На рабочем месте

Долгая пятница

Этот день, 24 октября 1975 г., вошел в историю Исландии как «долгая пятница». Так прозвали его исландские мужчины. К вечеру супермаркеты распродали все запасы сосисок — еще бы, ведь это «лучшая готовая к употреблению еда всех времен и народов». Офисы наводнили дети, в немыслимых количествах поглощавшие сласти, которыми их задаривали, чтобы они вели себя прилично. Школы, ясли, рыбозаводы были либо закрыты, либо работали не на полную мощность. А что же женщины? А у женщин был Выходной День.

ООН объявила 1975 г. Международным годом женщин, и исландки твердо решили заставить мужчин с этим считаться. Был создан комитет, куда вошли представительницы пяти крупнейших женских организаций страны. Коротко посовещавшись, женщины постановили организовать забастовку. Было решено, что 24 октября ни одна женщина не будет работать. Совсем. Ни на работе, ни дома — никакой готовки, уборки, ухода за детьми. Пускай мужчины почувствуют, каково это — обходиться без незаметного ежедневного труда женщин, благодаря которому страна живет и процветает.

В забастовке приняло участие 90% женщин страны. На митинг на центральной площади Рейкьявика собралось 25 000 женщин (больше, чем на митинги, организованные в двух десятках других городов) — немыслимое количество для государства, все население которого тогда составляло 220 000 человек. Год спустя, в 1976 г., в Исландии был принят Закон о равноправии, запрещавший дискриминацию по половому признаку в школе и на рабочем месте. Пять лет спустя Вигдис Финнбогадоттир в предвыборной гонке обошла троих мужчин и стала первой в мире избранной демократическим путем женщиной — главой государства. Сегодня доля женщин в парламенте Исландии выше, чем в любой другой стране мира, причем без всяких квот. В 2017 г. страна в восьмой раз стала мировым лидером в области гендерного равноправия, возглавив рейтинг Индекса гендерного разрыва по версии Всемирного экономического форума.

Журнал The Economist назвал Исландию страной с лучшими в мире условиями для работающих женщин. Исландки, разумеется, могут этим гордиться, однако словосочетание «работающие женщины», которое использует The Economist, вызывает недоумение. Ведь главный результат забастовки женщин Исландии в 1975 г. состоял в том, что она показала: словосочетание «работающая женщина» — тавтология. Все женщины — работающие, других просто не существует. Другое дело, что не за любую работу им платят.

Во всем мире на долю женщин приходится 75% неоплачиваемой домашней работы. Ежедневно они тратят на нее от трех до шести часов, в то время как мужчины — в среднем от получаса до двух часов. От этого дисбаланса женщины страдают с самого раннего детства: девочки в возрасте до пяти лет выполняют значительно больше домашних обязанностей, чем их братья, — и по мере их взросления он только растет. Даже датские мужчины, которые тратят на неоплачиваемую работу больше времени, чем в любой другой стране, до сих пор отстают по этому показателю от норвежек, которые тратят на нее меньше времени, чем женщины всех других стран.

Каждый раз, когда я поднимаю вопрос об этом дисбалансе, мне задают один и тот же вопрос: «Но ведь ситуация, кажется, меняется к лучшему? Мужчины ведь выполняют все больше домашней работы?» Да, конечно, отдельные мужчины действительно берут на себя все больше работы по дому. Но ситуация в целом, на уровне всего населения планеты, совершенно иная. Оказывается, доля мужчин в общем объеме неоплачиваемой работы — показатель весьма устойчивый. Исследование, проведенное в Австралии, показало, что даже в самых обеспеченных семьях, где основную работу по дому выполняет прислуга, оставшаяся часть этой работы все равно распределяется между мужчинами и женщинами в той же пропорции, то есть большая часть нагрузки ложится на плечи женщин. Рост доли женщин на рынке труда не сопровождается увеличением вклада мужчин в выполнение домашних обязанностей — просто увеличивается суммарная продолжительность рабочего дня женщин. При этом, как показывают многочисленные исследования, проведенные за последние 20 лет, женщины выполняют большую часть неоплачиваемой работы независимо от своей доли в доходах домохозяйства.

Даже если мужчины все-таки берут на себя больше семейных обязанностей, это не касается нудной повседневной работы по дому, на которую приходится основная часть нагрузки, — они выбирают самые приятные занятия, например, проводят время с детьми. В среднем женщины выполняют 61% работы по дому. При этом в Индии, например, пять из шести часов, ежедневно затрачиваемых женщинами на выполнение неоплачиваемой работы, приходятся на работу по дому, в то время как мужчины тратят на нее всего 13 минут. Мужчины также избегают такой сложной, утомительной, требующей эмоционального участия работы, как уход за пожилыми людьми. В Великобритании доля женщин в общей численности граждан, безвозмездно ухаживающих за страдающими деменцией родственниками, достигает 70%. И они чаще мужчин моют, одевают и сопровождают их в туалет, проявляя при этом больше терпения и сдержанности, чем представители сильного пола. Женщины более чем вдвое чаще мужчин берут на себя и нелегкие обязанности, связанные с круглосуточным уходом за родственниками, страдающими слабоумием, причем их доля в общей численности ухаживающих за такими родственниками дольше пяти лет вдвое выше доли мужчин. При этом женщины, как правило, получают от общества меньше поддержки, чем мужчины, и поэтому страдают от ощущения социальной изоляции. Соответственно, они чаще мужчин оказываются на грани депрессии, которая, кстати, является одним из факторов развития деменции.

Мужчины, тем временем, предпочитают досуг: смотрят телевизор, занимаются спортом, играют в компьютерные игры. В США им удается отдыхать более чем на час дольше в день, чем женщинам, а британские мужчины, по данным Управления национальной статистики Великобритании, отдыхают в неделю на пять часов дольше, чем женщины. Исследование, проведенное в Австралии, показало, что то небольшое количество свободного времени, которым располагают женщины, — это «обычно краткие перерывы в работе, причем женщины все равно не сидят сложа руки».

В результате во всем мире, за очень небольшим исключением, женский рабочий день длиннее мужского. Соответствующие данные в разбивке по половому признаку есть не во всех странах, но там, где они есть, тенденция очевидна. В Южной Корее женщины работают на 34 минуты, в Португалии — на 90 минут, в Китае — на 44 минуты, в ЮАР — на 48 минут в день дольше мужчин. Масштабы гендерного разрыва варьируются: по оценке Всемирного банка, в Уганде женщины в среднем работают аж по 15 часов, а мужчины — всего по девять часов в день. Но разрыв как таковой наблюдается практически везде.

Исследование, проведенное в США в 2010 г. и посвященное соответствующему гендерному разрыву в научной среде, показало, что женщины выполняли 54% такой работы, как готовка, уборка и стирка, в результате чего их оплачиваемая почти 60-часовая рабочая неделя удлинялась более чем на девять часов. Доля мужчин в общем объеме домашней работы составляла 28% и, соответственно, «довесок» к их рабочей неделе был вдвое меньше, чем у женщин. При этом женщины выполняли 54% родительских обязанностей, в то время как мужчины — 36%. В Индии женщины тратят на домашнюю работу 66% суммарного рабочего времени, мужчины — только 12%. В Италии эти показатели составляют соответственно 61% и 23%, во Франции— 57% и 38%.

Дополнительная нагрузка негативно сказывается на состоянии здоровья женщин. Давно известно, что женщины (особенно моложе 55 лет) хуже переносят операции на сердце. Но только в 2016 г., когда в Канаде было проведено соответствующее исследование, стало понятно, что виной тому, в частности, бремя домашних забот, лежащее на плечах женщин, перенесших хирургическое вмешательство. «Мы увидели, что женщины после операции обычно сразу же возвращаются к работе по дому, в то время как за мужчинами в этот период обычно кто-то ухаживает», — поясняет ведущий исследователь Колин Норрис.

Это наблюдение в какой-то степени позволяет объяснить, почему, по данным другого исследования, проведенного в Финляндии, одинокие женщины лучше восстанавливаются после операций на сердце, чем замужние, — особенно учитывая результаты исследования, выполненного Мичиганским университетом, согласно которым на заботы о муже у женщин уходит семь часов в неделю. В Австралии было установлено, что одинокие мужчины и женщины тратят на работу по дому примерно одинаковое количество времени, но при проживании с партнером «количество времени, затрачиваемого на домашнюю работу женщинами, увеличивается, а мужчинами — наоборот, сокращается, причем эта тенденция наблюдается независимо от того, работают ли партнеры вне дома»

•••

При обсуждении вопросов женской занятости не только The Economist забывает о дополнительной нагрузке в виде неоплачиваемой домашней работы. Когда такие деловые издания, как журнал Inc, ссылаясь на «научные данные», сообщают читателям, что «вредно работать более 40 часов в неделю», а газета The Guardian предупреждает, что «работа может убить», если работать больше 39 часов в неделю, они, конечно же, не имеют в виду женщин, потому что для женщин не существует слова «если». Женщины работают намного больше. Изо дня в день. И работа действительно их убивает.

Все начинается со стресса. В 2017 г. Управление по вопросам здравоохранения, техники безопасности и охраны труда Великобритании опубликовало доклад о стрессе на работе, в котором указывалось, что женщины всех возрастных категорий чаще мужчин страдают от стресса, тревоги и депрессии, связанных с трудовой деятельностью. В целом они подвергаются этим состояниям на 53% чаще мужчин, но разница особенно заметна в возрастном интервале от 35 до 44 лет: на 100 000 занятых приходится 1270 мужчин и почти вдвое больше (2250) женщин, страдающих от стресса.

Управление по вопросам здравоохранения, техники безопасности и охраны труда Великобритании (HSE) считает, что этот дисбаланс обусловлен спецификой отраслей, в которых заняты женщины (стрессу чаще всего подвержены государственные служащие, а также работники сфер образования, здравоохранения и социального обеспечения), и «различиями в отношении к работе и соответствующими установками мужчин и женщин». Вполне возможно, что это действительно одна из причин, но, как бы то ни было, гендерный разрыв, по данным HSE, весьма значителен.

Международная организация труда (МОТ) еще в 1930 г. постановила, что никто не должен работать больше 48 часов в неделю, имея в виду только оплачиваемую работу. Считается, что более продолжительная рабочая неделя чревата ростом затрат на здравоохранение. Но в настоящее время все больше исследователей склоняется к тому, что на самом деле ситуация несколько сложнее.

Анализ статистики по британским госслужащим за период с 1997 г. по 2004 г., проведенный в 2011 г., показал, что у женщин, работавших 55 часов в неделю, существенно повышалась вероятность развития депрессии и тревожности, хотя у мужчин такую зависимость статистика в целом не подтверждала. Даже работа от 41 до 55 часов в неделю, судя по всему, разрушительно сказывается на психике женщин. Это согласуется и с выводами канадского исследования 1999 г., и с результатами анализа данных за шесть лет, представленными в австралийском исследовании 2017 г. Household Income Labour Dynamics of Australia Survey («Анализ динамики трудовых доходов домохозяйств в Австралии»). Эти материалы подтверждают, что даже менее значительные по сравнению с мужчинами перегрузки разрушительно сказываются на психике женщин.

И не только на психике. Исследования, проведенные в Швеции, показали, что даже незначительные перегрузки повышают число случаев госпитализации и уровень смертности женщин, в то время как на здоровье мужчин они сказываются благотворно. Материал, опубликованный в 2016 г. в США и посвященный влиянию продолжительной работы на состояние здоровья населения по наблюдениям за 32 года, подтверждает этот гендерный дисбаланс. Незначительные перегрузки (работа от 41 до 50 часов в неделю) «способствуют снижению риска развития сердечно-сосудистых и легочных заболеваний, а также депрессии у мужчин». У женщин, напротив, они вызывают устойчивый и «угрожающий» рост случаев смертельно опасных заболеваний, включая сердечно-сосудистые и онкологические. Риск развития таких заболеваний у женщин начинал повышаться, если они работали более 40 часов в неделю. У женщин, более 30 лет работавших в среднем по 60 часов в неделю, риск развития какого-либо из этих заболеваний утраивался.

Что это значит? Может быть, все дело в том, что женщины — действительно слабый пол?

Не совсем так. На самом деле, как показало исследование, проведенное в Австралии, хотя в целом мужчины способны работать без ущерба для психики гораздо дольше, чем женщины, существует категория занятых, в которой гендерный разрыв не столь заметен. Это так называемые свободные работники, то есть работники, не обремененные или почти не обремененные семейными и прочими обязанностями, не связанными непосредственно с работой. Продолжительность рабочей недели свободных работников (и мужчин, и женщин) намного ближе к 48 часам, предусмотренным МОТ. Проблема в том, что женщины по определению обременены грузом домашних забот. Просто этого груза никто не замечает.

В 2017 г. на церемонии вручения премии «Золотой глобус» Райан Гослинг поблагодарил свою партнершу Еву Мендес за неоплачиваемую работу, признав, что без нее он не стоял бы сейчас на сцене, принимая награду. Поведение актера было нетипично для мужчин, которым, как правило, свойственна черная неблагодарность. Примером может служить некий представитель сильного пола, о котором в 2018 г. написал Хедли Фримен в своей колонке в The Guardian. Когда подруга Фримена попросила босса дать ей выходной в пятницу, тот заявил: «У меня тоже есть дети, но я работаю полный рабочий день». «Да, но вашей супруге пришлось ради этого бросить работу и посвятить себя детям», — парировала подруга журналиста.

Босс подруги Фримена просто не замечал (или не хотел замечать) неоплачиваемую работу, которая кипела вокруг него дома. Безвозмездный труд супруги позволял ему, имея двоих детей, спокойно работать на оплачиваемой работе на условиях полной занятости. Ему не приходило в голову, что ему, в отличие от его подчиненной, не нужен выходной в пятницу не благодаря его трудолюбию, а благодаря тому, что у него, в отличие от нее, была жена, целый день работавшая по дому.

Разумеется, у большинства боссов-мужчин, состоящих в гетеросексуальном партнерстве, нет жен, полностью посвятивших себя заботам о семье, потому что женщины чаще всего не могут себе позволить не работать за зарплату. Они выходят из положения, сочетая домашнюю работу с работой на условиях неполной занятости. В Великобритании так работают 42% женщин и 11% мужчин, причем доля женщин в общем количестве работающих на условиях неполной занятости составляет 75%. Но такая работа хуже оплачивается, хотя бы потому, что совместителям и работающим по гибкому графику редко предлагают ответственные должности. Иными словами, ради гибкого графика женщины соглашаются работать на должностях, не соответствующих их квалификации, и, соответственно, получают меньше, чем заслуживают.

В Шотландии в 2016 г. разрыв в почасовой оплате труда мужчин и женщин в среднем составлял 15%, но за этим усредненным показателем крылся существенный разрыв, связанный с разной оплатой труда на условиях частичной и полной занятости. Для работающих на условиях полной занятости гендерный разрыв в почасовой оплате был ниже — 11%, но разница между почасовой оплатой труда мужчин, работавших на условиях полной занятости, и женщин, работавших по сокращенному графику, достигала 32%. В Великобритании в 2017 г. медианная почасовая оплата работающих на условиях полной занятости составляла £14, а работающих на условиях неполной занятости — £9,12.

Некоторые считают вытеснение женщин на низкооплачиваемую работу следствием их личного выбора. Но говорить о возможности выбора в данном случае просто смешно, потому что выбора у женщин нет, — разумеется, если они не хотят, чтобы дети оставались без присмотра, а домашняя работа не делалась. В результате, как показывают данные переписей населения в США за 50 лет, как только в какой-либо отрасли начинает работать большое количество женщин, зарплата в ней падает, а сама отрасль становится менее престижной. Работать в непрестижной и низкооплачиваемой отрасли соглашаются в основном женщины, и круг замыкается.

«Личный выбор», который на самом деле таковым не является, негативно сказывается на материальном положении женщин. Недавнее исследование Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) показало: чем больше разрыв между затратами труда женщин и мужчин на выполнение неоплачиваемой работы, тем больше гендерный разрыв в почасовой оплате труда. В Великобритании доля женщин в общем количестве граждан с доходом ниже прожиточного минимума составляет 61%. При этом, по данным Института финансовых исследований, по прошествии 12 лет после рождения ребенка гендерный разрыв в оплате труда увеличивается до 33%, в то время как возможности карьерного роста (и, соответственно, получения более высокой зарплаты) остаются на прежнем уровне. В США разница в оплате труда женщин и мужчин, имеющих детей, втрое выше разницы в оплате труда бездетных мужчин и женщин.

С возрастом разрыв в оплате труда только увеличивается. В Германии женщина должна быть готова к тому, что, если она родит одного ребенка, к 45 годам она заработает на $285 000 меньше бездетной женщины, работающей на условиях полной занятости без перерыва, связанного с беременностью и родами. Данные по Франции, Германии, Швеции и Турции показывают, что даже с учетом социальных выплат, практикуемых в ряде стран как благодарность женщинам за их вклад в экономику в виде неоплачиваемой работы, за всю жизнь женщины все равно зарабатывают на 31-75% меньше мужчин.

В результате в пожилом возрасте женщины рискуют оказаться в нищете, отчасти потому, что они просто не имеют возможности что-то отложить на старость, но прежде всего потому, что государственные пенсионные планы не учитывают отставание пожизненного дохода женщин от дохода мужчин. Проблема не в нехватке данных — их, в общем, достаточно. Проблема в другом — какой смысл собирать данные, если государство их не использует? А оно этого не делает.

В последние два десятилетия (главным образом по рекомендации международных финансовых институтов, таких как Всемирный банк) во всем мире наблюдался переход от страховых пенсионных систем к системам индивидуальных пенсионных счетов (обычно управляемых частными фондами). В рамках таких систем размеры пенсий напрямую зависят от пенсионных взносов работника и количества лет, в течение которых он рассчитывает получать пенсию. При этом из-за перерывов в трудовом стаже, связанных с неоплачиваемой работой по уходу за семьей, досрочного выхода на пенсию (который в некоторых странах и для некоторых профессий все еще установлен на законодательном уровне) и более высокой по сравнению с мужчинами продолжительности жизни женщины часто оказываются в невыгодном положении.

Другие пенсионные новшества заведомо ставят мужчин в привилегированное положение. Это относится и к недавно установленным в Австралии налоговым льготам для пенсионных фондов (мужчины чаще женщин открывают пенсионные счета), и к вводимому в Великобритании автоматическому зачислению пенсионных взносов. Все эти нововведения грешат общей системной ошибкой: они не учитывают времени, в течение которого женщины занимаются неоплачиваемой домашней работой и, следовательно, не получают зарплаты, «лишаясь возможности платить пенсионные взносы, определяющие размер будущих пенсий». У британской пенсионной системы есть и более серьезный недостаток: она не учитывает, что женщины чаще мужчин трудятся на условиях неполной занятости и по совместительству, сочетая оплачиваемую работу с неоплачиваемой. Право на автоматическое зачисление пенсионных взносов имеют только работники, зарабатывающие у одного работодателя как минимум £10 000 в год. Хотя трудовой доход многих женщин достигает этой пороговой величины, они часто получают его от нескольких работодателей, что лишает их права на автоматическое зачисление пенсионных взносов. В результате «32%, или 2,7 млн работающих женщин, не зарабатывают у одного работодателя достаточно, чтобы получить право на автоматическое зачисление пенсионных взносов; для мужчин этот показатель составляет 14%».

Противоположный пример демонстрируют Бразилия, Боливия и Ботсвана. Эти страны ближе других подошли к гендерному равенству в пенсионном обеспечении. Гендерный разрыв в этой области минимален «благодаря внедрению широкодоступных пенсионных систем, не требующих уплаты работниками пенсионных взносов». В Боливии женщинам начисляются годовые пенсионные пособия за каждого ребенка (но не более чем за троих детей). Дополнительное преимущество такой системы (ко всему прочему, в долгосрочной перспективе способствующей решению проблемы женской нищеты) заключается в том, что пенсионные пособия лицам, осуществляющим основной уход за ребенком, как оказалось, стимулируют мужчин больше заниматься детьми. В связи с этим возникает вопрос: женщинам не платят за работу по дому потому, что ее не замечают, или эту работу не замечают потому, что за нее не платят?

•••

Наряду с устранением проблемы «мужского перекоса» в пенсионном обеспечении, государство обязано решать проблему бедности женщин преклонного возраста с помощью мер, дающих женщинам возможность оставаться на оплачиваемой работе. Прежде всего речь идет об адекватной оплате отпусков по беременности и родам (хотя, разумеется, это не единственная необходимая мера).

В странах ЕС, где работающим родителям оказывают всестороннюю поддержку, самые высокие показатели женской занятости. Многочисленные исследования, проводимые в различных странах, говорят о том, что отпуска по беременности и родам положительно влияют на вовлеченность женщин в рынок труда. Это влияние сказывается не только на общей численности работающих женщин, но и на количестве их рабочих часов и уровне зарплаты. Как показывают результаты исследований, отпуска по беременности и родам особенно важны для женщин с низким доходом.

Здесь, однако, следует сделать одну оговорку. Эффективность отпусков по беременности и родам в разных странах разная. Главное — это продолжительность отпуска и уровень его оплаты. При слишком коротких отпусках существует риск, что женщина либо вообще оставит работу, либо уйдет на неполную занятость. Когда в Google заметили, что женщины, только что родившие ребенка, увольняются в два раза чаще других категорий работников, компания увеличила продолжительность отпуска по беременности и родам с трех месяцев с частичным сохранением содержания до пяти месяцев с полным сохранением содержания. Текучесть «женских» кадров мгновенно снизилась на 50%.

За исключением США, во всех экономически развитых странах государство гарантирует работающим женщинам оплачиваемые отпуска по беременности и родам, не балуя их, однако, ни его длительностью, ни размерами пособий, ни, разумеется, тем и другим одновременно. Исследование, недавно проведенное в Австралии, показало, что оптимальная длительность оплачиваемого отпуска по беременности и родам, обеспечивающая непрерывное присутствие женщины на рынке труда, — от семи месяцев до года. Но столь долгие (и при этом хорошо оплачиваемые) отпуска женщинам не предоставляются ни в одной стране мира.

Так, в 12 странах ОЭСР женщинам предоставляется отпуск с полным сохранением содержания, но ни в одной из них его продолжительность не превышает 20 недель, а в среднем составляет 15 недель. В Португалии, например, женщинам предоставляется полностью оплачиваемый отпуск, но всего на шесть недель. В Австралии, напротив, отпуск длится 18 недель, но женщинам выплачивают только 42% зарплаты. В Ирландии эти показатели составляют соответственно 26 недель и 34%. Таким образом, в этих странах часть отпуска фактически не оплачивается полностью.

Британские политики (особенно накануне референдума о выходе из ЕС) много кричали о том, что в Великобритании женщинам предоставляются более «щедрые» отпуска, чем в других странах ЕС, где в соответствии с Директивой ЕС о беременных работающих женщинах 1992 г. его продолжительность должна составлять не менее 14 недель. Формально это так, но это отнюдь не значит, что британские женщины выигрывают по сравнению со своими европейскими сестрами. Средняя продолжительность оплачиваемого отпуска по беременности и родам в ЕС составляет 22 недели. Но в разных странах цифры существенно разнятся — как по оплате, так и по длительности отпуска. В Хорватии, например, женщинам предоставляется 36 недель с полным сохранением содержания. Сравните эти данные с цифрами по Великобритании — 39 недель при выплате в среднем 30% зарплаты. На самом деле, как показывают результаты исследования 2017 г., по продолжительности полностью оплачиваемого отпуска (1,4 месяца) Великобритания занимает лишь 22-е место среди 24 стран ЕС.

После выхода Великобритании из ЕС британки, видимо, окажутся в еще менее выгодном положении по сравнению с гражданками европейских стран. Дело в том, что еще в 2008 г. в ЕС собирались продлить отпуск по беременности и родам с полным сохранением содержания до 20 недель. Но этот шаг год за годом откладывали, а в 2015 г. о нем окончательно забыли, — в значительной степени из-за позиции Великобритании и британского бизнес-лобби, активно выступавшего против этой меры. Без Великобритании женщины ЕС смогут без помех добиться более продолжительного оплачиваемого отпуска. Кстати, еще в 2012 г. Мартин Калланан, в 2017 г. ставший помощником министра по выходу из ЕС, выступая перед Европарламентом, назвал Директиву ЕС о беременных работающих женщинах 1992 г. одним из «препятствий для настоящих тружеников», которое «следует устранить».

Некоторым британкам декретный отпуск вообще не предоставляется, поскольку вышеуказанная Директива ЕС не относится к женщинам, профессионально занимающимся политикой. Женщины — члены парламента, с одной стороны, имеют право на отпуск по беременности и родам, но, с другой стороны, не имеют права голосовать, не присутствуя на голосовании лично. Технически во время декретного отпуска они могут использовать политический «пейринг» (договоренность между двумя политиками, принадлежащими к конкурирующим партиям и намеревающимися голосовать противоположным образом, о неучастии в голосовании). Однако в июле 2018 г. мы увидели, к чему это может привести: депутат от партии консерваторов Брэндон Льюис, заключив такую договоренность с лидером либеральных демократов Джо Свинсоном, таинственным образом «забыл о ней, и при принятии решения по Брекзиту прошло предложение правительства, хотя и с крайне незначительным перевесом — всего в два голоса».

Как бы трудно ни приходилось депутатам парламента, представителям местных органов власти приходится еще труднее. Согласно статье 85 Закона о местном самоуправлении 1972 г. (Local Government Act 1972), «член местного совета, в течение полугода не присутствующий на заседаниях совета без причины, официально признанной уважительной, отстраняется от должности». Казалось бы, отпуск по беременности и родам — вполне уважительная причина, однако из доклада, подготовленного по заказу женской благотворительной организации Fawcett Society, следует, что в Англии только в 12 местных советах (4% их общего количества) женщинам — членам советов официально предоставляется отпуск по беременности и родам. В отдельных местных советах отпуск дают неофициально, а в 75% — не дают вообще. Таким образом, по милости политиков, забывающих о том, что половина населения планеты может рожать и рожает, женщины лишаются работы.

В 2015 г. член местного совета Ньюэма Шарлин Маклин из-за преждевременных родов несколько месяцев пролежала в больнице. Она постоянно была на связи с советом, и ее проинформировали, что у нее, как и у других граждан страны, есть трудовые права. Однако, выйдя на работу, Шарлин узнала, что теперь ей придется вновь выдвигать свою кандидатуру на выборах, потому что она полгода отсутствовала на работе. Даже после этого дикого случая совет Ньюэма не изменил своих правил исходя из особенностей женского организма. Вместо этого было принято решение в дальнейшем информировать будущих матерей о том, что у них фактически нет трудовых прав. А Бригитте Джонс, члену городского совета Бирмингема, было сказано, что, если она забеременеет, ей придется оставить должность члена комитета по делам детей.

Американкам приходится еще хуже, поскольку США — одна из тех четырех стран мира, в которых государство вообще не предоставляет женщинам оплачиваемых отпусков по беременности и родам. Федеральный Акт о семейном и медицинском отпуске (Federal and Medical Leave Act 1993) гарантирует только неоплачиваемый отпуск продолжительностью 12 недель, да и то не всем женщинам, а только тем, кто, помимо прочих условий, не менее года проработал в компании с персоналом не менее 50 человек. В результате даже неоплачиваемый отпуск предоставляется только 60% работающих женщин. Причем американок, входящих в оставшиеся 40%, за «прогулы» в связи с родами могут просто уволить. К тому же, разумеется, количество женщин, которые могут себе позволить взять неоплачиваемый отпуск, и того меньше — каждая четвертая американская молодая мать возвращается на работу уже через две недели после родов.

Правда, некоторые штаты и отрасли стараются компенсировать несправедливость федерального закона. В январе 2016 г. президент Барак Обама осчастливил федеральных госслужащих, подарив им шесть недель оплачиваемого отпуска по уходу за ребенком, а в четырех штатах (Калифорнии, Род-Айленде, Нью-Йорке и Нью-Джерси, а также в Вашингтоне, округ Колумбия) женщинам сегодня предоставляется оплачиваемый отпуск по семейным обстоятельствам, финансируемый через систему социального страхования наемных работников. Отдельные компании добровольно предоставляют отпуск по беременности и родам счастливицам, которым повезло в них работать. Но, хотя это отчасти смягчает ситуацию, около 85% американок все равно остаются без оплачиваемого отпуска.

Попытки решить проблему на законодательном уровне предпринимались не раз, но безуспешно. Так, в 2018 г. президент Дональд Трамп вместо предоставления послеродового отпуска предложил в течение шести недель платить молодым мамам пособия по безработице из федерального бюджета. Предложение отклонили, но, если бы оно и прошло, продолжительность отпуска и размер оплаты все равно были бы явно недостаточны для того, чтобы увеличить долю женщин на рынке труда. А ведь США позарез нуждаются в этом, поскольку, в отличие от других экономически развитых стран, этот показатель здесь фактически падает. Исследование 2013 г. показало, что примерно треть уволившихся женщин оставила работу из-за отсутствия адекватной политики в области поддержки семьи и материнства.

Поэтому администрация США продолжает решать эту кажущуюся неразрешимой проблему. Последняя попытка, однако, лишь вновь подтвердила: политика, не учитывающая гендерные проблемы, ведет к непреднамеренной дискриминации женщин. Как я писала в 2018 г., республиканцы в Конгрессе носятся с идеей выдавать пособия родителям во время отпуска по беременности и родам за счет пенсионных накоплений, отсрочивая выход на пенсию, чтобы покрыть затраты. Нетрудно понять, почему эта идея столь привлекательна: она не требует расходов — по крайней мере, на государственном уровне. Но вот женщинам она обходится недешево. Из-за гендерного разрыва в оплате труда и перерывов в работе, связанных с уходом за детьми, женские пенсии ниже мужских, а предлагаемая мера только усугубит ситуацию. К тому же, учитывая, что женщины живут дольше мужчин, а в пожилом возрасте здоровье становится все слабее, их пенсии, напротив, должны быть выше, а не ниже, чем у мужчин. Таким образом, данная мера лишь ухудшает материальное положение женщин в старости.

Примером негативных последствий политики в области предоставления отпусков по беременности и родам, не учитывающей гендерных проблем и ведущей к дискриминации женщин, может служить ситуация в американских университетах. Для получения постоянной должности (подписания бессрочного контракта) научный работник или преподаватель должен успешно проработать семь лет, иначе его могут уволить. Эта система ущемляет права женщин — особенно тех, которые хотят иметь детей, — в том числе потому, что период между получением степени доктора наук и подписанием бессрочного контракта обычно приходится на возраст между 30 до 40 годами, когда женщины чаще всего планируют родить ребенка. Результат? Вероятность получения пожизненной должности замужней дамой, имеющей маленьких детей, на 35% ниже вероятности получения такой должности женатым мужчиной, имеющим маленьких детей. Неудивительно, что в общей численности работающих по пожизненному контракту доля женатых мужчин, имеющих детей, составляет 70%, а замужних женщин, имеющих детей, — только 44%.

Университеты почти не пытаются решить проблему, а если и пытаются, то принимаемые ими меры только усугубляют ситуацию, поскольку не учитывают гендерные факторы. В 1990-е и в начале 2000-х гг. в ряде американских университетов были введены правила, якобы нацеленные на поддержку семьи: при рождении каждого ребенка «испытательный срок» родителям продлевался на год. Но дело в том, что этот год был нужен вовсе не гендерно нейтральным «родителям», а прежде всего женщинам. Как ехидно заметила Элисон Дэвис-Блейк из Мичиганского университета в своей статье в The New York Times, «рождение ребенка — не гендерно нейтральное событие». У женщин этот дополнительный год проходит в бесконечной беготне в туалет и возне с подгузниками и молокоотсосом, а у мужчин — в трудах на ниве науки. Поэтому эта мера облегчает жизнь не обоим родителям, а только мужчинам, причем за счет женщин: анализ численности старших преподавателей, получивших постоянную должность на топ-50 экономических факультетах американских университетов в 1985-2004 г. показывает, что шансы женщин на получение такой должности в итоге снизились на 22%, а шансы мужчин возросли на 19%.

Эти цифры были представлены в рабочем документе, и, видимо, полностью полагаться на них нельзя. Тем не менее с учетом данных о неравноправии матерей и отцов в плане получения постоянной должности и о неравномерном распределении между родителями нагрузки, связанной с уходом за детьми (и, естественно, беременностью, родами и кормлением грудью), предоставление дополнительного года обоим родителям вне зависимости от их участия в уходе за ребенком представляется бессмысленным. Тем не менее сегодняшняя практика именно такова.

Это не значит, что отцам не следует предоставлять отпуск по уходу за ребенком. Предоставлять его нужно. Это вопрос не только справедливости (отцы, как и матери, должны иметь право заботиться о детях). Данные, которыми мы располагаем, говорят о том, что предоставление отцам надлежащим образом оплачиваемых отпусков по уходу за ребенком положительно сказывается на женской занятости. В Швеции к 2016 г. работало почти 80% женщин — самый высокий показатель женской занятости в ЕС. В этой стране отцам предоставляется один из самых продолжительных в мире отпуск по уходу за ребенком — девять из десяти отцов получают в среднем по три-четыре месяца отпуска. Для сравнения, в странах ОЭСР в среднем лишь каждый пятый отец получает какой-либо отпуск по уходу за ребенком, а в Австралии, Чешской Республике и Польше этот показатель еще ниже — там отпуск получает только каждый пятнадцатый отец.

Эта разница не должна удивлять: политика Швеции в области предоставления отцам отпусков по уходу за ребенком — одна из самых «щедрых» (и в момент ее введения — самых прогрессивных) в мире. С 1995 г. отцы не просто могут, но обязаны брать месяц отпуска (при сохранении 90% зарплаты). Этот месяц не может быть передан матери: использовать его должен именно отец, иначе оплата вычитается из общей суммы выплат супружеской паре. В 2002 г. продолжительность закрепленного за отцами отпуска была увеличена до двух, а в 2016 г. — до трех месяцев.

Хотя предоставлять отпуск по уходу за ребенком отцам в Швеции начали еще в 1974 г., до введения правила «бери или плати» его брали только около 6% мужчин. Иными словами, отцы не брали полагающийся им отпуск до тех пор, пока их не принудило к этому государство. Такая же закономерность наблюдалась и в Исландии, где благодаря «отцовской квоте» отпуск стали брать вдвое больше отцов, и в Южной Корее, где после принятия в 2007 г. аналогичных мер количество мужчин, берущих отпуск, выросло более чем втрое. А вот правительство Великобритании лишний раз доказало, что пренебрежение положительным зарубежным опытом ни к чему хорошему не приводит. В 2015 г. в стране начали предоставлять отпуск обоим родителям, но без выплаты отцовского пособия. Как и следовало ожидать, результат оказался «практически нулевым» — в течение года после нововведения доля мужчин, заявивших о желании взять такой отпуск, составила лишь 1%.

Введение «отцовской квоты» не привело к заметным успехам и в Японии, в немалой степени из-за правил ее предоставления, не учитывающих ни гендерного разрыва в оплате труда, ни особенностей женского организма. Хотя отцы получили право на два месяца отпуска из 14, предоставляемых обоим родителям, после первых шести месяцев отпуска оплата снижается с двух третей до половины зарплаты. Учитывая, что женщинам необходимо восстановиться после беременности и родов, а также, возможно, после кормления грудью, они чаще берут отпуск первыми, оставляя главным кормильцам (японцы зарабатывают в среднем на 27% больше японок) хуже всего оплачиваемые месяцы. Неудивительно, что только 2% японцев берет полагающийся им отцовский отпуск. Весьма вероятно, что здесь играют роль и особенности японской культуры труда. В этой стране поощряется работа на износ, там не принято отдыхать даже в выходные; японские отцы жалуются на то, что просьба предоставить отпуск вызывает нарекания начальства и может повлечь за собой неприятности.

Однако отступать нельзя, потому что положительные результаты законодательного закрепления равной ответственности родителей за уход за ребенком (которого, как ни крути, производят на свет два человека) оказываются долгоиграющими. Как правило, мужчины, берущие отпуск по уходу за ребенком, больше занимаются детьми и в дальнейшем. Видимо, именно этим во многом объясняется тот факт, что, согласно исследованию, проведенному в Швеции в 2010 г., каждый месяц отпуска, взятого отцом, увеличивает будущий заработок матери в среднем на 7%.

•••

Разумеется, предоставление отпусков по уходу за ребенком с учетом реальности не решает всех проблем. Неоплачиваемый труд женщин начинается не с ухода за младенцем и им не заканчивается, а традиционная рабочая обстановка организована так, словно предназначена не для живого человека, а для некого мифического создания — не существующего в природе необремененного заботами работника. Этому созданию (по определению оно мужского пола) не приходится заботиться ни о себе, ни о детях, ни о пожилых родственниках. Ему не нужно готовить еду, убираться в квартире, ходить к врачу, покупать продукты. Оно не знает, что такое разбитые коленки, драки, домашние задания, купание малышей и попытки вовремя уложить их спать. Ему не приходится заниматься всем этим изо дня в день, с утра до вечера, снова и снова. Жизнь этого существа легко делится на две части: работа и досуг. При этом типичное рабочее пространство обычно организовано исходя из предположения, что работник будет ежедневно приходить в одно и то же время и в одно и то же место, независимо от местоположения и часов работы школ, детских садов, лечебных учреждений и продуктовых магазинов. Типичное рабочее место совершенно не отвечает потребностям женщин. Оно изначально предназначалось не для них.

Правда, некоторые компании пытаются сгладить скрытый «мужской перекос» в организации традиционного рабочего места и рабочего дня. Так, компания Campbell Soup организует для детей работников внешкольные занятия и летние программы по месту работы родителей. Google платит работникам пособия на детское питание первые три месяца после рождения ребенка, оплачивает уход за детьми и организует предоставление различных услуг непосредственно на рабочем месте — например, работники могут не выходя из здания отдать вещи в химчистку. Sony Ericsson и Evernote идут еще дальше, оплачивая работникам уборку квартир. Американские компании все чаще выделяют в офисах специальные помещения, где молодые мамы могут сцедить молоко, а American Express даже оплачивает кормящим матерям доставку молока домой

К сожалению, компании, не забывающие заботиться о женщинах, — скорее исключение, чем правило. Когда компания Apple в 2017 г. объявила свой головной офис в США «лучшим офисом в мире», она забыла указать, что в этом суперсовременном здании есть все — и лечебные учреждения, и стоматологические кабинеты, и роскошные спа, — нет только детского сада. Лучший в мире офис? Да, в мире мужчин.

Реальность такова, что из-за принципов организации работы, основанных на представлении об универсальности потребностей мужчин, женщины во всем мире по-прежнему оказываются в невыгодном положении. Подавляющее большинство американских домохозяек (97% из них — женщины, хотя встречаются и мужчины-«домохозяева») в ходе недавнего опроса указало, что они с радостью пошли бы работать, если бы у них была возможность трудиться на дому (76%) или по гибкому графику (74%). Но хотя большинство американских компаний уверяет, что предоставляет женщинам такую возможность, на самом деле это не так. В период с 2015 г. по 2016 г. количество работающих по гибкому графику в США сократилось, а некоторые крупные компании отказались от удаленных работников. В Великобритании перейти на гибкий график хотели бы 50% работников, но такая работа предлагается лишь в 9,8% объявлений о найме, а просьбы работающих женщин перевести их на скользящий график вызывают нарекания начальства.

Похоже, компании до сих пор считают, что эффективность работника напрямую зависит от продолжительности его пребывания в офисе. Компании регулярно поощряют тех, кто засиживается на работе допоздна. Эта практика опять-таки ставит женщин в невыгодное положение. Статистик Нейт Сильвер установил, что после 1984 г. в США почасовая оплата работников, трудившихся по 50 и более часов в неделю (70% из них — мужчины) росла вдвое быстрее почасовой оплаты тех, кто традиционно работал по 35-49 часов в неделю. В некоторых странах этот скрытый «мужской перекос» усугубляется особенностями налогообложения — плата за сверхурочную работу освобождается от подоходного налога. Такой подход, ставящий в привилегированное положение свободных работников, резко контрастирует с испробованной в Швеции практикой вычета из налогооблагаемой базы расходов на бытовые услуги.

В Японии продвижение по службе, как правило, зависит от количества отработанных часов и лояльности к работодателю. Соответственно, там принято, во-первых, засиживаться в офисе до глубокой ночи, и, во-вторых, участвовать в так называемых «номуникациях» — коллективных попойках, помогающих налаживать отношения с начальством и коллегами («ному» — по-японски «выпивка»). Разумеется, теоретически женщины тоже могут и работать допоздна, и пьянствовать с коллегами, но делать это им намного труднее, чем мужчинам. Японки тратят на неоплачиваемую работу в среднем пять часов в день, а японцы — всего около часа: ясно, кому проще налаживать отношения с боссом, засиживаясь в офисе допоздна, а после работы напиваясь с ним в ближайшем стрип-клубе.

Последствия неравномерного распределения домашней нагрузки в Японии усугубляются тем, что большинство крупных компаний предлагает японкам два пути: либо полноценная карьера, либо работа без карьерного роста, в основном административная. Второй вариант, почти не предполагающий повышений в должности, называют еще «путь мамочки», потому что «мамочки» не вписываются в трудовой этикет, принятый среди работников, нацеленных на продвижение по служебной лестнице. Учитывая, что наличие детей само по себе сужает карьерные перспективы японок (зависящие от возможности годами демонстрировать лояльность к начальству), неудивительно, что 70% женщин в этой стране уходит с работы до того, как их первому ребенку исполняется десять лет (в США этот показатель составляет 30%), причем многие — навсегда. Неудивительно также, что Япония занимает шестое место среди стран ОЭСР по масштабам гендерного разрыва в области занятости и третье место — в области оплаты труда.

Трудовой этикет, требующий постоянной сверхурочной работы, характерен также для научного и преподавательского сообщества, причем его негативное влияние на положение женщин усиливается из-за специфики механизмов карьерного роста, сформировавшихся в соответствии с образом жизни мужчин. В докладе ЕС, посвященном европейским университетам, отмечается, что возрастные ограничения на дотации молодым ученым ущемляют интересы женщин, поскольку те, в отличие от мужчин, вынуждены делать перерывы в работе, в результате чего они «не укладываются в академические возрастные рамки». Николас Волфингер, один из соавторов книги «Дети имеют значение: гендерные проблемы и семья в башне из слоновой кости» (Do Babies Matter: Gender & Family in the Ivory Tower), пишет в статье в журнале The Atlantic, что университеты могли бы разрешить родителям маленьких детей во время «испытательного срока» работать на условиях неполной занятости. При этом необходимый для подписания пожизненного контракта трудовой стаж того из родителей, кто несет основную часть нагрузки, связанной с уходом за ребенком, прерываться не должен (достаточно просто продлить «испытательный срок»), а родители должны иметь право со временем вернуться к работе на условиях полной занятости. Некоторые университеты уже идут по этому пути, но в целом подобная практика пока не получила широкого распространения. Это влечет за собой массу проблем, связанных с ухудшением материального положения работников, из-за ухода за детьми вынужденных трудиться на условиях неполной занятости.

В некоторых странах женщины берут решение проблемы в свои руки. В Германии лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (полученной за открытия в области генетического контроля на ранних стадиях развития эмбриона) Кристиана Нюсляйн-Фольхард, осознав, в сколь невыгодном по сравнению с коллегами-мужчинами положении находятся ее аспирантки, имеющие детей и намеревающиеся получить докторскую степень, создала специальный фонд. Молодые женщины-ученые «полностью отдавались работе», пока их дети были в детском саду. Но этого было недостаточно для того, чтобы успешно конкурировать с мужчинами, — ведь те могли позволить себе засиживаться на работе до ночи. Когда детские сады закрывались, аспирантки нобелевского лауреата погружались в пучину домашних забот, в то время как их коллеги-мужчины и бездетные женщины «налегали на чтение научной литературы и продолжали исследования». В результате женщин с детьми увольняли, несмотря на то что они были талантливыми учеными.

Фонд Кристианы Нюсляйн-Фольхард поставил себе целью положить конец «утечке женских мозгов». Женщинам — научным работникам, имеющим детей, фонд платит месячные пособия, которые разрешается тратить на «все, что облегчает домашнюю нагрузку: бытовые услуги; средства экономии времени, включая посудомоечные машины и электросушилки; услуги няни в вечернее время и в выходные, когда детские сады закрыты или недоступны». При этом женщины, получающие пособия, обязаны продолжать исследовательскую работу в немецких университетах как до, так и после получения докторской степени. И, главное, в отличие от американских университетов, практикующих такую гендерно нейтральную меру, как продление «испытательного срока» всем молодым родителям, фонд Кристианы Нюсляйн-Фольхард платит пособия исключительно женщинам.

Набор представлений, на которых основан «мужской перекос» в трудовых отношениях, формируется не на уровне рабочих мест, а гораздо выше, на уровне законодательства, регулирующего отношения между работодателем и наемным работником. Взять, к примеру, вопрос о том, какие расходы работника следует считать связанными с трудовой деятельностью и, соответственно, подлежащими компенсации. Ответ на него не так однозначен и гендерно нейтрален, как вы, может быть, думаете. Расходы, которые компания готова возместить работникам, — это обычно расходы на то, что считает производственной необходимостью правительство страны. А оно считает таковой то, что необходимо мужчинам. Расходы работника на униформу и инструменты компенсируются, а вот на срочный вызов няни на весь рабочий день — нет.

В США вопрос о том, какие расходы работника следует считать связанными с трудовой деятельностью, решает Налоговое управление, которое указывает, что работник «не может требовать возмещения расходов на личные нужды, на оплату жилья и на содержание семьи». Но что такое личные нужды? Вопрос спорный. Ответить на него решила Дон Бовассо, одна из немногих женщин — креативных директоров в рекламной отрасли США и мать-одиночка. Когда компания, где она работала, объявила, что устраивает обед для руководства, Дон Бовассо задалась вопросом: покрывает ли обед стоимостью $200 расходы на няню и транспорт? Мужчинам — коллегам Дон Бовассо по цеху не нужно было заниматься подобными расчетами. Да, конечно, встречаются и отцы-одиночки, но это редкие птицы. В Великобритании 90% одиноких родителей — женщины. В США этот показатель превышает 80%. Коллегам Дон Бовассо достаточно было просто заглянуть в календарь и принять или отклонить приглашение. Большинство мужчин его приняло. Более того, они забронировали отель рядом с рестораном, где можно было выпить после обеда. И, в отличие от расходов Дон Бовассо на няню, компания возместила им эти расходы.

Вот он, скрытый «мужской перекос»: вопрос о том, какие расходы следует считать связанными с работой, решается исходя из предположения, что у работника есть жена, которая в его отсутствие позаботится о доме и детях. За это не нужно платить, потому что это женское дело, и женщинам за него не платят. Дон Бовассо резюмирует: «Вам могут компенсировать $30, которые вы потратите, заказав еду, когда засидитесь в офисе допоздна (потому что рядом нет жены, которая приготовит ужин), или $30, которые вы потратите на виски, когда захотите выпить, чтобы расслабиться после работы, но вам не возместят $30, которые вы заплатите няне (потому что предполагается, что с детьми сидит ваша жена)». Дон Бовассо все-таки заставила компанию компенсировать ей расходы на няню, но, как она отмечает, «это было сделано в виде исключения, и мне пришлось об этом просить». И так всегда: потребности женщин учитываются не по умолчанию, а в виде исключения.

К тому же не все работодатели делают такие исключения для женщин. В докладе Fawcett Society 2017 г., посвященном местным органам власти в Англии и Уэльсе, отмечается, что предписание 2003 г., в соответствии с которым «местные советы должны оплачивать своим членам расходы на уход за детьми в то время, когда они заняты выполнением своих функций», на практике выполняется далеко не всегда. Некоторые местные советы вообще не возмещают расходы на уход за ребенком, а большинство оплачивает их только частично. Совет городского округа Рочдейл компенсирует расходы из расчета «£5,06 в час, оговаривая, что это “частичное, а не полное возмещение расходов на уход за ребенком”, хотя, что примечательно, эта важная оговорка не делается в случае частичного возмещения транспортных расходов». Лишний раз доказывая, что дело не в деньгах, а в расстановке приоритетов, большинство местных советов назначает заседания на вечер (когда чаще всего требуется уход за детьми). И хотя во многих странах от США до Швеции удаленное участие в работе совета и голосование — обычное дело, британское законодательство не предусматривает эту более дешевую альтернативу.

Совершенно ясно, что вся система трудовых отношений нуждается в радикальном пересмотре. Она должна учитывать, что женщины — это не свободные работники, для которых создавались традиционные рабочие места, и, что хотя мужчины еще сохранили сходство с этими мифическими существами, в целом все давно изменилось. В конце концов, всем ясно, что никому, в том числе ни одной компании, не обойтись без невидимых и неоплачиваемых работников, выполняющих работу по дому и уходу за детьми. Поэтому пора перестать наказывать женщин за эту работу. Следует, наконец, признать ее важность, начать ее ценить и учитывать при организации рабочих мест.

Отправить