Макнил увидел взрыв, подъезжая к развороту у Ламбетского дворца. Пламя взметнулось в воздух на высоту двух или трех этажей. Макнил нажал на тормоза и свернул к мосту. Они увидели врезавшуюся в парапет машину. Она снесла фонарный столб, и освещение полностью вырубилось. Но огонь озарял ночное небо и отбрасывал тени от солдат, прыснувших во все стороны как разбегающиеся крысы.

– Вот сукины дети! – ругнулась доктор Кастелли. – В машине кто-то есть. В машине есть кто-то живой!

Макнил увидел за языками пламени чью-то дергающуюся руку на водительском сиденье – кто-то отчаянно пытался выбраться. Макнил тут же выпрыгнул из машины, и солдаты наставили на него автоматы. Он помахал перед собой удостоверением и взревел, перекрикивая гул пламени:

– Полиция! И со мной врач. Кто-нибудь ранен?

– В машине двое, – крикнул в ответ солдат. – Но они погибли.

Однако Макнил по-прежнему видел, что кто-то в машине еще жив. Он снял пальто, набросил его на голову и побежал к машине. Его обдало жаром. По запаху он понял, что огонь опалил пальто. Он не осмеливался вдохнуть, потому что в этом случае точно сжег бы легкие. Макнил обмотал ладонь рукавом пальто, нащупал ручку двери и дернул. Дверь почти свалилась на мостовую. Он понял, что загорелись брюки, ботинки и волосы. Сидящий за рулем человек рухнул на него, Макнил схватил его за руку и поволок подальше от машины.

Теперь он унюхал вонь горящего мяса, не зная наверняка, не его ли собственного. Он упал на асфальт и откатился подальше от удушливого и пылающего дыма, хватая ртом воздух, а ладони и предплечья скрючила жуткая боль. Мимо него пробежали два солдата и оттащили пострадавшего подальше от пожара.

– Господи! – охнул один из них. – Вы только гляньте, во что он превратился!

Кто-то другой накинул на Макнила тяжелое пальто и несколько раз перевернул его, от обуглившейся одежды поднимались клубы дыма. Потом он услышал голос доктора Кастелли, резкий и встревоженный. Она склонилась над ним, осматривая лицо и руки.

– Вы сумасшедший, мистер Макнил. Совершенно безумны. Вам повезло, что вы получили только ожоги первой степени. – Она подняла голову и крикнула: – Мне нужна вода, и побыстрее! И чистые бинты. – А потом снова обратилась к Макнилу: – Очень больно?

– Мои руки, – выдохнул он. – Жутко болят.

– Скажите спасибо, – почти с нежностью улыбнулась доктор Кастелли. – Если болят, значит, не все так плохо.

– Вам легко говорить.

– А джентльмен, которого вы вытащили из машины, видимо, вообще не чувствует боли.

– Он умер?

– Пока нет. Но умрет. Боюсь, мистер Макнил, вы напрасно геройствовали.

Прибежал солдат с водой в канистре и зеленой коробкой аптечки первой помощи. Он опасливо покосился из-под маски на доктора Кастелли и отошел в сторону. Макнил сел, и доктор Кастелли плеснула воду на его вытянутые руки. Это на мгновение облегчило боль. Но как только вода стекла, боль снова вернулась.

– Еще воды! – крикнула она и повернулась обратно к Макнилу. – Нужно постоянно лить на руки воду, чтобы ожоги не причинили новых повреждений.

Он взглянул на свои ладони. Они были ярко-красными. Потом посмотрел на дорогу. Солдаты поливали машину из огнетушителей огромными облаками белой пены. Другие суетились над человеком, которого Макнил вытащил из преисподней. Они наполовину несли, наполовину волокли его к кузову грузовика. Где-то в ночи потрескивало радио, кто-то вызывал скорую.

Доктор Кастелли обматывала его ладони и предплечья мягкими сухими бинтами.

– Это чтобы не попала инфекция, – объяснила она. – Но вы должны обработать ожоги как следует. – В мерцающем свете почти догоревшей машины она посмотрела на лицо Макнила и покачала головой. – Вы даже ресницы спалили. Могли бы и поджариться, как ваш приятель.

Макнил встал. Только теперь он в полной мере ощутил шок, и ноги задрожали.

– Давайте посмотрим, как он там, – сказал он, и они пошли к грузовику.

Пинки лежал на брезентовых носилках, уставившись выпученными глазами в крышу грузовика, из поврежденной пожаром трахеи вырывались хрипы и бульканье. Запах горелого мяса, как у неудавшегося шашлыка, был почти непереносимым. Зрелище было настолько чудовищным, что Макнил с трудом заставил себя смотреть. Одежда по большей части сгорела, а оставшаяся прилипла к обугленной плоти, сочащейся красной и желтой жидкостями. Уцелела задняя часть брюк и частично куртка, где их защищало сиденье. Среди гари и горелого мяса еще были видны остатки ботинок и носков. К шее прицепились остатки воротника.

Лицо выглядело жутко. Уши сгорели до съежившихся шишек, нос тоже превратился в обугленный высушенный комок, а крылья носа втянулись вовнутрь, как чудовищная пародия на Майкла Джексона в конце жизни. Веки полностью сгорели, глаза слезились. Щеки изуродованы, губы вывернулись к деснам и облепили зубы в дьявольской гримасе, как будто он улыбается. От волос осталась короткая рыжеватая щетина.

Макнила затошнило. Возможно, было бы гуманнее оставить его умирать в машине.

– Он сможет видеть? – спросил он доктора Кастелли.

– Скорее всего, хотя зрение будет нарушено. Например, он будет видеть все только черно-белым.

– И при этом он не чувствует боли?

– Да.

– Но как это возможно? – поразился Макнил. – Мои руки до сих пор чудовищно болят.

Доктор Кастелли печально качнула головой.

– Потому что он обгорел до подкожно-жирового слоя, – сказала она. – Это слой жира под кожей. Он находится глубже, чем болевые рецепторы, расположенные в дерме – слое кожи сразу под верхним. Поэтому и не чувствует боли. А золотисто-желтая субстанция, которую вы видите, вот эти обгоревшие пятна, похожие на… на корочку пудинга…

– Боже мой, доктор…

– Это обнажившийся жир. Видите красные ободки вокруг некоторых наименее обгоревших зон? Это по мере подсыхания из оставшейся кожи выходит кровь. Если ничего не предпринять, хирургам придется прорезать верхние обгоревшие слои, чтобы восстановить циркуляцию крови в более глубоких тканях. Когда кожа или ее остатки остынут и высохнут, они отрежут и перекроют лежащие ниже сосуды. Тогда хирурги сделают глубокие надрезы по всей длине, чтобы открыть ткани и уменьшить давление. – Она глубоко вздохнула. – Удаление омертвевших после ожога тканей – это варварство. Бедняга будет под наркозом, но доктора будут орудовать огромными ножами, чтобы в буквальном смысле вырезать огромные куски сгоревших тканей, пока не доберутся до здоровых, с сохранившимся кровообращением. А рядом будут находиться ассистенты с электрокаутерами наготове, и когда хирурги сделают свое дело, ассистенты прижгут кровоточащие кровеносные сосуды. Однажды я ассистировала на такой операции в медшколе.

– Но вы сказали, что он не выживет.

– Ни единого шанса. Он постоянно теряет жидкости. Посмотрим правде в лицо, у него не осталось кожи, которая бы регулировала потерю жидкости с помощью пор. Посмотрите на него. По всему телу сочится сукровица.

– И как долго ему осталось?

– При лечении, если ему повезет (или не повезет, как посмотреть) – может, день. И без лечения он умрет через пару часов.

Они медленно пошли к своей машине. Пожар потушили, от «БМВ» остался обугленный, выгоревший остов. Внутри виднелись останки пассажира, свернувшегося калачиком на переднем сиденье. Под ногами равнодушно текла Темза, в которой отражались огни пустынного города. Начался прилив, и из устья поднималась вода.

– Нужно обработать ваши ожоги, – сказала доктор Кастелли.

– В больницу я не поеду, – возразил Макнил. – Никогда не знаешь, что можно там подцепить.

– Тогда куда?

– Отвезите меня в полицейский участок. Он всего в нескольких минутах отсюда. Там у нас есть все необходимое для первой помощи.