Глава 5

Кувалда: алкоголь

Я встал посреди мира, и я явился им во плоти. Я нашел всех их пьяными, я не нашел никого из них жаждущими, и душа моя опечалилась за детей человеческих. Ибо они слепы в сердце своем и не видят, что они приходят в мир пустыми. Но теперь они пьяны. Когда они отвергнут свое вино, тогда они покаются.

Евангелие от Фомы, Изречение 33

Защита

Через семь лет после протрезвления я вышла из людной аудитории, где в течение нескольких часов защищала диссертацию перед советом, состоящим из ученых-экспертов. В диссертации я стремилась объяснить механизмы, в результате которых толерантность к морфину выше в знакомых ситуациях, чем в новых. Мои исследования позволили утверждать, что чем сильнее мы предвкушаем эффект морфина, тем вероятнее, что наша нервная система пустит в ход естественные антиопиаты. Я вышла из аудитории в самых смешанных чувствах – от облегчения и изнеможения до гордости и воодушевления. Меня поприветствовали несколько коллег-аспирантов, слонявшихся в коридоре в ожидании новостей и, вероятно, желавших меня поздравить. Фрэнк первым формально похлопал меня по спине и сдержанно улыбнулся. Казалось, что ему немного неловко, и когда я спросила, в чем дело, он без обиняков ответил, что группа так и не придумала, как отметить мою защиту – ведь по традиции такие события сопровождались шампанским, а я не пью.

Моя жизнь изменилась на 180 градусов. Я стала обладательницей не только новенькой PhD, но уже могла смотреть людям в глаза и вести привычный образ жизни, не совершая при этом преступлений. Каждое утро я просыпалась свежей и отдохнувшей, зная, где я, а также более-менее представляя, как пройдет мой день. Такое состояние столь драгоценно, что каждый, кто его испытывает, должен быть счастлив. Дела у меня настолько улучшились, что мне бы хотелось в тот момент непринужденно рассмеяться и предложить отметить это событие кексами или отправиться в поход в горы Флэтайронс. Но не тут-то было – первой мыслью, посетившей меня после неловкого напоминания Фрэнка, было: «Черт возьми, да! Я так зашивалась все эти годы, что заслужила рюмочку!». Возможно, нормальному человеку сложно оценить всю глубину той жалости, которую я к себе почувствовала, из-за того что не могла обмыть собственное достижение из пластиковых стаканчиков в компании товарищей.

Отравлять себя перебродившими жидкостями – условность, закрепившаяся в обществе. В 1839 году английский путешественник Фредерик Марриет отмечал: «В Америке так принято. Если вы встречаетесь – то выпиваете, празднуете – выпиваете, совершаете знакомство – выпиваете, заключаете сделку – выпиваете. Они бранятся в подпитии и улаживают такие конфликты выпивкой. Пьют, потому что им жарко, пьют, потому что им холодно». Этот обычай определенно не ослаб за минувшие с тех пор пару веков, и борьба с ним – настоящий вызов. Не думаю, что люди, отказывающиеся от кокаина или даже марихуаны, сталкиваются с такой же смесью недоверия и жалости, с какими регулярно приходится иметь дело тем из нас, кто отказывается от алкоголя. Радушные хозяева, следующие за сложившимися обычаями, настаивают, чтобы мы выпили, несмотря на неоднократный отказ, либо предлагают все новые и новые варианты, либо упрашивают нас выпить «всего одну». Рекламные акции, устраиваемые по заказу, всепроникающее присутствие зелья – из-за всего этого от алкоголя практически невозможно укрыться. Возникает парадокс, над которым стоит задуматься.

Если бы зависимость от алкоголя и других наркотиков встречалась редко, ограничиваясь трагическими исходами, – одно дело. Но при наличии такого количества доступных, повсеместных и конкретных примеров, а также семейных несчастий, связанных с этими веществами, наше глубокое коллективное отрицание вреда алкоголя выглядит странно. Маниакальная настойчивость в игнорировании очевидного напоминает мне тактику рекламы табака, которую я наблюдала взрослея. Сочетание молодого атлетизма с никотиновой зависимостью казалось мне в детстве настолько же странным, как и сегодняшнее игнорирование факта, что после приема алкоголя все вокруг становятся сексапильнее и живее. До сих пор помню одну рекламу: там компания роскошно загорелых красавцев сплавлялась на каяке по безумным порогам, при этом рекламируя популярный бренд сигарет с ментолом. Рафтинг с сигаретой? Да ладно? Ага-а…

Такая непоследовательность является всепроникающей. Мы всегда открываем с приветственной церемонии ежегодную конференцию Общества по исследованию алкоголизма, где я недавно получила значок «За 25 лет членства в обществе». Каждому предлагается по два талончика на бесплатный алкоголь – как раз достаточно для выпивающих «за компанию», и жидкий наркотик течет рекой (поскольку если ваши талончики кончатся – всегда можно купить выпивку за наличные). Кажется, что в этом нет ничего необычного – в конце концов, едва ли найдется такое время и место, где ты не ожидаешь встретить алкоголь. Но что меня поражает – так это резкий контраст доступных вариантов. Перед теми, кто выпивает, в изобилии открываются соблазнительные возможности (я осознаю, что они могут казаться особенно привлекательными именно мне, но это скорее подкрепляет мой аргумент, нежели наоборот), тогда как немногим трезвенникам среди нас предлагают газировку или обычную воду. Сейчас вода для меня – напиток номер один, но могу ли я рассчитывать хотя бы на хорошую воду? А почему бы не выпить вместо воды свежевыжатый сок или другую вкуснятину? В конце концов, это ведь группа экспертов по алкоголизму!

Шизофреническая практика жалеть зависимых и в то же время приправить практически любое общение неприлично обильными и разнообразными хмельными напитками кажется бессердечной, а то и безумной. Кроме того, она ограничительная – как будто единственное комфортное место для тех, кто не умеет пить в меру, находится под мостом. Я вполне осознаю, что кому-то неудобно из-за моего трезвенничества. Может быть, это выглядит так, как будто я отрицаю великий социальный контракт, требующий не судить строго, когда люди выпускают пар. Действительно, порой бывает сложно находиться в компании людей, общающихся под градусом, но не потому, что я осуждаю их за употребление спиртного или за привычку раскрываться в таких обличьях, которые совершенно не сочетаются с тем, какими я привыкла видеть этих людей трезвыми. Скорее всего, я останусь наедине с собой.

Кроме того, меня особенно занимает общая практика: отмечать кульминационные события приемом седативных веществ. Я понимаю, что сильные эмоции могут захлестывать с головой, также понимаю желание сбежать от суровой реальности, однако мне все равно кажется странным, что мы пьем и употребляем вещества, чтобы включить или усилить острые ощущения, а также чтобы притупить их. Я бывала на чужих выпускных, многочисленных свадьбах, спортивных мероприятиях или подобных празднествах, где принято праздновать при приглушенном свете. Хотя можно понять, почему это привлекательно – это как «проспать» рождение ребенка – я на собственном опыте испробовала оба варианта, и мне все же больше нравится привлекать к себе внимание. Действительно, временами жизнь бывает ужасной, разочаровывает, пугает либо скатывается в отупляющую рутину. Однако не менее верно, что часто нам предоставляются возможности испытать радость, благодарность или удовольствие. Короче говоря, вероятно, невозможно подавить ужас, не притупив при этом удовольствие. Как отмечал Сократ (и многие с ним согласны), горе и радость зависят друг от друга, и мне больше нравится ездить на американских горках, чем на поезде.

Подобные размышления побудили меня придумать альтернативные варианты того, как можно отметить защиту диссертации. Вместо того чтобы наклюкаться, я нашла дешевый билет на самолет и провела семь недель на южных берегах Тихого океана с рюкзаком за спиной и удовлетворением от проделанной работы наедине с собой, если не считать встреч с немногими людьми, попадавшимися мне в пути. Каким жалким кажется целый погреб шампанского в сравнении с плаванием на каяке в бухте Милфорд, или с тем, как я сдала норматив на сертификат по открытому дайвингу на Большом барьерном рифе, или с тем, как меня представили фиджийскому вождю!