища.

«Я встретился с ним лишь однажды. Этот человек, взращенный против природы, был обращен в умелое орудие чужой воли. Он был быстр, хитер, дьявольски коварен и почти так же искушен в воинском искусстве, как я сам. Без ложной скромности отмечу, я сумел одолеть врага, лишь благодаря помощи Единого и моим несравненным фехтовальным навыкам. Позже брат-тайный, раскрыл мне, что этот некто, происходил из странного ордена или иного сборища, именуемого Международный Альянс. Сейчас я понимаю суть названия сего, ранее оно казалось нелепым. Убитый единожды, враг вернулся еще трижды, пока в последний раз, я не призвал сего несчастного на поединок веры, где окончательно одолел, осененный светом Защитника Человечества. Казалось, он и подобные ему были созданы с единой целью — нести смерть живым. А потому, ни жалости, ни сострадания не испытал я повергая врага. Жаль лишь, что не найду я сил, способных одолеть все их отродье, дабы изжить столь циничную и гнусную форму попрания человеческих законов, запрещающих отнимать жизнь себе подобных».

— Эбенезер «Святой клинок», волей Господа, глава Ордена Бога-Шевалье. — Прочел вслух, как и предшествующий текст, сидевший за столом. Два трехсвечных канделябра бросали неясные блики на его полное лицо, улыбка пухлых губ казалась то звериным оскалом, то умильной радостью ребенка, — Как думаешь? — обратился он громко, в пустоту темных закоулков книжных стиллажей, — За те несколько сотен лет, что прошли с момента написания книги, что-то изменилось.

Несколько тяжеловесных, как взмах лезвия-маятника мгновений ничего не происходило.

— Мы научились выживать после священного поединка, — раздалось рокочущее шипение, женский голос был раздражен и зол, зол скорее от природы.

— Ничего, придумаю что-то еще. Может, позову демона-душелова. — рассмеялся Гийом де Маранзи.

— Ты упустил его! — повысила голос ночная гостью, она начала медленно, грациозно приближаться к собеседнику, покачивая бедрами, из-под багрового плаща с пелериной и глубоким капюшоном нервно выбивался полосатый хвост, — Тебя предупредили, у тебя были силы, ресурсы, люди. Но ты все равно его упустил!

Высокий плотный мужчина поднял из-за стола и с наслаждением потянулся, его белый мундир от этого смялся и натянулся на объемном животе.

— Ты сказала взять живым. Не вышло. Я мог бы его убить, но сначала помнил о твоей просьбе, а когда мне стало все равно, он уже разошелся, — голос был добродушным, сладким и не менее зловещим, чем у тигрицы.

Сейчас эти двое — плотный сорокалетний сибарит и поджарая, грациозная тигрица — оба выглядели медленно сближающимися, готовыми для атаки смертельно опасными хищниками. Вернее приближалась тигрица, Гийом оставался на месте, возле старого, массивного стола, где читал мемуары человека, убившего кого-то из Альянса.

— Теперь он затаится! Реймунд хитер, вряд ли он снова даст тебе шанс схватить его, — последовало медленное покачивание капюшона из стороны в сторону, — Он больше не придет сам, скорее найдет марионетку, кого-то, кто сумеет втереться к тебе в доверие, направит ее, как свою собственную пулю, и нанесет удар тогда, когда ты менее всего будешь этого ожидать!

— Ну, — развел руками толстячок и ухмыльнулся, — Я же всегда начеку, такая работа.

Тигрица медленно и грациозно приближалась, незаметным, почти незримым движением она перехватила что-то под плащом.

— Но есть одна загвоздка, — казалось, зверь под капюшоном тоже ухмыляется, — Реймунд к тебе больше не придет, поймать его ты не сможешь, значит, для меня бесполезен.

Картинным жестом де Маранзи накрыл лицо рукой, чуть склонив голову к груди и выставив вторую руку перед собой.

— Ах, моя дорогая, наша любовь так недолго длилась, а все ведь могло быть иначе, — протянул он скорбно.

Тут же, за секунду до броска хищницы рядом с противником Бэгрис, из воздуха соткались две фигуры. Справа сгустились тени и из них появился человек, затянутый в бесшумный черный шелк, облаченный в легкие кожаные доспехи, он сжимал рукояти коротких, чуть скривленных клинков, а лицо скрывал под маской из нескольких слоев ткани, в прорезь которой выглядывали умные, внимательные глаза.

Слева же, заставив тигрицу застыть на месте, появился, медленно обретая очертания из облика бестелесного призрака, высокий мускулистый тигрин, могучий воин с лицом, сочетающим множество звериных черт и немного человеческих. Он оскалился, показав мощные клыки, и оправил золотистый плащ, скрывавший его торс, положив руку на древко узкой секиры.

Разогнав пыль древних томов, между книжных шкафов выступил худощавый мужчина с изможденным лицом, единственной его одеждой была набедренная повязка из грубой ткани. Рассеченная ударами плети плоть свисала с него клочьями, истекающими гноем и сукровицей, худое лицо излучало торжественное спокойствие, то тут, то там по телу были развешаны молитвенные свитки на торчавших из плоти штырях. В руках, увитых острыми терниями, человек держал две плети-девятихвостки. Весь он, от макушки грязной головы со свисающими лохмами черных волос, до запыленных ступней с вырванными ногтями, сиял легким, золотистым светом.

Из-за книжного стола поднялся ранее не заметный из-за темно-серой формы и какого-то колдовства сухощавый юноша. Его одежды напоминали мундир, непонятного, но стильного двубортного покроя. Красивое лицо было отрешенным и спокойным. Он держал в левой руке короткую, охваченную сероватым огнем саблю, а правую опустил на кобуру, где лежал шестизарядный длинноствольный гартарудский паровой пистолет в деревянной «оправе».

Сзади, негромко скрипнув дверью, в зал вошла некрупная девушка в мешковатой нищенской робе, тонкими пальцами левой руки она сжимала длинный посох, покрытый мистическими письменами, а правой придерживала расшитую бисером повязку на глазах, украшенную в центре рубиновым, перечеркнутым глазом, по плечам девочки прыгала обезьянка с деревянной плошкой для подаяния.

Бэгрис приняла горделивую позу, готовясь уже не актаковать, а обороняться, биться за свою жизнь.

— Знакомься, это мои друзья. Помощь от товарищей из банд. — Проговорил Гийом, самодовольно улыбаясь. — К встрече с тобой я подготовился лучше, ты непредсказуемей дружка.

— Это гость из банды Темных, — указал Гийом налево от себя.

— Это из банды Призраков, как ты догадалась, — указал он на тигрина.

— Это мой добрый и праведный товарищ из блаженной секты Грешников, — указал он на сияющего аскета.

— Это хранитель баланса города из Банды Серых, — ткнул толстый палец в отрешенного юношу.

— А это гостья из банды Слепых. — представил де Маранзи последнюю.

Немного помолчав, но не дождавшись реакции тигрицы, хозяин положения продолжил.

— С кем желаешь развлечься? Есть что противопоставить теням? А призракам атакующим незримо? А вере? Энергии порядка? Незрячему самоотречению? Нет? Я так и думал. — он кивнул поочередно двум бойцам стоявшим рядом.

Призрак и темный двинулись к загнанной тигрице. Она, сдерживая внутреннюю ярость, силой более могучего инстинкта — желания жить, позволила им приблизиться. Мгновение… и на сильных руках Бэгрис болтались испещренные нечестивыми демонологическими знаками кандалы.

— А это подарок от демониц города, я бы конечно поостерегся брать тебя в плен, опасаясь расплаты Альянса, — Гийом немелодично заржал, — Но вы ведь на меня и так охотитесь. В цепях ты ценней — сможем вести долгие беседы. Какая твоя любимая тема? Реймунд? Вот о нем и поговорим. А убей я тебя — вдруг ты опять вернешься. Как в книге. Нет, обойдусь.

Тигрица молчала, позволяя словесному поносу течь, на середине речи Гийома она внезапно вскинула руки и ударом сильных ног оттолкнула от себя темного и призрака. Затем она попыталась набросить цепи на шею тигрина, но тот растворился в воздухе.

Бэгрис бросилась бежать. Путь ей преградил завывающий молитву грешник, лицо ожег удар плети, она подставила кандалы, противопоставив ад святости, отразила следующий удар и, увернувшись, бросилась проч.

Наперерез ей бросился серый, нанося удар саблей и стреляя, саблю тигрица приняла на скрещенные руки в кандалах, пулю «пустила» в плечо, с силой ударила парня ногой в челюсть и метнулась дальше.

Сзади возник призрак, она пригнулась пропустив удар топора, и в следующий миг резко отшатнулась назад, на волосок разминувшись с клинком вакидзаси, выскочившим прямо из тени шкафа. Впереди оставалась лишь девочка.

Слепая молча стояла на месте, озверевшая Бэгрис отвела руки сцепленные замком в сторону и набрала инерцию для удара. На повязке слепой открылся глаз, туманное око внутренней силы, и тут же вся девушка окуталась ползучим мороком, она просто шагнула вперед, навстречу удару и вышла через Бэгрис.

Одну из лучших бойцов Альянса скрутило, она упала на старый ковер библиотеки, и шумно извергла содержимое живота, куда затем рухнула сама, судорожно подергиваясь и сжавшись в клубок. У тигрицы был инфаркт.

— Ну, так вот, о чем я, — как бы игнорируя произошедшую сцену, длившуюся не более 15 секунд, продолжил Гийом, — Эти кандалы — подарок демониц, они не дадут тебе умереть, и разрушить их ты не сможешь. Если я проживу еще год, — он достал часы в золотой оправе и, прищурившись от недостатка света, посмотрел на циферблат, — Вот с этого самого момента. Ты умрешь. Но если этот твой несравненный Реймунд пришлет кого-то, достаточно толкового, чтобы грохнуть меня. — Гийом пожал плечами. — Что ж, — будешь свободна.

Пират — ценный кадр для любой грязной работенки.

Начальные периоды колонизации подчас были связаны с крупными конфликтами на почве желания урвать себе больше выгодных и стратегически удачно расположенных территорий. Как это относилось к Ахайосу — сказать сложно, однако когда-то, кому-то из светлых умов в правящих кругах Ригельвандо и Шваркараса пришло в голову, что Город Банд это очень важный стратегический пункт, всенепременно долженствующий находиться под крылом державы. В результате произошла война, в которой отметились даже техноманьяки-гартаруды, как дети, обманутые алчными ригельвандцами и пустившие всю мощь своих паровых крейсеров и угольных гаргантур на борьбу с шваркарасцами, крепко засевшими в городе.

Происходившая на протяжении трех лет бойня унесла у колониальных администраций столько ресурсов, что даже самые обнадеживающие прогнозы не давали уверенности в том, что аннексия города окупится в ближайшие пятьдесят лет. Ахайос остался в руках Шваркараса, и через некоторое время, во многом стараниями местных Банд, о нем забыли.

Однако после войны осталась цепь береговых укреплений и крепостей, прикрывающих город с суши. Настоящий шедевр инженерной мысли, протянувшийся на огромное расстояние от берега до берега, на всей длине города. Эти укрепления носят название Шести Цитаделей. И обеспечивают отменную защиту для Города Банд, за счет небогатой в общем, колониальной администрации Шваркараса.

Среди Цитаделей выделяется Шестая. Это циклопические сооружение грозно высится на скале знаменующей северную оконечность Ахайоса. Оно постоянно перестраивается, переоборудуется и совершенствуется в соответствии с последними достижениями инженерной мысли. А так же поддерживается специальной бригадой магов в состоянии высокой магической защиты, готовое отразить любую атаку с моря или с суши… Здесь располагается большая часть военной администрации города — военная комендатура, управляющая огромным гарнизоном города, ставка коммандера эскадры прикрытия данного региона, администрация маго-военной службы, резиденция интенданта города и множество прочих служб. В том числе, среди прочих, не выделяясь на общем фоне, но, фактически не имея над собой хозяев, тут на месте, в недрах шестой цитадели, угнездилась штаб-квартира Тайной Канцелярии Ахайоса. Которая, пожалуй, единственная из всех служб города, находящихся в ведении короны, работает как надо. И более того, наводит если не ужас, то хотя бы оторопь на большинство Банд города. Что само по себе говорит об ее эффективности.

К караульному одного из малых входов в Шестую Цитадель подошел невысокий сутулый человек. Он был одет в кожаный редингот без рукавов на голое тело, широкие хлопковые брюки и обут в ботфорты, которые плотно усеяли металлические клепки, цепи и украшения, что не видно было старой кожи. Поверх одежды на нём висело громадное количество оружия на ремнях и портупеях, которого хватило бы на небольшой отряд.

— Здорово, служивый! — Голос посетителя был хриплый, скрежещущий, несомненно, испорченный большими объемами рома и табака, которые регулярно принимала его зловонная глотка. Зубов не хватало, но некоторые были заменены на золотые, был даже один магический протез.

— И тебе не болеть, пиратик. — Отвечал караульный, вяло размышлявший о том что, если его не сменят через пару часов, он так и сварится в своем песочном мундире на посту, как рак.

— А скажи, тут в шпионы принимают? — В голосе звучал искренний неподдельный интерес, с далеко не сразу выдаваемой иронией.

— Шутить изволишь? — Солдат внутренне содрогнулся и подобрался.

— Да не, как можно шутить с человеком, у которого тааакое большое ружье в руках. — Тут же, голос незнакомца с весело-развязного, без перехода стал очень серьезным, смертельно прямо таки серьезным, — У меня письмо, для Гийома де Маранзи, знаешь такого?

— Так точно! — Солдат явственно побледнел.

— Ну так веди! — Паскудная улыбка играла на тонких, пересеченных старым шрамом губах посетителя.

— Никак не могу. Пост. Не положено. — Голос караульного неявно дрожал.

— Как тебя зовут?

— Колин, сударь!

— Ну так вот, Колин, — Человек названный пиратом заговорил жестко, и очень громко, — Заканчивай тупить и позови уже кого-нибудь, кто проводит меня к де Маранзи!

Солдат заторможено кивнул и уже собрался куда-то идти, потом все же, к его чести, вспомнил, что он на посту, и позвонил в колокольчик, расположенный в помещении караулки и проведенный в комнату дежурного офицера.

Дежурный офицер — толстый, лоснящийся здоровяк, оказался много более труслив, чем его подчиненный, он чуть ли не лебезя перед посетителем, провел того до одной из внутренних комнат цитадели.

В кабинете с большим количеством бумаг и небольшим количеством предметов мебели или декора, мрачный чиновник с невыразительным лицом, в форменном сюртуке тайной канцелярии, подробно допросил гостя. Выяснил его имя, род занятий, некоторые детали прошлого и причину визита, проверил письмо, на наличие скрытых опасностей — яда, лезвий, магии или колдовства. Заставил избавиться от всего оружия, включая маникюрные ножнички из сапога. И надел амулет, которым де Маранзи мог при необходимости, простым кодовым словом парализовать посетителя.

— Итак, ты у нас… — Гийом де Маранзи, на этот раз облаченный в форменный сюртук, при этом однако белый, и с большим количеством золотого канта, аксельбантов, блестящих крупным жемчугом пуговиц, принимал гостя в своем кабинете. Помещение, со вкусом обставленное мебелью из ценных пород дерева, и декорированное набором безделушек, значимых только для самого владельца помещения, — обрывков старых писем в рамках, поеденных черной коростой кинжалов, колдовских гримуаров в металлической оплетке, изящных карнавальных масок и прочего.

Посетитель молчал — его предупредили, что говорить он может только после того, как начальник Тайной Канцелярии Ахайоса даст ему разрешение.

— Фредерик Вангли, — Чиновник гулко рассмеялся, — «Стервец», хорошая кликуха. Я слышал у вас, пиратов, прозванья дают весьма метко, значит ты нам пригодишься! К тому же рекомендация у тебя отменная, сам Альберт «Меченый» поручился за тебя! Это славный капитан, немало полезного он свершил для моей дорогой Короны, да и пить, помню, умеет не хуже чем топить корабли и трахать девок. Но не могу взять в толк — почему ты решил расстаться с ремеслом?

Мысленно пират усмехнулся, Альберт «Меченый» был продажной, трусливой сукой, а его «подвиги», во всем братстве вызывали дружный смех или холодное презрение. «Начальник» был прав только насчет девок и выпивки. Ну и кораблей — самых неповоротливых и беззащитных. Таково, во всяком случае, было мнение Фредерика о своем «патроне», а вот толстяк начинал ему нравиться — он внушал оторопь и уважение.

Получив разрешение говорить Фредерик «Стервец» закинул ноги в звенящих сапогах на стол, чуть было не опрокинув чернильницу в виде обнаженной суккубары, и рассудительно начал:

— С ремеслом нельзя расстаться монсеньор, но в жизни каждого джентльмена приходит момент, когда он понимает, что шальное ядро, или пуля наемного мушкетера с купеческого судна, это не лучшая смерть, а жесткая пенька корабельных канатов уже не так, как прежде, ласкает кожу.

— Но ты вроде еще молод?

— Скорее хорошо сохранился, и хотел бы, чтоб так было и впредь…

— И убери, пожалуйста, ноги с моего стола, — Гийом широко улыбнулся полными своими губами, — Пока я не приказал их повыдергивать, сустав за суставом.

Пират медленно с достоинством убрал ноги со стола и спокойно продолжил:

— Но у меня осталась одна страсть, которую я с лихвой утолял в море, и хочу, чтобы так было и впредь.

— Не томи, — В голосе начальника Тайной Канцелярии чувствовался некоторый интерес, — А то начну иглы под ноги загонять, чисто по привычке.

— Я люблю страх, — Резко завершил свою фразу Фредерик, — Люблю, когда меня боятся, причем боятся все, вне зависимости от звания и состояния, и, похоже, мы с вами в этом схожи…

— Не пори горячку, — Голос де Маранзи стал скучен, — Я лишь делаю свою работу.

— Я был бы рад, если бы это стало и моей работой тоже. Вы, ребята, крутые перцы, даже отморозки из банд уважают вас. Да и работка при этом непыльная, как я слышал.

— Избавь меня от досужих размышлений. Наша работа отнюдь небезопасна, — Гийом выдержал паузу, — Но мы наводим страх. Обоснованный, серьезный и доводящий до дрожи и рвотных позывов страх. И такой сукин сын, как ты, нам пригодится.

Фредерик Вангли усмехнулся, опять скорее про себя, чем «вслух». Все снова начиналось как на корабле — есть ублюдок, который невообразимо бесит, и в то же время вызывает уважение. И этот ублюдок — вожак стаи, он знает, куда вести и путь этот неизменно приводит к добыче. Вожак — сумел выжить среди прочих, он оказался сильнее, хитрее, злобнее и подлее прочих. А значит, оглядываясь вокруг, ты понимаешь — лучше быть с ним, чем против него, и уж тем более с ним быть много выгоднее, чем в одиночку.

Вангли и сам не знал, насколько он прав. Гийом де Маранзи был вожаком, как и большинство подобных людей — одиноким и надежным. Он начал свой путь третьим сыном небогатого, но древнего, а потому гордого, рода. Без денег, без связей, без особого образования де Маранзи в 14 лет поступил на государственную службу в далеком Шваркарасе. В 15 он поймал своего первого разбойника, в течение года Гийом «подкармливал» местную молодежную банду, работая секретарем начальника стражи небольшого городка. Сливал горстке плохо вооруженных отморозков информацию о местах, где стражники редко появляются, о маршрутах патрулей, о добыче и местах хранения оружия с минимальной охраной. Гийом любил, уже тогда, действовать наверняка. Он превратил горстку шпаны в хорошо экипированную и очень успешную банду. А потом, когда происходящим в городе и его окрестностях заинтересовалась герцогская администрация, он лично, с небольшим отрядом особо заинтересованных им стражников возглавил облаву, когда его подопечные были максимально уязвимы.

Все, знавшие о «вкладе» Гийома в успешность банды, погибли при задержании, остальных повесили, предварительно устроив показательный процесс. Он сохранил жизнь лишь двум особо смышленым бандитам, которых намеревался впредь использовать. Тогда они стали первыми жертвами его коварства — ненавидящими де Маранзи, но восхищенные его беспристрастной эффективностью. По завершении громкого дела Гийом попал на герцогскую службу, в секретный отдел. А очень скоро возглавил его, подсидев прежнего начальника на связях с Тайной Канцелярией Шваркараса. А чуточку позже, он «сдал» все секретные операции герцога той же Канцелярии. И получил в свое распоряжение отдел в одном из крупных городов королевства.

В колонии де Маранзи попал не совсем по своей воле — министру требовался кто-то достаточно злобный и жесткий, чтобы действовать в Новом Свете. А потому наверх всплыли некоторые дела Гийома, сразу прибавившие ему противников среди герцогов, маркизов и церковных иерархов. Так что пришлось соглашаться на поездку, оставив министру практически в залог свою молодую жену и дочь.

Новый Свет встретил Гийома необъятным полем деятельности. Никого не любя, кроме тех, кто остался далеко, не воспринимая людей больше чем шестеренки в своей машине, да и себя до срока считая просто большим зловещим механизмом, Гийом поставил под контроль своего управления на Экваторе огромные территории, став самым эффективным организатором Тайной Канцелярии в этой области. С годами он развил какой-то инфернальный талант к обольщению. Умея быть приятным и обходительным, Гийом умудрялся даже совершенно презирающих его людей делать лояльными, а так же, он, как и большинство таких людей, умел держать в памяти множество мелких подробностей о сотрудниках и операциях. Для своих людей Гийом, не испытывая к ним особой любви, умел оставаться другом и отцом, а для врагов он был неизменной, почти непреодолимой угрозой, всегда знаюшей, когда нанести удар. Гийом был тем самым вожаком, в котором нуждался Вангли, он никого не любил, за конкретным исключением. Но, как и пиратские капитаны, считал свою работу частью своей жизни. В отличие от «сухарей», считавших, что у них нет врагов, кроме врагов Шваркараса, и целей, кроме целей страны, де Маранзи воспринимал каждую операцию как предмет личного интереса, а каждый провал как плевок себе в лицо. Если враг переходил дорогу государству на территории Гийома — он становился личным врагом дейцмастера, а значит, человеком, совершенно обреченным.

Для Вангли — пирата с малых лет, человека жесткого и даже кровожадного, Гийом де Маранзи был примером идеального лидера — жесткий, принципиальный лишь, когда это выгодно, подлый и эффективный, Гиом обладал средствами вести свою «стаю» к добыче. И Фредерик был готов идти за этим лидером, давая волю собственным полезным, но порочным качествам. Пират не был моралистом, он ожидал, что служба Гийому будет полезной, интересной и приятной, ведь нет ничего веселее, как узаконенное насилие. Для Вангли у Гийома была и еще одна важнейшая черта — если возникнет потребность, пират без сожалений и угрызений совести предаст начальника, и это грело, об обратном варианте Вангли предпочитал не думать.

Пространно-политическая лекция о государственной службе.

Толстячок Гийом медленно, довольно грациозно для его форм ходил по кабинету, редкие лучи солнца играли на многочисленной позолоте его одеяния, лицо имело выражение вдохновенное и одухотворенное, выглядело это довольно нелепо. Пересекая плавными шагами пространство своего логова, дейцмастер тайной канцелярии, а именно так, как он пояснил Фредерику, официально звучит титул его нового начальника в королевской табели министерских рангов, подбрасывал в руке крупную золотую монету — двойной ригельдукат, и ловко ловил ее — иногда двумя пальцами, иногда всей пятерней, иногда прокатывая по ребру ладони. И вот это выглядело довольно впечатляюще, ибо при этом он не переставал говорить:

— Страх, мой несмышленый друг, это, безусловно, оружие, в нашем арсенале, впрочем, далеко не главное. Тебе придется вдумчиво изучать наши инструменты, и если ты достигнешь хотя бы десятой части моего мастерства, считай себя счастливчиком…

— А если я достигну вашего мастерства?

— Этого не произойдет, — Выражение вдохновенности сменила очень серьезная, зловещая гримаса.

— Почему? — Вопрос был задан весьма искренне, с некоторой долей недоумения в голосе. Фредерик чувствовал, что сейчас идет какая-то игра и Гийом проверяет хороший ли Вангли игрок. Как и всегда в таких случаях, он предпочел притвориться еще глупее, чем был.

— Потому что, увидев, как ты достиг трех пятых моего мастерства, я убью тебя, — Ответ был безмерно серьезен, — Двум паукам не ужиться в одной банке. Но, — Продолжил он, помолчав, — Если ты достигнешь двух четвертей, хм, многовато математики, моего мастерства, я пожалуй смогу от беды, услать тебя служить короне куда-то еще.

— Как бы еще вовремя понять, как это произошло, — Кисло ответил бывший пират…

— Ты прав, это сложно… Многие не успевают. Ну так о чем я… — Монета взлетела в воздух несколько раз, пропрыгала меж костяшек пальцев контрразведчика и замерла меж мизинцем и большим, — Ах да. Ты умеешь стрелять, наверняка хорошо владеешь клинком, ловок, от природы хитер, неплохо лупишь морды, и наверняка умеешь внушать столь любимый тобой страх. Это так сказать профессиональный навык.

— Еще я неплох в математике…

— Математике? — Бровь толстячка взлетела вверх удивленно.

— Ну да — Надо ж уметь делить добычу.

— А. Ты об этом, — Голос поскучнел, — Продолжим. И если перебьешь меня еще раз… останешься без полезных знаний. Так вот, ты владеешь начальными навыками нашей профессии, являешься сырой глиной, из которой я, при должном старании с моей стороны и должной податливости с твоей, сумею вылепить весьма годного к службе специалиста.

Монета взлетела под потолок. Гийом сделал три-четыре шага по комнате и, продолжая говорить, поймал ее в руку заведенную за спину:

— Каждый сопливый политикан, или некомпетентный шпионишка, считает что может познать искусство власти над людьми, научившись внушать страх, или развив заложенный в каждом из нас талант лжеца. Это так грустно, что порой я начинаю грызть лацкан своего мундира, забыв что иммунитет к большинству ядов выработал еще в двадцать. Наше искусство заключается в том, чтобы уметь ставить на место неумех, обманывать хитрецов и самое главное — содержать подданных нашего Короля в постоянном состоянии напряженного благоденствия.

Это очень тонкий лед. Если обществу все время врать — оно либо отупеет, при талантливом вранье, либо начнет понимать что его обманывают. При первом случае — удобно управлять, но очень скоро, через пару поколений, окажется, что пастыри идиотов не умнее своей паствы, а кругом много умных и более дальновидных соседей. При втором — народ захочет чтобы его перестали надувать и рано или поздно заменит правителей на более, по их мнению, честных.

Если вдобавок ко лжи человека постоянно запугивать, не важно как — подстраивая восстания, ведя маленькую победоносную войну где-то в глуши, или вешая каждого третьего, то он станет либо нечувствителен к страху, либо столь запуган, что потеряет всякую волю. Безвольным он так же потеряет трудолюбие, и способность сопротивляться чему бы то ни было. А значит, скоро придут ригельвандские купцы и выкупив у него его землю построят на ней свои заводы, или алмарские кнехты перережут всех к едрене фене.

Я понятно изъясняюсь?

— Не ясно только к чему клоните.

— Ну, ты демонстрируешь смышленость. Просто проверял твое внимание. А веду я к следующему. Существуют тысячи ниточек, тонко сплетая которые можно научиться контролировать общество, и ниточки эти — ложь, страх, насилие, алчность, злоба, зависть, гнев, глупость, и прочие, мы сплетаем искусно и точно, и тем приносим пользу обществу и Короне. В этом наша задача и наша заслуга. Нельзя пугать бесконтрольно, нельзя врать бесконтрольно, нельзя играть на страстях человека постоянно. Он сорвется с крючка как рыба у неумелого рыболова. Общество не догадывается когда ему врут, если врут только в самом важном, причем важном для него. Например, крестьянам важно не знать, что король на самом деле не излечивает язвы прикосновением. А губернаторам важно не знать, что у тайной канцелярии имеется компромат на все их взятки, недочеты, тайных любовниц и антигосударственные высказывания. Из чего следует, что врать надо так, чтобы у всех оставалось блаженное ощущение, что если их и обманывают, то для их же блага, врать так, чтобы в эту ложь хотелось верить. Точно так же и со страхом, если запугать всех и вся, из этого обязательно выйдет что-то скверное — либо революция, либо интеллигенция. Пугать нужно очень аккуратно. Чтобы у человека всегда оставалось чувство тревоги — неясное ощущение постоянно нацеленного ботфорта в районе копчика. Чтобы он не боялся ходить на работу, общаться с друзьями, заводить интрижки и изредка дозволял себе брань в адрес правителей. Но при этом чувствовал, что если он вдруг задумает схватиться за вилы или за камень, или позволит себе в приличном обществе сказать или написать слово «республика» или «вольности», то его тут же глубоко и нежно полюбит родная тайная канцелярия, и распространит любовь эту на его детей, жену, мать и сестер с братьями. Начинаешь понимать?

— Определенно да. Хотя не ясно, как этого добиться…

— В этом и состоит сложность. Никто не знает, как этого добиться в полной мере. Я признаться тоже. Но есть один рецепт, который я считаю верным — анализ, планирование, интуиция и удача. Позволят тебе понять, когда пугать, когда врать, когда играть на алчности или глупости, и как при этом вить из людей веревки. Ты пират. Тебе за двадцать. На тебе не так много шрамов. И ты служил под началом беспечного Альберта «Меченого». Значит, удачи и интуиции тебе не занимать. А анализировать и планировать я тебя научу! Согласен?

— Так точно! — Радостно стукнул подошвами подкованных ботинок «Стервец».

— Тогда добро пожаловать в коллектив, сейцвер тайной канцелярии Ахайоса Фредерик Вангли «Стервец»!

Монета описала в воздухе дугу и была довольно ловко подхвачена бывшим пиратом.

— И еще одно, — Серьезно добавил дейцмастер тайной канцелярии, — Мы конечно очень крутые перцы. Но прокурора все же опасайся. Он перцы жрет на завтрак.

Введение в профессию.

Как сейцверу — то есть чиновнику региональной службы, а значит лицу с одной стороны важному, с другой стороны ответственному. Фредерику Вангли был предоставлен кабинет в Шестой Цитадели, который он делил с одним из архивистов Тайной Канцелярии. А так же небольшая квартира в Торговом квартале — одном из немногих относительно комфортных и безопасных кварталов города, где к тому же всегда было сосредоточено довольно много ниточек, умело сплетаемых Тайной канцелярии. Можно сказать, «Стервец» жил при деле. Притом с некоторым, приятным для пирата, удобством.

Зарплата чиновника оказалась вполне сносной — около сотни золотых оров в месяц, плюс премиальные за особо сложные задания, а так же сверхурочные. Для примера, зарплата офицера в чине лейтенанта армии составляла в Ахайосе от сорока до семидесяти золотых. А простой крестьянин острова Калистис зарабатывал не более десяти-пятнадцати золотых в год.

Дейцмастер де Маранзи ясно дал понять, что относится к новичку весьма неплохо, и за это отношение ожидает много от своего сотрудника. Однако первые пара месяцев службы шли как испытательный срок. В основном Фредерику доставалась нудная, рутинная, но совершенно необходимая работа, которая обеспечивала Канцелярии необходимые ресурсы для бесперебойного функционирования.

Первым заданием Вангли получил слежку за шваркарасским торговцем, тучным дядькой лет сорока, отличавшимся завидным постоянством, свойственным устроенной жизни. Торговец, а вернее купец, уполномоченный государством на торговлю в колониях, но лишь между колониями, а не с метрополией, регулярно посещал бордель «Розовое Сердце», несколько трактиров в своем районе, и игорный дом «Престиж». Но с некоторых пор стал мрачен, и с каждым днем все меньше ел, чрезмерно много пил и почасту обижал, до этого любимую жену. Поскольку купец этот к тому же был доносчиком Канцелярии, обеспечивающим ее свежими новостями о жизни биржи, изменение поведения вызвало вопросы.

Оказалось, впрочем, все довольно несложным. Одна из шлюх в борделе была вампиршей, работавшей на Банду Трупоедов — сборище городской нежити всех мастей и видов, державшей район неподалеку от Торгового. Она сосала из похотливого толстячка кровь, в разумных пределах, а так же превратила его в дойную корову для банды.

Вампиршу пришлось пожурить серебряной плетью, и, объяснив ей всю неправедность ее пути, убедить честно и часто рассказывать все тому же купцу новости о насущной жизни мертвяков города и планах банды, кровь в разумных пределах позволили сосать и дальше.

Далее довольно долго пришлось заниматься курьерской работой, собирая сведения от различных доносчиков, как оказалось, во множестве расставленных по городу Гийомом и Канцелярией, с изяществом фехтовальщика и стратегическим подходом умелого шахматиста.

Тут «Стервец» получил весьма ценный урок — бери в доносчики лицо заинтересованное, и уязвимое.

Например, в квартале Крыс доносили рядовые бойцы банд, которым нужны были деньги для поддержки семей, если бы их раскрыли, то тут же живьем распяли на воротах пагоды главы банды.

В Банде Безумцев доносчиками служили самые слабые и ущербные из ее членов. Общество безумных бойцов, берсерков, отморозков и костоломов, с одной стороны держало их в черном теле, с другой стороны, просто не замечало. А доносительство, во-первых, хорошо вознаграждалось, а во вторых канцелярия иногда помогала своим внештатным сотрудникам сводить счеты с особо борзыми ущемителями доносчика.

В то же время в Банде Ножей доносчиками, как правило, были видные члены банды, достаточно нечистые на руку и готовые на сговор с совестью, заинтересованные в том, чтобы именно работающим на них тартанам контрабандистов учиняли минимальный досмотр, пропуская порой такие вещички, которые были под запретом даже в беспутном Ахайосе.

В Банде Корона, — состоящей из ублюдков различных аристократических родов Шваркараса, романтических безродных бретеров и ленивых магов-недоучек, сбежавших из своих школ и гильдий ради «красивой» жизни, шпионили все. Причем добровольно — банда объявляла о своей открытой поддержке Короне Шваркараса, но потому пользы от нее было мало.

В прочих бандах закономерность вывести было сложнее — как правило, это были самые различные «взятые за задницу» деятельными работниками Гийома личности, часто сотрудничающие неохотно, но не имеющие иного выбора.

В банде могучих мужененавистниц-Дев доносила девица, близкая к главе банды. За что ей иногда дозволяли видеться с Мадмуазель Жаннет — лучшей куртизанкой Ахайоса, к которой доносчица имела просто таки нездоровую страсть.

В Банде Демониц, отличающихся схожей с Девами политикой, но к тому же занимающейся демонологией, доносчицей была вздорная девица, активно косящая под опытную оккультистку, на самом деле фальшивая до мозга костей неумеха, которой люди Гийома помогали держать образ.

В таинственной и зловещей банде убийц-Призраков, тесно общающихся с миром духов, шпионил боец невысокого ранга, чья сестра содержалась под надзором Канцелярии. Информация о Призраках была очень важна — они, да еще банда убийц-Темных, как правило стояли за большинством насильственных смертей излишне упрямых шваркарасских чиновников в Ахайосе.

Сложнее всего было, как ни странно, с Кварталом Отбросов, где жили самые нищие люди города. Они были столь несчастны, что их фактически нечем было привлечь. Если платить им, они быстро переставали работать и становились бесполезны. А запугать их было нечем, ни смерти, ни угроз, ни вымогательств они ввиду своего положения не воспринимали.

Так же не шпионили туземцы из Банды Колдуна — древний и опытный Колдун выявлял доносчиков среди своей паствы быстрее, чем они становились полезны.

Из занимательных мелких поручений Фредерику так же запомнились поход в детский бордель, расположенный в Квартале Наемников, обворожительная хозяйка которого передавала чиновнику канцелярии списки своих клиентов с именами, чинами и пристрастиями, и в списки эти входило множество людей, могущественных и незаинтересованных в разоблачении их мелких пристрастий.

Небезынтересной была операция по вербовке одного из пиратских капитанов — сначала ему дали наводку на баснословную добычу, которую по слухам вез на своем побитом судне его коллега из берегового братства. А после того как амбициозный и алчный юноша захватил и потопил собрата по цеху, да к тому же пытал, не обнаружив на борту сокровищ, а потом в ярости зарезал… Парня на берегу встретил Фредерик с отрядом бойцов. Отвез к де Маранзи в Канцелярию. Где толстячок дейцмастер объяснил капитану, что теперь только его честная служба на благо Короны Шваркараса позволит юноше сохранить свою репутацию незапятнанной в Братстве, не будучи раскрытым.

Были и другие, ситуативные, но иногда довольно мрачные дела. Например, пустить слух о монстре, появившемся в Правительственном квартале — это потребовалось для того, чтобы произвести ночной, незаметный арест одного важного лица. Вызов на дуэль ригельвандского торговца, к сожалению закончившийся летальным исходом, а нужен то был только для того, чтобы отвлечь его от собственного склада, где отравили часть товаров — предназначавшихся для вывоза из Ахайоса. Заказ местным наемникам нескольких взрывов в Торговом Квартале сделал на время местное купечество доверчивее к сотрудникам Канцелярии. А в нескольких, подконтрольных Гийому театрах, по причине смены текущего политического курса, комедии, высмеивающие государственных чиновников, заменили на социальную сатиру про аристократов. Де Маранзи устраивал профилактику благородных дармоедов и обеспечивал поддержку в городе, чтобы все прошло естественно и незаметно.

«Боевым крещением» же, доказавшим, что Вангли готов для более серьезных операций, стало дело о «крысе» среди сотрудников Канцелярии, которой оказался один из опытных шпионов Гийома, перевербованный ригельвандскими деньгами. Фредерик выполнил все не совсем чисто, но зато довольно эффективно. Многодневная слежка, выяснение новых и старых знакомств, исследование маршрутов ежедневного движения шпиона, аккуратные обыски в квартире и прочие штатные мероприятия… ничего не дали. Тогда «Стервец» последовал принципу интуиции и был вознагражден удачей — он просто прижал агента Канцелярии, затащил в подвал, и отрезал пальцы, пока тот во всем не сознался. Получив сорок плетей за непрофессионализм, Фредерик Вангли «Стервец» смог добавить к титулу сейцвера звание «Специального агента Тайной Канцелярии Ахайоса». Теперь его начали допускать к серьезным и важным делам.

С каждым днем, проведенным на службе, Фредерик чувствовал себя все уверенней. Он с самого детства был пиратом. Впервые попав на корабль в 12-ть, он научился жить в обществе, где ценится жестокость и суровый нрав. Плавая на больших и малых судов, Фредерик убедился — капитаны-герои, смелые и принципиальные, это сплошная кость в горле, они не занимаются ремеслом, а «мучат жопу», все время находясь в размышлениях о том, что позволительно, а что постыдно. С такими не сваришь каши, скорее сложишь голову. А голова была «Стервецу» дорога, он очень ценил этот предмет своего тела. Из всех вожаков он больше всего ценил таких, которые понимали скотскую природу человека. Человек, взявший оружие и пошедший на кровавое дело — по определению зверь, а значит не надо рядить его в кружева и бархат морали и этики. Вангли не был кровожаден, но он был пиратом, он наслаждался страхом в глазах противника во время абордажа и сокрушенной покорностью в глазах пленников, особенно пленниц, после боя. Он любил такую жизнь, и не собирался от нее отказываться. «Стервец» не считал себя плохим, просто подходящим для той роли, что назначила судьба, в 12-ть лет разрушившая набегом туземцев колонию, где он жил с семьей, убившая отца и ритуально насиловавшая три дня подряд сестер и мать на алтаре. Судьба, позволившая отомстить краснокожим, служа проводником кучке оборванцев с холодными глазами и хорошим оружием, и принявшая затем его на борт «Шлюхи ветра» решением капитана Альфонсо «Хромого». Теперь судьба, как и много лет назад, давала Фредерику новый шанс потакать собственным порокам, и давала нового вожака, такого же эффективного, как старик Альфонсо, распявший туземцев на воротах их же храмов и добивший безумных, изнасилованных женщин, зная, что иногда смерть милосерднее жизни. И Фредерик не противился судьбе. Он знал, что лидером быть не сможет никогда — не умеет сводить концы с концами, не любит людей и не желает нести ответственность за кого-то кроме себя. Но в Гийоме де Маранзи и службе Короне он увидел новое жизненное призвание, имя которому наслаждение узаконенным насилием. Это призвание и начальник — нравились «Стервецу», на время он нашел свое место. И потому он познавал премудрости нового дела, с таким же рвением, как когда-то учился драить палубу, взбираться по вантам или стрелять по чайкам из мушкета.

Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира.

Любопытные и поучительные события в Шваркарасском городе N.

«Шеф, все в порядке, указанный вами «объект» упокоился. Любимый город N может спать спокойно. Потери среди наших — четверо. Отличился Рене — прострелил шустрому ублюдку башку».

Отчет группы «свободных художников» мэру города N по проведенной операции. Глава группы Беарн «Кровавый Шип».

«Господин герцог, ситуация в городе N нашла решительное разрешение, мэр города нанял головорезов для устранения вашего гостя, господина S. Мы обладаем достаточным поводом для импичмента и установки более надежного градоначальника. S, к моему великому прискорбию, не выжил».

Отчет специального агента влияния герцога Морпаньяка по ситуации в городе N, шевалье Генриха де Соманти.

«Дейцмастеру провинции Морпаньяк. Ваши инструкции исполнены в точности. Конфликт локализован. Люди мэра города N устранили шпиона Военной Разведки. Сотрудник герцога приступает к процедуре импичмента мэра. По результатам голосования в городском совете место займет ваш кандидат. Доказательства против герцога неоспоримые. Можно открывать операцию «Море». Наемника Беарна Люмьи по прозвищу «Кровавый Шип» рекомендую к зачислению в штат».

Доклад сейцвера Тайной Канцелярии Шваркараса, по ситуации в городе N.

«Полковнику Военной Разведки Геймлиху де Торонье. Срочно. Тайно. Лично в руки. Высшая степень защиты. Докладываю: операция успешно завершена. Текародский шпион S не смог достичь пункта назначения. Секретная переписка со шхуны «Отвага» перехвачена. Агент дальних сил влияния иностранной враждебной державы уничтожен отрядом наемников оплаченных мэром города N. Рекомендую к зачислению в штат Рене «Кривобокого» из отряда «вольных художников». Дезинформация по Тайной Канцелярии о принадлежности агента прошла. Честь имею».

Отчет лейтенанта Военной Разведки Шваркараса Николаса де Тари по операции в городе N.

«Дорогая Жанна. К великому прискорбию, дедушка S скончался до того, как я сумел с ним побеседовать, дабы вызнать последнюю волю покойного. Очень прискорбно. Однако местный коронер оказался очень любезным. Он выдал мне тело за скромное вознаграждение. Теперь дедушка может быть похоронен со всеми почестями. Направляюсь в наше уютное гнездышко. Везу дедушку. Будь любезна удостовериться, что наш фамильный гробовщик не будет пьян. Твой Пьер. P.S.: преступность в городе невероятная, мне трижды пришлось вступать в перепалку с местными оборванцами. А однажды меня даже пыталась совратить женщина легкого поведения».

Отчет сотрудника Коронного Министерства Специальных Войск графа Пьера де Дракко о мероприятии в городе N.

«По ситуации в городе N. Противостояние между мэром и герцогом уравновешено. От смены властей урона торговым делам не будет. Вмешательства не требуется. Мэр, за проявленные качества будет переведен во внешнюю службу Тайной Канцелярии. Герцог предупрежден о последствиях.

Военной Разведке известно излишне много, требуется дополнительное расследование о понимании термина Текарод. Предположительно, это инициатива лейтенанта Николаса де Тари и полковника де Вольми. Первого рекомендую к зачислению в штат, второго к почетной отставке с неразглашением.

Установлен список лиц, контактировавших с агентом S. Считаю необходимым физическое устранение кастеляна Герцога, первого помощника мэра, шести человек прислуги, булочника города N и девяти нищих из разных районов города. Герцога де Морпаньяка необходимо в кратчайшие сроки допросить силами Тайной Канцелярии и оповестить об ответственности. Сведения были предоставлены шевалье Генрихом де Соманти. Рекомендован к зачислению в штат с испытательным сроком. Может быть перекуплен Канцелярией.

Расшифровка послания графа де Дракко:

«Вызнать последнюю волю покойного» — не успел произвести допрос.

«Местный коронер оказался очень любезен» — тело агента S удалось изъять из морга.

«Везу тело дедушки, удостоверься, что гробовщик не будет пьян» — тело S будет транспортировано в секретное убежище, где должен располагаться готовый к немедленным действиям некромант.

«Трижды оборванцы. Однажды дама легкого поведения» — в ходе операции графом были «выпиты» трое случайных нищих и одна проститутка.

Таким образом доподлинно установлено, что части Специальных войск используют в операциях запрещенные, гибельные искусства. Граф де Дракко — вампир высшего уровня. Личность «Жанны» устанавливается, возможно — полковник Гуго де Штосс. Рекомендую обеспечить новый запрос Королю о необходимости обеспечения углубленного контроля СВ.

Дополнительно — агент Тайной Канцелярии знает больше, чем передает. Возможно, работает на третью сторону».

Резюме засекреченного агента Службы Защиты Государства по обстоятельствам в городе N.

— Таким образом, ваше величество, ситуация находится под контролем. Амбиции герцога де Морпаньяка будут подавлены. Деятельность агентов враждебной державы пресечена. Ущерб торговой инфраструктуре города N минимален, понижения налоговых поступлений не предвидится. Удалось сохранить ограниченность осведомленности Службы Защиты Государства по деятельности Специальных Войск. Тело агента S уже было допрошено арестованным в прошлом году некромантом. Важные сведения поступят в отдельном докладе. Система работает как часы, государь. Ввиду необходимости сохранения конспирации, родина не должна знать своих героев. Потому рекомендую по результатам представить к награде меня. Давно мечтал о стальной ленте полной кавалерии.

Заключение премьер-министра Шваркараса о деятельности спецслужб во время ситуации в городе N.

Безумное дельце.

Был теплый, весенний месяц вандакр, в полях за толстыми стенами Цитаделей зрел, орошаемый мягкими дождями урожай, а в кабинете дейцмастера было влажно и душно.

Что, впрочем, не мешало де Маранзи бодро вышагивать по хмааларскому ковру, обмахиваясь веером из белых, пушистых перьев.

— Итак, урок ты усвоил, иногда приходится полагаться на чутье, иногда планировать. Немного ты научился и тому и другому. Хвалю.

Фредерик, сидевший в глубоком, но неудобном кресле, поправил рукав форменного черного сюртука Тайной Канцелярии, который он носил теперь на службу в Цитадели, и улыбнулся. Жара делала его неразговорчивым.

— Однако приходит время, и мы понимаем — Внутренний враг — это существо ущербное, оно находится в нашей паутине, мы вертим им, как заблагорассудится, пугаем, обманываем, награждаем за послушание и иногда легонько наказываем. Совершенно иное дело, — Толстячок экспрессивно взмахнул рукой, — Враг внешний.

— Внешний? — Недоуменно поинтересовался Вангли.

— Да. Представь себе. Где-то, например, в расположенной неподалеку Ригельвандской колонии на Клыке, сидит такой же добродушный дядька как я, и учит недалекого бывшего пирата уму разуму. Знакомит, так сказать, с профессией. Но учит он его не тому, как приглядывать за своими, а как пакостить чужим. Мы, помимо прочего, занимаемся контрразведкой. Как ты думаешь, что это значит?

— Ну… — Начал «Стервец» неуверенно.

— Это значит, что где-то есть разведка, которой мы противостоим. — Нетерпеливо закончил очевидную мысль Гийом. — И тут есть одно важное правило, если решая наши внутренние проблемы, мы иногда можем признать, что имеем дело с идиотами, и не напрягаться. То в случае внешней угрозой — мы всегда, запомни — всегда, должны считать их умнее себя, даже зная, что, скорее всего, переоцениваем. Так оно надежнее. Потом в моем случае я могу кого-то переоценивать. Но вот ты дружок, должен быть свято уверен в том, что в девяносто девяти процентах случаев тебя наебут и подставят как котенка. Уразумел?

Бывший пират кивнул. Ему хотелось плюнуть в морду начальника, но это желание свидетельствовало лишь о том, что толстяк прав.

— Хорошо. Есть тут один сукин сын, зарегистрировался на таможне как Ордург Ногст, следовал якобы из хмаалара, да уж больно свежий с корабля сошел. Сошел и растворился в толпе. Мои ребятки его пока не нашли, и это подозрительнее всего. Особо меня бесит, что он гетербаг.

— Я понял по имени, — Сказал Фредерик и звучно потянулся. Имена гетербагов были звучными, рокочущими и грозными, как сами гиганты. Но верить в гетербага-шпиона было удивительно, как и большинство людей Фредерик считал крепышей недалекими.

— Ну и молодец. Я тебя утомил? — Голос звучал буднично-зловеще.

— Нет. Что вы патрон. — Ответил бывший пират буднично-испуганно. Эта часть игры его уже даже особенно не раздражала, Гийом любил утверждаться за счет других и, пока ему платили, Фред был не против такого отношения.

— Хорошо. Вот бумаги, — Рука в бархатной перчатке протянула Вангли нетолстую кожаную папку, — Ознакомься, там приметы, название судна, день и час прибытия, прочие детали.

— И что за задача?

— Я нутром чую, и гадатели со мной согласны, что эта мразь шпионит на Королевство Нефритовой Маски. Его надо поймать и грохнуть. В идеале допросить, но он гетербаг, так что на это даже не надеюсь.

— Я буду действовать один? — стараясь не подать вида, сейвер ощутил в животе ледяной ком, при других условиях он бы не прикоснулся к Королевству нефритовой маски и четырехфутовым штыком. Но так же он знал — это шанс выслужиться, а амбиции были еще одной, относительно недавно приобретенной им слабостью. В очередной раз пришло в голову сравнение со стаей — покажешь слабость, и добычу урвет кто-то другой, понятное дело, менее достойный.

— Нет, конечно. Возьми Питера и Жака, если понадобится огневая поддержка, сообщай, но будь уверен на все сто.

— Все будет, патрон!

— Чем быстрее, тем лучше, — Гийом зевнул, — Все, пшел вон отсюда, ваши черные шмотки навевают тоску.

Начальник «понтовался», ходили упорные слухи, что Гийом носил белое и презирал официальный цвет Канцелярии в пику министру, на которого до сих пор таил обиду размером в двадцать томов компромата.

«Стервец» поднялся, и коротко поклонившись, быстро покинул кабинет. С наслаждением он расстегнул форменный сюртук и сорвал пропотевший шейный платок, на ходу доставая из папки первую из шести имеющихся там бумаг. Он направился в свой кабинет, по дороге проинструктировав секретаря прислать туда Питера и Жака — служащих Канцелярии, исполняющих «боевые» и вспомогательные функции.

Питер и Жак — два непохожих друг на друга, но очень одинаковых субъекта невыразительной внешности — один долговязый громила с лицом злого ребенка, второй — жеманный красавчик, с крючковатым носом и повадками ворюги. Оба смышленые ребята, но не способные к аналитической деятельности, с явным недостатком структурного мышления. Притом расторопные и исполнительные.

Ребята давали вполне удовлетворительные результаты, если их нормально и точно инструктировали.

Фредерик сидел за своим некрупным столом, закинув ногу на ногу и, наслаждаясь временной ролью начальника, проводил нехитрый брифинг:

— Шесть дней назад в порту причалил корабль «Воля волн», с него сошло шесть пассажиров, в том числе некий Ордур Ногст. Задача простая, пошныряйте в порту, в торговом, у пиратов, попробуйте найти мне матроса или офицера с того корабля, или кого-то из пассажиров. Корабль ушел, но кто-то мог остаться. Мне нужно описание этого гетербага, а лучше просто приведите того, кого поймали, ко мне.

— Деньжат бы, шеф, — пробурчал Питер.

— Деньги возьмите у интенданта, дейцмастер расщедрился на финансирование, заодно справьте себе новые портупеи. А то стыд один. — Фредерик и сам не знал, почему ввернул про портупеи, обычно он и сам был не прочь присвоить «остатки» от финансирования. Коротко поразмыслив, он решил, что на него начал влиять дурной пример змеиной обходительности Гийома.

— А сроки, шеф? — С виду безразлично поинтересовался Жак.

— Не найдете никого за три дня, будете сами разговаривать со стариной Гийомом.

Ребятки звонко, почти синхронно щелкнули сапогами, и удалились, пообещав «сделать все в лучшем виде».

Сам же Вангли пересмотрел еще раз бумаги и так же отправился к интенданту.

— Достал? — Поинтересовался бывший пират у немолодого ригельвандца, уютно устроившегося за конторкой склада в мягком кресле.

— Шоб тебя у твоей мамы так же доставали! — Ответил интендант тайной канцелярии звонким дребезжащим голосом.

— Моя мама была святой! — Возмутился Фредерик.

— Ой, спаси меня Единый, неужели твоя мама была из Шваркараса?

— С чего ты взял? — Подозрительно поинтересовался «Стервец».

— Да только там, я слышал, есть монастырь Бога-Куртизанок. — Со смехом ответил ригельвандец и выложил на стол перчатку из черной кожи, на которой были обрезаны все пальцы, кроме указательного.

— Ах, ты ж, гнида, — Пророкотал сейцвер тайной канцелярии.

— Ну-ну поменьше пара, вы, мой государь, при исполнении, а я и чинах вас постарше буду. Бери, малец, перчатку и проваливай, — Невозмутимо ответил интендант.

— Как действует? — Вангли был мрачен. Такие вещи его действительно бесили, это был один из недостатков службы. В море он бы просто вонзил кортик в левый глаз ублюдку, но тут приходилось мириться со словесными баталиями, которые ригельвандец почитал смешными и безобидными, а бывший пират — смертельно оскорбительными. Самое поганое — подонок об этом явно знал.

— Все проще пареного каперса, хм, впрочем, зачем их парить, — Ненадолго задумался канцелярский ворюга и затем продолжил, — Если поблизости окажется кто-то, укрытый колдовской личиной или использующий магию иллюзий, палец начнет покалывать, если кто-то, отмеченный демонической энергией — накладка из серебра внутри на подушечке потеплеет.

— И надежно?

— Друг мой, наш мир шаток и скользок, подобно репутации придворной актрисы. Есть всего две вещи, которые всегда надежны — смерть и геморрой. Первое кстати меньше. И, кстати, не рекомендую ходить возле квартала Демониц.

— Да уж без тебя понимаю, — Бывший пират попытался резко захлопнуть окошко конторки, но ригельвандец убрал пальцы от перчатки, раздался сухой стук, и Вангли поклялся себе, что отомстит уроду в другой день.

Он уверенно зашагал в сторону выхода из Цитадели, намереваясь прошвырнуться по порту.

Портовые размышления о конспирации.

«Мир наш велик и разнообразен, столько всякой хрени понапридумывали, что аж башка пухнет, хотя чую, без магии и колдовства эта зловонная дыра, именуемая вселенной, была бы еще гаже: ни тебе антиблошиных амулетов, ни тебе мороженного».

Размышлял таким образом Фредерик Вангли и бодро вышагивал по растрескавшимся плитам портового района, с виду безразлично поглядывая по сторонам, на деле же пытаясь выделить из разномастной толпы негодяев, расцвеченных случайными вкраплениями праведников, нужную ему фигуру. Кого-нибудь достаточно большого и достаточно уродливого, чтобы оказаться гетербагом, приехавшим в Ахайос шпионить на Короля Нефритовой Маски, и сумевшего избежать заботливого внимания канцелярии.

Задача была нетривиальной, и в целом относилась к области невыполнимых. В конце концов, Ахайос был огромен, а его порт отличался габаритами чрезмерными даже для городов такого размера. Порт был колоссален, шумен, грязен и наполнен жизнью большем чем парик придворного вельможи пренебрегающего гигиеной.

Однако в то же время порт был наполнен стукачами, информаторами и «сознательными гражданами», находившимися на зарплате или на подачках у Гийома. Так что затеряться в нем, особенно гетербагу — представителю расы, взрослые мужские особи которой редко бывают ростом менее двух — двух с половиной метров, с сообразной шириной плеч и всем прочим, достаточно нелегко — гетербаги — это не те, о ком можно сказать «Они все на одно лицо», ну или на одну рожу.

И все же он сумел затеряться. А это приводило весьма к конкретным выводам — не обошлось без магии. Или колдовства. Или, например, артефакта. А в худшем случае — демонического благословения. Ведь в Королевстве Нефритовой Маски правил король-чародей, а приближенными его были вампиры и демонологи. Так что вполне резонным и ожидаемым было предполагать от шпиона этой державы использование магических предметов, позволяющих ему отводить глаза, менять внешность, или как-то иначе скрывать свою личность от чужого, злого и меткого глаза.

Использование мистических средств — считалось в шпионаже делом распространенным, но граничащим с дилетантством. По одной простой, и очевидной причине, как об этом размышлял Вангли, — «На каждую хитрую крысу найдется свой дудочник». Проще говоря, использование мистики достаточно несложно было отследить и обнаружить. Конечно, при условии, что у тебя за спиной стоял могучий государственный аппарат с наработанными схемами противодействия подобного рода явлениям. За спиной «Стервеца» стоял Шваркарас, — государство, эффективно пользовавшееся шпионажем на протяжении уже пятисот лет, и сожравшее так сказать не одну тысячу собак на этом деле.

Королевство Нефритовой маски же, несмотря на всю свою грозную и зловещую репутацию, существовало всего каких-то неполных двести лет, и успело усвоить в своем арсенале существенно меньшее количество приемов, позволяющих успешно соревноваться с Южными исполинами.

Использование мистических способностей и предметов являло собой две существенных ошибки в шпионаже.

Во-первых — список магических и прочих предметов, позволяющих сокрыть свою личность, был воистину велик — отводящие глаза амулеты, маски-личины, меняющие внешность, кольца, плащи, шапки, подвязки и т. д. — невидимки, мази и декокты позволяющие превратиться в другого человека, наемная нечисть, наводящая мороки и много чего еще.

Демонология и чернокнижие, науки запрещенные и по версии большинства религий разрушающие душу, давали еще более надежные способы сокрыть свою внешность, но их воздействия могли достаточно надежно обнаруживать священники, находившиеся на службе Канцелярии в достаточном числе. Все эти средства при должной сноровке обнаруживались, а сам факт их использования оказывался в достаточной степени подозрительным.

Во-вторых — всегда вставал вопрос цены. Надежные средства сокрытия личности были очень дороги — среднестатистический колдун или маг могли делать личину, меняющую внешность на протяжении нескольких лет, и само собой требовали после этого весьма немалую цену за свою поделку. Цену, за которую можно было бы нанять и воспитать трех-четырех шпионов невысокого ранга. К тому же такие специалисты были достаточно редки. А более дешевые средства подходили для одного-двух использований, и часто применялись в военной разведке, шпионам же были неудобны. Тут то и крылась основная проблема таких спецсредств — обнаружение кого-либо использующего подобные штуки само по себе говорило о том, что он делает это не просто так. Говорило о том, что кто-то зачем-то выложил кучу бабок, чтобы остаться неузнанным, и это само по себе вызывало вопросы.

Таким образом, задача становилась не такой уж сложной — в порту Ахайоса вряд ли можно было бы встретить так уж много гетербагов, использующих дорогостоящие магические средства сокрытия своей двухметровой персоны. То есть, если изначальный постулат Вангли о том, что его цель скрывается за колдовской личиной или чем-то подобным, был правильным, у бывшего пирата были все шансы обнаружить гаденыша. Конечно, если шпион Королевства Нефритовой Маски сам был колдуном, магом или кем-то обладающим особыми мистическими способностями, все эти поисковые меры были одним большим пшиком. Как и в случае использования экстрадорогих мистических средств. Но в конце-концов «Стервец» должен был попытаться хоть что-то сделать. Да и допускать мысли о том, что соперник превосходит его неоспоримо — не хотелось.

Порт не меняется.

Порт потрясал шумом, гамом и разноголосьем множества самых разнообразных форм жизни. На всякий случай Фредерик присматривался не только к гетербагам, но также к представителям крупных анималистических рас — антропоморфные носороги, минотавры, люди-крокодилы — крокане, тоже вполне подходили для маскировки, и благо, так же как и гетербаги были немногочисленны.

Прислушиваясь к ощущениям от перчатки, Фредерик Вангли шел сквозь порт Ахайоса, пытаясь поймать за хвост свою ленивую интуицию, в тщетных пока попытках выяснить, что же он упускает из виду. Он проходил мимо старых скрипучих кранов, суетных такелажных мастерских, огромных, заполненных товаром складов охраняемых дюжими бойцами из банды Безумцев. Мимо стихийно формирующихся рыночков, где сбывали трофеи и контрабанду, стараясь успеть до того момента, пока не подоспели хозяева порта и не потребовали свою долю. Мимо завшивленных портовых борделей и полуразрушенных матросских таверн. И слушал город, стараясь выжать из него знание, которое не могли принести артефактная перчатка и его собственный, вялый от жары разум.

— Эй, морячок, не хочешь развлечься? Всего монета, и я покажу тебе рай! — Размалеванная проститутка — с пушистыми заячьими ушами и миловидным, но потасканным человеческим лицом, схватила за серый рукав рубахи молодого мускулистого матроса.

— Пшла прочь, шлюха! Твой рай пахнет сифилисом! — Матрос оттолкнул девицу в откровенном лоскутном платье, и гордо прошествовал в ближайшую таверну, предпочитая сифилису цирроз.

* * *

— Шелк! Лучший хмааларский шелк! Из Благословенной Темным страны! Из далеких благоуханных краев, самый изящный шелк! — Кричал толстенький смуглый торговец, выкладывая свертки цветной материи на переносной прилавок из пары ящиков и двух жердей поддерживающих выцветший парусиновый тент.

— Скажи, Джариф, — К торговцу подошли два высоких, стройных юноши с золотистой кожей и черными, как смоль, волосами, поигрывая сияющими на солнце ножами, — Как поживает твоя сестра?

— Благодарение Темному, все благополучно, Сиван, — Отвечал торговец, тому из парней, что был повыше и постарше, смахивая рулоны шелка под прилавок, — Да будет Владыка благосклонен ко мне и Ираме еще тысячу блаженствующих ночей!

— Так зачем же ты гневишь Его, Джариф, зачем испытываешь свою худую судьбу, оскорбляя благословение Всевышнего своими дурными поступками? — Голос юноши по имени Сиван был зловеще сладок, — Зачем торгуешь там, где торговать тебе не позволили?

— Всевышний мудр, и в мудрости своей указал мне путь, путь к богатству и процветанию. И лежит он за пределами власти Ножей, — Голос торговца сделался жестким, но немного дрожал, — Не заставляй меня называть имя, Сиван, тебе оно не понравится.

— И все же, о неблагодарный пес, плевок под ногами правоверных, жалкий пожирающий помои хомяк, сообщи мне Имя! — Искусно выкованный, блистающий синевой и тонким чеканным узором молитв, клинок вошел в доску прилавка на четыре пальца.

— И это имя Ранкарн, — Смиренно опустив глаза в пол, сообщил торговец.

— «Бурый тесак»?! — Вскричал хмааларец, — Но что сделал ты, неразумный червь, чтобы получить покровительство?

— Меня ценят, Сиван, и этого достаточно.

— Пойдем, брат, — Второй смуглый юноша положил своему собрату руку на плечо, — Мы еще накажем этого жалкого срамного изменника, не будем вести себя столь же немудро, как он.

Двое в черном покинули лоток торговца Джарифа за несколько мгновений до того момента, как туда прибыли новые «защитники» торговца — трое здоровенных гетербагов, увешанных дубинами, кастетами и гирями.

— Шелк! Божественный шелк!

* * *

— Ты очень плохххой мальчик, Петиррр! — Шипел замотанный в грязные тряпки крысолюд, нависая над парнем лет девяти, — Твоя чашшшкка опять почти пуста, это очччень, очччень, плохххо. Наверное, ты не вызываешшшь доссстаточно жалосссти. Есссли завтра твоя чашшша будет так же пуссста… — Крыс задумался, — Я отрежу тебе яззззык, или вырву глаззз, это вызззывает жжжалосссть. Да. — Удовлетворенно кивнул негодяй с облезлым хвостом, — Это вызззывает жалосссть, — Завтра!

Ободранный, в завшивленной рубашке ребенок с ужасом смотрел, как вооруженный зазубренным клинком крыс направился к другим нищим, в голубых глазах ребенка застыло отчаяние и животный, неконтролируемый страх, постепенно сменяющийся смирением с судьбой…

* * *

Фредерик Вангли любил порт, особенно этот порт Ахайоса, даже сейчас, когда шаткая палуба осталась в области его недавних мемуаров, он все еще испытывал трепет и легкое, нервическое возбуждение, ощущая вокруг живое дыхание огромного, злобного и строптивого зверя. И этот зверь был Фредерику родным, он практически ощущал себя блохой, и сравнение это не было чем-то обидным. В порту проходили самые волнующие минуты его сухопутной жизни — голодный, злой, оборванный и без гроша за душой, он с нетерпением ждал в порту баркас, отправляясь в новый набег. Израненный, проеденный порохом и морской водой, усталый, но довольный, он сходил в порту, бренча золотом и ожидая, что скоро конвертирует свою добычу в жаркие объятья платных чаровниц, рома и новых бесполезных шмоток. Фредерик любил порт, и даже эти сцены, в сущности мерзкие, «Стервец» видел с самого своего пиратского детства, они тоже были частью его, как и сам порт, их порождавший. Тут он чувствовал себя будто дома, все вокруг было ясно и знакомо, и это было преимуществом Фреда перед неизвестным шпионом. Враг не мог здесь долго скрываться от сейцвера. Где угодно, но не здесь.

— Валите отсюда!

Их было трое на трое — с одной стороны человек, полукот и рослый собакоголовый, в темно-серой форме с большим количеством стальных заклепок, увешанные боевыми цепями, снабженными грузиками, с моргенштернами и цепными боло на поясах. С другой стороны — гетербаг, минотавр с обломанным рогом, укрытым металлической нашлепкой, и могучий туземец весь в татуировке из сплетенных змей. Полуголые, красующиеся буграми мышц и боевыми шрамами, вооруженные топорами, дубинами, зловеще выглядящими тесаками.

— Вы совершаете ошибку, — Начал было полукот в красном головном платке.

— Завали пасть! — Взревел гетербаг, — Чеши обратно в свои казармы ублюдок!

— Этот порт наш! — Вторил ему минотавр, — Нехер! Ползите обратно в свою дыру со своими железками!

— Иначе я буду обедать свежей печенкой, — Закончил за всех зловещим хрипом туземец.

Трое в цепях переглянулись.

— Черт с ним, — Сказал человек, кладя руки на плечи своих спутников, — Их тут многовато, помните слова командира, сражаться только при шансах на победу.

Трое Цепей удалились, а вслед им еще долго неслись мат, оскорбления и требования более не «показывать тут своих задниц в пирсинге».

* * *

Последняя сцена навела Вангли на мысль, показавшуюся ему столь очевидной, что он устыдился, — как это не пришло ему в голову ранее.

Чертог безумного.

Волкоголовый бросился, издав гортанный рык. Для своей расы это был настоящий гигант — скорее небольшой гетербаг, и история его рождения наверняка не обошлась без изнасилования или очень странной любви.

Что делать, когда противник превосходит тебя силой и скоростью?

«Боги создали нас разными, а порох всех уравнял».

Крупнокалиберный пистоль с тупым дулом в последний момент впился в лобастый череп. Противник резко пригнулся и дернулся вправо, попытался уйти влево, рука Фредерика Вангли мгновенно следовала за застывшим на месте волкоголовым. Наконец бывшему пирату это надоело, и пока здоровяк не опомнился, «Стервец» выбросил вверх вторую руку — с зажатой в ней абордажной саблей.

Четырех ударов в заднюю часть черепа яблоком толстого бронзового эфеса, украшенного цветочным орнаментом, хватило, чтобы завалить волчонка на землю. Пара ударов усиленным металлическими вставками сапогом в висок и челюсть заставили его утихнуть…

— Вот так, учитесь, идиоты! Башкой хоть иногда надо пользоваться, не только в качестве тарана, — Проревел Тархорг «Однорукий» — Нынешний главарь Банды Безумцев, на половину тигрин, на половину гетербаг, сочетавший ловкость и рефлексы тигра при габаритах гиганта.

Банда Безумцев состояла в основном из гигантов-гетербагов и крупногабаритных представителей анималистических рас, которых обучали в совершенстве владеть особой техникой боевого безумия. Впрочем, принимали в нее и других, всех, достаточно сильных и отмороженных, чтобы выдержать жестокий внутренний отбор и правила жизни основанной на физическом превосходстве и насилии. Безумцам было не важно — будь ты в прошлом шваркарасским крестьянином или туземцем каннибалом, дочкой портовой шлюхи или опустившейся аристократкой. К ним принимали всех, кто был способен изо дня в день держать удар, пить дурманящую разум отраву, чтобы не чувствовать боль и рвать врагов голыми руками на куски, защищая товарищей по оружию и интересы этого странного боевого братства.

Банда эта практически владела Портовым районом Ахайоса. Следовательно, несмотря на то, что это был достаточно предсказуемый ход, на территории Безумцев, как нигде в городе, мог легко и быстро «раствориться в толпе» приезжий гетербаг.

Дворец «Безумия» представлял собой массивное, двухэтажное здание, состоявшее по большей части из ветхого дерева, небольшого количества крепкого железа, растресканного грубого камня и большого количества самого разнообразного мусора. Хибара эта лишь габаритами имела право называться дворцом.

Тронная зала Дворца «Безумия» представляла собой довольно крупное простое, круглое помещение, способное вместить немало народу. На тот момент там находилось около пятидесяти членов банды Безумцев — большая часть из которых вдвое, а то и втрое превосходила человека размерами.

Под стенами полукругом были поставлены три ряда широких каменных скамей, отполированных крепкими задами поколений бойцов банды, сами же стены представляли собой в основном ветхое дерево, обильно украшенное разномастным оружием, облезлыми шкурами, головами причудливых животных, гобеленами боевого или откровенного содержания. А так же щитами с черепами или чучелами, когда-то принадлежавшими наиболее достойным этих поеденных древоточцами стен врагам Банды.

У дальней от входа стены помещения располагался трон главаря банды, представлявший с собой причудливое переплетение черного дерева, скрепленного пластинами шипованной стали. Он был обшит крепкой, блестящей кожей, украшен черепами несчастных, переступивших дорогу главарям, или предавших Банду. А так же штандартами Безумцев, представлявшими собой разрисованные куски выцветшей материи или старой кожи, натянутые на крестовину с длинным древком, венчавшуюся обычно копейным наконечником и разноображенную, для устрашения, чучелами рапторов или черепами мертвых главарей.

Вместе скамьи и трон образовывали амфитеатр, в центре которого располагалась круглая арена с земляным полом, покрытая песком, соломой и зубами неудачников. В центре этой арены, где сражались ради забавы, тренировки или в поисках справедливости многочисленные члены Банды Безумцев, стоял сейчас Фредерик Вангли, чуть запыхавшийся, но вполне довольный собой.

— Ты получил право говорить, — Проревел Тархорг, горделиво восседавший на своем аляповатом кресле, в окружении своих приближенных: великоватого даже для гетербага Кодгота «Зверя», высокой, мускулистой и невероятно сухой воительницы Ренгары «Свежевательницы», укрытого пластинами естественной брони носрога Отура «Остроносого», чей носорожий рог был укрыт шипастыми кольцами стали, уступавшего прочим офицерам в росте, но превосходившего каждого из них в ширине, как минимум, втрое. А так же неизвестного Фредерику мальчишки гетербага, уже сейчас превосходившего ростом обычного человека, и шамана Банды Лотирга «Хриплого».

— Благодарю, — Вангли картинно раскланялся.

— Возможно, теперь я смогу уделить тебе пару минут, — Тигрин рокочуще расхохотался, — Своего драгоценного и столь обремененного, — Хохот стал громче, — делами, времени.

— Буду чрезвычайно признателен. — В словах бывшего пирата с трудом сокрылась издевка. Хотя издеваться над этим громилой было последним, чего хотелось Фредерику, он знал, что только демонстрация силы удерживает великанов вокруг от забивания наглого сейцвера по ноздри в землю. Ему вообще не хотелось тут быть, и очень хотелось обоссаться.

Тархорг молча поднялся, оправил алый плащ, скрывавший отсутствующую левую руку, давно потерянную главарем в битве с амиланийками и молча подал сейцверу знак следовать за ним в дверь за троном.

За одноруким последовали его офицеры, мрачно изучавшие Вангли, шедшего впереди.

Пройдя небольшим коридором, процессия оказалась в большом, душном павильоне, заполненном старыми шкурами, разнообразным оружием и тремя обнаженными рабынями на цепях.

«Однорукий» уселся на массивную кровать с балдахином, расположенную в дальнем конце павильона, а Фредерику кивнул на стул из дерева и кожи, стоявший неподалеку. Присев, Вангли снова почувствовал себя ребенком — стул явно предназначался не для человека, его ноги даже не достигали пола.

— Надеюсь ты пришел с важным разговором, — Прорычал главарь, — Иначе для того чтобы уйти отсюда целым тебе придется бороться с Отуром в армрестлинг. — Что у тебя за дело?

— Довольно важное, — Вангли постарался держаться сухо и холодно, несмотря на переполнявшие его эмоции. — Оно касается гетербага из Королевства Нефритовой маски, в проникновении которого на территорию Ахайоса не заинтересован ни Шваркарас, ни ваша Банда.

— Не много ли ты на себя берешь, говоря о наших интересах? — Непринужденно произнесла Ренгара, лаская длинной рукой одну из обнаженных рабынь. Эта высокая и сухощавая женщина не зря звалась «Свежевательницей» — поверженных врагов она брала в плен и живьем, перед своей ватагой на одной из площадей квартала сдирала с них кожу. Рассказывали, что в такие моменты ее недоброе лицо становилось истинно демоническим, а вопли жертв доводили безумную до настоящей эйфории. Эта баба была не той, от кого Фредерик хотел слышать хоть какую-то критику.

— Заткнись, жердь, — Рыкнул тигрин, — Я не давал тебе слова. И почему тут нет моего интереса?

Гетербагская воительница опустила голову в знак смирения, а Фредерик, внутренне облегченно взвыв, продолжил:

— В Королевстве Нефритовой Маски правит король Гамлет, чародей и интриган, а его свита состоит из демона-барона, лорда-протектора вампира и сонмища демонологов-прокураторов. Если кто и получит от союза с ними пользу, то это Демоницы, прочих же используют и отправят на свалку. — Сейцвер был очень рад тому, что сумел сказать это спокойным и размеренный тоном. В конце концов, безумцы — это толпа психов, в любой момент готовая, захлебываясь пеной, разносить все вокруг и убивать всякого, кто случится под рукой.

— А я слышал, король Гамлет весьма честен со своими союзниками, — Задумчиво произнес мальчишка гетербаг.

— В таком случае, — Тон бывшего пирата был холоден и официален, побочным эффектом такого самообладания была способность его афедрона в данный момент без труда переломить трехдюймовый лом, — Вы очень мало осведомлены молодой человек. У королей, как правило, остается весьма немного кредита чести для простых смертных.

— Ты только что назвал Тархорга «Однорукого» простым смертным, — С угрозой произнес Отур «Остроносый», — Да у тебя есть яйца, человек.

— Завали пасть толстяк, засунь свое мнение в ливер и жди, пока спрошу, — Взревел тигрин. Отур славился своей упертой лояльностью, но пугал Вангли меньше — носрог был одним из самых умных и предприимчивых людей банды, а на таких людей в Канцелярии всегда накапливался компромат. Вангли показалось даже, что рогач таким странным образом высказал ему одобрение.

— Прости, — Смешался бронированный гигант.

— Ты, безусловно, крут как яйца амиланийского Ти-Рэкса, Тархорг, но все же я не вижу у тебя под рукой ни короны, ни дивизий мушкетеров, — Продолжил было Вангли, он был зол и насторожен, исподволь осматривая офицеров «Однорукого», рука Фредерика зудела с тех пор, как он вошел в тронный зал…

— Аккуратней в словах, шваркарасская клякса, я понял тебя, но мои люди не обладают столь тонким восприятием. Лучше молчи. Ты сказал достаточно. — Тон тигрина не терпел возражений, — Я подумаю над твоим мнением, в конце концов, за ним стоят мысли самого толстячка Гийома.

«Стервец» собирался что-то еще сказать, но на его плечо предупреждающе легла рука Кодгота «Зверя».

— Того, кого ты ищешь, здесь нет, и я не намерен лезть в шпионские игры. Это ваша, вшивая людская песочница, и плох тот гетербаг, что влезет в эту клоаку. Но если я что-то узнаю, то поставлю ворон из канцелярии в известность, по-дружески, — Последнее слово он прорычал, — Если не забуду. А теперь вали.

Фредерик легко спрыгнул со стула, испытывая немалое облегчение от того, что вышел из этой небольшой заварушки живым, и направился к выходу. По мере пересечения комнаты он получил подножку от Ренгары, которую сумел перепрыгнуть. Плевок под ноги от Отура. И столкнулся в дверях с наивным мальчишкой-гетербагом, хотя был уверен, что этого-то сумеет миновать без приключений.

Покинув территорию Банды Безумцев, заставленную крупными, но ветхими и по большей части собранными черт знает из чего лачугами и хибарами ее обитателей, сейцвер тайной канцелярии направился на встречу со своими орлами Питером и Жаком, у которых могли уже появиться какие-то полезные сведения. В его душе все пело — сходить к Безумцам, побеседовать с Тархоргом, о котором говорили, что он за малейшую обиду вырывает врагам сердце, выбраться оттуда живым, и даже без необходимости менять белье, за такое надо было требовать у Гийома премию.

Побеседовав со своими подручными в таверне «Бухой зеленый попугай», и выяснив, что те напали на след моряка с интересующего Канцелярию судна, но найти оного еще не сумели, «Стервец» поощрил ребят выпивкой за свой счет. Заодно проследив за тем, чтобы они пили в меру. И отдал дополнительный приказ — побеседовать сегодня вечерком с осведомителями из Банды Безумцев. «Пусть и у этих жопы подрожат» — мстительно подумал он при этом, имея ввиду своих подручных.

За сим бывший пират отправился сначала в бордель «Розовая жемчужина» к обворожительной полуихтионке Селм, а потом домой, отдыхать от стресса. Может, это так и не выглядело, но статистика вещь упрямая — из забредающих на территорию Безумцев не возвращается каждый третий, будь он сейцвер канцелярии, вооруженный до зубов наемник или простой брадобрей.

Идиотический допрос.

— Горди. Если ты не прекратишь пороть горячку. И не начнешь отвечать внятно, то я велю посадить тебя на цепь и отвести в квартал Дев. И нет — это не шутка.

Вангли с хрустом потянулся и положил сапоги с коваными носами на грязный стол таверны, опрокинув пустую пивную кружку, одну из десяти выпитых с момента начала разговора. Горди Тирвингосс — сухопарый, загорелый, покрытый шрамами моряк лет тридцати, с наглой рожей и каштановыми волосами, был в целом неплохим парнем, но чересчур упрямым. Его нашли сегодня с утра молодцы Фредерика, выяснившие, что это матрос с «Воли волн», каким-то образом отставший от корабля. Уже около часа он рассказывал о чем угодно — оснастке его корабля (когда спросили, с какого он судна), последнем порту приписки (когда спросили, откуда идут), дочках капитана (когда спросили, как капитана звали и как выглядел), геморрое боцмана (когда спросили о причинах приведших его судно в Ахайос), но только не о том, что было нужно сейцверу тайной канцелярии. Пьяный Жак и злой Питер уже устали его пинать, и определенно надо было переходить к более решительным действиям.

— Ну так, я собсна и говорю, причалили мы значица, а миня капитан собсна, с весточкой послал, ну я пошел, капитан-то он сука зверь, он помнится два года назад… — Зачастил матрос.

— Короче, — Мрачно одернул его Фредерик, сбросив на пол еще одну кружку. Общение с матросом перестало его радовать уже минут двадцать как, этого мелкого пропойцу было не интересно пугать, невыносимо терпеть и противно слушать. О демонстрации ему своей власти даже речи не шло, это было бы по меньшей мере по ослиному тупо.

— … Аааа, — Горди осекся, — Ну значица я пошел, письмишко передать, в порту, в доходный дом, тама гетербаг еще был за главного, в шрамах весь и без ушей.

— Как дом назывался? — Устало поинтересовался бывший пират, отпив из одиннадцатой кружки бледно-желтой бурды, по какому-то недоразумению называвшейся в этом заведении пивом.

— Ну эта, значитца, — Матрос почесал свою плешивую репу, — «Комнаты у Догура», или нет «Комнаты у Бобура», или у Хугура…

— Ясно, — Вангли хлопнул себя по лбу рукой в жесте подступающего отчаяния. — Ну а потом?

— Ну а потом я, значит, шел себе обратно… Шел себе шел… — последовала крепкая затрещина от Жака, — Ой, простите месье сейцвер. Ну, я, в общем, ее увидел.

— Кого ее?

— Ну, ее, эту паниаешь ли, — Глаза Горди стали мечтательными, — Сабрину! — Взгляд морячка мутировал до мутно масляного, — Она была такая… такая…

— Бога душу мать! — Взревел Питер, — Сколько еще мы будем слушать твои излияния, каналья! Говори по делу или пущу тебя на корм свиньям, тут же на заднем дворе!

— А предварительно надругается, — С очень серьезной миной доверительно сообщил Жак, дополнив слова глубоким кивком.

— Ну так ить… залежались мы с Сабриной, а как проснулся — ни денег, ни сабли… И документы сука сисястая скрала… В порт сунулся, а «Воля» уже и ушла… не дождалися, — Матрос на пару мгновений был готов заплакать, вот теперь тут, по хозяйству помогаю, жду — может, вернется «Воля волн» и я по волнам йэхх!

— Прежде чем ты йэхнешься по волнам, — Еще мрачнее произнес «Стервец», — Будь добр, перестань меня бесить и ответь. Очень коротко и просто ответь — был ли на вашем судне пассажир по имени Ордур Ногст?

— Ну, так ить я ж не капитан, не боцман, не кок…

— Я заметил, — Сейцвер щелкнул курком взводимого пистоля.

— Я ить по именам-то пассажиров не знаю, — В отчаянии пролепетал матрос.

— Это гетербаг, у вас много гетербагов на корабле было?

— Ну так ить, — Начал загибать пальцы Горди, — Боцман значитца, еще Батон, ну и пару лет еще Дирза была, но она к пиратам подалась, — Скрип зубов Жака привел матроса в чувства, — Ну и этот значитца, как есть — был пассажир, здоровый такой. На две головы меня выше, чернявый, нос сломанный, на нижней челюсти татуировка, и глаза, глаза у него злые были, холодные, как у волка ригельвандского синего. Я видал разок, когда мы на Клыке килевались.

— Он сошел раньше тебя?

— Да не, мы как причалили, меня сразу и послали, а он еще, помню, с капитаном гуторил.

— О чем? — Вкус пива ко дну становился все гаже и гаже.

— Так я-то далеко был, а когда подозвал меня капитан — Здоровяк замолчал сразу.

— Ясно, ладно, Жак заплати ему, Питер пошли, расскажешь, что там у вас вчера вышло, — Фредерик легко поднялся, поправил портупею с саблей, и вышел из забегаловки, где они сидели, выпалив из пистоля в потолок — зря что ли взводил. За спиной у сейцвера Жак с наслаждением начал пинать вконец доставшего его матроса.

Морской воздух был свеж и приятен, наилучшим образом отгоняя вонь большого портового города, он так же развеял плохое настроение бывшего пирата и сдул ощущение тугих тисков на висках, висевшее там все время, пока шла беседа с Горди. Двое людей в черных плащах, узких шляпах и строгих сюртуках, обдуваемые соленым дыханием моря отправились вниз по серым, скользким камням порта, поглядывая на зеленую воду и лес мачт раскинувшихся за парапетом, отделявшим основную улицу порта от причалов.

— Что информаторы? — Проходя мимо лотка с горячими пирожками, сейцвер кинул собакоголовому мальчишке-разносчику медную монетку и взял с подноса пирог с ежевикой.

— Патрон — Вы гений, почти как сам старина Гийом. — Восторженно сообщил ему подручный.

— Только Гийому об этом не говори, он меня убить за такое обещал, — Откусывая пирог, отметил Фредерик. Где-то в глубине сравнение его даже задело — он никогда не хотел быть таким, как Гийом и ему подобные.

— Тогда пока приберегу эту новость, — То ли шутливо то ли серьезно, то ли шутливо-серьезно ответил Питер, поправляя кружевной манжет на ходу.

— Ты у нас такой юморист, что иногда хочется тебя под килем протянуть, — То ли шутливо, то ли серьезно, в тон проговорил Вангли.

— Ладно, ладно, никто не ценит настоящий юмор. — Сотрудник канцелярии улыбнулся проходившей мимо разносчице цветов, симпатичной девушке лет четырнадцати, и продолжил, — После вашего визита у шизиков беготня началась, кто-то с кем-то поругался, офицеры еще в своем кругу что-то шумно обсуждали, дали приказ своим боевикам быть готовыми чистить рожи, в общем, явно вы в точку попали с Безумцами.

— Что и не удивительно. — Самодовольно, наслаждаясь результатом своей игры, заметил Вангли, — Когда Жак освободится, берите руки в ноги, идите в Цитадель, выцепите десяток пареньков, оденьтесь попроще, и установите слежку за Безумцами, — Основные места — порт и торговый квартал — со Слепыми у них сплошная стена, а через крыс даже безумцы не столь безумны таскаться. Следите за теми, кто будет выходить и куда, особо за теми, кто будет ходить к капитанам кораблей и в банки Торгового. Если они решили прогнать агента, то он постарается убраться из города или подкупить психов… Выполняй.

— Да, патрон! — Питер коротко поклонился и быстро смотался прочь.

Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира.

По стопам славных предков.

Приветствую вас мальчики и девочки. Рад лицезреть в зале такое множество лиц, взыскующих тайного знания. Их есть у меня.

Все началось очень давно. В те времена, когда ваши пра-прадедушки и пра-прабабушки, еще даже и предположить не могли, какие ученические скамьи будут греть мудрые зады их замечательных потомков.

В эти незапамятные эпохи, знаменитые своей отвагой мореплаватели Ригельвандо еще не бороздили форштевнями своих деревянных птиц, оперенных лучшей парусиной, негостеприимные воды далеких морей. Им хватало прибрежного лягушатника.

В общем-то, тогда не было и самого Ригельвандо. Была мать ваша Силенция, были Пьезо, Наполи, Лорно, Лигурно и множество других больших и малых городов. Они торговали, братались, враждовали. В каждом сидел какой-никакой деспот, или кучка деспотов, образующих городской совет. И каждый такой деспот не спал ночами, мучаясь мыслью — как бы поднасрать соседям. Воевать было дорого и накладно, все же мы нация торговцев. А потому в каждом городе при князе, городском совете или конгломерате старшин начали складываться кружки по интересам. В кружки эти входили люди немалого ума, меткой смекалки, отменной боевой выучки и множества прочих талантов, напрочь лишенные понятий о морали и нравственности, столь нужных каждому светлому паладину и столь вредных для мастеров плаща и кинжала. Их трудами, правители либо утрачивали сон совсем, либо спали сном крепким и глубоким, иногда даже вечным, зависело от успехов.

В те далекие времена, начали складываться профессиональные объединения, которые мы называем сегодня секретными службами. Так сложилось, что наибольший успех в этой области снискала нынешняя столица Республики. Видимо, маслянистые воды наших каналов, и узкие переулки ночных улиц Силенции стали плодородной почвой для рождения наилучших специалистов особого рода. Сначала они резали людей, выведывали секреты и устраивали диверсии, на частных так сказать началах. Из конкурентной среды появлялись лучшие, они поступали на государственное жалование, верой и правдой служили дожу, отправляясь в далекие морские вояжи. Среди этих избранных, нашлись особенно прозорливые, решившие, что знания надо пестовать и передавать, а молодежь нуждается в мудрых наставниках. Так появилась Гильдия. Да-да, наша возлюбленная Гильдия силенцийских ассасинов.

Но сначала не было никаких ассасинов, были убийцы, шпионы, ваганты и прочие специалисты узкого профиля. Они по принципу цеха передавали знания узкому кругу учеников и вносили отчисления в общую казну, чтобы в случае чего иметь надежду на сытую старость и защиту от «чистильщиков» дожа. Правитель получал отменных специалистов, а мастера — комфортные условия для развития мастерства. Трудами наших, уже не столь далеких пращуров, Силенция ширила свое влияние, богатела… и наводила ужас на соседей. Но и они не сидели, сложа руки, — тренировали собственных мастеров, искали методы противодействия, совершенствовались. Так в каждом крупном городе Ригельвандо, сумевшем выстоять в борьбе с историей и соседями, сложилась своя тайная служба.

Противостоять организациям стало сложней. Цеховых шпионов, убийц и даже вагантов начали все чаще находить с перерезанными глотками в каналах и портах на чужбине. Тогда мастера собрались, покумекали и решили, что надо организовать учебное заведение особого рода. Так появился университет Гильдии. Отсюда, из-под этих древних сводов начали выходить ваши именитые предшественники — ассасины. Впрочем, самые именитые из них были как раз те, чьих имен никто никогда не узнал. Тайные службы конкурентов взвыли, а с этими профессионалами, равно сведущими в деле диверсии, убийства, шпионажа, пытки и интриги стал считаться сам дож.

Во многом именно благодаря Гильдии, Силенция, когда дело дошло до объединения страны, стала столицей республики. Да, нашей республики — Ригельвандо. В этом немалая заслуга выпускников, когда-то, так же как и вы таращивших зенки на умудренных в темном ремесле, покрытых заслуженными шрамами лекторов.

С объединением страны наша роль не упала. Даже возросла. Ассасины и ранее, еще в эпоху раздробленности, нередко брались за заказы из далеких земель — других городов и даже стран. Нас ценили в Шваркарасе, Алмарской Империи, даже помпезные маги Гилемо-Антария воздавали нам должное. Теперь же, когда держава окрепла и объединилась, работы нам прибавилось. Большая политика не может обойтись без кинжалов. Теперь Гильдия вместо дожа служит сама себе. И лучший инструмент нашей политики — острый кинжал и хороший слух. Асассинов ценят члены Ригельсберме, где у Гильдии есть и свои патриции. Ценят для улаживания конфликов среди многочисленных торговых компаний республики, среди олигархов, гильдий и цехов. Работы у нас немало. А самых умелых, ловких и коварных набирает на службу Держава.

Да вы не ослышались, если вы, мои маленькие идиотики, будете внимательно слушать дядю лектора, хорошо учиться и много тренироваться, для вас, возможно, тоже настанет светлый миг. В вашу дверь постучится мастер и скажет, что Держава нуждается в вашей работе, хорошо оплаченной из казны. Ведь десятая часть государственной секретной службы Ригельвандо состоит из специалистов Силенцийской Гильдии Убийц. А все от того, что издревле мы были лучшими.

Запись лекции «Начала ремесла» наставника неофитов Силенцийской Гильдии Убийц, профессора Джакомо Джакорди. 16 рагиталина 813 года от о.а.и.

Схватка в меблированных комнатах.

Фредерик Вангли сидел в темной комнате и, мрачно глядя в окно, размышлял о последней беседе с начальником, через мутное стекло виднелась залитая редким светом масляных фонарей узкая улочка, в конце которой в луже валялся пьянчуга-грузчик и стены близлежащих домов — грубые камни старого склада и яркая, местами облупленная розовая краска борделя. Мысли текли легко, подгоняемые яростью:

— Ты не полный идиот, но и до гения контрразведки тебе еще далеко, — Говорил всего несколько часов назад Гийом де Маранзи, потирая глаза указательным и большим пальцем левой руки, в бархатной кремовой перчатке. В правой дейцмастер держал дымящуюся толстую сигару, — Что бы там тебе не утверждали твои люди.

— Приятно это слышать, маэстро, значит мое выживание вне опасности, — Саркастически откликнулся Вангли, — и что же я делал не так?

— Ты все делал не так, — Гийом набрал в рот табачного дыма, выдохнув зелье черной тонкой струйкой он добавил, — Никакого «так» не существует, любой учебник в нашем деле, это всего лишь набор бесполезных рекомендаций. Ты либо достигаешь цели, либо нет.

— Так в чем же дело?

— Дело, минхерц, в том, — Сигара снова достигла пухлых губ дейцмастера, — Что стрелять из пушек по воробьям это глупо. Приходить на разборку с главой захолустной банды в городе на краю света и пугать его авторитетом стоящего за своей спиной государства, это глупо. Говорить свинорылому…

— Тигролырому…

— Заткнись, — Особо пышный клуб дыма черного табака вырвался изо рта Гийома, — Говорить главарю этой самой захолустной банды, что его, видите ли, хочет «использовать» правитель далекой могущественной державы — это глупо. Ты сделал все правильно, достиг цели, получил нетривиальный результат, сумел припугнуть Банду Безумцев. Но выглядишь при этом как клоун. И я вместе с тобой. Я похож на клоуна? — Толстый и пухлощекий, румяный начальник Тайной Канцелярии посмотрелся в зеркало из полированного серебра, стоявшее на треножнике в виде дельфинов в углу кабинета.

— Мне так не кажется. — Потупил глаза «Стервец».

— Вот и не выставляй меня им. Это дело много проще и легче было провернуть без позерства и жестов.

— Вы, безусловно, правы, маэстро. — Фредерик почувствовал сильное отвращение к начальнику. Такое было с ним впервые, чувство шло как бы из глубины души. Сейчас этот человек, толстый, злой, безразличный и могущественный, предстал Вангли в образе черного, скользкого, окутанного дымным илом морского чудовища, протянувшего нити слизи предательства, страха, доносительства по всему городу. И «Стервец» чувствовал, что сидит на одной из этих нитей, мараясь вязкой жижей. Это было даже гаже, чем тот случай, когда он сутки пролежал в братской могиле, среди разлагающихся тел товарищей после неудачного налета.

— Конечно, я прав, — Улыбнулся де Маранзи, — Если бы я не был прав в таких вещах, меня бы тут не держали. С другой стороны… — Дейцмастер сделал паузу.

— Да, шеф? — Бывший пират изобразил интерес.

— Я потрясающе отвратно играю в шахматы. — С улыбкой закончил толстячок.

— Почему? — Недоуменно воззрился на него сейцвер.

— Потому, что там нельзя отравить оппонента, вернее, это не признают победой, — Де Маранзи докурил сигару, выдохнул густое облако дыма и затушил ее в пепельнице в виде ласкающих друг друга обнаженных нимф. — Я люблю максимальную эффективность. В данном случае ты ее добился.

— Хм, я еще не слышал, чтобы мои действия дали плоды, — Нахмурился Вангли.

— Ну, я все еще главный тут, — Мне сообщили, что около получаса назад, небольшой отряд безумцев направился в ригельвандский банк в Торговом. С ними был гетербаг, похожий на того, чье описание ты выбил из матросика.

— Ваши знания абсолютны, маэстро, — Кисло заметил Вангли — он еще не отчитывался по этому делу.

— Есть немного. — Скромно и ехидно улыбнулся Гийом. — В общем, я уже выдвинул туда Георга и Марту с отрядами, собери своих и отправляйся — в конце концов, это твое дело, так заверши его.

— Да, шеф. — Фредерик был мрачен и весьма раздосадован, половину дела обстряпали без него. И хуже того неверную половину. Но спорить он не стал. Спорить с противным, жирным, самоуверенным спрутом, казалось ему лишним и невозможным.

Фредерик не спорил — он лишь отправил Жака и Питера усилить отряд своих коллег в торговом квартале, а сам же отправился в Порт, предупредив подручных, что может чуть опоздать к их представлению.

Зал «Комнат у Тогура» был пуст и тих, свет был потушен, а хозяин заведения, старый гетербаг Тогур, бывший Безумец, мирно почивал на своей широкой кровати в соседней комнате, после бутыли люзонского белого, которую он распил… в одиночестве, даже не дав принесшему ее сейцверу успеть его понюхать. Оно и к лучшему, грядущее дело не терпит суеты.

По пустынной улице прогрохотали каблуки подкованных сапог, молодой гетербаг, парнишка с приема у главаря Безумцев, переступил через пьяницу и быстро прошествовал к двери «Комнат».

Распахнулась дверь, арбалет в руке Вангли звякнул тетивой, небольшая стрела вошла в плечо припозднившегося посетителя.

Мальчика преобразился, на его месте стоял высокий гетербаг, с гривой кудрявых черных волос, грубым лицом и абстрактной татуировкой из черных линий на подбородке и шее. Кожаные ножны в серебряных заклепках покинул широченный, в три ладони тесак, ночной гость вырвал из плеча почти игрушечную для него стрелу, пару раз взмахнул оружием и почти вежливо поинтересовался:

— И что это было? Яд? — Голос звучал сухо и рокочуще.

— Успокоительное, — Фредерик поднялся из-за стола, он был вновь одет как пират — кожаный жилет с заклепками, белая рубашка с дутыми рукавами, стальные кастетные перчатки на руках, штаны из прочной парусины, затянутые поясами с висевшими на них пистолями, ботфорты с заклепками и цепями, шипованные на носках. И, конечно же, красный головной платок, а на столе сабля и стилет, — Чтобы ты не вошел в ваш раж, — Сабля покинула стол и легла в руку, стилет остался.

— Неглупо, — Гетербаг медленно двинулся через крупный зал к противнику, — И как ты меня узнал?

— Удача, интуиция, случай, стоило быть изобретательней, не прятаться на виду и не использовать колдовство, и уж тем более не толкаться, — Мягко и спокойно ответил «Стервец», — А это место, оно очевидно — тебе нужен был свой тихий угол, и когда запахло жареным, ты пришел за шмотками. Вообще стоило убить матроса…

— Матроса? — Похоже, гетербаг был действительно удивлен.

— Значит, стоило выбирать капитана по-надежней, — Издевательским тоном произнес Вангли.

— Стоило убить тебя еще там, — Прошипел-пророкотал шпион королевства Нефритовой Маски и бросился на бывшего пирата.

Фредерик остался верен себе и первым делом разрядил в противника четырехствольную «перечницу», в молоко. На гетербаге был отводящий пули амулет.

Удары гиганта были сильны и точны, но «Стервец» был пиратом, и привык к разным противникам, в том числе и к таким, равно как и к бою в ограниченном пространстве, чего нельзя было сказать об оппоненте. Дождавшись неминуемого момента, когда тесак гетербага завяз в потолочной балке, Фредерик попытался всадить свою саблю врагу в сердце. Однако тот вовремя сообразил, что жизнь дороже тесака и отшатнулся, сабля лишь пробила кожаную куртку и скользнула по ребрам.

Оставшись без тесака, агент выхватил нож, размером немногим уступающий сабле Вангли. Пара взмахов длинной мускулистой руки с зажатой в ней полосой острой стали, вынудили бывшего пирата перейти к обороне. Однако единожды приняв атаку ножом на клинок, он понял, что долго этот бой продолжаться не сможет — то ли занемевшая рука, то ли разболевшиеся пальцы сказали ему это.

Почти акробатическим прыжком уйдя от очередного наскока гетербага, «Стервец» бросился по шаткой деревянной лестнице на второй этаж. Противник проследовал за ним, но пара секунд форы все же дала сейцверу возможность, заткнув стилет за пояс, разрядить предпоследний пистоль в люстру первого этажа. Выстрел оказался метким (еще бы — непромахивающаяся пуля), и деревянно-медная конструкция с тремя десятками свечей рухнула Ордуру Ногсту на спину. Придавив и ненадолго задержав противника.

Второй этаж представлял собой широкий коридор, освещенный парой тусклых масляных ламп, с двумя рядами пошарпанных дверей. На противоположном лестнице конце коридора кто-то из услышавших стрельбу постояльцев как раз прыгал в окно…

«Как-то эти лампы слишком тускло горят».

Рука в стальной перчатке схватила медную ручку светильника, а следующее мгновение короткий огненный всполох и жар, начавший подниматься с первого этажа, возвестил об успешности действий Вангли.

Метко брошенный импровизированный снаряд залил горящим маслом лестницу, пол первого этажа, и к радости бывшего пирата — отбрасывающего лампу гетербага. Злобный рев и запах горелого оповестили Фредерика о том, что амулеты против пуль — от пламени не защищают.

* * *

Обожженный, раненный и озлобленный Ордур Ногст поднялся на второй этаж «Комнат у Тогура». На другом конце коридора раскачивалась распахнутая и разбитая оконная рама, похоже, противник его решил сбежать. Гетербаг яростно бросился по коридору, на ходу пинком захлопнув раскрывавшуюся дверь, из-за которой какой-то его сородич, отчаянно ревя, интересовался, кто мешает приличным великанам спать по ночам.

Понимание ошибки пришло слишком поздно. Опять этот человечишка перехитрил его. Руки резко вцепились в засыпанный осколками подоконник, гася инерцию бега, огромное тело начало поворачиваться, но слишком медленно. Из распахнутой двери справа, позади окна, выскочил бывший пират Фредерик Вангли.

«Стервец» бросился на спину противника, нанося клинком быстрые, резкие и смертельные удары в шею гетербага, и вместе они вывалились в окно. В падении сейцвер продолжал отчаянно колоть, но могучая рука сумевшего все же увеличиться в размерах гиганта сомкнулась на плече бывшего пирата. Гетербаг с мощным грохотом ударился о землю и с силой отбросил от себя врага.

Вангли, подобно ядру, пролетел с десяток метров и вмазался в стену склада, сломав себе руку и половину ребер, но умудрившись не сломать спину. Он медленно сполз по стене, на одном упрямстве оставаясь в сознании. Целой рукой бывший пират разрядил последний пистолет в своего оппонента, но тщетно. Гетербаг с трудом поднялся, он истекал черной, густой кровью из разорванных артерий и сосудов шеи.

Вытянув руки, с невидящим взором, огромный и упорный Ордур двинулся к своему врагу, но, не дойдя трех шагов, обливаясь кровью, снова упал, попытался ползти, но скоро затих. Подумав напоследок, что душа его дочери теперь достанется демону-барону Королевства Нефритовой маски, ведь он не справился с заданием…

Назад: Глава 2 Песнь Ножа и Шпаги

Дальше: Глава 4 Шепот клинка, молитва пламени

Глава 3 Долг и грязь

Сейцвер Тайной Канцелярии.

Ахайос. 813 год от о.а.и. Синтарис.

Хреновый вкус. Хреновое начало.

Ловля кошек на живца

Пират — ценный кадр для любой грязной работенки.

Пространно-политическая лекция о государственной службе.

Введение в профессию.

Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира.

Расшифровка послания графа де Дракко:

Безумное дельце.

Портовые размышления о конспирации.

Порт не меняется.

* * *

* * *

* * *

* * *

Чертог безумного.

Идиотический допрос.

Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира.

По стопам славных предков.

Схватка в меблированных комнатах.

* * *

Глава 3
Долг и грязь