Глава 30. Норман и Барри
Элис Лонсдейл разбирала белье – наволочки и простыни, которые еще можно заштопать, в одну сторону, те, которым уже не поможешь, – порвать на тряпки и в другую.
В комнату вошел мистер Коусон, стюард.
– Элис, – сказал он. – Магистр хочет тебя видеть.
Выглядел он очень серьезно… Хотя вообще-то он так выглядел всегда.
– Чего ему от меня надо?
– Он хочет видеть всех. «Коллоквиум» для слуг, надо полагать.
Коллоквиумом назывались ежегодные встречи студента с его тьютором, во время которых оценивались академические успехи первого.
– А ты к нему уже ходил? – Элис повесила фартук на крючок.
– Еще нет. Слышно что-нибудь от юной Лиры?
– Нет, и позволю себе заметить, я просто места не нахожу.
– Как сквозь землю провалилась… Магистр сейчас у казначея, в его кабинете ремонт.
Элис не особенно волновала встреча с магистром. Она и так ни в грош его не ставила, а с тех пор, как он решил выселить Лиру из прежних комнат, не чувствовала к нему ничего, кроме отвращения. Элис хорошо выполняла свою работу, за долгие годы круг ее обязанностей настолько расширился, что, по мнению казначея, стюарда, да и старого магистра тоже, только от нее теперь зависело гладкое течение жизни колледжа. Два или три других колледжа, глядя на это, тоже решились на революционный шаг и завели домоправительниц, нарушив вековую оксфордскую традицию нанимать старших слуг исключительно мужского пола.
Если у доктора Хаммонда и появился повод встретиться с ней лично, к работе это определенно не имело отношения. Даже если бы возникли какие-то претензии, разбиралось бы с ними внутреннее казначейство, а не магистр. Так что все это было очень интересно…
Элис постучала к Джанет, секретарше казначея, и вошла. Белка, деймон Джанет, тут же кинулся здороваться с Беном, но по коже Элис почему-то пробежал холодок. С чего бы это? Секретарша, маленькая приятная женщина лет тридцати, была явно не в своей тарелке и тревожно посматривала на дверь кабинета, где заседало начальство. Да еще и палец к губам приложила!
Элис подошла ближе.
– В чем дело? – негромко спросила она.
– Там у него двое из ДСК. Он не сказал откуда, но по ним видно.
– Кого-то еще вызывал?
– Нет.
– Я думала, он всех вызывает.
– Нет, только тебя. Просто велел сказать мистеру Коусону, что всех. Элис, пожалуйста, будь…
Дверь кабинета распахнулась. На пороге, приветливо улыбаясь, появился магистр.
– Миссис Лонсдейл, – сказал он. – Очень признателен, что вы к нам заглянули. Джанет, можно нам кофе?
– Разумеется, сэр.
Джанет явно нервничала больше Элис.
– Прошу, входите, – продолжал доктор Хаммонд. – Надеюсь, я не отвлек вас от работы? Подумал, что нам не мешало бы поболтать.
Он придержал дверь, пропуская Элис. В кабинете, как и сказала Джанет, оказалось двое посетителей. Оба сидели, и ни один не улыбнулся, не встал и не протянул руки. Элис умела, когда надо, выдать луч (так она сама его называла) абсолютной холодности, и сейчас сделала именно это. Двое не шелохнулись и не изменились в лице, но луч явно достиг цели.
Она уселась в третье кресло перед столом – между двумя незнакомцами. Элис была худа, некрасива (ни миловидной, ни привлекательной в привычном смысле слова ее никто бы не назвал), но могла двигаться с удивительным изяществом и испускать мощное сексуальное притяжение. Малкольм хорошо это знал. Сейчас она проделала этот трюк, чтобы сбить этих двоих с толку. Магистр прошел за стол казначея и сел, отпустив какое-то замечание о погоде. Элис пока не произнесла ни слова.
– Миссис Лонсдейл, – начал Хаммонд, усевшись поудобнее, – эти джентльмены из правительственного агентства, которое занимается вопросами безопасности. У них к вам несколько вопросов, и я решил, что для всего колледжа будет лучше, если вы поговорите приватно, в моем присутствии. Надеюсь, вы не возражаете?
– Мистер Коусон сказал, что вы желаете видеть всех слуг. Что это наши внутренние, можно сказать, домашние дела. Об этих двух полисменах он, очевидно, понятия не имел.
– Они не из полиции, миссис Лонсдейл. Скорее, должностные лица. И, как я уже говорил, я решил сохранить эту встречу в тайне.
– На случай, если я откажусь?
– О, я уверен, что вы прекрасно понимаете ваш гражданский долг, миссис Лонсдейл! Мистер Мэнтон, не желаете ли начать?
Мужчина постарше сидел слева от Элис. Ей хватило мимолетного взгляда на него: кроткая благообразная физиономия, аккуратный серый костюм, полосатый галстук… Фигура человека, чрезмерно увлекающегося поднятием тяжестей. Деймон-волк.
– Миссис Лонсдейл, меня зовут капитан Мэнтон, – начал он. – Я…
– И вовсе нет, – отрезала она. – Капитан – это не имя. Это звание. Капитан чего? С виду вы из тайной полиции. Вы оттуда?
Обращаясь к нему, она смотрела на магистра. Тот ответил ей совершенно пустым взглядом.
– В этой стране тайной полиции нет, миссис Лонсдейл. Капитан – это мое звание, как вы совершенно верно заметили. Я офицер регулярной армии, прикомандированный к ведомству безопасности. Это мой коллега, сержант Топхам. Нас интересует молодая женщина, с которой вы знакомы, мисс Лира Белаква.
– Ее фамилия не Белаква.
– Мы знаем, что она пользуется прозвищем Сирин. Но с юридической точки зрения это не фамилия. Где она, миссис Лонсдейл?
– Идите к черту, – спокойно отвечала Элис.
Она все еще не отрывала взгляда от застывшего лица магистра. Но на его щеках, кажется, начал проступать легкий румянец.
– Подобное отношение вам не поможет, – отозвался Мэнтон. – Здесь, в неформальной обстановке это просто дурные манеры. Но вынужден вас предупредить…
Открылась дверь, и вошла Джанет с подносом.
– Благодарю, Джанет, – сказал магистр. – Будьте любезны, поставьте на стол.
Та невольно взглянула на Элис, которая не сводила глаз с Хаммонда.
На лбу у того появилась небольшая складка.
– Просто оставьте поднос, – повторил он.
– Я все еще жду, – заявила Элис. – Кто-то собирался о чем-то меня предупредить.
Джанет поставила поднос, руки у нее тряслись. Почти на цыпочках она скользнула к двери и вышла. Хаммонд принялся разливать кофе.
– Это не слишком умно, миссис Лонсдейл, – пожурил ее Мэнтон.
– А я думаю, что как раз наоборот.
– Вы подвергаете подругу опасности.
– Ума не приложу, с чего вы взяли. А я сама что, тоже в опасности?
Магистр протянул одну чашку Мэнтону, вторую – его спутнику.
– Полагаю, всем нам будет очень полезно, миссис Лонсдейл, – заметил он, – если вы просто ответите на заданные вопросы.
– Элис… Вы разрешите звать вас Элис? – подхватил Мэнтон.
– Нет.
– Очень хорошо. Итак, миссис Лонсдейл. Нас очень беспокоит благополучие молодой женщины, молодой леди… которая находилась на вашем попечении в Иордан-колледже. Лиры Белаквы.
Ее имя он произнес очень твердо. Элис ничего не ответила. Хаммонд глядел на нее, прищурившись.
– Где она? – вмешался второй человек, Топхам.
Это были его первые слова за все время.
– Не знаю, – сказала Элис.
– Вы с ней поддерживаете связь?
– Нет.
– Вам известно, куда она направлялась?
– Нет.
– Когда вы ее последний раз видели?
– Может, с месяц назад. Не знаю. Вы же из ДСК, верно?
– Это не имеет никакого…
– Бьюсь об заклад, что оттуда. Спрашиваю, потому что ваши бандиты побывали здесь, в этом самом колледже, у нее в комнате, в тот день, когда я в последний раз ее видела. Проникли без спросу туда, где по определению должно быть безопасно. Все там перевернули. Стало быть, у вас должны быть об этом записи. Вот тогда-то я и знала последний раз, где она находится. Насколько я понимаю, ваши люди вполне могли ее тогда схватить, и сейчас она сидит в каком-нибудь из ваших же грязных застенков. Вы туда заглядывали?
Она продолжала смотреть на Хаммонда. Румянец покинул его щеки, уступив место бледности.
– Я уверен, что вы знаете больше, чем говорите, миссис Лонсдейл, – заметил Мэнтон.
– О, стало быть, вы уверены? И что, это стало правдой, оттого что вы уверены?
– Я с вами не в игры играю, миссис Лонсдейл. Я вправе задавать вопросы, и если вы не будете отвечать, я вас арестую.
– Я полагала, места вроде Иордан-колледжа защищены от подобных хулиганских вторжений. Я ошибалась, мистер Хаммонд?
– Раньше существовало такое понятие как неприкосновенность для ученых, – сказал тот, – но оно давно уже устарело. В любом случае защита полагалась только ученым. Слуги колледжа обязаны отвечать на вопросы – и внутри колледжа, и за его стенами. И я настоятельно советую вам отвечать, миссис Лонсдейл.
– Почему это?
– Если вы станете сотрудничать с этими джентльменами, колледж позаботится, чтобы у вас была юридическая защита. Если же вы будете грубы и враждебно настроены, я ничем не смогу вам помочь.
– Грубая враждебность… мне нравится, как это звучит!
– Спрашиваю еще раз, миссис Лонсдейл, – снова вмешался Мэнтон. – Где сейчас Лира Белаква?
– Понятия не имею. Путешествует.
– Куда она направляется?
– Не знаю. Она мне не докладывала.
– Я вам не верю. Вы с этой молодой женщиной близкие подруги. Насколько мне известно, вы знаете ее всю жизнь. И я не верю, что она исчезла ни с того ни с сего, не сказав вам ни слова о том, куда едет.
– Ни с того ни с сего, значит? Она ушла, потому что ее преследовали ваши люди! Она испугалась, и я ее за это винить не могу. Когда-то в этой стране еще была справедливость – не уверена, что вы помните эти времена, доктор Хаммонд. Вы, вероятно, тогда были в другом месте. Но я помню, чтобы кого-то арестовать, вы должны были иметь причину, а – как вы там выразились? – грубая враждебность достаточным основанием для этого не была.
– Проблема не в этом, – возразил Мэнтон. – Можете сколько угодно грубить, мне до этого дела нет. Нас это не волнует, поверьте. Если я вас и арестую, то не из-за ваших эмоциональных реакций, а из-за отказа отвечать на вопросы. И потому спрашиваю снова…
– Я вообще-то ответила. Сказала, что не знаю, где находится эта девушка.
– А я вам не поверил. Думаю, вы все знаете, и я, черт возьми, сделаю так, чтобы вы мне сказали.
– И что же вы собираетесь, черт возьми, сделать? Посадите меня под замок? Будете пытать? Что?
Мэнтон расхохотался. Ответил Топхам.
– Не знаю, какой дичи вы начитались, но мы людей не пытаем.
– Это правда? – Элис снова воззрилась на Хаммонда.
– Конечно. Пытки запрещены английскими законами.
Прежде чем кто-нибудь из присутствующих успел отреагировать, Элис встала и быстро прошла к двери. Бен, обычно сдержанный и даже ленивый, прекрасно умел и напугать: он оскалился и щелкнул зубами на деймонов обоих гостей. Те замешкались, Элис распахнула дверь и вышла из кабинета.
Джанет испуганно уставилась на нее из-за стола. Казначей, мистер Стрингер, тоже был тут и возился с какими-то письмами. Элис успела сказать:
– Джанет… мистер Стрингер… будьте свидетелями… – прежде чем Топхам догнал ее и схватил за руку.
– Элис, что… – начала секретарша.
Казначей изумленно смотрел на нее, его деймон перепархивал с одного его плеча другое. Мгновение спустя Элис размахнулась и влепила Топхаму крепкую пощечину. Джанет ахнула. Бен и два чужих деймона набросились друг на друга, рычали и кусались. Топхам развернул Элис и заломил ей руку за спину.
– Скажите людям! – крикнула она. – Всему колледжу скажите! Всем на улице! Меня арестовали за…
– Довольно! – рявкнул Мэнтон, выходя к ним и хватая Элис за вторую руку, несмотря на ее отчаянное сопротивление.
– Вот как теперь в колледже обстоят дела, – Элис кивнула в сторону Хаммонда, – при этом человеке. Вот что он допускает. Вот как он хочет…
– Элис Лонсдейл! – взревел Мэнтон, перекрывая ее вопли. – Вы арестованы за то, что мешали офицеру исполнять служебный долг…
– Они Лиру ищут! – выкрикнула Элис. – Вот кто им на самом деле нужен! Скажите всем…
Щелкнул замок, твердый металлический край врезался в запястья. Ее заковали в наручники. С железом драться бесполезно, и Элис утихла.
– Доктор Хаммонд, я протестую… – обратился казначей к выходящему из кабинета магистру.
Топхам тем временем взял Бена на цепь, прикрепленную к длинной и крепкой дубинке, обитой кожей. Какое унижение для деймона! Он стал драться, рыча, скалясь и щелкая зубами, но дело свое Топхам явно знал – действовал умело, привычно и безжалостно. Бену пришлось подчиниться. Правда, если Топхам рискнет снять цепь, мало ему не покажется, в этом Элис не сомневалась.
– Раймонд, все это очень печально, – обратился магистр к казначею. – Прошу у вас прощения. Я глубоко ошибался, когда думал, что все можно решить тактично и мягко.
– Но зачем же применять силу? Это неслыханно! Миссис Лонсдейл – член нашего штата, она при колледже уже много лет!
– Это не просто полиция, мистер Стрингер, – встряла Элис. – Это…
– Вывести ее вон! – распорядился Мэнтон.
Топхам потащил ее, но она уперлась.
– Скажите всем! – прокричала она. – Всем, кого знаете! Джанет, скажите Норману и Барри…
Топхам так ее дернул, что она потеряла равновесие и упала на пол. Бен бесновался на цепи, клацая зубами в дюйме от горла Мэнтона.
– Раймонд, ко мне, на минуточку… – распорядился Хаммонд.
Это было последнее, что услышала от него Элис. Магистр обнял казначея за плечи и увел в кабинет. А последним, что она увидела, было перекошенное от ужаса лицо Джанет. Потом ее ужалила в плечо игла, и она потеряла сознание.
* * *
Вечером, едва освободившись от служебных обязанностей, секретарша Джанет вскочила на велосипед и помчалась по Вудсток-роуд к повороту на Уолверкот. Аксель, ее деймон-белка, сидел в корзине на руле, замерзший и напуганный.
Джанет не раз бывала в «Форели» вместе с Элис и другими друзьями. Что значили ее последние слова, Джанет поняла сразу же: Норманом и Барри звали двух павлинов, живших при пабе. Первые Норман и Барри утонули во время великого наводнения, но их наследники носили те же имена – миссис Полстед решила, что это сэкономит кучу времени.
Джанет промчалась через Уолверкот и дальше, в Годстоу, изо всех сил крутя педали. В сад «Форели» она влетела изрядно запыхавшись.
– У тебя прическа в беспорядке, – заметил Аксель.
– Ох, ради бога! Прекрати ворчать.
Она пригладила волосы и вошла в паб. Час был ранний, и в баре сидела всего пара человек, болтая о чем-то у огня. Миссис Полстед вытирала стаканы и приветливо улыбнулась ей.
– Нечасто ты к нам заглядываешь в последнее время, – сказала она. – Свободный вечер?
– Мне надо сказать вам что-то очень срочное, – едва слышно выдохнула Джанет.
Посетители у камина не обратили на нее внимания.
– Идем в зал на террасе, – кивнула миссис Полстед и сама двинулась вперед.
Их деймоны, белка и барсук, шли за ними.
Как только дверь за ними захлопнулась, Джанет выпалила:
– Элис Лонсдейл! Ее арестовали!
– Что?!
Джанет все рассказала.
– Когда ее уводили, она крикнула: «Скажи Норману и Барри!» – и, ясное дело, она не павлинов имела в виду, а вас с Реджем. Ох, я не знаю, что делать… Все так ужасно.
– Ты думаешь, это ДСК?
– Да, никаких сомнений.
– И магистр ничего не сделал, чтобы их остановить?
– Да он на их стороне! Он им помогал! Но теперь уже весь колледж знает про Элис, и все просто в бешенстве. Как в тот раз, когда Лиру выселили, а потом она исчезла. Но тут же все равно ничего нельзя сделать, да? Никаких законов он не нарушил… но бедная Элис! Правда, она от души врезала одному из этих…
– Представляю себе! Нашей Элис под горячую руку лучше не попадаться. А казначей? Что он сказал?
– Когда после разговора с магистром он вышел из кабинета… Ох, не знаю даже, как сказать… В общем, он был раздавлен. Сам не свой. Иордан теперь превратился в жуткое место! – в отчаянии воскликнула Джанет.
– Там давно пора устроить большую уборку, – кивнула Бренда. – Поедешь со мной?
– Куда?
– В Иерихон.
* * *
Джанет и Бренда вскочили на велосипеды и покатили вдоль канала, мимо Порт-Медоу, к верфи, через пешеходный мостик и дальше по Уолтон-Уэлл-роуд до Иерихона.
Бренда знала Ханну Релф почти с тех же давних времен, что и ее сын, и понимала, что та захочет узнать о случившемся как можно скорее. У миссис Полстед были свои соображения о том, что за секреты объединяют Малкольма и Ханну, хотя она никогда их об этом не спрашивала. Ханна знает нужных людей, она найдет, с кем поговорить, кого предупредить… кто сможет помочь.
Она свернули на Крэнем-стрит и остановились как вкопанные. У дома Ханны стоял антарный фургон, какой-то мужчина грузил в него картонные коробки. Пока они смотрели, он успел совершить две ходки в дом и каждый раз выходил с кучей коробок и папок.
– Это один из тех, что приходили сегодня утром, – в испуге прошептала Джанет.
Женщины пешком дошли до коттеджа, ведя велосипеды за руль. В третий раз вынырнув из дверей с грузом, Топхам обернулся и увидел их. Наградив их свирепым взглядом, он запер фургон, но ничего не сказал и снова скрылся в доме.
– Пошли, – скомандовала Бренда.
– Куда? Что мы будем делать? – всполошилась Джанет.
– Навестим Ханну. Совершенно обычное дело.
Миссис Полстед решительно вошла в калитку и прислонила велосипед к низенькой садовой стене. Ее деймон-барсук, широкомордый и тяжелый, встал у ее ног. Бренда позвонила. Джанет с опаской выглядывала из-за ее спины.
Изнутри доносились голоса: в основном мужские, но голос Ханны они тоже слышали. Мужчины говорили на повышенных тонах, Ханна – как обычно. Бренда позвонила еще раз и посмотрела на Джанет, а та посмотрела на нее. Бренда была крепкой дамой лет пятидесяти, в твидовом пальто, которое было ей маловато. Лицо ее было спокойным и решительным. Сейчас она была очень похожа на Малкольма, которым Джанет уже давно и молча восхищалась.
Дверь отворилась, и на пороге появился еще один человек, который, видимо, всем тут командовал.
– Да? – холодно спросил он.
– Вы кто такой? – в ответ спросила она. – Мы пришли к моей подруге, Ханне. Вы что, для нее работу по дому делаете?
– Она сейчас занята. Приходите в другой раз.
– Вот еще. Она нас ждет и примет. Ханна! – громко позвала она. – Это Бренда. Я войду?
– Бренда! – раздавшийся в ответ голос звучал напряженно, а потом вдруг оборвался.
– Что тут происходит? – требовательно спросила миссис Полстед капитана.
– Вас это не касается. Мадам Релф помогает нам с важным расследованием. Я вынужден попросить…
– Мадам Релф! – презрительно обронила Бренда. – С дороги! Вы невежа и грубиян! Ханна, мы идем!
Не успела волчица-деймон капитана даже оскалиться, как ее передняя лапа очутилась в челюстях у барсука, который оттер ее в сторону. Сам капитан попытался вытолкнуть Бренду из коридора руками, но та как следует размахнулась и врезала ему кулаком сбоку по черепу. Он пошатнулся и чуть не упал.
– Топхам! – закричал он, но Бренда уже входила в гостиную. Ханна сидела, но очень неудобно – второй незнакомец в этот самый момент заламывал ей руку за спину.
– Какого дьявола вы тут делаете? – рявкнула Бренда.
Сзади послышалась возня, и Джанет воскликнула:
– Не смейте меня трогать!
– Бренда… осторожнее… – выдохнула Ханна и поморщилась, потому что руку заломили еще сильнее.
– Немедленно отпусти ее! – скомандовала миссис Полстед. – Руки убрать, шаг назад и вон отсюда. Пошел!
Вместо того чтобы выполнить полученные инструкции, Топхам продолжил выкручивать руку Ханны, и та охнула от боли.
Тут в спину Бренды будто врезалось пушечное ядро, она буквально влетела в комнату и повалилась на кресло, в котором сидела Ханна. Сверху на нее шлепнулась Джанет – Мэнтон стряхнул ее с себя и пихнул следом, – и все три женщины отлетели к камину, едва не упав в огонь.
Выпустив руку Ханны, Топхам отлетел к стеклянной горке с коллекцией фарфора и вместе с ней обрушился на пол.
Бренда первой оказалась на ногах, и в руке у нее уже была кочерга, которую она выхватила из подставки возле камина. Джанет, недолго думая, вооружилась совком для угля. Ханна упала неудачно и, кажется, двигаться не могла. Бренда перешагнула через нее и неумолимо встала перед двумя головорезами.
– А сейчас поворачивайтесь и проваливайте! – приказала она. – Вам тут ничего больше не светит. Понятия не имею, кем вы себя возомнили, но богом клянусь, вам это с рук не сойдет.
– Немедленно опустите это, – прорычал Мэнтон. – Я вас предупреждаю…
Он попытался схватить ее, но получил удар по запястью и отступил.
Топхам все еще воевал с тем, что осталось от этажерки, – деревянный каркас и битое стекло затрудняли попытки встать. Бренда окинула его взглядом и осталась довольна: из его порезанной руки текла кровь.
– Ты! – бросила она. – Как ты посмел напасть на пожилую женщину, трусливый ты бандит?! Вон отсюда!
– Там еще коробки… – пискнула Джанет.
– Еще и вор к тому же. Выгрузи их из фургона, прежде чем сматываться.
– Я тебя помню, – процедил Мэнтон, глядя на Джанет. – Секретарша из Иордан-колледжа! Попрощайся с этой работой.
– Что вы сделали с Элис Лонсдейл? – прогремела Бренда. – Куда ее увезли? В чем обвиняют?
Джанет дрожала всем телом, но Бренда не знала страха и прожигала взглядом агентов Суда консистории так, будто правда была на ее стороне… так, впрочем, и было.
– Вы, видимо, не понимаете, что у нас есть полномочия проводить расследования… – начал Мэнтон, но Бренда его перебила.
– Нет у вас никаких полномочий! Вы – вор, трус и бандит. Никто не имеет права врываться в дом без ордера – вам это известно, и мне тоже. Все это знают. И полномочий арестовывать человека без причины вы тоже не имеете. Так почему вы арестовали Элис Лонсдейл?
– Не ваше де…
– Очень даже мое. Я знаю эту женщину с детства. Она не преступница и много лет верой и правдой служила Иордан-колледжу. Что вы сделали с магистром, чтобы он ее вот так сдал?
– Не ваше…
– Ага, не можете объяснить, потому что объяснений у вас нет. Вы негодяй, мелкий, подлый мерзавец! Что вы с ней сделали? Отвечайте!
Джанет помогла Ханне подняться. Рукав ее кардигана был обожжен… вернее, прожжен насквозь. Она упала прямо в огонь, но даже не пикнула. Рассыпавшиеся угольки дымились на коврике у камина, и Джанет поскорее собрала их в совок. Топхам пытался вытащить кусок стекла из руки. Мэнтон отвернулся от Бренды, не выдержав ее яростного взгляда, который жег не хуже углей.
– Пошли! – скомандовал он.
– Вы что, сдаетесь? – удивился Топхам.
– Только время зря тратим. Пошли отсюда.
– Мы ее найдем, – пообещала Бренда. – И заберем ее! Настанет день, когда весь ваш чертов проклятый ДСК вышибут из этой страны, и вы побежите, поджав хвосты.
– Мы не… – начал огрызаться Топхам, но Мэнтон оборвал его.
– Довольно, сержант. Хватит. Мы уходим.
– Но, капитан, мы можем ее арестовать!
– Не стоит трудов. Мы знаем вас, – он в упор посмотрел на Джанет, – скоро арестуем вас, – он перевел взгляд на Ханну, – и запросто узнаем, кто вы такая, и тогда у вас будут большие неприятности, – закончил он, глядя на Бренду.
Одного этого холодного взгляда хватило, чтобы насмерть перепугать Джанет, но сегодня был ее день: она тоже немного помогла общему делу и чувствовала себя непокорной и дерзкой. Несколько таких минут, возможно, стоили потери работы.
Ханна стряхнула последние искры с рукава. Непрошеные гости ушли.
– Ты обожглась? – бросилась к ней Бренда. – Дай посмотрю, закатай рукав…
– Бренда, не знаю, как тебя благодарить, – пробормотала Ханна.
Несмотря на возраст, хозяйка дома держалась хорошо, а вот Джанет дрожала, и еще как! Она взяла щетку и попыталась смести золу и мусор с коврика, но руки у нее слишком тряслись.
– И вам тоже спасибо… – продолжала, глядя на нее, Ханна. – Хотя я и не знаю, кто вы. Вы обе так храбро держались!
– Это Джанет, секретарь казначея из Иордана, – представила ее миссис Полстед. – Сегодня утром при ней арестовали Элис, и она примчалась рассказать мне, как только смогла, а я решила предупредить тебя. Они забрали что-нибудь ценное?
– Мои налоговые отчеты, домашние счета и прочее. Как я рада, что они ушли! Все по-настоящему ценное осталось в сейфе, но придется перепрятать… До чего же хочется чаю! А вы будете?
* * *
На следующее утро Джанет, как обычно, отправилась на работу. Когда она проходила под аркой, ей показалось, что привратник проводил ее каким-то странным взглядом. Казначей сидел у себя, ждал ее и тут же пригласил в кабинет.
– Гм. Доброе утро, – осторожно сказала она.
Казначей вертел в руках кусочек картона – то постукивал им по бювару, то сгибал, то разгибал. Глаз на Джанет он так и не поднял.
– Весьма сожалею, но новости не слишком приятные! – выпалил он.
Желудок Джанет словно куда-то провалился, но она постаралась держать себя в руках.
– Я… гм… – с трудом продолжал казначей. – Мне очень доступно объяснили… что ваш… гм… у нас с вами возникли непредвиденные трудности.
– Почему? В чем дело?
– Кажется, вы, к несчастью, произвели… гм… э-э-э… скверное впечатление на тех двоих офицеров, что приходили сюда вчера. Должен сказать, что сам я ничего подобного не заметил… я всегда высоко ценил ваш профессионализм… и возможно, они сами позволили себе лишнее… Но, сами понимаете, времена сейчас сложные, и…
– Это вам магистр велел сделать?
– Прошу прощения?
– Вчера, когда они забрали Элис, а он позвал вас к себе, что он вам сказал?
– Ну, это, конечно, было строго конфиденциально… но он подчеркнул, как трудно сейчас сохранять независимость таким заведениям, как наше… ведь, в конце концов, мы тоже являемся частью нации. Давление, которому подвергаемся все мы…
Голос казначея тихо угас, словно у него внезапно кончились силы. Следует признать, подумала Джанет, выглядел он при этом очень несчастным.
– Значит, магистр велел вам меня уволить, и вы увольняете?
– Нет-нет, вовсе нет… Это все из совершенно иного источника. Гораздо более авторитетного. Авторитарного…
– Раньше весь авторитет в этом колледже принадлежал магистру. Не думаю, что прежний смирился бы с тем, что кто-то посторонний указывает ему, что делать.
– Джанет, вы все усложняете…
– А я и не хочу ничего упрощать. Я хочу знать, с какой стати меня увольняют, после того как я двенадцать лет отлично справлялась с этой работой. У вас ведь ни разу не было повода для недовольства?
– Это, конечно, так… но вчера вы, судя по всему, перешли дорогу очень важным людям, находившимся при исполнении должностных обязанностей.
– Но не здесь, не в колледже. Разве я помешала им, когда они были в этом кабинете?
– Неважно, где вы это сделали…
– А я думаю, что это очень важно. Они сказали вам, чем занимались в тот момент?
– Я не имел возможности побеседовать с ними непосредственно.
– А, ну так я вам скажу. Они грабили пожилую даму и обращались с ней как настоящие скоты. Так вышло, что я это видела. Мы с подругой вступились за нее, вот и все, мистер Стрингер. Все, что там произошло. Вы хотите сказать, что в этой стране, где мы с вами сейчас живем, людей можно выкидывать с работы, с которой они прекрасно справляются, только потому, что они помешали бандитам из ДСК чинить произвол? Вот такое, значит, это теперь место?
Казначей закрыл лицо руками. Джанет еще никогда в жизни не говорила с работодателем в таком тоне. Сердце у нее колотилось как бешеное, а казначей только вздыхал и время от времени порывался что-то сказать… три раза, если быть точным.
– Все так сложно… – пробормотал он наконец, поднимая глаза (но не на нее). – Есть вещи, объяснить которые я не в силах. Давление… напряжение… от которых сотрудники колледжа, и в том числе обслуживающий персонал, должны быть надежно ограждены… Времена сейчас удивительные… Я должен защищать моих людей от…
Она ничего на это не сказала, и его слова упали в пустоту.
– Что ж, я поняла, вы должны избавиться от меня. Но Элис-то за что арестовали? – спросила наконец Джанет. – Что они с ней сделали? Где она сейчас?
Казначей в ответ только еще раз вздохнул и повесил голову.
Джанет пошла собирать свои немногочисленные пожитки. В голове было легко и странно, словно какая-то ее часть находилась сейчас совсем в другом месте и ей все это снилось… И скоро она проснется, и все опять будет как прежде.
Она снова вошла в кабинет казначея, который словно съежился и стал еще меньше.
– Если вы не можете мне ответить как работодатель – скажите как друг. Ведь Элис мой друг. Элис всем друг. Она – часть колледжа. Она тут уже целую вечность, гораздо дольше меня. Мистер Стрингер, пожалуйста… куда ее увезли?
Он сделал вид, что не слышит. Сидел неподвижно, смотрел вниз… притворялся, что его вообще тут нет и никто никаких вопросов ему не задает. Наверное, если вот так не шевелиться и ни на кого не смотреть, притворство рано или поздно может стать правдой…
Джанет стало противно. Она сложила свои вещи в хозяйственную сумку и ушла.
* * *
Несколько часов спустя Элис со связанными ногами сидела в закрытом железнодорожном вагоне вместе с десятком таких же пленников. У многих были опухшие глаза или губы, на скулах алели ссадины, шла кровь носом. Самым юным в этой компании был мальчишка лет одиннадцати, белый как мел и с расширенными от ужаса глазами; самым старым – худой и дрожащий мужчина приблизительно одного с Ханной возраста. Единственный свет давали две тусклые антарные лампочки в противоположных концах вагона. В качестве дополнительной – и весьма изобретательной – меры безопасности под скамьями, тянувшимися вдоль всего помещения, были закреплены клетки из какого-то яркого металла, затянутые серебристой сеткой. В каждой сидел один из арестантских деймонов.
Люди почти не разговаривали между собой. Охрана швырнула их внутрь, грубо распихала деймонов по клеткам, надела всем на ноги кандалы, и все это в молчании. Пока все это происходило, вагон стоял на запасном пути. Локомотив подали примерно через час, и он потащил их… неведомо куда.
Мальчишка, сидевший напротив Элис, через полчаса начал ерзать.
– Ты порядке, дорогуша? – спросила она.
– Мне надо в туалет, – еле слышно ответил он.
Элис огляделась. Двери в обоих концах вагона были заперты (все они слышали, как лязгнули ключи в замках), никакого туалета и в помине не было и, сколько ни зови, ясное дело, никто не придет.
– Встань, повернись спиной и сделай все, что тебе нужно, за скамейкой. Никто не станет тебя винить. Это не твоя вина, а их.
Он попробовал сделать, как она сказала, но повернуться со скованными ногами не вышло. Мальчику пришлось писать на пол, стоя лицом к ней. Элис спокойно смотрела в другую сторону, но мальчик все равно был ужасно смущен.
– Как тебя зовут, малыш?
– Энтони, – еще тише ответил он.
– Держись поближе ко мне, – уверенным тоном сказала она. – Мы с тобой друг другу поможем. Я – Элис. Не переживай из-за пола. Нам всем рано или поздно придется так поступить. Ты откуда?
Они начали болтать, а поезд мчался в ночи.
