Домофон длинно протренькал три или четыре раза, прежде чем в динамике раздался мужской голос:

– Слушаю вас.

– Я ищу Кислова Андрея Вячеславовича, – произнесла Настя. – Мне сказали, что…

– А вы кто? – перебил ее голос, не сказать чтобы очень дружелюбный.

– Я с полиграфического предприятия «Буклет», господин Кислов был нашим заказчиком, в договоре указан этот адрес, а нам нужно срочно найти…

– Поднимайтесь на пятый этаж, – снова перебил голос.

Уже хорошо. Гостям здесь не рады, что очевидно, но хотя бы на порог пустят.

Стоявший в дверях квартиры на пятом этаже молодой мужчина был небрит и изрядно помят, глаза припухшие и сердитые, губы плотно сжаты. Джинсы заношены донельзя, футболка не выглажена, но одежда явно чистая: Настя уловила знакомый запах стирального порошка и кондиционера для стиральных машин. Бросила взгляд на волосы Кислова – свежевымытые и даже еще чуть влажные. Значит, дело не в том, что он не следит за собой, а в допущенных накануне излишествах по части алкоголя и закусок.

– Это вы вчера мне названивали? – спросил он вместо приветствия.

– Я. Вы извините, что пришлось вот так, без договоренности и без приглашения… – виновато проговорила Настя, – но звонки все время срывались, и я решила, что номер не действующий, ведь столько лет прошло, вы могли сто раз уже его сменить.

Она действительно накануне несколько раз звонила Кислову, но отменяла вызов после первого же гудка. Если Андрей Вячеславович и слышал телефонные сигналы, то не перезванивал, из чего Настя вывела предположение, что либо он слишком занят, либо не имеет обыкновения тревожиться по поводу несостоявшегося контакта непонятно с кем. Зато она обеспечила себе прекрасную возможность врать без зазрения совести о том, как она старалась сделать все по-человечески и предварительно договориться о встрече. Если бы он перезвонил, ей было бы куда сложнее. Но пришлось рискнуть.

– Я увидел ваши звонки сегодня утром, – хмуро проговорил Кислов. – Перезванивать не стал, потому что надоели эти фокусы с бесконечными предложениями то от банков, то от клиник каких-то, то от интернет-магазинов. Стоит кому-то дать свой телефон – и хана, потом не отвяжешься.

– А еще и клиентские базы воруют, – кивнула Настя. – Понимаю вас. Наш город маленький по сравнению с Москвой, но и у нас та же беда. Могу себе представить, каково это в столичных-то масштабах.

Кислов наконец отступил в прихожую, давая ей возможность войти.

– Так чем могу быть полезен? Зачем вы меня искали?

– Понимаете, Андрей Вячеславович, к нам нагрянула проверка, а мы не можем найти договоры с заказчиками за тринадцатый и четырнадцатый годы. Вернее, мы их утратили. У нас в прошлом году трубу прорвало, все помещения залило водой по пояс. Мы, конечно, старались потом восстановить все, что можно, но папки с оригиналами договоров за два года пострадали так, что ничего уже не спасешь. Если бы не наша Эмилия Марковна, даже не представляю, как бы мы справились. Она просто герой и гений в одном лице. Вы помните Эмилию Марковну?

Лицо Кислова смягчилось, на нем промелькнуло нечто похожее на добрую улыбку.

– Помню, конечно. Только не понимаю, при чем тут я.

– Так я же объясняю: мы восстанавливаем утраченные документы. В компьютерах у нас все осталось, поэтому и имена, и адреса, и контактные телефоны клиентов мы не потеряли, но информация в компьютере не имеет юридической силы, потому что ее легко изменить в любой момент. Нужны бумажные носители с подписями и печатями. Мы связываемся с заказчиками и просим отдать нам их экземпляры договоров. У заказчиков ведь точно такие же оригиналы с печатями и подписями. Значительную часть мы уже собрали, осталось около десятка договоров найти, а у нас проверка начинается, будут трясти всё до последнего листочка, и без договоров нам никак нельзя. Только не говорите мне, что у вас ничего не сохранилось! – Настя трагически всплеснула руками. – Это будет полной катастрофой!

Она подозревала, что несет чушь, но надеялась, что проскочит. Если окажется, что Андрей Кислов хорошо разбирается в технологии проверок малого бизнеса, у нее оставался подготовленный запасной вариант: «Вот я как чувствовала, что директор наша чего-то крутит! Я тоже ей говорила, что так не может быть, а она стала кричать, что я в бизнесе без году неделя, ничего не знаю, тонкостей не понимаю и должна делать, что она велит, а не строить из себя умную, а то быстро на пенсию вылечу вслед за Эмилией».

Но похоже, Настя все-таки проскочила… Кислов задумчиво оглядел маленькую прихожую и пригласил гостью пройти в комнату.

– Надо поискать… Не припомню, чтобы я выбрасывал договор. Я вообще бумаги стараюсь не выбрасывать, всегда думаю, что авось пригодится.

Оказавшись в комнате, Настя мысленно порадовалась: безупречная чистота здесь причудливо сочеталась с потрясающим бардаком. Чистый пол, на поверхностях нет пыли, никаких грязных чашек, тарелок с объедками и пустых бутылок, что частенько доводилось видеть в жилищах бессемейных молодых мужчин. Даже стекла в окнах отмыты до блеска, и это в ноябре! Такое не у каждой хорошей хозяйки увидишь. И все это вычищенное-вылизанное пространство загромождено папками, листками, брошюрами, журналами, рекламными буклетами вперемежку с брошенной кое-как одеждой, от носков до пуховых жилетов, а все вертикальные поверхности пестрели наклеенными стикерами – желтыми, голубыми, красными и зелеными. Типичное «два в одном», когда жилое помещение одновременно является и рабочим местом. Найти что-то в этом бедламе – задача не из самых простых.

– Поищите, пожалуйста, очень вас прошу, – запричитала Настя. – Я подожду, главное, чтобы вы нашли договор.

Было заметно, что Кислову все это не сильно нравится, но повода отказать он не нашел. «Вот и еще одно преимущество моего возраста, – подумала она. – Не у каждого достанет окаянства послать подальше тетку, которая старше больше чем на двадцать лет. Правильно я сделала, что не стала одеваться сегодня, как обычно, в джинсы и куртку, напялила старый пуховик и разношенные ботинки, которые держала в квартире на время ремонта, потому что постоянно требовалось что-нибудь таскать из машины и на помойку, выносить-приносить, убирать-подтирать, особенно на лестнице и в лифте. Их давно пора было выбросить, да рука не поднималась. Как чуяла, что могут пригодиться. В чем-то мы с Кисловым похожи…»

Андрей вяло искал документ, а Настя под предлогом «попить водички» наведалась в кухню. На столе стоял неразобранный пакет с продуктами. Она осторожно заглянула в него: упаковки с полуфабрикатами, готовые салаты, сырники, котлеты с каким-то невнятным гарниром. Хлеб, сырная нарезка, колбасная нарезка. Аккуратно вытащила чек, посмотрела на дату и время. Получается, Андрей Вячеславович, невзирая на жестокое похмелье, взял себя в руки и с самого утра уже сбегал в магазин, затарился едой дня на три как минимум, потом принял душ и помыл голову. Или ждет гостей? Спиртного в пакете нет, и в чеке оно тоже не указано. Даже пива нет. Может, не похмелье, а плохое настроение и такое же плохое самочувствие? Выглядит-то Кислов не так чтобы очень. Запашок перегара, конечно, чувствуется, но не особо сильно, так что не похоже, чтобы он слишком много выпил.

Она вернулась к двери, ведущей в комнату, и остановилась, прислонившись к косяку. Сесть хозяин квартиры ей так и не предложил. Да садиться-то, строго говоря, было и некуда, если только на постель, которую Андрей Вячеславович не трудился убирать и даже не накрыл хотя бы пледом. Все остальные поверхности, за исключением единственного стула перед открытым ноутбуком, заняты вещами и бумагами.

– Наверное, выбросил, – резко произнес Кислов, защелкивая резинку на очередной папке. – Сожалею, но не могу ничем вам помочь.

– Но вы же еще не всюду поискали, не все папки просмотрели, – возразила Настя. – Ну пожалуйста, поищите как следует, очень вас прошу! Вы же понимаете, что такое проверка!

– Я… – Ей показалось или Кислов вдруг начал нервничать? С чего бы? – Если я сразу не нашел, значит, договора нет, неужели непонятно?

А вот он уже и злиться, и хамить начал. Хамить немолодой незнакомой женщине – это уж извините.

– И вообще, мне надо идти, у меня… Язва у меня, мне нужно питаться строго по часам, если я сейчас не поем, начнутся сильные боли. Так что извините, но я иду в кафе.

– А как же договор? – жалобно спросила она. – Директор меня живьем съест, если я ничего не привезу. Я вас умоляю, молодой человек, посмотрите еще, поищите, проверка же…

Кислов молча натягивал джемпер, всем своим видом демонстрируя решимость немедленно направиться в заведение общепита в целях борьбы с язвой. Пришлось «включить нищенку». Настя отступила в прихожую, всем своим видом выражая тупую покорность, и голосом, полным мольбы и отчаяния, принялась беспрерывно бормотать про договор, злющую директрису, настырных налоговиков и страшную неотвратимую кару за непредоставление документов, не забывая приплетать периодически и печальную перспективу остаться без работы в таком возрасте, когда уже больше никуда не возьмут. Она бормотала, пока Кислов одевался, запирал замок, спускался вместе с ней в лифте и выходил на улицу. Вероятно, за эти несколько коротких минут незваная гостья успела-таки ему надоесть до отвращения, и на улице он, чтобы отвязаться, сказал:

– Хорошо, я поищу, когда вернусь домой.

– Обещаете? – она с надеждой вскинула на него глаза.

– Обещаю. Не могу гарантировать, что найду время сегодня, но, может быть, завтра.

– Лучше сегодня, Андрей Вячеславович. А давайте я подожду, пока вы поедите, а вы вернетесь и снова поищете, а? Хотите, я вам помогу?

– Не надо мне помогать, – с нескрываемым раздражением ответил Кислов. – И торопить меня тоже не надо. У меня дела, у меня работа и совершенно нет времени искать этот ваш договор. Если найду – сам позвоню вам, телефон у меня определился. Всего хорошего.

Слезы! Немедленно нужны слезы, тихие, беспомощные, горестные. И чтобы губы задрожали. Как назло, настрой у Насти в эту минуту боевой и рабочий, она сосредоточена, мысль работает быстро, какие уж тут слезы… Где их взять? Дрожащие губы она уж как-нибудь изобразит, а вот со слезами явно напряг. Пришлось вспоминать недавно прочитанный на Фейсбуке пост про бездомного кота, который мерзнет на улице и смотрит на каждого, кто входит в подъезд, как на свою последнюю в этой жизни надежду. И так и не дожидается того, кто его впустит хотя бы погреться, замерзает и умирает в новогоднюю ночь. Всегда помогало.

И на этот раз тоже помогло, спасибо автору поста. Такие необходимые в эту секунду слезы моментально наполнили глаза и начали выразительно скатываться по щекам. Кислов смягчился, взгляд его из напряженного и хмурого стал виноватым и немного растерянным.

– Что ж вы так расстраиваетесь… Да не переживайте так, поищу я договор, обещаю. И уверен, что найду, я же ничего не выбрасываю. Просто сейчас я не могу, но я обязательно поищу и вам позвоню. Честное слово.

– Спасибо, – едва слышно прошептала Настя.

На них с подозрением поглядывали прохожие: выглядело все так, будто молодой человек довел до слез женщину в годах, похоже, мать или родственницу. Как сказал бы давний Настин друг и коллега Серега Зарубин, «нехорошо, некрасиво».

– Хотите чаю? – вдруг предложил Андрей. – Вы когда приехали в Москву?

– Сегодня, – все так же тихо ответила Настя, – утренней электричкой, самой ранней, от Рязани, потом на поезде. Вчера ж не дозвонилась вам, вот и решила пораньше ехать, чтобы хватило времени вас искать, если вы не проживаете по тому адресу, который в договоре был указан.

– Ну вот, полдня в дороге, уставшая, голодная, – он внезапно улыбнулся, – пойдемте в кафе, я вас накормлю, чаем напою.

– У вас в столице такие цены, – проговорила Настя, изображая неуверенность.

– Не думайте об этом, я вас угощаю. Если уж я не нашел договор, то могу хотя бы как-то компенсировать ваши неудобства, правда?

– Спасибо. Я сама заплачу за себя, а компанию вам составлю с удовольствием. Только пообещайте, что поищете договор прямо сегодня, ладно? Я бы тогда уже завтра домой вернулась. А лучше – сегодня, даже если и поздно вечером. Поищите, пожалуйста, и позвоните мне, я подъеду, заберу договор – и на вокзал, в любое время, поездов через Рязань много идет, всегда можно уехать. Обещаете?

– Обещаю, – он снова улыбнулся, и опять Насте показалось, что в его лице начало проступать прежнее напряжение. – Пойдемте.

Кафе находилось совсем рядом, буквально за углом, и она подумала, что, наверное, именно здесь Кислов и встречался с редактором «Старджета». Привычное место, близко от дома.

Заведение оказалось приятным и намного более комфортабельным, чем можно было ожидать по весьма скромной вывеске и безвкусно декорированным витринам. Кислов заказал какое-то блюдо грузинской кухни, Настя – порцию овощного супа-пюре и кофе, быстро все съела и распрощалась, оставив Андрея доедать мелко нарезанное мясо в остром соусе и заручившись твердым обещанием поискать злополучный договор в течение нескольких ближайших часов.

Машину она оставила на всякий случай подальше от дома, примерно метрах в трехстах, и сейчас похвалила себя за предусмотрительность. Припарковалась бы поближе (благо возможность была), а вдруг это место хорошо просматривается из окна кафе? И что бы она делала? Пряталась по углам в ожидании, когда Кислов доест и уйдет?

Зарядил противный холодный дождь, Настя ехала не торопясь и приводила в порядок свои впечатления. Кислов не хотел, чтобы она находилась у него в квартире, это очевидно. На его кухне целый пакет купленных только сегодня утром продуктов, а он придумал себе болезнь, требующую «питаться строго по часам», и под этим предлогом увел свою гостью из дома. Что там такое у него спрятано, интересно? Почему он нервничал все больше и больше, пока искал договор, но расслабился сразу же, как только они оказались на улице? Нет, не совсем так. Он сначала расслабился, а потом, когда они стояли в нескольких метрах от подъезда, снова начал напрягаться. Значит, дело не в том, ЧТО находится в квартире. Тогда в чем?

Это первый вопрос, на который нужно получить ответ.

Он соврал о язве, чтобы оправдать уход из дома, и тут же заказал в кафе острую еду, забыв о собственной лжи. Не кашу, не сырники, не суп-пюре, а перченое блюдо с чесноком. Какая на фиг язва?! Ну то, что соврал, – ладно, можно понять. Но почему не поддержал свою легенду, мгновенно забыв о ней, как только оказалась достигнута первоочередная цель – увести из квартиры постороннего человека? Легкомысленный? Забывчивый? Рассеянный? Не тренирован на постоянную ложь? Или что? Это второй вопрос.

Теперь третий: тот Андрей Кислов, которого Настя сегодня видела, мало подходил под определение «легкий, веселый, позитивный». Но это был, несомненно, один и тот же человек. Никаких двойников или близнецов, это даже не обсуждается. За вчерашний вечер она пересмотрела столько фотографий Кислова в самых разных ракурсах и антуражах, с разной длиной волос, с усами и без них, в одежде на все сезоны и даже в плавках, что не перепутала бы его ни с близнецом, ни тем более с двойником. Насчет сходства близнецов вообще существует множество мифов, самым распространенным из которых является байка о том, как их путает даже родная мать. Так вот, это заблуждение. Пока детки маленькие – да, сходство может быть абсолютным даже для очень внимательного глаза. Но с годами начинают проступать различия, и чем дальше, тем они становятся заметнее. Проживание жизни неизменно сопряжено с событиями, события и факты – с переживаниями, переживания и эмоции – со всем тем, что в конечном итоге накладывает отпечаток на внешность. У людей, которые часто улыбаются и смеются и вообще умеют радоваться, совершенно иначе формируются лицевые складки и морщинки, нежели у тех, кто склонен грустить, печалиться и быть недовольным. Да, сходство между однояйцевыми близнецами колоссальное, никто не спорит, но различить их нетрудно, если они взрослые, в этом Настя Каменская была уверена.

Выходит, в жизни строптивого автора романа действительно что-то произошло. Нечто серьезное, кардинально повлиявшее на его настроение. Более серьезное, чем авария, разбитая машина и сломанные кости. «Вести из больнички» однозначно говорили о том, что все вышеперечисленное не лишило Андрея ни оптимизма, ни бодрости духа, ни чувства юмора.

Что же такого могло произойти? Какие обстоятельства заставили бы никому не известного автора откровенно слабого произведения отказаться от предложенной экранизации, иными словами – от будущей славы и доходов? Если бы Кислов отказался сразу, при первом же обращении к нему представителя «Старджета», можно было бы придумать тысячу объяснений. Но он ведь согласился! И подтверждал свое согласие на протяжении нескольких месяцев. А потом вдруг передумал. Это, как казалось Насте Каменской, уже совершенно иной сюжет. Первое, что приходит в голову: автор не хочет светиться, он от кого-то прячется. Зачем же тогда пытался издать книгу? Зачем соглашался на экранизацию? Ведь это риск стать публичной персоной, привлечь к себе внимание. Хотя… Есть еще вариант, основанный на том же самом страхе быть найденным: Кислов думал, что человек, от которого он прячется, давно умер. Или уехал на другой конец света, занялся своими делами и забыл про него. Или простил его за какое-то давнее прегрешение, возможно, и за преступление, кто знает. Во всяком случае, мстить не собирается. Андрей Кислов живет обычной своей жизнью, сочиняет сценарии для светских мероприятий, пишет повесть, готовится к вхождению в мир кино и славы… и вдруг обнаруживает, что враг совсем близко. Приехал из своих дальних краев, с другого конца света. Восстал из мертвых. Или передумал прощать. Возможно, Кислов раньше полагал, что за давностью лет проблема рассосалась, но совсем недавно выяснилось, что он ошибся и его по-прежнему пытаются найти. Мудрёно, конечно, но чего в жизни не бывает. Да и не похоже на правду. Если бы скрывался, то не вел бы так активно странички в сетях и не размещал бы кучу фотографий. Нет, тут что-то другое.

Кстати, об откровенно слабом произведении: надо бы и в самом деле ознакомиться с текстом, Латыпов прав.

Николай Маратович нескрываемо обрадовался ее звонку.

– Есть новости? – спросил он с надеждой.

– Пока нет. Вы предлагали мне прочесть повесть Кислова. Куда мне подъехать за книгой?

Латыпов попытался назначить встречу вечером в ресторане, но Настя отвертелась, стараясь не обидеть продюсера. До конца дня он планировал пробыть в офисе, однако встречное предложение подъехать в «Старджет» решительно отклонил: не хотел, чтобы Каменская там появлялась.

– Вы же понимаете, контакты с вашим агентством – моя личная инициатива, в «Старджете» о ней никто не знает, и мне хотелось бы избежать лишних вопросов.

Ну, кто бы сомневался! Уговорить автора и закрыть вопрос – проблема Николая Маратовича Латыпова, и он ее успешно разрулит, заодно избежав санкций руководства. Зачем кому-то знать, что проблему решил вовсе не он, а частные детективы? Николай Латыпов всемогущ, ловок и умен, в этом никто не должен усомниться. Безупречная репутация менеджера, не знающего поражений.

Договорились пересечься попозже, когда Латыпов освободится. Настя порадовалась, что есть время съездить в магазин выбрать подарок для Назара Захаровича Бычкова. Все-таки 80 лет – солидная дата! Когда она много лет назад пришла работать на Петровку, в уголовный розыск, дядя Назар был ее наставником. Господи, как же давно это было! Еще при советской власти, в прошлом веке. Страшно подумать.

Весь остаток дня Настя опасливо поглядывала на телефон. Не дай бог, Кислов найдет договор и позвонит ей, назначит встречу где-нибудь на улице или в том же кафе. А ей непременно нужно еще раз попасть в его квартиру, чтобы проверить и уточнить свои наблюдения и подозрения. Заявиться к нему домой можно только в том случае, если он не позвонит сам.

Перед сном решила почитать в постели, вытащила из сумки повесть Кислова, полученную у продюсера, забралась под одеяло, но уже через несколько минут закрыла книгу и положила на пол рядом с кроватью. Она, конечно, не филолог и не литературный критик, но читать это и в самом деле… Не то чтобы прямо «невозможно», но трудно. Скучно. Тягостно. На первых десяти страницах текста действие так и не началось, интересных мыслей или ярких персонажей тоже не обнаружилось, наличествовала только атмосфера. Настроение. Мрачное, тяжелое, безысходное. Одним словом, для чтения на ночь никак не подходит.

Она бросила взгляд на часы: почти полночь, а Кислов так и не позвонил. Ура! Значит, завтра она имеет полное право снова постучаться в его дверь. Конечно, подобная настырность и бесцеремонность не являются признаками хорошего воспитания, но, знаете ли, женщина пенсионного возраста имеет полное право бояться увольнения и бороться за должность, и нельзя порицать ее за то, что она стремится как можно лучше выполнить указания начальства, дабы не вызвать его гнев.

Алексей, лежа рядом с ней в постели, задумчиво листал какой-то научный сборник.

– Ну что, не позвонил? – спросил муж.

Вопрос был не праздным. Завтра должны привезти шкаф, и им нужно определиться, кто из них и в какие часы будет сидеть дома, ожидая доставку. Если Кислов не позвонит, то Настя поедет к нему часам к одиннадцати утра, когда уже прилично являться без предупреждения, и к половине первого, самое позднее – к часу дня уже будет дома и сможет сменить Алексея на боевом посту. Если же Кислов позвонит и назначит удобное ему время для встречи, все значительно усложнится. Чистякову обязательно нужно завтра быть в пять часов в университете на ученом совете, и из дома ему следует выйти никак не позже четырех. Захочет Андрей Вячеславович встретиться в первой половине дня – отлично! А вот если он станет настаивать на второй половине, уже хуже. Черт бы взял эту неорганизованную доставку! Можно подумать, что работают только те, кто изготавливает и продает мебель, а все остальные люди, которые этой мебелью потом пользуются, просто богатые бездельники, у которых весь день свободен и заняться совершенно нечем…

– Не позвонил, нам с тобой на радость, – сообщила Настя. – Так что действуем, как запланировали первоначально. Я с утречка смотаюсь к нашему гениальному писателю, а в час дня ты уже будешь свободен.

– А вдруг он позвонит завтра утром? И назначит встречу на другое время?

– Лешик, творческая молодежь рано не встает, поверь мне. Если он и позвонит, то точно после десяти, а в это время я буду уже в пути. Кислов, конечно, мрачный и сердитый тип, но я уверена, что у него язык не повернется сказать мне: «Не приходите», если я заявлю, что уже вышла из метро и буду у него минут через двадцать.

– Думаешь, он такой мягкосердечный? – усомнился Алексей.

– Думаю, – кивнула она. – Когда я якобы заплакала, ему стало жаль меня. Это и по лицу было видно, и по тому, что он предложил накормить голодную и усталую старушку. Он действительно очень добрый человек, просто у него недавно что-то случилось. Что-то очень серьезное и плохое. И знаешь, я думаю, что он ничего не прятал в квартире, а опасался чьего-то прихода. Ладно, завтра проверю.

– Насчет прихода – это откуда? – поинтересовался он, снимая очки и откладывая в сторону журнал.

– Пока я была в квартире, он напрягался все больше и больше, потом наврал про язву, вытурил меня и сам ушел вместе со мной. Вышли на улицу – вроде бы успокоился, остановились и разговариваем – снова начал напрягаться, и окончательно расслабился только тогда, когда мы уселись в кафе. То есть кафе – это то место, где его не найдут, его там просто не будут искать. А в квартире и непосредственно рядом с подъездом он легко доступен для того, кто знает адрес. Если бы дело было в чем-то, что находится в квартире, на улице он уже вообще не напрягался бы.

– Будем надеяться, – Чистяков снова нацепил очки и раскрыл сборник.

Настя покосилась на лежавшую на полу книгу. Нет, не будет она сегодня это читать. Лучше уляжется удобно, закроет глаза и немножко подумает об Андрее Кислове и его загадочном и необъяснимом отказе от экранизации. Совсем немножко… Самую чуточку…