Часть 4

Народный банк Китая (НБК): запуск юаня на мировую орбиту

Валютная политика НБК: запретить нельзя разрешить

Февраль 2016 года

В прошлом году китайская экономика пережила серьезные стрессы. Один из них – резкое падение индексов на фондовых биржах Китая, сначала в июне, а потом в августе. В августе было зафиксировано несколько коротких, но достаточно энергичных падений курса юаня, что заставило усомниться в устойчивости китайской денежной единицы, которая претендовала на официальный статус резервной валюты. Падение юаня наблюдалось и в первых числах нынешнего года.

Причиной (а также проявлением) кризисных явлений в китайской экономике стал устойчивый чистый отток капитала из страны. По итогам 2015 года он составил более 1 трлн долл. Народный банк Китая (НБК) спасал репутацию китайской валюты, прибегая к активному использованию международных резервов (513 млрд долл, в прошлом году). В январе 2016 года Центробанк израсходовал 99,5 млрд долл, на валютные интервенции для поддержания юаня.

Международные резервы Китая начали таять с середины 2014 года. К настоящему моменту их объем упал до минимального за последние четыре года уровня – 3 трлн долл. В прошлом году, несмотря на замедление темпов развития экономики и внешнеторгового оборота Китая, активное сальдо торгового баланса страны достигло колоссальной величины 594,5 млрд долл. Это абсолютный мировой рекорд! Отток капитала в прошлом году «съел» все это активное сальдо и кроме того почти 15 % международных резервов.

Народный банк Китая и в этом году намерен спасать репутацию юаня, который уже де-юре стал резервной валютой (решение МВФ было принято 30 ноября 2015 г.). В начале февраля текущего (2016) года юань находился на уровне пятилетнего минимума – 6,6 китайских единиц за 1 долл. США. В середине февраля юань несколько подрос. Некоторые скептики утверждают, что это лишь своеобразная PR-акция Центробанка Китая накануне встречи министров финансов и глав Центробанков «Большой двадцатки» 26–27 февраля 2016 г. в Шанхае (в этом году Китай председательствует в G-20). До этого важного мероприятия Китай будет, что называется, «сохранять лицо». Другие говорят, что НБК будет «держать марку» (точнее, юань) до сентября, когда в Китае будет проходить саммит «Большой двадцатки». Некоторые считают, что временным рубежом будет 1 октября, когда должно вступить в силу решение МВФ о включении юаня в «корзину» резервных валют. После чего, мол, можно «расслабиться».

Впрочем, ряд китайских ортодоксальных руководителей к вопросу о будущем юаня относятся очень серьезно и «сознательно», руководствуясь буквально решениями правительства и коммунистической партии Китая, рассчитанными на долгосрочную перспективу. В конце октября 2015 года проходил очередной пленум ЦК КПК, утвердивший экономический план КНР на 2016–2020 годы. На пленуме было заявлено о курсе государства на либерализацию юаня и одновременно о его интернационализации. Правда, все было на уровне лозунгов. Не очень, например, понятно, как можно добиваться интернационализации юаня, если, скажем, в результате валютной либерализации курс юаня начнет понижаться. Никому в мире еще не удавалось сделать денежную единицу по настоящему мировой валютой при падающем курсе. Подобная невнятность валютного курса КПК, конечно, может быть объяснена тем, что партийные руководители, мол, не очень хорошо разбираются в тонкостях валютной политики. Но, думаю, причина не в этом, а в том, что в руководстве нет единства в понимании того, как в принципе должна развиваться китайская экономика, какое общество строится в Поднебесной. Отсюда странные «компромиссы», которые никого не устраивают. Компромиссы, которые принято называть «противоречивой» и «непоследовательной» политикой.

До лета прошлого года Китай более или менее последовательно проводил курс на либерализацию экономики. Хотя делал это весьма осторожно и не спеша. Выскочившие в 2015 году, как черт из табакерки, экономические проблемы заставили руководство Китая действовать рефлексивно, в том числе применяя административно-командные меры, прямо противоположные либеральным мерам. Возникла эклектическая смесь, которую можно выразить крылатой фразой: «Казнить нельзя помиловать». Применительно к валютно-финансовой сфере ее можно переформулировать следующим образом: «Разрешить нельзя запретить».

К мерам, не запрещенным канонами либерализма, например, относятся валютные интервенции Центробанка для поддержания курса национальной денежной единицы. В феврале нынешнего года председатель НБК Чжу Сяочуань заявил, что Центробанк Китая планирует прекратить практику плавного опускания курса юаня, как это было в прошлом, когда Поднебесная с помощью «мягкого» валютного демпинга завоевывала «место под солнцем» на мировых товарных рынках. Новый статус юаня «обязывает». Ему уже не положено участвовать в валютных войнах, не пристало заниматься валютным демпингом. Желательно, чтобы курс новоявленной резервной валюты даже умеренно подрастал. Максимум, на что можно рассчитывать при такой политике, – сохранение хотя бы бездефицитного торгового баланса. Что ж, заявления руководителя НБК выдержаны в духе решений Компартии Китая. Есть только одно маленькое «но». При таком курсе (как Компартии, так и юаня) о дальнейшем наращивании китайского товарного экспорта надо забыть. И тогда возникает резонный вопрос: за счет чего поддерживать (и тем более повышать) курс юаня? Как бы ожидая подобного вопроса, председатель Народного банка Китая Чжу Сяочуань заявил, что у Китая хватает международных резервов для того, чтобы в обозримом будущем не допускать падения юаня. При разных сценариях и допущениях развития событий (интенсивность оттока капитала, изменение торгового баланса и т. д.) можно прикинуть, что сегодняшние астрономические 3 трлн долл, резервов могут иссякнуть через 3–4 года. Так что одних резервов для проведения в жизнь долгосрочной валютной линии КПК явно недостаточно.

С учетом этих соображений власти Китая главную ставку в продвижении юаня на мировой арене в будущем делают уже не на торговлю, а на участие в международном движении капитала. Имея в виду, что постепенное сокращение положительного сальдо торгового баланса Китая будет компенсироваться нарастающим положительным сальдо баланса международных капитальных операций. Еще несколько лет назад в руководстве КПК стали осторожно говорить о необходимости такого разворота. Правда, при этом со страхом осознавая риски разворота: усиление позиций иностранного капитала в китайской экономике и возможную утрату компартией контроля над страной.

Курс на активизацию привлечения иностранного капитала в китайскую экономику был взят в марте прошлого года. На проходившем тогда заседании высшего законодательного органа страны – Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) был обсужден и одобрен план реформ по дальнейшей либерализации экономики и сокращению доли госсектора. План помимо всего предусматривает расширение доступа на китайский рынок иностранных инвесторов. В докладе премьер-министра Китая Ли Кэцяна было оглашено, что число отраслей, где действуют ограничения на их участие, будет сокращено вдвое (с 79 до 38). Сейчас в большинстве ключевых секторов экономики доля иностранного капитала не должна превышать 50 %, после проведения реформы снятие этого барьера обещано в строительстве (включая создание транспортной инфраструктуры и коммерческую недвижимость), машиностроении (за исключением оборонных производств), электронике, отдельных высокотехнологичных производствах. Более того, в поощряемых правительством сферах (в частности, это касается работы в особых экономических зонах) все полномочия по утверждению проектов будут переданы на локальный уровень. В плане указывается и на готовность расширить доступ зарубежных компаний к банковской сфере, страхованию, операциям секьюритизации, управлению пенсионными фондами, операциям на фондовом рынке.

Решения в СНП принимались в то время, когда уже обозначились тенденции к усилению оттока капитала из Китая. Задача разворота капитальных потоков в обратную сторону стала еще более актуальной в конце октября 2015 года, когда проходил упомянутый выше пленум ЦК КПК. Исходя из курса на либерализацию юаня, ЦК КПК подтвердил, что к 2020 году Китай откроет большинство секторов финансовой системы для иностранных инвесторов, откажется от квот для иностранных инвесторов, покупающих китайские активы на бирже, снимет 10 %-ный лимит на участие нерезидентов в капитале китайских эмитентов. Сейчас квоты действуют как для зарубежных покупателей акций, так и для китайских компаний, покупающих активы за границей. Пленум ЦК КПК обещал открывать рынки капитала «в оба направления». В плане не приведены конкретные сроки полной либерализации юаня – документ указывает лишь на намерение в рамках пятилетки сделать юань свободно обращаемой валютой. Был обещан и свободный обмен юаня на другие валюты в материковом Китае (сейчас он запрещен – для покупки валюты необходимы документы, подтверждающие, к примеру, покупку товаров). Пленум проходил уже после серьезных летних потрясений на фондовом и валютном рынках Китая. Тем не менее его решения были выдержаны в духе традиционного либерализма.

После октябрьского пленума КПК началось обсуждение некоторых конкретных мер либерализации. В первую очередь ожидается повышение квот для иностранных инвесторов и минимальных сроков инвестиций в рамках программы квалифицированных финансовых институциональных инвесторов (QFII). В соответствии с правилами программы, зарубежный инвестор, вложившийся в Китай, может вывести деньги только через неделю или даже через месяц (все зависит от каждого конкретного случая). В соответствии с новыми правилами капитал можно будет забрать хоть на следующий день. Текущая квота QFII – 80,8 млрд долл, в месяц. Еще 71,4 млрд долл, иностранные инвесторы могут вложить по программе квалифицированных финансовых институциональных инвесторов, работающих с юанем (RQFII): она подразумевает закупку юаня на зарубежных рынках с целью приобретения активов в Поднебесной. Итого лимит для иностранных инвесторов – около 150 млрд долл. Конечно, такие квоты выглядят крайне скромно на фоне, например, нынешнего положительного сальдо торгового баланса Китая. Согласно китайским СМИ, НБК рассматривает и другие варианты расширения привлечения капитала в Китай. Например, иностранным гражданам и компаниям могут разрешить приобретение депозитных сертификатов с фиксированными сроками. В настоящее время иностранцам доступны лишь обычные вклады.

Далеко не все верят в то, что меры привлечения инвестиций сумеют развернуть потоки капитала или хотя бы снизить чистые оттоки капитала из Китая. Там заговорили о необходимости введения жестких ограничений на трансграничное движение капитала. А это уже прямой вызов либерализму, который правил в мире с 70-х гг. прошлого века, когда произошел демонтаж Бреттон-Вудской валютно-финансовой системы. Как известно, Устав МВФ в те времена разрешал странам-членам сохранение или введение валютных ограничений по капитальным операциям для поддержания устойчивого курса национальной денежной единицы. После того, как мир в конце прошлого века перешел на рельсы экономической глобализации и либерализации, использование валютных ограничений по капитальным операциям стало квалифицироваться Международным валютным фондом как страшный «грех» и вызов «демократии».

В ходе последнего финансового кризиса мысль использования валютных ограничений по капитальным операциям для защиты национальных экономик и национальных валют опять стала овладевать умами политиков и экономистов. Любопытно недавнее высказывание председателя Банка Японии Харухико Куроды. Он заявил, что ужесточение контроля над движением капитала пошло бы Китаю на пользу. Отчасти Китай уже приступил к реализации этих мер. Так, по информации различных СМИ, власти ограничили способность иностранных компаний репатриировать прибыль и запретили иностранным управляющим активами, включая хедж-фонды и фонды прямых инвестиций, привлекать средства в юанях для инвестиций за границей.

Принимаются иные меры «нелиберального» и «недемократического» характера. Так, после новогоднего обвала юаня Народный банк Китая 11 января 2016 года дал указание оффшорным китайским банкам (в первую очередь, в Гонконге) приостановить кредитование в оффшорных юанях и одновременно начать скупать оффшорные юани. А вот еще одно сообщение китайских СМИ. Центральный банк КНР временно приостановил операции в иностранной валюте для работающих в Китае банков Standard Chartered, Deutsche Bank и сингапурского банка DBS. Они были наказаны за большие объемы арбитражных сделок на обменных курсах, что угнетало курс юаня.

Большой резонанс в Китае вызвало устное указание НБК банкам в Шэньчжэне и Шанхае ограничить продажу валюты на фоне огромного спроса в этих городах на покупку долларов США и гонконгских долларов со стороны физических и юридических лиц – китайских резидентов. Об этом сообщили представители банков. Ограничения касаются индивидуальных и корпоративных клиентов. В целом разрешается покупать иностранной валюты в эквиваленте до 50 тыс. долл. США в год, квота перезапускается в начале календарного года. Для этого объема необходимо представить документы, подтверждающие, что эта валюта необходима для торговых операций, прямых инвестиций и т. д. Клиенты ограничены разовой покупкой иностранной валюты в размере 5 тыс. долл., если они не делают заказ за день вперед. Можно купить 10 тыс. долл, в день, если заказать эту сумму заранее. Такие покупки разрешены три раза в неделю. Подобные решения и действия никак не сообразуются с принципами валютной либерализации, о которых твердят в МВФ и которому вынужден поддакивать Пекин. В реальной жизни все наоборот. Пекин старается не афишировать свое «нелиберальное» поведение. Во-первых, ЦБ Китая дает многие указания банкам в устной форме. Во-вторых, он действует выборочно, «точечно». Воздействуя на отдельные банки, а не путем «сплошных» циркуляров и указаний. В-третьих, действуя методом «малых шагов». Впрочем, методы «точечного воздействия» и «малых шагов» в случае резкого обострения экономической ситуации в Китае могут оказаться явно недостаточными. Потребуются «системные» решения правительства и Центробанка Китая, направленные на борьбу с оттоком капитала и стабилизацию юаня. И все они плохо согласуются с принципами валютного либерализма, которые навязывались Китаю Западом и МВФ на протяжении последних десятилетий.