Макензи поднимает на него глаза, которые больше не выглядят испуганными. Лед застыл в глубинах радужек и резанул по коже Арлена, дав почувствовать холод. Но это было лишь мгновение. Лед растаял, и перед ним сидела прежняя Макензи.

– Джокер – мой друг, Арлен. Он может желать от меня чего угодно и всегда это получит.

– А кто тебе я? – не выдержал он.

Макензи поднялась с дивана и подошла ближе к парню. Она смотрела ему в глаза, и он не отводил взгляда, боясь, что, если отвернется, она сорвется, как рыбка с крючка.

– Ты – маяк. Ты – единственный свет в волнах шторма, который вывел меня и Джокера, – добавила она, подумав, – к верному, к единственному верному пути. И как маяк, ты не можешь помочь лишь тому кораблю, что нужен тебе, понимаешь? Оставайся светом.

Сейчас Арлен ничего не мог на это ответить. Макензи сжала его плечо ладонью, и он зажмурился изо всех сил, пока девушка не отошла от него. Она прошла к вешалке и сняла плащ.

– Ты куда, Мак? – спросил он ее, когда она надевала сапоги.

– У меня завтра выставка, нужно расположить рисунки в галерее. Ты со мной?

Арлен только кивнул.

Было непривычно ощущать под ногами сухую твердую почву вместо влажных камней, грязи и скользкой травы. Снег больше не сыпал, лучи прокладывали дорожки сквозь полные тучи, которые никогда не покидали остров, как коренные жители.

Они поднялись в школу, где их встретил учитель рисования. В галерее свет падал только из окон, но включать лампы никто не стал. Макензи начала показывать учителю, в каком порядке и где должны быть ее картины, но Арлен совершенно не понимал системы, хотя знал историю. Оставив их наедине, парень отошел посмотреть уже развешенные рисунки: их было немного, всего пять, но все ярко отличались друг от друга. Большая земля, высеченная на бумаге акриловыми красками, две белые птицы, нарисованные только простым карандашом, или образ какой-то неземной богини, в которой было столько деталей, что даже приблизительно было сложно определить мифологию, из которой автор черпал вдохновение. Казалось, эти работы очень гармонично дополняли кровавые картины Макензи Кирван и одновременно играли с ними на контрасте – то нежностью, то строгостью. И в углу комнаты висело зеркало. Арлен посмотрел на свое отражение в нем и почувствовал свое случайное (или нет) присутствие в каждой из картин. Он отвернулся и вышел на улицу.

Через несколько минут к нему присоединилась Макензи. Взглянув на школу, она взяла Арлена за руку, избрав привычный способ общения.

Они возвращались обратно к берегам острова. Но Мак остановилась, не дойдя до маяка.

– Мне нужно домой, – сказала девушка, когда их никто не мог видеть и слышать. – Завтра нужно будет надеть свежую одежду. Ты придешь на выставку?

Арлен коснулся ее лица. Он не мог сказать ни слова, боясь выдать всю правду о наступавшем безумии. Поцеловал холодные соленые губы Макензи и оставил ее на берегу.