Глава V
В офисе русской мафии

В этот момент изрядно вспотевший следователь не выдержал, и нарушая все писанные инструкции — в лоб — спросил свою оппонентку:

— А сообщение о вероятности взрыва в аэропорту Шереметьево — это тоже Ваша идея гражданка, или кто другой придумал и подсказал? Вы ведь знаете, что все телефонные разговоры с бортов записываются, а мне точно известно, что Мэдсон звонил Вам с того самого самолета на котором летел, и о чем вы с ним интересно беседовали? Хотя можете не отвечать, я и так хорошо это знаю. Вы обсуждали смену маршрута.

— Ну, и что? Это наше личное дело, — спокойно отвечала прекрасная Хлоя, — Вы можете, еще раз прослушать тот разговор, и если найдете там что-то предосудительное, то можете предъявить нам это в вину, но уверяю: в тех перговорах Вы ничего не обнаружите — это была исключительно частная деловая беседа.

Между тем, следователь пытался «раздавить» свою оппонентку:

— Да, но у нас есть видеозапись, где Ваш клиент очень эксцентрично подменил чемоданы. И все это прекрасно видно на записи.

Хлоя тоже была не дурой в таких вопросах, и недавно на лекции им показывали, что при резкой подмене предметов, на видеопленке остается смазанная невзрачная запись, непригодная для доказательств. Вспомнив об этом, она уверено заявила:

— Это посредственный фотомонтаж, и доказать в суде, что это совсем даже не факт, будет проще, чем грецкий орех щипцами расплющить, — уверила российского следователя, американская адвокатесса Карен Синди, — так что я бы не стала делать на этом ставку. Это все? Или есть что-то еще?

«А эта стерва, не так уж проста и глупа, как могла бы показаться вначале, — рассудил про себя задумчивый Мэдсон. — Действительно, в Шереметьево схема передачи денег была отлажена до автоматизма, и вряд ли чего там вышло, даже, у такого опытного авантюриста, каким слывет Михаил Мишин», — уверился он в мысли, что перенос во Внуково было правильным решением, однако тоска от неминуемой неприятной встречи с МакКоганом не отпускала его даже после столь уверенных рассуждений.

Такие размышления нашего незадачливого героя стали возможны потому, что в комнате, где велся допрос, наступило некоторое затишье. Самодовольный видимо исчерпал все свои аргументы, способные хоть на какое-то время удержать эту парочку в отделении, и он, очевидно, в обычных условиях поступил бы как-нибудь неординарно, но в настоящем случае его сильно смущало присутствие американского консула. Почувствовав это, Хлоя, изогнувшись словно змея, переменила свое положение, приблизившись к следователю почти-что вплотную, наивно хлопала глазками с большими накладными затушеванными ресницами. Глядя прямо в его светлые, такие же наглые, как и у нее беспардонные очи, Синди спросила:

— А теперь, может все-таки перейдем к самой сути нашего дела и, для начала, ознакомимся с декларацией о ввозе в страну трех миллионов долларов гражданином МакКоганом? Надоело играть в «угадайку». Посмотрим официальный документ, и сразу же станет ясно, есть чего нам предъявить, или нет?

— Мне нужно проконсультироваться с начальством, — заявил Самодовольный, и собрав свои немногочисленные «бумаги», как пуля выскочил из кабинета.

— А ловко ты их, — восхитился Майкл, все больше привязываясь к своей невольной знакомой, — даже я не смог бы придумать более правдоподобно-убедительной версии.

— А это и не версия, — резко осадила своего, так называемого клиента, мудрая Хлоя, — это истинная правда, и не забывай, что и у стен имеются уши.

— Да, правда, правда, я понял, — неуверенно заговорил Майкл Мэдсон, понимая, что допустил непростительную в их опасном деле ошибку, — извини, я просто хотел немного подшутить над этими самоуверенными болванами.

Пока Мишин и его адвокат высказывали друг другу взаимные ненавязчивые претензии, следователь направился прямиком к прокурору, чтобы согласовать вопрос о задержании хотя бы одного Миши Мишина. Прокурор, заслуженный работник своей профессии: Корнилов Василий Иванович — не старый еще, но уже подающий к этому предпосылки, великовозрастный человек, переваливший уже пятидесятилетний порог; высокий, стройный, всегда подтянутый, без вредных привычек: именно про таких говорят: «он старой закалки». Во всем его виде чувствовалась уверенность, и было очень странно, если бы вдруг оказалось, что подобный человек пошел бы на сделку со своей чистой совестью. Он всегда старался придерживаться «Буквы закона» и неотступно следовал ей, вменяя человеку в вину только преступные деяния, на основании собранных доказательств.

Вот и теперь, прочитав то, что имелось у Самодовольного — без указания в материалах того, что ввезенные в Россию доллары были как-то задекларированы — прокурорский работник недовольно нахмурился. Конечно же, по документам проходила точно такая же версия, как и у Мэдсона: что деньги у Когана были российскими, и он просто везде возил их с собой. О камере слежения прокурору, естественно же, не докладывалось. В общем изо всех собранных документов следовало только то, что Юрген прибыл в аэропорт с чемоданом, под завязку набитым американскими долларами, с которым никак не мог расстаться из-за находившейся там огромной денежной суммы. Далее он обнаружил в своих руках «чемоданчик», но уже не с асигнациями, а с различными мужскими аксессуарами.

Как оказалось, Мишин был не так уж глуп, чтобы положить в свой огромный кейс предметы, могущие каким-либо образом указать на него отпечатками пальцев, потожировыми следами, либо какими-другими вещами, могущими быть распознанными современной оргтехникой. В таких случаях, он обычно заполнял свои подменные объекты, только новыми вещами, чтобы идентифицировать по ним человека было бы не возможно. На руках в момент операции у него были одеты плотно прилегающие телесного цвета тонкие резиновые перчатки.

В общем, когда на стол прокурора легли экспертизы, согласно которых следовало, что на чемодане, изъятом у Когана, нет никаких других следов, кроме как его и незадачливого охранника, а все доказательства, указывающие на совершение преступления — это было только заявление Юргена, что у него пропала точно такая же сумма, и его же предположение, что Мэдсон — авантюрист мелкой руки, и у него просто не может быть такой суммы денег, тот не на шутку разгневался и, чуть ли не в морду, заехал протоколами Самодовольному, возвращая их на доработку:

— И с этой херней, Юрик, ты ко мне идешь, чтобы произвести задержание человека, да еще и иностранного гражданина? Да, знаешь ли ты, что уже завтра в суде его выпустят, а против нас накатают такую большую «телегу», от которой мы год не отпишемся. А еще и в Америку не раз придется доехать, извиняясь за неправомерные действия, предпринятые по отношению к их самому, что ни наесть, законопослушному гражданину.

— Но здесь точная кража, — настаивал следователь, — думать даже не стоит. Просто складно «поют». Адвоката заранее нанял, хотя я думаю больше, что она же его сообщник. Часть краденных денег за границу перевела, чтобы инициировать там операцию для сестры, да еще консул этот постоянно мешает — никакой возможности нормально работать.

— Я согласен, что дело здесь очень и очень нечистое. Потом странная переброска денег через границу и без декларации, — задумался прокурор, — мое мнение таково: выписывай всем подписку невыезда, в том числе и МакКогану, и копайте, копайте, копайте. А о задержании пока думать рано. Чем быстрее соберете неопровержимых улик, тем быстрее ко мне придете с материалами, — а про себя чуть слышно добавил, — еще не известно, при каких делах здесь окажется Коган — тоже темная личность.

— Вы что-то сказали? — напрягая слух спросил Самодовольный, думая, что ему отдают еще какие-то распоряжения.

— Нет, ничего, — сухо ответил Корнилов, — идите работать. А «американских гостей» пока необходимо освободить. Это понятно?

— Да, конечно, — подтвердил, что все уяснил правильно, следователь.

Вернувшись от прокурора, он, не совсем радостно, разрешил всем расходиться, предварительно дав расписаться во всех необходимых составленных документах. Он вернул изъятый ранее ПТС на вновь-приобретенную автомашину «Порше», так-как оснований удерживать ее в органах не было совсем никаких. Точно так же поступили и с деньгами, оставшимися после всех проведенных компаньонами трат, составлявшими сумму: девятьсот двадцать тысяч долларов. Консулу задерживаться более было незачем, и он отправился в посольство, торжествуя, что опять их «американская машина» выиграла с Россией очередную нелегкую битву.

По описаниям места постановки автомобиля, Мэдсон легко нашел свой «Порше» и сел за его управление. Синди, чувствуя некоторую вину, послушно плелась сзади, понимая, что между ней и Майклом вот-вот состоится серьезный душещипательный разговор. Как только температура в транспортном средстве стала комфортной для нормального там нахождения, Мишин заговорил:

— Ты хоть понимаешь в какую ужасную историю мы попали? Мы украли деньги не у простых каких-то бандитов. Мы запустили свои руки в пресловутый «общак», а это практически самоубийство. Ты умирать собралась что ли, красавица?

— Меня Хлоя зовут, — наконец-то сочла нужным сообщить свое более приятное ей американское имя ставшая невольной соучастницей девушка, — понимаешь, — чуть не плача говорила она, — если бы я не нашла эти деньги, то моя бы младшая сестра Ира безвозвратно погибла?

— Хорошо, допустим ты ей помогла. В этом ты молодец. Только теперь умрешь ты, вот и вся разница, — пессимистично настраивал, вгоняя в тоску и себя и свою спутницу, Мэдсон, — да и я заодно, чтобы было не скучно. Можешь не сомневаться, никто не поверит, что я не знал, на кого покушаюсь, когда крал эти деньги, так что эту версию лучше даже и не выносить. Что будем делать?

— Не знаю, — заливаясь слезами, рыдала печальная Синди, — может куда-нибудь сбежим, ну скажем, в глубокую заграницу. Спрячемся там, отсидимся, а потом, когда пройдет время, снова объявимся.

— Утопия полная, — усмехнулся растерянно Майкл, — найдут, и тогда будет еще только хуже. Не забывай, что твоя сестра находится в больнице в «недалеком» Израиле, и если уж про нее знает простой российский внуковский следователь, то наши «подопечные» и подавно.

Мишин тронулся с места и стал бесцельно колесить по Москве. Уже через десять минут он взволнованно сообщил, что за ними привязался уверенный «хвост», и по понятным причинам не хочет соскакивать, а «ведет», надеясь вычислить место, где они проживают. Наконец, всем этот спектакль изрядно наскучил, из первого по ходу перекрестка выскочила иномарка, перекрыла «Поршу» дорогу, а сзади подъехал преследовавший их ранее транспорт, перекрывая пути отступления. Все было сделано по-бандитски профессионально. Из каждой автомашины вылезло по трое очень немаленьких бритоголовых людей, которые, не церемонясь, разделили Майкла и Хлою по разным машинам. Одного преступника посадили за управление их крутого «Порша», и вся эта противозаконная кавалькада двинулась в путь, следуя друг за другом.

Наших знакомых привезли к довольно приличному зданию, особого высотного типа. На лифте, в сопровождении мощных телохранителей, девушку и авантюриста подняли на последний самый верхний этаж. Это не трудно было просчитать по загорающейся наверху стрелке, перед цифрой каждого следующего пройденного механизмом подъемного яруса.

Все было настолько серьезно, что направляясь в главный офис российской мафии, «претендентам» даже не завязали глаза, так-как никто не сомневался, что живыми они отсюда не выйдут. Однако, когда лифт поднялся и бандиты провели пленников в офис, где все увидели сидящего за основным столом господина Когана, они почувствовали на себе всю силу его страшного гнева. Совершенно не церемонясь, активно употребляя нецензурную брань, он заорал так, что готовы были обрушиться стены:

— Да, вы что, олухи, совсем обалдели. Вы почему привезли их сюда, не завязывая глаза. Всем же давно было указано, что сюда доставляют людей только в исключительных ситуациях и в режиме полнейшей секретности. Хорошо еще эти «америкосы» Москвы нашей не знают, а если, вдруг, ее знают? Кто за это сможет здесь поручится?

— Юрий Карпович, — послышался спокойный уверенный голос, имеющий такую властность, что ему просто невозможно было не подчиняться, — давайте, пожалуйста, тише. Я думаю, наши ребята осознали свою ошибку, и больше такого не повториться.

— Действительно, не повториться, — заверил начальника огромного типа со звероподобным лицом похожий на старшего мощный верзила, — мы просто подумали, что все равно им отсюда не выйти, а зачем нам конспирировать людей, которые никогда уже и никому ничего не смогут сказать.

— Ты так подумал, «Верзила» (как оказалось его именно так и звали)? — злорадно улыбнулся МакКоган, — А знаешь ли ты, сколько они задолжали нам денег?

— Нет, — уверено ответил бандит.

— То есть, ты не знаешь сколько с их помощью пропало денег из «общака»? — продолжал Юрген, делая особый упор на слове: «общак», — Правильно ли я понимаю?

— Совершено точно, — ответил «Верзила», погружаясь в сильнейшую задумчивость, и начиная нервно трястись, понимая какую жуткую совершил он оплошность, и что его за нее может ждать, — что теперь делать? Может можно все как-то исправить?

— То есть, Вы ничего такого не знаете? — несколько обрадованно обращаясь к своим архаровцам, констатировал Юрген, — Тогда идите постойте за дверью. А этих предприимчивых «работяг» оставьте пока здесь у нас: мне с ними необходимо обстоятельно и основательно поговорить, — заулыбался МакКоган, обращаясь уже к Майклу и его прекрасной подруге.

— Ну, что, господа любители, — начал он свою вступительную заунывную речь, — я называю вас именно так потому, что пусть вы хоть и сделали все, вроде как профессионально, но величайшей глупостью с вашей стороны было то, что вы посмели совершить хищение денежных средств, принадлежащих самой крупной и самой грозной преступной организации на всем земном шаре. Русская мафия славится по всеми Миру, и никто не рискует, вот так просто, с нами тягаться, а вы вдруг почему-то решили, что именно вам дозволено, безнаказанно, запустить свою поганую лапу в наши священные деньги.

— Мы не знали, что эти доллары Ваши, — робко попробовал возразить комбинатор, в данном случае отпираться было бесполезно, требовалось только найти вариант, устраивающий обе стороны, — предполагалось, что это деньги государственные, а у «госников» никогда красть было «не западло».

— Что ты мелешь? — начал опять нервничать, и хватаясь за свой карманный пистолет «Вереttа piсо», «зарычал» безжалостный гангстер, — ты мне хочешь «пропеть», что не знал чьи денежки «свистнул»?

— Да, — не смотря на грозное оружие, совершенно откровенно отвечал Майкл Мэдсон, — неужели Вы думаете, что имея довольно внушительную преступную практику, я бы рискнул позариться на такие «опасные» деньги?

— Почему же, вдруг, ты решил, что доллары государственные? — последовал из-за шторы леденящий душу грохочущий голос, — Ну, что тебя на это подвинуло?

Мэдсон замолчал, искоса посматривая на свою компаньонку, ожидая, что теперь она вступит в разговор и расскажет, что же случилось на самом деле. Но она, либо так перетрусила, что потеряла дар речи, либо же, попросту, смирилась с судьбой, опустив низко голову, она молча стояла, не подавая даже признаков жизни. Видно было только, как она давит ногтями в свои ладони так, что из них сочится алая кровь.

— Ладно, — пробурчал мистер Коган, — можешь не напрягаться и не ждать от своей, так сказать компаньонки, признательных, но все равно не оправдывающих тебя, монологов. Ты должен был сам удостовериться, что за груз собираешься грабить. Или я в чем-то не прав?

— Прав абсолютно, — нехотя согласился Мишин, — но как нам теперь искупить эту вину? Ведь есть же, наверное, какой-то особенный способ?