Она оставалась в его доме день, другой, третий. После их последнего разговора Арлен все равно продолжил все глубже уходить в себя. Только чуть лучше скрывал это – за ловкими прикосновениями, далеко не невинными поцелуями и прогулками по скользкому берегу.

Его пальцы задерживались на ее запястье чуть дольше обычного, лишь изредка сжимая его крепче, чем нужно. Он заправлял ей пряди за ухо, не подозревая, что каждый раз она вспоминает при этом Джокера; спускался костяшками по ее шее, нежно улыбаясь. Прижимал ее к своей груди, когда она готовила обед или ужин.

Завтрак всегда готовил сам, – Макензи казалось, что он вовсе прекратил спать.

Иногда Мак хотелось спеть ему, спеть колыбельную до смерти, но она молчала.

Рано утром запах кофе или какао приносил с собой нежные прикосновения, горячее дыхание, кусающиеся поцелуи. К обеду поцелуи превращались в дикую тайную и тихую фантазию на кончиках ее пальцев или хрупких плечах, они пахли морозом и солью после их прогулок у кромки Океана. К вечеру они отогревались у камина, Макензи и Арлен по очереди подбрасывали в огонь поленья, которые мягко потрескивали и шумели. Под эти звуки тайны на губах парня оттаивали и с жаром бросались к ее губам и рукам, просили больше пространства для пожара.

Макензи открывалась перед Арленом, отвечала согласием, под ее поцелуями билась кровь на его шее и выступали мурашки на груди, и он отстранялся, обнимал ее, пока она не засыпала.

Они всего однажды были у родителей Мак, и они ничего не говорили. Казалось, что они все понимают. Все свободное время они тратили на уход за миссис Коллинз, которая приболела после ухода Джокера, а Макензи все не решалась ее навестить.

Макензи стала немного бояться людей.

Они все жаждали объяснений, привычного ритма жизни и общения. Они сковывали своими рамками и словами, улыбками и мыслями. Нужно держаться от них все дальше и дальше, чтобы они не дотягивались до нее со своими липкими вопросами.

Больше всего Мак нравились утренние прогулки по берегу. Камни у воды были покрыты тонким льдом, но снег все никак не задерживался на острове надолго, а северная трава упрямо зеленела, пусть и не так ярко.

Арлен всегда крепко держал Мак за руку, словно боялся, что она поскользнется и исчезнет в пенных водах и немыслимых глубинах. Но она бы с радостью поскользнулась…

Макензи стояла спиной к Арлену и смотрела на серый горизонт. Ее сердце тянулось туда, грозя выскользнуть из груди. Волны начинали тянуться к берегу, как только Мак на него выходила. В высоких волнах подпрыгивали роаны, звонкий смех водных жителей разбивался об лед и рассыпался осколками у ее ног. Они поднимались ей навстречу – и отступали, словно им натянули поводья. Забывшись, Арлен целовал ее волосы, крепко сжимая девушку в объятьях. Макензи поворачивалась к нему и успокаивала шторм в его душе. Поцелуи стали их валютой доверия и обещаний, их словами и воздухом – спертым внутри и морозным снаружи.