Глава 49

Когда к концу недели место на трибуне занял готовый приступить к своей защите Фишбейн, он казался самим воплощением спокойствия и рассудительности. Вместе с тем живость его движений и реакций спустя всего пять минут после начала выступления заставила судью Макмиллана, старавшегося (и не без успеха) быть над схваткой и соблюдать всю возможную меру объективности, сделать ему замечание, попросив говорить медленнее.

Отвечая на вопросы Брауна, Фишбейн обрисовал благородную миссию АМА, ее историю и собственное право считаться главным гонителем и разоблачителем обманщиков в медицине. Его спросили, как он относится к Бринкли.

«С научной точки зрения, – любезно ответил Фишбейн, – мое отношение к нему крайне негативное, хотя личной вражды я к нему и не испытываю». Вендетта? Такое предположение было бы абсурдным. Кампанию, которую он ведет против мистера Бринкли, скорее можно было бы уподобить хирургической операции, «вырезанию злокачественной опухоли из здорового организма, из тела науки». И он обратил взгляд на «злокачественную опухоль», сидевшую напротив.

Затем Браун вместе со своим клиентом принялись разбирать, пункт за пунктом, все положения так возбудившей общественное мнение статьи в журнале, называть источники всех утверждений и оправдывать оценки и выбор слов («апогей мошенничества» и т. д.). В некоторых характеристиках, сказал Фишбейн, он основывался на «так называемой биографии» Бринкли, пресловутой книге Клемента Вуда «Жизнь мужчины». Какой-то материал он позаимствовал из сведений, собранных Артуром Крампом и Бюро расследований, кое-что взял из опубликованных бесед с пострадавшими пациентами или из радиопередач самого Бринкли. Фишбейн еще раз объяснил, каким образом деятельность Бринкли изобличает его как мошенника, демонстрируя такие признаки мошенничества, как «непомерные и невыполнимые обещания», сохранение «секретов фирмы», длинный перечень фальшивых ученых степеней и дипломов. Настоящие доктора делятся своими открытиями, так как стремятся помочь людям, сказал Фишбейн, в то время как «открытия» Бринкли «ни разу не были опубликованы в медицинской периодике… и не представлены суду медиков-профессионалов». По понятным причинам. Его хваленая «формула 1020» не выдерживает никакой критики, так как выяснилось, что это просто вода «с незначительным количеством красящего вещества», количеством столь малым, что АМА пришлось обратиться к специалисту в области микрохимии, чтобы вывести точную цифру.

И какова же оказалась эта цифра?

«Примерно одна капля краски-индиго на сто тысяч частей воды – это подобно тому, если бы в озеро Мичиган бросили пузырек синьки». Изготовить такой пузырек стоит центов восемнадцать, Бринкли же продавал каждому из прооперированных на простате перед выпиской шесть таких пузырьков, по сто долларов – посчитайте наценку! И это всего лишь один из примеров. Бесстыдство «Ящика медицинских вопросов», комедия и трагедия трансплантации козлиных желез, все эти химические махинации, производившиеся на протяжении более двадцати лет, имели лишь одну цель – самовозвеличивание Бринкли, упрочение его материального положения, удовлетворение эгоистического желания власти – называйте как хотите. Сам он, сказал Фишбейн, благодаря своему особому положению в АМА, лично знаком с более чем десятью тысячами американских докторов; и не знает ни одного, чей годовой доход превышал бы миллион долларов, а именно таким был доход, полученный Бринкли в 1937 году. «Это не медицинская практика, – заключил издатель, – это большой бизнес».

«Хорошо, – сказал Браун, – но почему вы так уверены в том, что омолаживающая методика Бринкли не представляет никакой ценности. Уважаемые люди, как в Штатах, так и в Европе, уверяли в успешности своих опытов, основанных на сходных методах, разрабатываемых в течение нескольких лет».

Глубоко вздохнув, Фишбейн оглядел жюри. «Повернуть вспять естественный процесс старения, – произнес он, – так же невозможно, как вернуть эластичность изношенным подтяжкам. Омоложение – это ловушка и заблуждение, от которого, как я горячо надеюсь, публика в конце концов начнет избавляться».

«Ваш свидетель».

Следующие несколько часов занял своими вопросами Уилл Моррисс, делая это с такой резкостью и злобой, что возникало желание вызвать службу отлова бешеных животных. Убрав повторы и отступления, вопросы можно представить следующим образом:

Вопрос: У вас имелись возможности обсудить с Бринкли его методику, если бы вы этого захотели, не так ли?

Ответ: Если бы захотел, то да, имелись.

Вопрос: Но соответствующие исследования вы никогда не проводили?

Ответ: Лично я – нет.

Вопрос: Никогда не пытались пообщаться с Бринкли?

Ответ: Лично я – нет, сэр.

Вопрос: Не пытались выяснить у него подробности о его практике, операциях, побудительных мотивах? Ничего такого вы не предпринимали?

Ответ: Подобного рода усилий я не предпринимал.

Вопрос: Почему же вы последовательно, раз за разом, отклоняли такую возможность?

Ответ: За двадцать шесть лет моих расследований деятельности всевозможных шарлатанов я не вступал в личный контакт ни с одним из них и не искал с ними знакомства.

Вопрос: Готовы ли вы сейчас, сидя на свидетельском месте, заявить, что доктор Бринкли является шарлатаном?

Ответ: Да, готов.

Моррисс нервно коснулся лежащих перед ним записей.

Вопрос: Уполномочивал ли вас правительственный или какой-либо иной властный орган решать, кто имеет право на медицинскую практику в США, а кто – нет?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Считаете ли вы сами, что обладаете правом на это?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Когда вы впервые ознакомились с книгой, содержащей заявление о том, что вы пытаетесь стать «Муссолини американской медицины»?

Ответ: Наверное, это было около месяца назад.

Вопрос: А ранее, до появления этой книги, не было ли у вас серьезных разногласий с медицинским сообществом, осуждавшим многое в ваших методах?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Разве вы не вступали в конфликт с медиками, приведший к разбирательству в Вашингтоне, осудившему ваши методы?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Но не так давно федеральный суд в Вашингтоне вынес обвинительное заключение против вас, не так ли?

Ответ: Да, сэр.

Вопрос: Разве это обвинение не касается ваших методов и поведения, которые многие доктора считают самоуправством и попыткой контролировать медицину?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: В таком случае относительно чего было вынесено обвинительное заключение?

Ответ: Оно касается того факта, что некоторые лечебные учреждения округа Колумбия…

Вопрос: Ответьте на вопрос: в чем именно вас обвинили?

Судья: Он и отвечает на вопрос. Однако я полагаю, что эта информация не может быть принята судом, поскольку не относится к делу и наносит намеренный ущерб стороне ответчика. Разбирательства в Вашингтоне мы здесь не оцениваем.

Вопрос: Я это понимаю, но…

Судья: Думаю, что это свидетельство вам следует опустить.

Вопрос: Я лишь желал осветить деятельность ответчика.

Судья: Здесь мы рассматриваем не это. Не сомневаюсь, что ответчику есть что сказать по поводу разбирательства в Вашингтоне и чем защитить себя. Но в данном случае нас это не интересует. Господа присяжные, призываю вас не учитывать разбирательство в Вашингтоне и вынесенное там обвинительное заключение. К нашему делу это отношения не имеет, и этого мы касаться не будем. Мы опускаем этот материал. И я советую присяжным последовать нашему примеру. Примером нашего разбирательства это обвинение стать не может, так что призываю совершенно забыть о нем.

Хотя Моррисс и мог подозревать, что за недостаточностью доказательств положительный исход битвы для него сомнителен, но этот удар выбил у него почву из-под ног. То, что он считал своим главным оружием – возможность представить Фишбейна узколобым и своенравным задирой, не признающим над собой авторитетов, врагом всякого свободомыслия, независимых ученых вроде Бринкли и храбрых борцов в Вашингтоне, – было выбито у него из рук.

Моррисс собрался не сразу. Продолжив атаку, он стал забрасывать Фишбейна фразами из статьи, в быстром темпе, требуя от него доказательств. «Вы ему доллар, он вам лекарство». На чем основано такое клеветническое заявление?

Ответ: Должно быть, я располагал соответствующим материалом.

Вопрос: Это ваше единственное оправдание?

Ответ: Я не пытаюсь этим оправдываться.

Вопрос: Я спрашиваю, не имеете ли вы в запасе иных оправданий?

Ответ: Я никаким образом не пытаюсь этим оправдаться.

Вопрос: Я спрашивал вас не об этом.

Ответ: Нет, об этом.

Доктор Фишбейн строил карьеру на оскорблениях истца как профессионала. Может быть, стоит поговорить о его профессионализме? Сколько лет доктор Фишбейн являлся практикующим врачом? Один год? Всего только год? Я не ослышался? И когда это было? В 1912–1913 годах? Как считает свидетель, продвинулась ли вперед медицина с лет, предшествующих Первой мировой, и по настоящее время?

Вопрос: Доктор Фишбейн, случалось ли вам делать операции на простате?

Ответ: Нет.

Вопрос: Видели ли вы когда-нибудь, как делает подобную операцию доктор Бринкли?

Ответ: Нет.

Вопрос: Беседовали ли вы когда-нибудь или интервьюировали пациентов доктора Бринкли?

Ответ: Нет.

Вопрос: Следовательно, все, вами написанное, не является ни результатом вашего исследования, ни следствием каких-либо контактов с доктором Бринкли, его пациентами, его штатными сотрудниками. Даже когда вы встретились с ним на пароходе, и он, этот, по вашему уверению, опаснейший шарлатан, находился в нескольких шагах от вас, вы не удосужились познакомиться с ним?

Ответ: Его деятельность, так или иначе, была исследована.

Вопрос: Я спрашивал не об этом. Не нарушаете ли вы сами правила АМА, доктор Фишбейн, рекламируя собственную работу?

Ответ: Я никогда не…

Вопрос: А что скажете о вашей книге «Современные домашние лекарственные средства»? Не вызвал ли шум и критику со стороны АМА выход этой книги?

Ответ: Некоторый шум действительно был, согласен.

Со стороны Моррисса это был стремительный наскок. Разве беспощадная борьба АМА с шарлатанами не наносила вместе с тем урон деятельности некоторых профессиональных медиков? Разве не медицинская корпорация с первых дней своего возникновения подвергала гонениям и осмеянию великих новаторов и первопроходцев, медиков, опередивших свое время? И то и дело рефреном повторялось:

«И это все, что вы можете нам сообщить?»

«И это все, чем вы можете оправдать подобное заявление?»

В общем, со свидетельской трибуны Фишбейн сошел, пусть и не совсем потерявшим кураж, но все-таки несколько потрепанным. Тем не менее, как отмечали секунданты этой дуэли, основной тезис статьи Фишбейна – его утверждение, что все медицинские новации Бринкли абсолютно бесполезны и бессмысленны, – остался не опровергнутым. Во всяком случае, мало кто ожидал, что исход дела напрямую зависит от успеха или неуспеха выступления Фишбейна. Важнее было, как поведет себя Бринкли, как будет выглядеть – сникшим, потерянным или по-прежнему преисполненным достоинства. Ключевой фигурой был он.