Почему конопля особенная?
Если алкоголь с фармакологической точки зрения подобен кувалде, а кокаин – лазеру (именно так они и действуют), то марихуана – как ведро с красной краской. Это сравнение верно минимум по двум причинам. Во-первых, дело в ее хорошо известном свойстве: заострять детали стимулов, поступающих из окружающей среды. Музыка под марихуаной становится классной, еда – вкусной, шутки – уморительными, цвета – насыщенными и т. д. Во-вторых, ее эффекты не назовешь ни точными, ни специфичными, скорее, они обширные и модулируемые. Это именно двадцатилитровое ведро краски с полуметровой кистью, раскрашивающей всевозможные нейронные процессы. В отличие, скажем, от кокаина, воздействующего на немногочисленные участки в мозге, ТГК (или дельта-9-тетрагидроканнабинол), активное вещество марихуаны, воздействует на весь мозг, а в некоторых его областях – даже на каждый синапс (которых там триллионы). Такой широкий охват этого наркотика, открытый в начале 1990-х, сильно удивил исследователей. На тот момент я училась в аспирантуре, новость об этом открытии стала знаковой, так что – подобно тому, как некоторые помнят, где были и что делали, когда был убит Кеннеди или когда обрушились башни ВТЦ, – я в точности помню, при каких обстоятельствах узнала о клонировании рецептора ТГК. Рецептор – это участок белка, находящийся на поверхности клеток таким образом, что, когда рецептор активируется препаратом или нейромедиатором, белок оказывает свой эффект. Без белка с соответствующим рецептором наркотик бы совершенно не работал, но взаимодействие ТГК с собственным рецептором (как минимум в моем случае) помогало сделать жизнь сносной.
Выкурив первый косяк, я залилась, пожалуй, самым беззаветным смехом в своей жизни. Я хохотала, пока у меня не заболели бока и щеки; все вокруг казалось абсолютно уморительным, но в то же время достойным глубокого осмысления – что может быть лучше? Подруге подарил косячок ее старший брат, и мы раскурили его в заброшенном доме на пути в молл. Поначалу я ничего не почувствовала, но минут через двадцать, именно когда мы входили в торговый центр, нас обеих одновременно накрыло, и мы испытали самый настоящий кайф! Теперь я знаю, почему происходит такая задержка: связывающиеся с наркотиком белки, напоминающие губку, плавают в крови, притягивающей молекулы ТГК как магнит. Они не могут подействовать на мозг, пока белки ими полностью не пропитаются. Однако когда участки связывания, наконец, накрыты, ТГК начинает распределяться в мозге. Я слышала, что на некоторых конопля совершенно не действует; такое, хотя и возможно теоретически, все же маловероятно. Скорее, им просто требуется выкурить немного больше. Разумеется, у нас не развиты механизмы, позволявшие бы синтезировать такие сложные белки с рецепторами либо тратить энергию, чтобы распределять все эти вещества по мозгу – просто на всякий случай, а вдруг кто-нибудь когда-нибудь предложит нам выкурить марихуаны. Поэтому эффекты ТГК, казавшиеся тотальными, побудили ученых взяться за поиски эндогенного медиатора, который, должно быть, и обладает данными свойствами. Однако искать нейромедиатор – все равно что искать человека, не зная наверняка, в каком микрорайоне, городе или штате он живет. Рецепторы находить проще, поскольку они, как и дома, крупнее жильцов, а также с гораздо меньшей вероятностью могут куда-нибудь сдвинуться.
Итак, первым делом необходимо найти рецептор. Для этого исследователи пометили молекулы ТГК радиоактивными атомами и инъецировали их крысе. Когда прошло достаточно времени, чтобы наркотик успел распределиться по организму, крысу гуманно умертвили, разрезали ее мозг на очень тонкие слои, прикрепили их к предметным стеклам и тщательно промыли, так что там остался только ТГК, связанный с рецептором. Все несвязанные или свободно плавающие молекулы были удалены. К всеобщему удивлению, выяснилось, что ТГК взаимодействует с рецепторами по всему мозгу. Это происходит в коре, именно той части мозга, которая отвечает за обработку информации и другие формы мышления, а также во многих глубоких подкорковых структурах, связанных с эмоциями и мотивацией. Наблюдались различия в плотности рецепторов; в некоторых областях мозга было меньше участков для взаимодействия с веществом, тогда как другие были буквально сплошь покрыты связями.
Вероятно, это открытие являлось первым среди многих, продемонстрировавших уникальные свойства эндоканнабиноидной системы (эндоканнабиноиды – это аналоги каннабиса, синтезируемые внутри организма). Если бы мы повторили тот же эксперимент с радиоактивно помеченным кокаином, то обнаружили бы гораздо меньше мест, где засел наркотик, и распределены они были бы реже. Даже опиоидная система, известная своей невероятной насыщенностью и сложностью (в ней действуют такие наркотики, как героин, оксикодон и морфин), и близко не сравнится по плотности и широте распространения с биохимическими путями эндоканнабиноидов.
Мы с коллегами по лаборатории сначала подумали, что в анализе допущена какая-то ошибка. Как рецепторы этого наркотика могут быть распределены по всей поверхности мозга, а также практически во всех подкорковых структурах? Еще важнее, каково же естественное ТГК-подобное соединение и в чем заключается его функция? Исследования продолжаются и остаются захватывающими не только потому, что сама эта научная дисциплина относительно новая, но и потому, что сегодня известно: первые опыты были проведены верно. ТГК действительно модулирует активность огромного количества синапсов, практически во всех мозговых структурах. Основной рецептор ТГК в мозге называется CB1, что означает «рецептор каннабиоида-1». Широкое и плотное распределение рецепторов CB1 имеет серьезнейшее значение. Каннабис не дает специфичных эффектов, в отличие, например, от дофамина, стимулирующего двигательную активность, – напротив, активируя CB1, соответствующее вещество оказывает общий эффект, влияя на нейромедиацию в пределах всего мозга. Но прежде чем мы сможем это доказать, нам требуется гораздо полнее изучить всю каннабиноидную систему.
ТГК отражается на работе всего мозга, в триллионах синапсов, и взаимодействует с рецепторами CB1, обозначенными темными оттенками
Первое естественное вещество, найденное в мозге и активирующее данный рецептор, получило название анандамид; это слово происходит от санскритского корня со значением «блаженство». Другой важный эндоканнабиноид – это 2AG (он же 2-арахидоноиглицерол). Медиаторы каннабиноидов и их передача в мозге атипичны. Во-первых, классические нейромедиаторы находятся в везикулах (мембранозных мешочках) и выделяются с кончиков нервных клеток (нейронов), где диффундируют через небольшой разрыв, именуемый синапсом, и взаимодействуют с рецептором соседней клетки. Напротив, анадамид и 2-AG действуют в прямо противоположном направлении, диффундируя в «восходящем течении» синапса и передавая информацию от клетки-получателя к клетке-отправителю. Как только эти вещества достигают своей цели, рецепторов CB1 на поверхности первой клетки, они и делают свое дело, в сущности изменяя соотношение «сигнал – шум» так, что сообщение, передаваемое классическими нейромедиаторами в этом синапсе, кажется гораздо более нагруженным.
Влияние эндоканнабиноидов по-прежнему тщательно исследуется, и детали его, мягко говоря, слишком сложны, однако, насколько мне известно из соответствующей литературы, анандамид и AG-2 действуют при коммуникации нейронов как своеобразные восклицательные знаки, указывая, что сообщение, которое сейчас прошло по синапсу, было важным.
Как вся эта межклеточная эстафета связана с переживаемым нами опытом? В 1970-е, особенно в таких пригородах, где жила я, дети могли быть предоставлены сами себе практически в единственном месте – в торговых рядах. Мы с подругой часто туда ходили, и я уверена, что удовольствие и радость, которые мы там испытывали, никак не связаны с той абсолютно предсказуемой обстановкой. Однако все казалось особенным! Звуки и образы невероятно возбуждали: унылые торговые ряды превращались в роскошные площадки для игр, а с фудкорта доносились дразнящие запахи. Как-то раз, внезапно изголодавшись, мы набрели на пиццерию, и если я скажу, что это был самый вкусный кусок пиццы в моей жизни – то ничуть не преувеличу. Просто объеденье! Там все было лучше, чем обычно.
Представляется, что анандамид и подобные ему соединения развивались параллельно с рецептором CB1, модулируя нормальную активность и подчеркивая важные акты нейромедиации. Как мы уже обсуждали, обычная активность мозга опосредует все наши переживания, мысли, поведение и эмоции. Каннабиноидная система помогает отсортировать переживания, обозначая, какие из них наиболее значимые и заметные. Эта система активируется естественным образом, помогая выделить тот опыт, который может поспособствовать нашему процветанию, – например, обнаружение источника пищи, встреча с потенциальным половым партнером, а также другие связи или стимулы. Анандамид и 2AG и их рецепторы распределены по всему мозгу, поскольку подобный «ввод» может поступать самыми разными путями, в зависимости от природы стимула. Допустим, в какой-то день вы начинаете почти бесцельно изучать окрестности, и вдруг интуитивно пускаетесь в путь по дорожке, которая приведет вас к чему-то хорошему. Миллионы нейронов, которые помогли вам совершить такое открытие – в том числе обрабатывающие входную информацию, поступающую от органов чувств, стимулирующие движение, кодирующие воспоминания или мысли, ассоциирующие эту положительную находку с вашими планами или с желанием рассказать о ней другим, – все эти нейроны выделяют каннабиноиды, чтобы подчеркнуть весомость этой информации и чтобы вам было проще отличить ее от других эпизодов вашего дня, когда контакты с окружающей средой не были такими особенными.
В таком случае становится легко понять, почему в обкуренном состоянии все воспринимаемые стимулы настолько насыщенные. Образы, звуки, вкусы и мысли, которые в иной ситуации могли бы показаться «так себе», приобретали невероятные качества. Помню, когда моя интрижка с коноплей только начиналась, райсорони (полуфабрикат, смесь риса и макарон) показались мне настолько вкусными, что я просто представить не могла, как их не сметают с полок в супермаркетах. Сегодня мне потребовалось бы попутешествовать с рюкзаком хотя бы дней десять, чтобы райсорони вызвали у меня аппетит. Но когда синапсы разогнаны «на ввод», пища кажется несравненной, музыка – трансцендентной, концепции – ошеломительными. Какое же это чудесное снадобье, особенно для тех, кто страшится рутины! К сожалению, у всей этой нейронной иллюминации есть и темная сторона. Если все вокруг такое яркое, наполненное смыслом, то на таком фоне ничто как следует не выделяется. В конце концов, зачем нужно орошение, если поля и так залиты водой? Такое отсутствие контрастности притупляет механизмы разборчивости, помогающие нам осмысливать окружающую среду, отделяя значительное от малозначимого. Когда отпускает, именно отсутствие сортировки мешает припомнить чудесную надрывность прошлых впечатлений.
Другой минус заключался в том, что в те редкие периоды, когда я была не под кайфом, меня практически ничто не интересовало. Мир под наркотиком казался намного ярче, чем без него. Как-то раз, погожим солнечным днем, я ехала на юг по трассе I-95, как-то неудачно разжала зубы, и косячок, который я курила, вылетел из окна машины. Он был из вкусного толстого листа, и я недолго думая свернула на обочину, а потом пошла напролом через шесть полос, где на полной скорости неслись машины. Сейчас этот эпизод мне кажется безумным, но на тот момент я действовала со всей решимостью. Когда я потеряла бабушкино обручальное кольцо, которое она мне подарила, я переживала не так сильно. Разумеется, ту самокрутку я нашла.
