Все мирно пили чай в комнате отдыха, всё как обычно, словно ничего экстраординарного не случилось и никого не выдернули на работу в выходной. Михаил Доценко, спокойный и невозмутимый, методично жевал кенийскую фасоль, доставая по одному тоненькому стручку из открытой упаковки. Кругленький веселый Геннадий рассказывал какую-то смешную историю, над которой от души хохотал новый сотрудник Василий.

На улице неподалеку Настя видела машину Латыпова, значит, заказчик уже здесь. Она готова была к тому, что рабочее совещание в самом разгаре, и никак не ожидала увидеть такую расслабляющую картинку. Что, никакой спешки? Тогда зачем всех собирали в субботу с утра?

– Работа давно идет, – Доценко с хрустом надкусил очередную зеленую палочку.

Настя скептически посмотрела сначала на него, потом на Гену и Василия.

– Хорошая у вас работа. А я зачем?

– Ждать, вместе со всеми ждать, – изрек Миша.

– И чего ждем?

– Манны небесной, – фыркнул Василий, отсмеявшись над концовкой только что рассказанной истории. – Ждем, когда Зоя закончит.

– Она тоже здесь?

– Все здесь, – подтвердил Гена. – Вы к шефу зайдите, они там вас жаждут.

Надо же, даже Зою вызвали с утра пораньше. Всех вызвали. Кроме нее, Анастасии Каменской. Ее тоже вызвали, вообще-то, но самой последней; когда приехала, выяснилось, что все давно на месте и работа кипит. Ее оттесняют? Она становится ненужной? Снова откуда-то из глубины выползла недавняя грязная муть, засасывающая в себя, как в болото, любые попытки думать и действовать, убивающая желания и заполняющая собой каждый кусочек свободного пространства. Лешке с таким трудом удалось кое-как выправить ей настроение, и – на́ тебе, пожалуйста! «Кыш отсюда, пошла вон», – сердито подумала Настя, с ужасом чувствуя закипающие на глазах слезы.

Она повесила куртку на общую вешалку и пошла к Стасову. В течение последних нескольких минут, с того самого момента, как увидела машину Латыпова, Настя пыталась морально подготовиться к общению с вспыльчивым напористым продюсером, который, учитывая обстоятельства, наверняка будет сердиться, кричать, предъявлять претензии в нерасторопности и угрожать отзывом авансового платежа. Подготовиться ей не удалось, потому что мысли все время съезжали на утверждения о ее попытках затащить Кислова в койку. Черт возьми, ну почему, почему ей такая ерунда вдруг стала намного интереснее и важнее вопроса о том, кто и почему убил человека? Что с ней происходит? Что творится с ее мозгами?

Но, как оказалось, подготовка была и не нужна. Латыпов сидел в кабинете Стасова тихий и задумчивый, какой-то, пожалуй, пришибленный, и при появлении Насти даже не сделал попытки привстать, как требует элементарная вежливость. Нужно рассказать Владику о вчерашней эпопее с допросом, но не при Латыпове же… А впрочем, почему бы нет? Пусть знает, чем иногда приходится расплачиваться и какие неприятные моменты переживать, выполняя дурацкие заказы дурацких клиентов. Ладно, если рассерженный продюсер начнет наезжать на нее, тогда и расскажет.

– Владислав Николаевич, – она сдержанно кивнула Стасову, все еще не проглотив обиду за то, что ее вызвали самой последней. Перевела равнодушный взгляд на Латыпова. – Николай Маратович.

Получилось как-то очень по-английски. В светском обществе здороваются и прощаются именно так, обращаясь лично к каждому или обобщая словом «джентльмены», никаких тебе «Здравствуйте», «Добрый день» и прочего, принятого в других странах.

– Вот видите, – заговорил Латыпов, – Анастасия Павловна жива-здорова, в прекрасной форме.

Настя удивленно посмотрела на него, приподняла брови.

– Не поняла. Кто-то считает, что я не могу больше работать? Меня увольняют?

– Владислав Николаевич не хотел вас вызывать, он считает, что после вчерашнего вы нуждаетесь в отдыхе, но я настоял, чтобы вы приехали и включились в работу.

Он настоял! Видали? Похоже, у агентства «Власта» появился новый руководитель. Или новый владелец. «Ну, здравствуйте, дорогой Николай Маратович, наконец-то вы вернулись, и я вижу вас настоящего, уверенного, что все под контролем, а не тихого и пришибленного, как полминуты назад. Слава богу, мир не перевернулся, а то я уж было испугалась», – усмехнулась она про себя.

– Под «вчерашним» Владислав Николаевич, вероятно, имел в виду проблемы со здоровьем у моих пожилых родителей? – она с вызовом и неожиданной злостью взглянула на Стасова. – Не беспокойтесь, все в порядке. Проблема пока не настолько серьезная, чтобы лишить меня способности работать.

– Настя, – негромко проговорил тот, – я все знаю. Мне вчера Большаков звонил. А до него еще какой-то деятель, спрашивал, работаешь ли ты у нас и давал ли я тебе задание по Кислову. Деятель, само собой, был послан подальше с рекомендацией задавать вопросы только лично, а не по телефону, и только при предъявлении служебного удостоверения.

Большаков звонил Стасову. Ну да, конечно, могла бы и сама догадаться, что, прежде чем мчаться ее выручать, Константин Георгиевич хотя бы по минимуму проверит информацию.

– Могу представить, сколько нервов тебе это стоило, – продолжал Владислав, – да еще на фоне стресса с мамой. Поэтому я по-честному хотел дать тебе передышку хотя бы пару дней, чтобы ты пришла в себя. Но у Николая Маратовича изменились обстоятельства, так что извини.

Изменились обстоятельства… Ясен пень, Кислова-то больше нет, так что выяснять, каким путем можно повлиять на его решение не продавать права, уже нет необходимости. А кстати, откуда Латыпов-то узнал, что Кислова убили? Этот вопрос Настя себе уже задавала, но глупые обидки ухитрились вытеснить из ее головы мысли о работе.

– Мне позвонила сестра Кислова, – вступил продюсер, – сообщила печальную весть. Она же и нашла брата мертвым.

Да, Большаков что-то вчера говорил о сестре, у которой были ключи от квартиры Андрея Вячеславовича. Вот, стало быть, как… Сильная женщина, волевая, не впала в шок, не растерялась, сохранила способность заняться информированием друзей и знакомых покойного.

– Когда она звонила? – машинально спросила Настя.

Спросила просто так, для поддержания разговора. На самом деле ей вовсе не было интересно, когда именно Латыпову позвонила сестра Кислова.

– Вчера.

Вчера, значит. На следующий день после убийства брата. Любопытно.

– Собственно, именно поэтому я и обратился к вам опять, – продолжал Латыпов. – Сестра сказала, что с передачей прав на экранизацию проблем больше не будет, ее родители являются наследниками первой очереди, и она гарантирует, что…

– Что она вообще может гарантировать? – резко спросила Настя. – Нужно ждать шесть месяцев при любом раскладе, и если в течение полугода не объявятся другие претенденты на наследство, тогда можно о чем-то говорить. И еще неизвестно, какова позиция родителей Кислова. Возможно, он отказывался от передачи прав не только с их ведома, но и по их прямому настоянию. Может, там какие-то внутрисемейные дрязги и сложные обстоятельства. Мы ничего этого выяснить не успели. Так о каких гарантиях со стороны сестры, наследницы всего лишь второй очереди, может идти речь?

– Она заверила меня, что родители не будут возражать. Я проконсультировался с юристом, мне посоветовали заключить с наследниками предварительный договор о намерениях, согласно которому они обязуются передать нам права, если через шесть месяцев эти права получат. Но поскольку на самом Кислове я обжегся, то теперь хотелось бы подуть на воду. Мне нужно убедиться, что этим людям можно доверять и что они не выкинут такой же фортель.

– Понятно, – кивнула она. – Если родители или сестра получат права. А если не получат? Если в семье есть и другие наследники первой и второй очередей? Например, еще какие-нибудь братья и сестры или внебрачные дети Кислова? Нетрудоспособные иждивенцы?

На лице Латыпова отразилось раздражение и нетерпение.

– Так вот поэтому я здесь, Анастасия Павловна. Мне нужны сведения о семье, и как можно более полные. И как можно скорее. Полный список возможных наследников и их психологические портреты.

Компьютер Стасова издал короткий мелодичный звук, извещая о полученном сообщении. Владислав посмотрел на экран, прочитал и удовлетворенно хмыкнул:

– У Зои есть первые результаты. Через пару минут она отпишется более подробно.

– Я бы предпочел услышать из первых, так сказать, уст, – заявил Латыпов. – Пусть ваша сотрудница придет сюда и расскажет.

«Ох, бедная Зоя, – с сочувствием подумала Настя. – Ей гораздо проще написать, чем говорить. Напишет она быстро, но подробно и развернуто, со всеми нужными деталями, зато при ее нелюбви к разговорам устный доклад будет звучать скупо и убого. Все впечатление от тщательно и быстро проделанной работы окажется скомканным».

Стасов молча отстучал ответное сообщение. Клиент всегда прав, что поделаешь. Кто девушку обедает, тот ее и танцует.

Зоя появилась через несколько секунд, невыносимо высокая и столь же невыносимо красивая. Молча вошла и встала на пороге, не закрыв за собой дверь. Толстая каштановая коса перекинута на грудь, огромные серо-зеленые глаза смотрят внимательно и сосредоточенно, бесконечно длинные, безупречной формы ноги обтянуты узкими брючками. Настя, сидевшая напротив Латыпова, увидела, как мгновенно изменилось его лицо. Напористый и властный человек, раздающий команды направо и налево даже тем, кто не находится у него в подчинении, вдруг исчез, и теперь в кресле для посетителей снова сидел притихший и словно чем-то придавленный мужчина. Похоже, у них тут не одна только Зоя Печерникова «бедная». Николаю Маратовичу тоже не сладко. «Прав был Лешка, – появилась в голове у Насти неожиданная мысль, – а я, как обычно, не права. Почему я сразу начинаю думать, что испытывать подобный интерес – это несладко? Почему я сразу исхожу из того, что внезапная влюбленность – это беда? Потому что у самой был печальный опыт? Да, я уверена, ну ладно, почти уверена, что интерес Латыпова к Зое останется безответным, Николай Маратович явно не тот человек, который сумеет и захочет долго общаться с интровертом, экономящим каждое слово, да и у Зои, насколько я помню, с личной жизнью полный порядок. И что с того? Попытается, наверное, поухаживать, получит от ворот поворот, разочаруется, возможно, даже начнет злиться, но зато хотя бы несколько дней будет переживать прекрасное чувство влюбленности, яркого и сильного интереса к женщине. Что в этом плохого? Почему нужно непременно сочувствовать ему?»

– Чем порадуете нас, Зоенька? – спросил Латыпов.

Он, видимо, пытался говорить весело и уверенно, снисходительно величая человека, которого едва знает, уменьшительным именем, но получилось хрипловато и неубедительно, ему даже пришлось откашляться, чтобы прочистить горло.

– Она наркоманка, – коротко ответила Зоя и снова умолкла, не собираясь, по-видимому, ничего пояснять.

На ее красивом лице Настя прочитала нетерпеливую муку. Зое явно хотелось поскорее вернуться к своим любимым «железу» и «софту», а не стоять тут столбом перед людьми, задающими вопросы и требующими развернутых аргументированных ответов.

– Кто именно? – подал голос Стасов, старательно пряча улыбку.

Он тоже заметил, какое оглушающее впечатление Зоя производит на продюсера.

– Кислова Юлия Вячеславовна, тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения, родная сестра Кислова Андрея Вячеславовича, – четко, но с видимым усилием выговорила Зоя.

Латыпов нахмурился.

– Это точно?

– Прожка работает, я тестировала.

Стасов и заказчик, похоже, не очень понимали, о чем речь. А вот Настя понимала отлично. Еще до того, как Зоя пришла на первое собеседование к Стасову, она звонила Каменской с просьбой внятно обрисовать круг профессиональных умений, требующихся от айтишника в их агентстве. Услышав, что, помимо поддержания внутренней сети и информационной базы, нужно будет помогать сотрудникам искать разную информацию, Зоя сказала, что «качнет несколько дельных прожек», помогающих быстро составлять психологический портрет человека по следам его присутствия в соцсетях. Видимо, об одной из таких программ она сейчас и говорила. Настя знала, что есть программы, позволяющие по контенту в соцсетях определять наличие любой зависимости – алкогольной, наркотической и даже табачной, но большинство из них были не очень-то надежными. Самая лучшая на сегодняшний день, к сожалению, не российская и не находится в открытом доступе, и для того, чтобы ее скачать, нужно было прилагать серьезные усилия. А потом еще адаптировать к русскоязычному пользователю. Маркеры, касающиеся наличия фотографий на аватарках, частоты присутствия, содержания визуальных изображений в постах, количества «друзей», тематики групп и подписок, в адаптации не нуждались, а вот лингвистическую составляющую необходимо было переделывать и тестировать. Неужели Зоя Печерникова успела это проделать за несколько дней? Вряд ли. Хотя кто знает… Может, и успела. Или воспользовалась чьей-то помощью. Или знала, кто уже купил, а возможно – украл оригинальную программу и относительно успешно модифицировал ее применительно к русскому языку, воспользовавшись наработками специалистов, изучающих особенности лексики и письменной речи в разных социально-возрастных группах населения. Вор у вора дубинку… Такова печальная реальность современных технологий. На смену уголовникам-«медвежатникам» пришли хакеры.

– Давайте я объясню, – сказала Настя. – Наверное, Зою можно отпустить?

– Да, конечно, – тут же согласился Стасов, и Настя перехватила полный негодования взгляд продюсера, брошенный на Владислава Николаевича. – Спасибо, Зоя, продолжайте, пожалуйста, и как только будут еще результаты – держите нас в курсе.

Зоя с нескрываемым облегчением исчезла. На этот раз дверь она за собой закрыла.