Вест-Энд был погружен в зловещую тишину, улицы под бесцветными фонарями выглядели какими-то выцветшими и находились под постоянным присмотром камер наблюдения. Макнил однажды бывал в комнате видеонаблюдения и смотрел на переключающиеся от камеры к камере экраны. Но помимо солдат по улицам перемещались только крысы. Тысячи крыс. Осторожно вылезали в темноте из канализации – наследники города, оставленного для них людьми. Наверное, гадали, что же произошло. Но гадали недолго. Они быстро осмелели и теперь присоединились к мародерам в ночных вылазках, чтобы обобрать город до нитки.

Макнил ехал по Хеймаркет. Он так и не привык к здешним пустым улицам, начисто лишенным жизни. До объявления чрезвычайной ситуации даже на рассвете здесь шныряли такси и частные машины, полуночники вываливались из работающих допоздна клубов и пабов. Но теперь во время комендантского часа не было ни шороха, а если бы кто шелохнулся, его, вероятно, застрелили бы.

Статуя Эроса на Пикадилли-серкус по-прежнему была огорожена. Огромная неоновая реклама «Саньо» и «ТДК» на угловых зданиях над магазином «Гэп» отсутствовала, и оттого это место казалось огромной черной дырой. Поблекли все краски и жизнерадостность того места, которое еще недавно было самым оживленным в городе. Зеленый газетный киоск на углу был заперт на замок. Никто в эти дни не покупал билеты на обзорную автобусную экскурсию, которые раньше в нем продавались. За обугленной фанерой мрачно темнел огромный угловой универмаг. Если мародеры не могли отодрать доски, их поджигали. К прибытию военных здание успевало выгореть.

Где-то вдалеке завыла сирена пожарной машины, и Макнил заметил слабые оранжевые всполохи, отражающиеся в низко висящей туче. На круговом перекрестке он свернул не налево, а направо, прямо на Шафтсбери-авеню. Единственное преимущество комендантского часа – никаких светофоров, можно игнорировать улицы с односторонним движением и круговые перекрестки. Мэр Лондона изо всех сил пытался уменьшить поток машин в городе. Если бы он только мог представить такое! Эпидемия оказалась куда эффективнее, чем штрафы и борьба с пробками.

Прямо перед ним дорогу перегородили два армейских грузовика и бронетранспортер. В группах по двое и трое стояли солдаты, сняв маски, чтобы покурить в сторонке, прежде чем придется снова надеть их и присоединиться к товарищам. Как только машина Макнила свернула с Пикадилли, они немедленно всполошились, автоматы SA80 повернулись в его сторону, пальцы легли на чувствительные спусковые крючки. Один солдат шагнул вперед с поднятой рукой. Макнил затормозил и остановил машину. Нацеленное на него оружие напрягало, но он был уверен, что после проверки номерного знака в компьютере все успокоится. Однако ошибся.

Первый солдат обернулся через плечо, ему что-то крикнули из грузовика, и тогда он и еще пятеро встали полукругом перед машиной Макнила. Они явно были на взводе.

– Выходите из машины с поднятыми руками, – гаркнул первый солдат. – Быстро!

Макнил не собирался спорить. Он открыл дверцу и медленно вышел на дорогу, задрав руки над головой. То, что он не видел лиц солдат под масками и очками, сильно сбивало с толку. Они выглядели не совсем людьми. Трудно было представить какие-либо переговоры с ними.

– У меня есть пропуск.

– В нашем компьютере его нет.

Макнил беззвучно выругался. Либо Лейн забыл ввести данные, либо произошел какой-то сбой. Солдаты подошли ближе и обступили его, дула автоматов торчали всего в нескольких дюймах от лица.

– У меня есть удостоверение. Могу показать.

Он медленно потянулся к внутреннему карману, и один солдат развернул автомат и саданул Макнила прикладом по виску. В глазах мелькнула яркая вспышка, и Макнил упал на колени.

– Господи, – сказал он почти шепотом. – Я же коп, мать вашу.

Его грубо подняли на ноги и прижали к борту машины. Кто-то ткнул его лицом в крышу и завел руки за голову, а потом пинком раздвинул ноги.

– Только шевельнешься, и ты труп, – прошептал чей-то голос ему в ухо.

В голове гудело, он почувствовал, как чьи-то руки шарят по карманам. Удостоверение плюхнули на крышу машины рядом с его лицом. Свет уличных фонарей отразился от значка с короной и королевской эмблемой.

– Где ты его спер?

– Я его не крал. Да взгляните же на фотографию, бога ради!

Удостоверение исчезло из поля зрения, и на пару секунд все затихло.

– Ничего общего с его рожей, – наконец произнес солдат.

И Макнил проклял тот день, когда решил коротко постричься.

– Тащите его в грузовик.

Его поволокли по улице.

– Господи, да позвоните моему боссу! Старший инспектор Лейн, участок на Кеннингтон-роуд. Он должен был ввести в компьютер мои данные для пропуска.

Несколько пар рук грубо перетащили его через опущенный задний борт грузовика и бросили на пупырчатый металлический пол. Кто-то дал ему пощечину и откинул к брезентовому борту. Удостоверение швырнули на пол рядом.

– И не вздумай дергаться!

Макнил смутно осознавал присутствие в глубине грузовика молодого солдата с ноутбуком и коротковолновой рацией. Свет от экрана отражался на лице парнишки, пока его пальцы летали по клавиатуре. Но Макнил не успел обдумать создавшееся положение, потому что от оглушительного взрыва грузовик аж подпрыгнул. Взрывная волна сорвала брезент, затолкав его внутрь, как от физического удара, а потом брезент снова вытянуло наружу. Улицу вокруг усыпал град битого стекла, а вспышка ослепительного белого света на миг превратила ночь в день.

Вокруг грузовика послышались громкие панические вопли. Кто-то выкрикнул, что это банк в Чайнатауне.

– Взорвали чертов банк!

Со своего места Макнил увидел, что солдаты, которые минуту назад затащили его в грузовик, выдвигаются вдоль улицы на север, к Чайнатауну. На Макнила больше никто не обращал внимания. Юный связист, сидящий в глубине кузова, кричал в рацию, требуя подкрепления. Макнил мгновенно принял решение. Он вряд ли поступил бы так, если бы у него было время подумать. Он бросился вперед и схватил автомат солдата, лежащий на скамье рядом с ним. Солдат отвлекся от рации и потянулся за автоматом. Но опоздал. Он оказался не с той стороны от собственного оружия, а с другой стороны был Макнил – мрачный, решительный и напуганный.

– Я правда коп, пацан. Проверь по компьютеру.

Он осторожно наклонился и забрал свое удостоверение.

Паренек в страхе замер и униженно затряс головой.

Макнил отщелкнул магазин и выкинул его на мостовую, а за ним и автомат.

– Я ухожу, – сказал он. – Не суйся за мной.

Но стоило ему повернуться, как молодой солдат кинулся вслед. Ему не улыбалась перспектива объяснять остальным, каким образом он потерял оружие и пленного. Но он не мог тягаться силой со здоровенным шотландцем. Макнил схватил его за грудки и сдернул с него маску.

– Даже не думай, сынок. А не то я на тебя чихну.

Угроза оказалась более действенной, чем любое физическое запугивание. Парнишка отпрянул от дыхания Макнила, и тот оттолкнул его вглубь кузова, а потом спрыгнул на улицу и побежал к своей машине. Никто не догадался вытащить ключи из зажигания, и она завелась с первой же попытки. Макнил поддал газа и въехал на задней передаче на Пикадилли-серкус, затем с визгом шин свернул на Риджент-стрит, а потом на Эйр-стрит и ускорился на Брюэр-стрит, пока не оказался на пустынной Голден-сквер. Он знал, что рискованно оставлять здесь машину, но будет легче передвигаться пешком.

Фонари на противоположной стороне площади не горели, в этом глубоком озерце тьмы он и припарковал машину. Вышел и постоял с ней рядом, слушая потрескивание остывающего металла и пытаясь уловить любой намек на движение поблизости. Небо за соседними домами было еще озарено взрывом банка в Чайнатауне. Макнил услышал сирены, треск стрельбы, раскатывающееся по пустым улицам эхо громких голосов и решил, что может спокойно идти дальше.

Он шел по паутине узких улочек и переулков, раскинувшихся веером по Сохо к северу от Шафтсбери-авеню. Брайдл-лейн, Грейт-Палтни-стрит, Питер-стрит. Здесь царило страшное опустошение. Брошенные и сожженные краденые машины. Почти в каждое здание, в магазины или офисы, вламывались мародеры. Все секс-шопы на улицах и переулках Сохо были полностью обчищены. «Секси», «Для свободных и рабов», «Корсеты – кожа – латекс». Стрип-клубы, тату-салоны и кинотеатры подчистую разграблены. На улицах валялись груды выбитых стекол и выброшенных товаров, двери висели на вывороченных петлях, окна зияли черными провалами. Макнил с трудом узнавал пабы, где когда-то пил, и рестораны, где ел. «Сохо спайс», «Блю постс».

Дин-стрит была погружена во мрак. Похоже, взрыв банка дальше по улице повредил электросеть. Фонари не горели. Но отблески призрачного мерцающего света от пожара в Чайнатауне лизали стены покинутых клубов и ресторанов. Разбитое стекло на тротуарах сверкало как изморозь, а холодный ветер приносил запах дыма и горелой резины. Кремовые стены пиано-бара на углу Мирд-стрит почернели от пожравшего его изнутри огня.

Макнил быстро пронесся по темной восточной стороне Дин-стрит и направился на север. Через пятьдесят ярдов он оказался перед фасадом клуба «Черный лед», закрытым стальными ставнями. В дверь явно пытались вломиться, но металлическая решетка оказалась слишком крепкой для мародеров. Макнил толком не знал, что рассчитывал обнаружить. Если клуб еще работает, то вряд ли объявляет об этом. Макнил замер, прислушиваясь. И скорее почувствовал, чем услышал, слабый ритм: тынц-тынц-тынц. Монотонная, бесконечно повторяющаяся танцевальная музыка, которая так по вкусу современной молодежи. Хотя и в его время музыка не сильно-то отличалась. Дело лишь в том, на чем ты рос и из чего вырос.

Он не мог сказать с уверенностью, что музыка доносится из клуба «Черный лед». Но рискнул бы поставить на это деньги, если бы пришлось. Другого входа не было. В конце квартала, напротив китайского новостного агентства «Вен тай сун», узкий переулок вел мимо офисов на втором этаже в мощеный двор, заставленный мусорными баками, которые не опустошали уже несколько месяцев. Из-под ног Макнила бросились врассыпную перепуганные крысы, и он с опаской шагнул из темного переулка во двор. Сюда выходили зарешеченные окна и стояло выкрашенное черным ограждение, а по бокам кирпичного офисного здания зигзагом вилась пожарная лестница. Из-за толстой стальной двери пробивались тонкие лучики света. Приблизившись к ней, Макнил уловил, что музыка стала громче. Теперь он уже слышал ее, а не чувствовал.

Макнилу казалось удивительным, что люди решают устроить вечеринку, несмотря на риск заразиться на этих несущих смерть улицах, где царит полное беззаконие и приходится бороться за жизнь после комендантского часа. Не говоря уже о том, что все это нелегально. Но потом он подумал, что безрассудное поколение молодежи с кучей энергии и лишних денег просто не захочет сидеть дома и смотреть телик с мамочкой и папочкой. Скорее всего, их даже заводит жить вот так, на грани. Круче наркотиков. Он мог бы поспорить, что завсегдатаи клуба «Черный лед», находящиеся по другую сторону стальной двери, это какие-нибудь богатенькие мажоры из Челси или Южного Кенсингтона. Детишки привилегированного класса, с полными карманами денег, выданных богатым папашей. В такие места вряд ли регулярно заглядывает работник крематория из трущоб южного Ламбета.

Он постучал в стальную дверь и отошел, ожидая. Ничего не произошло. Он снова постучал, и на сей раз открылась металлическая дверца на смотровом окошке. В темноту двора выплеснулись свет и музыка, а на Макнила подозрительно уставилась физиономия вышибалы.

– Чего тебе надо?

– Выпить.

– Я тебя не знаю.

– Я друг Ронни. Ронни Казински. Он сказал, что здесь можно в любое время утолить жажду. А у меня трубы горят.

– Как ты сюда добрался во время комендантского часа?

– А как добираются другие?

– В основном приходят до комендантского часа, а уходят после.

Макнил передернул плечами.

– Наверное, мне просто повезло.

Вышибала несколько долгих секунд разглядывал его, а потом закрыл окошко. Макнил уже было подумал, что дверь ему не откроют, но потом услышал скрежет отодвигаемых металлических задвижек, и дверь распахнулась. Вышибала был крупным человеком, но с Макнилом не сравнить. Гладко выбритая голова и кожаная жилетка на голое тело. Над мешковатыми джинсами нависал пивной живот. Нижнюю половину его лица скрывала замызганная белая маска. Он опасливо покосился на Макнила, а потом мотнул головой, приглашая внутрь.

– Будь здоров, дружище, – сказал Макнил. – Где бар?

– Внизу.