90. Карта ляжет
Хэла переводят к тебе в палату. Твоего предыдущего соседа, чье имя и лицо ты уже успел забыть, сегодня утром выписали. Не успевает кровать остыть, как появляется штурман.
— Похоже, ты у нас осваиваешься, — замечает пастельный халат. — Хэл был не в состоянии с кем-нибудь делить комнату, но ты ему понравился. Кто бы мог подумать.
Ты не знаешь, комплимент это или оскорбление.
Сосед приносит с собой туго набитую папку с картами, выдранными из атласов и путеводителей.
— Мама иногда приносит еще, — говорит он мне. — Каждая новая карта — шаг в правильном направлении.
Штурман провел между городами линии и покрыл их загадочными надписями. А еще он любит ни с того и с сего изрекать такие глубокие мысли, что ты бы записал их все и развесил по стенам — но пишущие принадлежности разрешены только в комнате отдыха.
— Человек часто теряется в технологическом, физиологическом и астрологическом отсутствии логики, в огромной пустоте, слегка разбавленной виски, — выдает Хэл. Ты мечтаешь запомнить это и пересказать родителям — показать им, что ты тоже можешь глубоко мыслить. Но в последнее время все не просто влетает в одно ухо и вылетает из другого, а телепортируется от уха к уху, минуя мозг.
Хэл рассуждает о математике, трактатах Евклида и золотом сечении. Ты рассказываешь ему о невидимых, но важных линиях, тянущихся от людей и сквозь них. Он увлекается твоими идеями, ты от этого увлекаешься еще сильнее.
— Ты понял! — радуется штурман. — Ты видишь всю картину! — И хотя ваши картины отличаются, они, кажется, идеально ложатся друг на друга, как музыкальные партии, ничего не говорящие непосвященным, пока не зазвучат инструменты.
— Твои рисунки — это карта, — говорит Хэл. — В линиях и изгибах — целые материки смысла, со всеми промышленными центрами и культурными столицами. Каждый завиток — дорога для торговцев и путешественников. — Он проводит пальцем вдоль линий твоей последней картины, висящей на стене.
— То, что мы создаем как искусство, вселенная создает как маршрут.
Маршрут куда, никто из вас не знает.
