Приготовилась ждать до утра, или дольше, сколько придется, столько и ждать, но они вернулись буквально через полчаса. Вдвоем и в обнимку, как перебравшие на вечеринке старые друзья, за много лет наловчившиеся подпирать друг друга, образуя устойчивую конструкцию из двух неустойчивых тел.

Санни с порога принялась тараторить, но справедливости ради, вдвое медленней, чем обычно, и разборчивей в добрую тысячу раз:

– Представляешь, у меня теперь целых восемнадцать сердец. И все бьются, живые! Ни у кого столько нету, ай да я! Ты извини, что забрала картину. И теперь уже не верну. Она где-то на границе миров потерялась, я ее нечаянно обронила, когда превращалась в себя. Но Стефан сказал, это даже отлично, пусть мироздание привыкает, что в пустоте между мирами людей и духов у нас теперь не казарма, а искусство культурно висит.

Села рядом, по-детски уткнулась носом в плечо и притихла. Такой умиротворенной Дита ее прежде не то что не видела, вообразить не могла.

– Открою там картинную галерею, – подтвердил Стефан. – Всегда мечтал заняться арт-бизнесом, но будем честны: в текущих условиях какой из меня, в задницу, галерист.

Он был бледный, усталый, похудевший практически вдвое, но при этом ужасно довольный. Сел – не в кресло, на подлокотник. Подмигнул Дите:

– Вот теперь тащи сюда виски. Попала, хозяйка! Полный стакан наливай.

Выпил виски залпом, как воду, сказал:

– Остальное завтра. Уложи меня где-нибудь и сутки не трогай. Но потом, если сам не проснусь, поднимай с применением силы, хоть водой из ведра поливай. У меня самолет послезавтра. Если ничего не путаю, днем.

Хоть и попросил уложить, но не стал дожидаться, пока Дита отведет его в свободную комнату и постелит белье. Встал и сам куда-то пошел. Ну, Дита особо не беспокоилась. Найдет где устроиться. А дом ему, можно спорить, еще и кровать обеспечит, не хуже этого кресла. Такой точно не пропадет.

– Представляешь, – сказала Санни, – он мне отдал свое сердце! Вот так прямо – хрясь! – рукой разорвал себе грудь, достал и в меня засунул, я опомниться не успела, а оно уже бьется, как будто всегда было мое.

– Грудь разорвал? Достал? – повторила Дита. – Ну ничего себе у него методы. Вот это я понимаю, олдскул.

– Да ужас! – горячо подтвердила Санни. – В смысле, прекрасное волшебство! Я думала, он теперь умрет – без сердца-то! – а он такой как ни в чем не бывало: «Да ладно, не парься, я крепкий, если дать мне нормально выспаться, новое к утру отрастет».

– Трындец, – заключила Дита. – А тебе-то зачем? Своего, что ли, мало?

– У меня их вообще-то семнадцать, – улыбнулась Санни. – Ты не волнуйся, это не болезнь, а нормально, нам положено так. Но оказалось, семнадцати все равно мало! Стефан сказал, без хорошего шаманского сердца мне с непривычки будет трудно удерживать в себе две разных природы сразу, а с ним как по маслу зайдет. И был совершенно прав. Я сейчас и то, и другое. Снаружи девчонка, а внутри… ну, как бы дракон. Не как на картинках, но немножко похоже… О, я тебе нарисую! В подарок, вместо быка!

– Вот это было бы круто, – вздохнула Дита. – Автопортрет фантастического существа!

– Сделаю! – пообещала Санни. – Не обману, вот увидишь. Мне теперь все легко, потому что больше не больно. Как говорят в таких случаях, душа не болит.

– А раньше болела, – сказала Дита. Не вопросительно, утвердительно. Что-что, а это она про Санни знала с первого дня.

– Давай макароны сварим, – предложила Санни. – Или картошку. Я тебе помогу. Голодная – ужас! А Стефан сказал, что волшебным существам вроде меня надо есть много настоящей реальной еды – для баланса. Я, если честно, толком не поняла, что за баланс такой, и почему надо есть именно продукты, а не, к примеру, камни, но поверила на слово. Он страшно умный, по-моему! Как мой дед.

– Я не такая умная, – сказала Дита, – но почему не камни, догадываюсь. Еда просто гораздо вкусней.

– Может быть, – согласилась Санни. – Но вкусы у всех разные. Пока не попробуешь, не узнаешь, что тебе по-настоящему нравится! Но я согласна начать не с камней… И слушай, у меня еще просьба! – крикнула она вслед уходящей на кухню Дите. – А можно я на каком-нибудь из твоих стульев слово «бездна» напишу?

– Пиши на здоровье, хоть на всех, – ответила Дита. И на всякий случай, потому что кто знает, что теперь эта девочка может, строго добавила: – Но только напиши, и все. Настоящую бездну к сиденьям не приделывай! Будет неловко, если кто-то из клиентов туда провалится. Как мы будем его доставать?

Стефан оказался точен, как часы. Проснулся ровно сутки спустя, из ведра поливать не пришлось. Бар к тому времени как раз опустел – не по Дитиной воле, а естественным образом, потому что завтра всем на работу. Скромно потупившись, встал возле стойки, сказал:

– Кофейку бы, хозяйка.

– Из машины не очень, – честно предупредила Дита.

– Ай, да какая разница. Горький, горячий, и ладно. А то никак толком не распроснусь. Что-то я совсем задолбался ваших демонов починять!

Сказал, и сам рассмеялся, страшно довольный. Все бы так задалбывались, как он.

– Сердце-то у тебя выросло? – спросила Дита. Шепотом, хотя кроме них в баре не было никого.

– Пока сам не понял, – зевнул Стефан. – Но ты не переживай. Куда оно денется, отрастет, как миленькое. Не сейчас, так на днях. – И, заметив, как изумленно таращится Дита, добавил: – Я же не кусок мяса от себя оторвал. Девочке от него толку мало, а мне пока пригодится. Я ей свое шаманское сердце отдал, которое бьется в невидимом теле. Его как раз полезно регулярно менять: новое всегда отрастает лучше прежнего. В общем, хорошо я устроился. Чем чаще подарки делаю, тем больше навар.

– Как же жалко, что ты уезжаешь, – вздохнула Дита. – Столько всего от тебя было бы можно узнать!

– Да ерунда, – отмахнулся Стефан. – Приехал, уехал – какая разница? Вода дала, вода взяла. Главное, мы с тобой уже встретились, дорогая. Такие встречи всегда навсегда.

– Теоретически да, – согласилась Дита. – Но на практике я буду скучать. И мучиться от любопытства – что это было? Откуда ты такой взялся? Я про тебя вроде бы много знаю. Но почти ни черта не поняла.

– И это нормально. Жизнь штука длинная. Успеешь еще понять, – пожал плечами Стефан и вернул ей пустую чашку. – Добавь еще. И не вешай нос. А то ты мне присниться не можешь, когда соскучишься… Ай, да ты пока не можешь, этому в одиночку обычно не учатся. Ладно, я тебе сам приснюсь.

– Правда, что ли, приснишься? – просияла Дита.

Тот развел руками:

– А куда я теперь денусь, сама подумай. Ты – кукусинька и красотка, а я живой человек. Кстати, о красотках, наше общее горькое горюшко где?

– Шляется где-то. Сказала, у нее теперь такая работа – по Берлину гулять. Это правда? Я имею в виду, Санни все правильно поняла? Или самое главное пропустила мимо ушей?

– Она бы, может, и пропустила, – усмехнулся Стефан, – да не было чего пропускать. В ее рабочем контракте четко и ясно прописана основная обязанность: «Жить в Берлине, любить Берлин». Остальное целиком на ее усмотрение. Хоть гулять, хоть устраивать вечеринки, хоть водить электрички, хоть птицей в небе летать, лишь бы ей самой нравилось. Вот, кстати, с Валентином ее познакомь. Эти двое отлично подружатся, у меня на такое дело наметанный глаз. Мальчику пара-тройка сотен сатори не помешает, а девочке радость. Таким, как она, для счастья очень нужны друзья.

– Ладно, попробую, – улыбнулась Дита. – Но какой в этом смысл? Не в знакомстве, а в вашем «рабочем контракте»? Делать-то она что должна?

– Так я же сказал – ходить, где вздумается, делать, что взбредет в голову, и наслаждаться жизнью, остальное как-нибудь да приложится – без специальных усилий, само. Зря смеешься. Всякий человеческий город расцветает, когда по его улицам гуляет счастливое, по уши влюбленное в него божество. «Божество», конечно, очень условный термин. На самом деле любой высший дух подходит на эту роль.

– А демоны тоже высшие духи? – оживилась Дита.

– Да кто как. Демоны разные. Я всех существ из нестабильной материи, не обладающих всемогуществом, называю «демонами» – вынужденная уступка несовершенству человеческого языка. Среди них иногда такая гопота попадается, что волосы дыбом. Но шарские демоны – да, вполне себе высшие духи. Элита! Круче, наверное, только Вечные, особенно их мертвецы… Извини, увлекся. Куда тебе сейчас еще и Вечными демонами голову дурить? Эту тему мы будем проходить позже. В осеннем семестре какого-нибудь две тысячи шестидесятого года, например.

– Ты серьезно? – спросила Дита. – Шестидесятого года? Ты так долго будешь со мной возиться?

– Гораздо дольше. Так легко от меня не отделаешься теперь. Я на самом деле зануда, каких свет не видывал, ты со мной еще горько наплачешься. Но придется терпеть.

Дита была готова терпеть бесконечно долго, и начать прямо сейчас, но это не удалось. Стефан допил остывший кофе и мечтательно сказал:

– У меня всего ночь на разграбление города. Обещал ему еще раз до отъезда просто так, бескорыстно, без рабочей надобности погулять. А с утра, до отлета еще в музей успеть надо…

– В какой музей? – опешила Дита.

– В Hamburger Bahnhof, – невозмутимо ответил Стефан. – Меня дома на порог не пустят, если Бойса не посмотрю. Скажут: «Да иди ты в задницу, дурак некультурный», – и весь разговор.

Рассмеялся, подмигнул Дите и был таков.