Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Обратиться к психотерапевту предложил муж. Зная, что он терпеть не может всякие разговоры, я насторожилась, словно собака, услышавшая на лестнице незнакомые шаги. Я понимала, что все не так уж расчудесно, но полагала, что нам будет достаточно расслабиться, отвлечься. И весело ответила, что время и деньги можно потратить с большей пользой, например сходить куда-нибудь вечерком. Он лишь вяло улыбнулся. Слабый сигнал тревоги где-то там, на уровне подсознания, зазвучал громче. И взвыл на полную мощность, когда муж добавил, что уже нашел специалиста. Сью совсем не походила на стильную интеллектуалку — мне всегда казалось, что ему нравятся именно такие женщины. А вот и нет: наш психотерапевт носила платья-хламиды в стиле бохо и чем-то напоминала мою свекровь Патти, наставления которой муж перестал слушать, когда еще носил короткие штанишки.
Вот тут-то и обнаружилось: муж считает, что я его разлюбила, что все мысли мои заняты детьми и работой и что он просто очередной пункт в списке моих обязанностей. Выяснилось, что он чувствует себя просто соседом по общежитию и уже сомневается в своей любви ко мне. А еще что для него психотерапевт — последняя попытка все изменить перед тем, как подать на развод.
Это открытие вызвало у меня бешеную ярость — я даже не думала, что на такое способна. Мне-то казалось, что все в его жизни было и всегда будет сосредоточено вокруг его первой любви — архитектуры, что существование всей нашей семьи приспособлено к этой его страсти и что мы всегда были вынуждены довольствоваться теми крохами любви и тепла, что оставались после архитектуры. Да как смеет он, тот, кто лишь иногда нас замечает, жаловаться на то, что его не любят? И я вывалила целый список претензий, который готовеньким — о чем я и сама не подозревала — хранился у меня в памяти: как я валялась с маститом и высоченной температурой, а он отправился в клуб; как зимой мы стучали зубами от холода, потому что ему взбрело установить новые окна, а их вовремя не доставили. Духовку я тоже припомнила. И теперь он грозится уйти от нас?
Другими словами, наш случай оказался классическим. Мы оба работали на износ, у нас были маленькие дети, требовавшие всего нашего внимания, ни времени, ни сил друг на друга не оставалось, в спальне тоже не все ладилось. Обида, разочарование, стресс, долги, внезапные проблески интереса к другим — полный набор. Все дурное, что в рамках законности один человек может причинить другому человеку, мы с мужем испробовали или попытались испробовать друг на друге. По нашей гостиной гарцевали Четыре Всадника обреченного брака — пренебрежение, оборонительное поведение, критика, замалчивание проблем.
Чтобы выбраться из этой трясины, мы в течение двух лет дважды в месяц посещали Сью. Это было непросто. Непросто слушать, как человек, который знает тебя лучше, чем кто-либо, перечисляет кому-то совершенно чужому все случаи, когда ты, сама о том не ведая, его обижала или совершала что-то неподобающее — поверьте, это испытание не для слабонервных. Порой открытия, совершавшиеся в этом кабинете, приводили к еще более ожесточенным ссорам за его пределами. А на следующей встрече эту ссору приходилось обсуждать. И так снова и снова. Казалось, то, что мы говорим об этом, только все ухудшало, будто нас снова и снова переваривал безжалостный сарлакк. По крайней мере, так казалось мне — муж не был поклонником «Звездных войн». Он из тех, кому больше нравится «Бегущий по лезвию бритвы». (Нет-нет, эту классификацию придумала не Сью: она занималась куда более серьезными вещами.) Поскольку мы встречались у Сью в обеденный перерыв, я приносила с собой сэндвичи, купленные в киоске возле работы, которые мы потом съедали, сидя на лавочке в унылом бетонном сквере, часто в угрюмом молчании. И до сих пор, проходя мимо этого киоска, я чувствую вкус отчаяния.
Но со временем некоторые казавшиеся неразрешимыми проблемы были поняты, а корни их найдены, мы проработали эти проблемы или посмеялись над ними. Раны, которые мы нанесли друг другу, стали болеть меньше, потому что мы рассказали о них, поковырялись в них и простили друг друга. Порой, когда рядом с вами находится кто-то еще, вы по-другому говорите о своих проблемах. Это помогает выявить места утечки газа, и вы учитесь не зажигать спички в непосредственной близости от них. Посторонний взгляд может увидеть определенную модель в том, что на упоминание темы А следует ответ Б, что ведет к ответному удару В и отходу за оборонительную стену Г, что, в свою очередь, заставляет вспомнить о теме Д, и так до бесконечности. А разглядев в этом модель, ее можно разобрать на составляющие. Выдающийся психотерапевт Дэниел Уайл сравнивает семейную терапию с наблюдательной вышкой в аэропорту: видно, как прибывают чувства и как они улетают, даже если прилет и вылет не по расписанию, и вы сообщаете парням в жилетках с катафотами, что им следует подготовиться к приему рейса.
Мы с мужем научились и дома разговаривать по-другому. Вот так — стиснув зубы: «То есть ты хочешь сказать, что тебе не нравится, когда я прикасаюсь к тебе при посторонних? Я правильно понял?» Звучит как-то напыщенно и нелепо, не так ли? Но на самом деле такой вопрос ведет к прямому и честному ответу: «Нет, я пытаюсь сказать, что мне хочется, чтобы ты и наедине со мной был таким же нежным, как на людях». Психотерапевты заставляют вести такие странные, неестественные разговоры именно потому, чтобы мы услышали и точно поняли друг друга, а не с ходу выхватывали шашки и принимались рубить все подряд.
Медленно, долгие месяцы мы разбирали завалы обид, пробираясь к источникам ссор, к пониманию того, почему каждый из нас вел себя так, а не иначе, и подозрительность и страх стали уходить, их заменило что-то вроде сочувствия. Очень полезным оказалось слово «забота»: что мне сделать, чтобы этот человек почувствовал, что о нем заботятся? Наша Сью была поклонницей концепции языков любви, согласно которой у каждого существует свой, присущий только ему способ отдавать любовь и получать любовь, и способы эти не всегда совпадают. Если партнер говорит на другом языке любви, мы можем его просто не понимать. Согласно этой теории, люди могут демонстрировать любовь подарками, физическими ласками, словами, какими-то услугами, да и просто временем, проведенным с любимым человеком. И если в ответ вы получаете «высказывание» на вашем языке любви, только тогда вы понимаете, что вас любят. Автор этой идеи — замечательный пастор Гэри Чепмен, который написал книгу «Пять языков любви». Она уже около четверти века входит в список лучших книг о браке, и хотя научных исследований, подтверждающих его теорию, не проводилось, Чепмен все-таки нашел очень интересный подход к проблеме.
Через какое-то время мы с мужем начали чувствовать себя единой командой. Конечно, дело не только в терапии: у меня произошли перемены на работе. Меня — даже не знаю… Повысили? Подвинули? Задвинули? В общем, график у меня стал более гибким. Дети подросли и стали более самостоятельными. У мужа на работе ситуация выровнялась — он вышел из очень напряженного бизнес-партнерства. И мы сами перестали вести себя так, будто брак — нечто такое, что катится само по себе, не требуя никакого вложения сил и энергии. Мы изменили свое отношение к нашим отношениям. «Мы» — вот что снова стало для нас главным.
Что делают большие компании, когда их дела начинают хромать? Они зовут консультантов. И не скупясь платят за то, чтобы объективная и квалифицированная третья сторона проанализировала их документы, активы, пассивы, текучку кадров — в общем, всю эту бодягу — и дала рекомендации. Компании не впадают в истерику, когда к ним заявляются люди из «Делойт» и «Маккинзи». Так почему же супружеские пары, которые могут потерять столь многое, не ищут помощи, пока не становится слишком поздно? Джон Готтман считает, что пары в среднем запаздывают с обращением за помощью примерно на шесть лет. Терапия — это, скажем так, регулярный техосмотр. Или весенняя генеральная уборка. Или чистка ноутбука от пыли. Почему же не обратиться к этому институту, который защищает и поддерживает ваше здоровье, ваше благосостояние и благополучие ваших детей?
И все же многие не хотят посещать семейного психотерапевта, как не хотела этого и я. В 2015 году австралийское правительство предложило парам бесплатно пройти консультацию, которая вообще-то стоит 200 долларов. За этим стоял простой расчет: спасенные браки — это тысячи долларов, сэкономленных на судебных разбирательствах и детских пособиях. Автор предложения также считал, что счастливые семьи приносят больше пользы обществу в целом, поэтому правительство может финансировать такую схему на законных основаниях. Опасаясь огромного притока желающих, ввели ограничение: проконсультироваться по программе могли только сто тысяч пар. Прошло семь месяцев. За это время в программе зарегистрировались всего десять тысяч пар, и многие из тех, кто зарегистрировался, на консультацию так и не явились. Правительство свернуло программу и потратило выделенные на нее 17 миллионов долларов на что-то еще.
По тем же причинам с 2000 по 2016 год власти штата Оклахома, где зарегистрировано самое большое в Америке число разводов, потратили 70 миллионов долларов на программу семейного просвещения. И с тем же результатом. Одной из причин слабой эффективности программы были трудности с привлечением участников.
Такое сопротивление понятно. Терапия стоит денег (большинство консультантов рекомендуют как минимум двенадцать встреч в среднем по 100 долларов за час, и эти затраты не во всех случаях покрываются страховкой), к тому же этот час можно потратить на что-то более занимательное. Но все это лишь усугубляет проблемы, которых у вас и так хватает: финансовый прессинг, трудности общения, нехватка времени друг на друга. К тому же в глубине души люди не верят, что в их браке что-то сломалось. Нет, у нас все в порядке! Просто нужно больше разговаривать друг с другом / больше заниматься сексом / больше куда-то выходить! Странно, а почему мы всего этого не делаем?
И последняя причина, хотя и очень важная: пары не думают, что это сработает. Ну вот придут они, выслушают кучу всяких неприятных вещей о себе, и ничего не изменится. «Я обнаружил, что, когда мы ходили к консультанту раз в неделю, мне приходилось выслушивать и говорить много такого, чего я никогда не сказал бы, и я старался просто похоронить сказанное», — рассказывает Гэри (имя изменено), который обращался к пяти разным консультантам, но сейчас все равно в разводе. «Вы слушаете и слушаете все эти неприятные, негативные вещи, только чтобы заполнить чем-то этот час. После консультаций мы с женой почти не разговаривали». У него с женой были разные характеры, они по-разному общались, поэтому им трудно было найти консультанта, который устраивал бы обоих. И потребность в помощи возникла у них в разное время. «Я сильно сомневаюсь, что где-то существуют двое, проснувшиеся поутру с одной и той же мыслью: мы должны пойти к консультанту и обсудить проблемы X, Y и Z. Голову на отсечение даю: кто-то из двоих обычно соглашается идти, только чтобы избежать очередного скандала».
Четкой статистики не существует, однако психотерапевты говорят, что обычно сопротивление оказывают мужчины, отчасти потому, что они не видят, в чем проблема, отчасти потому, что мужчины вообще меньше, чем женщины, склонны прибегать к помощи, когда дело касается душевного здоровья. И даже если дело не в муже, очень часто один из партнеров полагает, что все станет нормально, если партнер — он или она — «просто успокоится». И идет к специалисту, только чтобы «успокоить» партнера или в надежде, что это сделает психотерапевт — уговорит не волноваться.
В одном масштабном исследовании были задействованы 645 пар — их повторно опрашивали через пять лет после того, как они признались в том, что несчастливы в браке. Те, кто брак сохранил, были рады, что не поддались искушению разойтись. Пятьдесят пять пар, которые сохранили отношения, опросили подробнее, и оказалось, что лишь немногие из них прибегли к помощи консультантов.
Отчасти проблема в том, что, как признают сами психотерапевты, семейное консультирование — один из самых сложных видов терапии. Огастус Нейпир, автор книги «Семья в кризисе», который пять лет проработал с пионером семейной терапии Карлом Витакером, пришел к выводу, что консультировать пары невероятно сложно и ему требуется поддержка еще одного специалиста: «Нужен еще один терапевт, который находится рядом и который может подсказать ход, разглядеть структуру… Консультируя пары в одиночку, я чувствовал себя в какой-то степени участником любовного треугольника — я был слишком вовлечен, проявлял слишком большое личное участие, пытался привнести свои представления о жизни».
У психотерапевтов нет единого мнения и по поводу цели консультирования. Некоторые, в том числе настоящий мэтр Джон Готтман, считают, что не все проблемы можно разрешить (например, кто-то из партнеров из-за работы хочет переехать, а второй не согласен), и надо научиться с этим жить. Другие, в частности Сьюзан Хейтлер, автор книги The Power of Two («Сила двоих»), уверены, что пару реально подвести к такой точке, где они смогут выработать приемлемое для обоих решение по каждому вопросу.
Несмотря на все эти расхождения, факты указывают на то, что пары, испытывающие действительно серьезные трудности, не в силах справиться с ними без помощи консультанта. Я надеюсь, что эта книга поможет вам выработать какие-то основные правила, которые сделают ваш брак более радостным для вас, однако существуют проблемы, с которыми следует обращаться только к специалистам. В конце концов, долгое сожительство двух человеческих существ вряд ли предусмотрено природой. На земле существует крайне мало моногамных биологических видов (слепыши, волки, бобры, мыши-полевки, гиббоны и некоторые виды птиц, не слишком внешне привлекательные). Так что проблемы будут всегда, и не все из них можно решить исключительно между собой. Далеко не все рождены быть Джейсоном Борном, способным прооперировать самого себя.
Даже пары, успешно освоившие навыки, которые описаны в , сталкиваются с проблемами, слишком эмоционально сложными для них. Совместная жизнь не похожа на езду по горному серпантину, с которым, при умеренной скорости, справится и человек со средними навыками вождения, одолеть же подъем на большой скорости может только ас. Когда возникают по-настоящему важные и трудные темы, даже те, кто владеет искусством общения, теряют контроль над собой. «Можно до посинения учить людей навыкам общения, и те из них, кто действительно хочет научиться, способны их усвоить, — говорит Сью Джонсон. — Однако когда вы чувствуете настоящую опасность, когда вы охвачены острыми негативными эмоциями, эти навыки мгновенно забываются». Даже она, уважаемый специалист, обучающий психотерапевтов по всему миру, все еще ссорится со своим мужем по совершенно нелепым поводам. Вся ее подготовка, признается она, помогает ей лишь поскорее восстановить равновесие в семье. Ученики Джонсон, используя ее приемы, отрабатывают с парами поведение в ситуациях, когда что-то идет наперекосяк или сразу после конфликта. «Мы не учим пациентов приемам — это слишком надуманно, — говорит Джонсон. — Мы просто знакомим их с новым опытом». Психотерапевты ее школы проводят с пациентами ролевые игры, моделируя реальные ситуации, чтобы научить их понимать, чем вызван конфликт.
Семейные психотерапевты могут разглядеть уязвимости, истоки которых кроются в истории семьи: давние травмы или душевные заболевания — эти проблемы слишком болезненные, чтобы супруги решались о них говорить, некоторые даже стараются их не замечать. И в отличие от тех, кто занимается индивидуальной терапией, семейные консультанты — хорошие семейные консультанты — не должны выступать представителями кого-то одного из супругов. Они работают на пару, на союз. (Это не значит, что личные психотерапевты не в состоянии помочь брачному союзу. Многие из них уверены, что полноценный брак невозможен, если у одного из супругов имеются свои психологические проблемы.)
Хорошей аналогией семейной терапии может служить лечебная физкультура. Какой-либо травмированный или ослабленный участок тела можно восстановить изменениями в поведении, например создавая мускульную защиту вокруг проблемной зоны, что ускоряет выздоровление. Специалист выясняет, чем можно помочь, учит определенным приемам и упражнениям, отрабатывает их вместе с пациентом, а затем пациент повторяет эти упражнения дома самостоятельно. Большинство людей не видят этого сходства. Мы, скорее, относимся к семейной терапии как к скорой помощи — но в отделение скорой помощи нас доставляют только тогда, когда происходит что-то ужасное.
Например, измена.
Измена случается не просто так. Это всегда симптом серьезной проблемы либо у того, кто изменяет, либо с самим браком. По некоторым подсчетам (и в данном случае точность данных трудно оценить), 70 процентов пар обращаются к семейным психотерапевтам именно потому, что кто-то из супругов был пойман на измене.
Вот история Луизы (здесь и далее имена вымышленные, но истории — настоящие). К тому моменту, когда они с мужем обратились к психотерапевту, они были женаты уже тринадцать лет, а их дочке было восемь. Луиза — американка, ее муж из Великобритании. Они познакомились, когда она училась в Соединенном Королевстве, начали встречаться, потом она вернулась в Штаты. Они поддерживали дружеские отношения, он приехал в гости в США, и поскольку его виза истекала, они решили пожениться — тогда это казалось им чем-то вроде милой шутки. «Мы думали, что это очень забавно, — рассказывает она. — Доехали на метро до ратуши, в кармане были кольца за пятнадцать долларов». Они и жили весело — много куда ходили, у них было полно друзей, но общаться друг с другом они не умели. Стоило им начать спорить о чем-либо, муж тут же обрывал Луизу: «Перестань орать». «А я не ору, — отвечала она. — Ты еще не знаешь, как я могу орать». Секс был регулярным, но каким-то рутинным. Они проводили не так уж много времени друг с другом. Дома он в основном забавлялся видеоиграми, иногда проводя за компьютером по десять часов в день. Она часто чувствовала себя нелюбимой, неинтересной. «Все это мелкие раны, но их было слишком много», — говорит Луиза.
И у нее случился роман с коллегой. «Все было так, как предсказывали, — спустя десять лет вспоминает Луиза. — Невероятный эмоциональный взрыв, но эти эмоции разъедали все вокруг, словно кислота». Они пытались разорвать связь, но постоянно возвращались друг к другу: «Какое-то время я думала: нет, это все совсем другое, это что-то особенное. Но оказалось, что ничего особенного в наших отношениях не было — старая избитая история, клише».
Луиза начала посещать психотерапевта, и он предложил пройти семейное консультирование. Консультанта она выбрала первого попавшегося в телефонной книге. «Никакой предварительной консультации не было. Мне просто сказали: “Приходите”». Ничего удивительного, что сразу все не заладилось. Выбранный наугад психотерапевт был в полной растерянности: оказывается, муж Луизы в отместку тоже завел роман с коллегой. «Мы никуда не могли продвинуться», — говорит Луиза. В один прекрасный день она объявила, что их брак уже не спасти: «Я чувствовала себя такой виноватой, я такая плохая, мне не место рядом с ним!» Они расстались, потом оба вступили в брак со своими новыми партнерами. Дочка живет то в Америке, то в Англии.
Опыт Ады несколько отличается от опыта Луизы. В 2003 году она узнала, что муж, с которым она прожила восемнадцать лет, ей изменяет. Мужа Ада выгнала и несколько месяцев встречалась с другими мужчинами. «Я считала, что у нашего брака нет надежды на выживание», — говорит она. Но муж продолжал просить дать ему еще один шанс. После разрыва Ада начала ходить к психотерапевту, который предложил ей провести несколько сеансов вместе с мужем. «На то, чтобы восстановить доверие, понадобилось очень много времени, но мы смогли все преодолеть и стать по-настоящему крепкой парой, — рассказывает Ада, поверившая в своего психотерапевта. — Без нее у нас ничего не получилось бы: я по натуре человек упрямый и неуступчивый». Они даже заново сыграли свадьбу, хотя никогда официально и не разводились, а их психотерапевт была почетным гостем. Недавно они отпраздновали свою тридцать вторую годовщину.
Предавая своего мужа или жену, вы совершаете ужасный, скверный, эгоистичный и глупый поступок. Если это обнаружится, сердце любимого человека будет разбито. Если у вас есть дети, вы разобьете и их сердца. И даже если все останется шито-крыто, вы все равно обделяете близкого человека и всю семью и вашим временем, и, вполне возможно, деньгами, к тому же разрушаете шансы на близость, потому что больше не можете быть полностью откровенным с партнером и снова и снова лжете. А потом опять обманываете, чтобы прикрыть прошлое вранье. Как рассказывали мне некоторые изменщики, одно из самых тяжелых переживаний — мысль о том, что перестаешь соответствовать собственным идеальным представлениям о себе. Ты предаешь свои ценности — если, конечно, в тебе нарочно не воспитывали стремление обманывать тех, кто тебя любит. Поход налево всегда кажется более забавным и волнующим, чем брак: никто не заставляет выполнять скучные домашние обязанности, в этом есть будоражащая новизна, но нет груза прошлого. И все же, несмотря ни на что, это запретные прелести. Обычно они оказываются краткими проявлениями эмоциональной несдержанности, а не взрывными историями любви. Как считает Ширли Гласс, один из лучших специалистов по неверности (кстати, мать ведущего знаменитой радиопрограммы «Эта американская жизнь» Айры Гласса), большинство таких историй не заканчиваются браками. Судя по ее опыту, только 10 процентов тех, кто оставил своих партнеров ради любовников или любовниц, все-таки женились или выходили за них замуж.
И все же неверность не всегда означает конец брака. Здесь как раз поможет консультант. Вот история Венди и Кита. Венди не поверила своим глазам, когда прочитала на айпаде Кита странные сообщения. Они вырастили троих детей, похоронили родственников, помогли друг другу строить карьеру. Но отрицать очевидное оказалось невозможно: у Кита, порядочнейшего Кита, были отношения с женщиной из его конторы. Еще до этой истории Венди начала ходить к психотерапевту. Она рассказала своему консультанту о странных сообщениях — к ней Кит никогда не обращался с такими нежностями. И психотерапевт облек в слова то, в чем боялась признаться себе Венди: «У него роман, — сказал психотерапевт. — И мы пока не знаем, как далеко это зашло».
У самого Кита тоже был тяжелый период. Один за другим ушли из жизни несколько друзей и членов семьи, и он был надежной опорой для тех, кого постигло горе. Он все организовывал, оказывал адвокатскую помощь, да и просто подставлял плечо, когда кому-то нужно было выплакаться. Он все время был занят, а когда возвращался домой, ему казалось, что Венди вела себя скорее как помощник адвоката, чем как любящая жена. И он завел интрижку с одной из своих сотрудниц. Это продолжалось несколько лет, но потом его начала грызть совесть. Они с женой были верующими, и он не мог понять, как получилось, что он предал все, во что верил.
Именно поэтому, когда Венди тихо, без истерики сказала ему, что знает о его отношениях с другой женщиной, что она ходит на консультации к психотерапевту и предлагает ему сходить вместе с ней, Кит, по его собственному признанию, испытал мгновенное облегчение. Они в течение полугода дважды в неделю ходили на консультации. Постепенно он осознал, чем были те отношения. Он понял, что такие отношения не могут превратиться просто в дружбу, что эта область для него закрыта. Расставание оказалось непростым: любовница была в бешенстве. Но Венди и Кит поддерживали друг друга. Они пришли к согласию насчет того, как им вести себя друг с другом, чтобы не сомневаться в любви. Они читали книги, просматривали в интернете ресурсы, посвященные неверности и тому, как после этого восстановить отношения и восстановиться самим. Раны Венди начали заживать.
«Я хотел бы, чтобы другие поняли: такое можно пережить, — говорит Кит. — После этого испытания наш брак стал еще крепче. Можно сказать, эта история благотворно подействовала на наши отношения». (Со своей стороны могу добавить, что существуют менее болезненные способы добиться аналогичного результата.)
Карл Пиллемер, тот самый геронтолог, который тщательно обследовал семь сотен пар «со стажем», говорит, что его поразило, сколь многие из них пережили опыт измены, но сумели с этим справиться. «Единичный случай неверности не приводил к концу отношений, потому что супруги смогли преодолеть эту историю и примириться с тем, что случилось, часто с помощью консультантов», — отмечает он. Но запомните: всему есть предел. Постоянные измены почти всегда приводят к полному разрыву.
Даже самые скромные подсчеты говорят о том, что 25 процентов женатых мужчин и 15 процентов замужних женщин имели сексуальные отношения на стороне. Это довольно высокий процент — к тому же во внебрачных романах признаются далеко не все, даже при анонимных опросах. В отличие от разводов, на адюльтер по-прежнему смотрят косо, и такое отношение не меняется даже в наш век технологического прогресса и сайтов знакомств специально для женатых и замужних. В 2016 году, как и в 1991-м, три четверти американцев считали, что внебрачные сексуальные отношения — это плохо. Еще 13 процентов считали, что это почти всегда плохо — также не изменившаяся за двадцать пять лет пропорция. В 2002 году провели исследование отношения к изменам по всему миру, и, как сказано в заключении, «несмотря на родословные традиции в культуре (то есть как идет передача родословной — по матери или по отцу) и на уровень дозволенности или недозволенности сексуальных контактов», взгляды на измену одинаковы: ни муж, ни жена не должны иметь отношений на стороне. (Исключение делается только для мужчин-гомосексуалистов, для которых физическая верность менее важна, чем эмоциональная преданность, однако исследования такого рода проводились еще до признания гомосексуальных браков законными.)
Недавно среди гетеросексуальных пар наблюдался всплеск интереса к открытому браку и полиамории, при которой люди образовывают что-то вроде группы любовников. Когда-то мормоны и другие сторонники многобрачия с негодованием встретили появление законов, ограничивавших их представления о близких отношениях, но со временем смирились и они. (Хотя исключения встречаются и по сей день.) Психотерапевты предупреждают, что жизнь в открытом браке гораздо труднее, чем кажется. Даже если удается справиться с ревностью, все равно отношения внутри таких браков невероятно сложны. Тут и между двумя возникают всякие проблемы, с которыми очень непросто разобраться, а добавьте к этой схеме еще и третьего! У терапевта Дафны де Марнефф богатый опыт работы с полиаморными парами, и она считает, что довести до безумия способна уже одна логистика — кто, когда и с кем. (Она советует тем, кто хочет «открыть» свой брак, подождать, пока супруги не придут к обоюдному согласию, что у них больше не будет детей.)
Как долго мы приходим в себя после предательства близкого человека? Очень долго. Психотерапевты полагают, что в зависимости от типа связи — это, так сказать, полновесная измена или легкий «фейсбучный» вариант, — тому, кого предали, требуется около двух лет, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Тот, кто предал, конечно же, должен обрубить все связи с объектом увлечения, но это лишь начало. Дело не только в том, что предатель разделил ложе с кем-то еще, считают специалисты, дело во лжи: именно она разъедает отношения, словно ржавчина. И от изменщика требуется прозрачность и открытость, включая порой и полный доступ к телефону и компьютеру, а также возможность проверки, где он в данный момент пребывает. Если вы обманываете мужа или жену, то, совершенно естественно, он или она делает вывод, что вы больше не любите, что вам нельзя доверять. И придется из кожи вон лезть, чтобы доказать обратное.
Те, кому изменили, не просто чувствуют себя преданными: они часто говорят о том, что одним ударом начисто лишились веры в себя. Что с ними не так, чем они вдруг стали так нехороши, что любимый человек начал смотреть в сторону? Почему их любви больше недостаточно? Они слишком толстые, слишком некрасивые, слабые, скучные, никчемные? Исследование показывает, что это удар по всему — по тому, как человек, которого предали, выполняет свои родительские обязанности, по его или ее карьере, в ряде случаев измена партнера становится толчком к развитию депрессии. Как бы наивно это ни звучало, однако психотерапевты советуют не воспринимать предательство партнера как что-то личное. Очень часто люди изменяют не потому, что им что-то не нравится в муже или жене, — они изменяют, потому что недовольны собственной жизнью и тем, как они сами строят отношения. Они пытаются решить свои проблемы способом, который отказываются считать разрушительным. Кит по-прежнему любил жену, он не был в ней разочарован — он разочаровался тем, как складывались их отношения.
Ада рассказывает, что одной из причин воссоединения с мужем была перенесенная ею серьезная операция, после которой она едва могла ходить. В это тяжелое время муж очень ее поддержал — возил по врачам, обеспечивал всем необходимым. При этом он не настаивал на том, чтобы вернуться в дом. «Он относился ко мне с большим уважением и делал все, чтобы наши отношения восстановились», — говорит она. Он сам предлагал ей почитать его сообщения в телефоне или просмотреть его электронную переписку, хотя она и отказывалась это делать. Он снова и снова старался убедить ее в своей любви.
Существует несколько взглядов на то, почему люди заводят отношения на стороне. Приверженцы теории привязанности предлагают следующее объяснение: изменники с самого детства усвоили мысль, что тем, кто ближе всех, доверять нельзя, и потому, когда они чувствуют, что стали от кого-то слишком зависимыми, им необходимо нечто вроде запасного плана. Теория социального конструкционизма фокусируется на культурной социализации (все это делают, это естественно). Те, кто занимается моделями отношений, утверждают, что изменники не получают желаемого — удовлетворения, вовлеченности и прочего — от существующих отношений и ищут этого в другом месте. Другие психологические школы упирают на то, что измена — результат сочетания различных факторов, типов личности, того, как складываются отношения в самом браке. Нью-йоркский адвокат по бракоразводным делам Джеймс Секстон вкратце перечисляет все эти подходы в книге If We Were Designing an Infidelity-Generating Machine («Если бы мы конструировали машину измен»), одна из глав которой называется «Тогда это был бы Facebook»: успеху его бизнеса в немалой степени поспособствовала воплотившаяся в социальных сетях тоска по молодости, возможность создания идеальной виртуальной действительности и легкость, с которой можно вести тайное общение. Но какой бы ни была причина, восстановить разрушенные отношения без помощи специалиста очень трудно. Психотерапия помогает не всем, но без нее пережить травму способны лишь единицы. (Партнер Луизы по адюльтеру восстановил отношения со своей женой без посторонней помощи, однако признается, что никому этого не рекомендовал бы.) И, опять же, вспомним старое доброе высказывание политиков: «Хорошую возможность грех не использовать».
«Ремонт» брака — дело многотрудное и изматывающее. Куда проще, особенно для молодых пар, предпринять какие-то превентивные меры, искать помощи, пока ситуация не зашла слишком далеко. Цифры говорят о том, что большинство распавшихся браков уже в первые десять лет испытывали серьезные трудности. (Более 20 процентов браков не дотянули и до этого срока.) Причин тому множество. («Привет, молодость! Это я просто так звоню!») И одна из причин, о которой крайне редко упоминают, заключается в том, что в нашей культуре от брака ожидают совсем не того, чем он на самом деле является. Свадьба видится как пункт назначения, как вершина отношений. Люди настолько жаждут брака, сама свадьба предстает событием таких феерических масштабов, что затмевает собой неудобную реальность: после свадьбы вам предстоит прожить друг с другом всю жизнь. Мы проводим неисчислимо больше времени, обдумывая свадебную церемонию, и совсем мало размышляем о самом браке — это как ввязаться в игру в покер с высокими ставками и, только сев за стол, начать знакомиться с правилами.
На начальном этапе каждого брака есть непростой период, когда сумасшедшая, невероятная, прекрасная очарованность друг другом начинает увядать, словно цветок, и превращаться в плод — куда более спокойную и стойкую любовь-товарищество. В это же время зарождаются модели взаимодействия — как мы общаемся, как разрешаем конфликты, позволяем ли друг другу иметь пространство для собственных надежд и вызовов. Одно многолетнее исследование продемонстрировало, что в первые полтора года брака характеры партнеров сильно меняются, и не всегда к лучшему: например, оба становятся менее сговорчивыми. В это время начинают проявляться те взгляды и привычки, которые мы унаследовали от своих семей.
Молодые люди боятся, что, прибегнув в этот период к помощи психотерапевтов, докажут свою ущербность. «Все то хорошее, что дает семейная терапия, можно почерпнуть и в занятиях с личным психотерапевтом, — говорит Макс, который вместе с женой обратился к семейному консультанту после двух лет брака. — У меня сложилось впечатление, что на каждой сессии наш консультант работал с кем-то одним из нас, а на следующей смотрел, что из этого получилось». Их брак пережил трудные времена, однако Макс не уверен, что в этом им помогла терапия. «Оглядываясь назад, я могу сказать, что все это предприятие не позволило ни одному из нас обрести собственный голос, и мы оба видели в этом какую-то несправедливость».
Наверное, более полезной альтернативой для молодых пар могло бы стать обучение взаимоотношениям. Его отличие от терапии состоит в том, что супругов не просят делиться личной информацией, обучение проходит в группах, имеется курс упражнений, которыми супруги занимаются сами, а не под руководством консультанта. И еще один важный момент: это намного дешевле. Мы с мужем прошли два таких курса, не могу сказать, что чувствовали себя при этом легко и непринужденно, но, как и всякое знание, это знание, по меньшей мере, подсказало нам иные пути достижения каких-то целей.
Вот, например, у нас было упражнение, в ходе которого мы как бы читали мысли друг друга. Каждый вопрос начинался с фразы «Мне кажется…»: «Мне кажется, ты считаешь, что я мало сил и внимания уделяю детям», «Мне кажется, ты думаешь, что мы слишком много смотрим телевизор» и, конечно же, «Мне кажется, ты полагаешь, что нам нужно есть меньше сливочного масла». Этот способ общения выглядит довольно замысловатым, однако упражнение наглядно демонстрирует, какие именно роли во взаимоотношениях играют ожидания и непонимание ожиданий (см. ).
Существуют исследования, говорящие о том, что упражнения по развитию отношений действительно помогают парам улучшить навыки общения и обрести большее удовлетворение браком — даже тем парам, которые поженились не по доброй воле, а по стечению обстоятельств. И хотя при выполнении таких упражнений чувствуешь себя, в общем-то, неловко, вреда они не принесут. В конце концов, многие полезные вещи смотрятся неестественно, как то: проектирование механического оборудования, приготовление коктейля «маргарита», моногамия. «В основе этой практики лежит понимание того, что это не у людей есть проблемы — сами люди являются проблемой, — пишет Терренс Реал. — Хорошие взаимоотношения — это не то, что у вас есть, а то, что вы создаете».
Но должны ли все пары стараться сохранять брак, особенно если они молоды, у них нет ни детей, ни общей собственности? Или лучше дать друг другу свободу, стряхнуть прах неудавшегося брака и идти дальше? Трудный вопрос. Психотерапевты заверяют, что они способны помочь в большинстве случаев, даже в самых сложных ситуациях. Но они соглашаются и с тем, что нельзя сохранять отношения, в которых один из супругов либо другие члены семьи подвергаются физической опасности. Будущее выглядит безрадостно и для тех пар, в которых кто-то из супругов страдает психическим заболеванием или нездоровым пристрастием. Многие специалисты считают, что вряд ли можно помочь тем, кто не желает отказываться от наркотиков, алкоголя, азартных игр, внебрачного секса. А есть еще и те, кто вступил в брак по ложным причинам — чтобы избавиться от родительской опеки, из-за страха, что больше никто на них не захочет жениться / выйти замуж, или из-за случайной беременности. Не устаю повторять, что в таких случаях профилактика куда лучше, чем лечение.
В 2000 году половина населения США считала, что законы, касающиеся развода, должны быть более жесткими. В 2016 году такого мнения придерживались уже лишь 38 процентов населения — кстати, еще 38 процентов полагали, что такие законы следует смягчить. Американцы не против разводов, по крайней мере, с 1972 года, когда исследователи из Университета Чикаго начали проводить опросы на сей счет. Развод по согласию сторон стал рядовой правовой процедурой, как и в большинстве западных демократий. Правильно, когда расставание — и так очень непростой процесс — не сопровождается ожесточенными военными действиями, однако именно поэтому люди порой преждевременно прибегают к подобной мере.
Иногда кажется, что развестись проще, чем наладить брак, как бывает проще купить новые наушники, чем распутать провода у тех, что есть. Один мой друг время от времени принимается ныть по поводу своего брака (еще один милый бонус для автора, пишущего на эту тему). В основном он жалуется на жену, которую, будучи ученым, называет «эмоционально неуравновешенной». А я каждый раз говорю ему по поводу развода одно и то же: это означает, что он станет наполовину меньше общаться с детьми, у него будет в два раза меньше денег, а что касается его жены, то она сможет доставать его так же, как прежде. Никто не должен сохранять брак «ради детей», если жизнь в браке стала невыносимой или, хуже того, опасной. Но нельзя закрывать глаза и на то, что наступит после развода.
Опрос, выявивший 645 несчастливых пар, повторили среди этих же респондентов через пять лет. Выяснилось, что те, кто развелся, не чувствовали себя счастливее тех, кто сохранил брак. А пары, которые остались вместе, были рады, что не разошлись, даже если проблемы, мучившие их пять лет назад, так и остались не разрешены. Согласно другому исследованию, 34 процента семейных жителей штата Оклахома в какой-то момент считали, что их брак не оправдывает себя, и подумывали о разводе. Из них 92 процента сообщили, что они рады, что все-таки остались вместе. Даже те, кто находится в процессе развода, не всегда уверены в том, что поступают правильно. В 2016 году был проведен опрос разводившихся пар с детьми, и выяснилось, что у четверти из них отношение к этой процедуре двойственное, а 8 процентов на самом деле категорически против развода. (Те из супругов, которые не хотят разводиться, — жертвы закона о разводе по обоюдному согласию, потому что, если второй супруг говорит, что брак себя изжил, им все-таки приходится в конце концов соглашаться.)
Психологи считают, что график удовлетворенности браком, подобно графику удовлетворенности жизнью в целом, похож на букву U. Я предпочитаю сравнивать удовлетворенность браком с рекой. Река начинается где-то на возвышенности, с бурной стремнины, с обещания независимости и жизни вместе с лучшим из друзей. Затем, когда появляются дети, ответственность, разочарования, когда начинаешь чувствовать возраст, течение замедляется, реку преграждают какие-то препятствия, дно покрывается вязким илом. Удовлетворенность уходит куда-то вглубь, какое-то время она совсем незаметна, но постепенно начинает подниматься. И со временем радость, которую приносит брак, снова играет на поверхности воды. Нужно просто не спеша двигаться вперед и держать голову над водой.
Уже упоминавшееся исследование несчастливых браков, проведенное в 2002 году, показало, что если ситуация не улучшается, то люди начинают относиться к ней более терпимо. «Многие говорили, что их браки стали счастливее не потому, что им с партнерами удалось избавиться от проблем, а потому, что они их переждали, пережили», — пишут авторы исследования. Один из секретов сохранения брака — просто отказаться от развода, даже если в этот момент развод кажется наиболее удобным выходом. Это не значит смириться и терпеть — хотя иногда не помешало бы, — это значит не сдаваться. Психологи говорят, что наше мышление нацелено на решение проблем, хотя на самом деле нам нужно иное мышление, «карусельное»: сейчас твоя лошадка опустилась, но подожди немного — и она поднимется вновь.
Если у вас есть сомнения по поводу развода, тогда все-таки стоит сначала попробовать терапию. Видов ее много, почти все носят неудобопроизносимые названия вроде PREP, или PAIRS, или IBCT. Попробуйте какой-нибудь из них, если результаты не удовлетворяют — пробуйте другие. Некоторые консультанты придерживаются экспериментального направления: они предлагают вам вступать в общение в их присутствии, а затем вмешиваются и показывают, как по-разному вы на что-то реагируете. Терапия — дорогое удовольствие, поэтому, расспросив друзей, порывшись в интернете, пообщавшись с бесплатными группами поддержки, обзвоните специалистов и послушайте, что они могут вам предложить. Это особенно важно, если у кого-то из партнеров есть серьезные психические проблемы либо он или она занимаются самолечением. Если у вас есть какие-то особые болевые точки — деньги, родительские обязанности, секс, — вы можете найти кого-то, кто специализируется именно на этих проблемах. Многие специалисты не берут плату за первую консультацию. И опять же, стоит напомнить, что в любом случае семейная психотерапия в результате обойдется дешевле, чем адвокаты, психотерапевты для детей и даже раздел имущества.
С тех пор как мы с мужем прошли курс семейной психотерапии, минуло уже десять лет. И время от времени, представив, какой была бы моя жизнь без него, я в очередной раз понимаю, как сильно его люблю. Я люблю его голубые глаза и его голос, его походку — он ходит, чуть раскачиваясь, как моряк, и его буйную шевелюру, и то, как утренняя щетина подчеркивает ямочку на подбородке, и то, как, запинаясь, он выстраивает длинные предложения. Но любовь также означает и то, что я постоянно, даже не отдавая себе в этом отчета, ищу, как сделать его жизнь лучше, как больше заботиться о нем. Когда говоришь об этом, кажется, что это очень утомительно, а на самом деле это очень увлекательно. Это как все время стараться чуть-чуть лучше играть на музыкальном инструменте или отрабатывать замах в гольфе. Изучать своего супруга или супругу — удовольствие, сопряженное с некоторой гордостью за себя, как если бы ты с каждым разом все лучше и лучше разгадывал сложные кроссворды. И я чувствую, что он любит меня. Мог бы и посильнее, но в общем почти достаточно.
Мой муж, как я уже, наверное, говорила, «долговременного типа». Он старается делать / делает / приобретает только то, что требует долгих усилий, но и служить будет долго. Как все архитекторы. Я же из тех, кто все делает с наскока, я быстро учусь новому, а потом быстро переключаюсь на что-то другое — на новую идею, новую историю, на вот ту штуку, что поблескивает там, на песке. Именно поэтому для меня брак — что-то необычное, искусство, которым я очень долго овладевала. Это мой самый долговременный проект, и ему еще далеко до завершения, за что я и благодарна судьбе.
Это не значит, что я никогда не совершала ничего эгоистичного, или глупого, или неосторожного, или что я никогда не обижала мужа и не ставила свои интересы выше его интересов. Возможно, в большинстве случаев я именно так и поступаю. Порой он меня жутко достает. Мы не сверхлюди, достойные самого идеального из браков. Просто брак — или долговременная добровольная моногамия — это то, что нам подходит. Отношение к совместному предприятию под названием «Мы» как к чему-то очень ценному повлияло и на наши личности, и на то, как мы думаем, как мы поступаем, оно сделало нашу жизнь богаче и доставило нам больше радости, чем все остальные ее составляющие. Во всяком случае, мою жизнь. Что до него, то у него всегда остается архитектура.
Войти с помощью соц. сетей: