Глава 19

Вика лежала на полу, бессмысленным взглядом глядя куда-то в сторону. Возле нее валялись пустые упаковки из-под различных лекарств, которые раньше хранились в шкафчике у зеркала. Какие-то сердечные таблетки, которые мама пила постоянно, коробочки, флакончики. Их было слишком много.

Застыв возле двери, Степнов невидящим взглядом смотрел вниз. Перед глазами невольно возникла картинка, как Вика сидела здесь, на полу, старательно вскрывала все эти коробочки, выдавливая из упаковок таблетку за таблеткой, а он в это время был занят местью и сокрытием следов убийства Никифорова.

Только кому теперь нужно это возмездие? — Саша… Кто его пустил? — вздохнул пожилой криминалист, проработавший в отделе большую часть своей жизни, и обернулся на ППС-ника, затем снова поднял глаза на Степнова. — Не нужно тебе это видеть.

Не слыша его, парень шагнул вперед, медленно опустился на колени рядом с Викой, протянув руку, осторожно прикрыл ей глаза. Маленькая, славная девочка, такая хрупкая, такая нежная… Когда-то в далеком детстве он так любил таскать ее на руках, кружить, слушая ее заливистый смех, и, подрастая, она все также как ребенок, радовалась его приходу, повисая на шее, звонко целуя в небритые щеки. Больше никогда этого не будет! Не будет из-за похоти каких-то ублюдков! Страшно было представить, что они делали с ней эти несколько часов, после чего она не захотела жить дальше! Обхватив голову руками, Саша зажмурился. Если бы он только мог заплакать, но слез не было. Даже сейчас… Возможно, со стороны и казалось, что он плачет, однако из груди вырывались лишь судорожные вдохи-выдохи.

Криминалист медленно поднялся и вышел в холл. Другие сотрудники также старались не смотреть в его сторону. Все они впервые видели жесткого и хладнокровного опера в таком состоянии.

— Мама…где? — с трудом выбравшись из тяжелой, мутной пелены, спросил Степнов ни к кому конкретно не обращаясь.

— В больницу увезли. Сердце, — растерянно ответил следователь Федор, подойдя чуть ближе и, помолчав, произнес с сочувствием: — Она рассказала, что произошло. Мы возьмем этого подонка. Он получит по полной.

— Он уже получил, — медленно усмехнувшись одними губами, тихо произнес Саша и, помолчав, добавил: — Я убил его.

Один из него оперов, также находящийся в квартире, взглянул на него расширившимися глазами.

— Оставьте его. Он не в себе, — сказал он и достал телефон, поспешно набирая номер Шведова.

— Я убил его… в том гараже, где… Вынес ему мозги. А потом закопал в лесу. Там ему и место, — невидящим взглядом уставившись куда-то в одну точку перед собой, сбивчиво проговорил Степнов.

— Это действительно так? — все еще до конца не веря, спросил Федя, шагнув к нему и растерянно оглянувшись на других сотрудников, которые также находились в квартире и слышали его слова. — Александр Павлович, вы же понимаете… если это, правда… мне придется составить протокол.

Саша не слушал его. Какая теперь разница, посадят его или нет? Он сделал это ради Вики, но теперь вся эта месть потеряла смысл.

Последующие несколько часов прошли в каком-то тумане. Приехала бригада скорой и забрала Вику. Составив протокол с его слов, Степнова попросили вместе с ППС-никами проехать в отдел.

— Может, наручники наденешь? — уже возле машины, взглянув на следака, хмыкнул Саша.

— Александр Павлович, — осуждающе посмотрел на него тот. Да уж, ситуация вырисовывалась довольно щекотливая. Один неверный шаг в отношении главного опера мог потом вылиться гневом начальника, да и сам Степнов, в конце концов, очухается от своего горя, а не оформление его как подозреваемого также было неправомерно, учитывая, что его признание слышала вся экспертная бригада. Наверняка, Шведов уже в курсе, не зря же опер Степнова сразу побежал кому-то названивать. Не пройдет и часа, как примчится. А ведь если б не начальник, и на этого оборзевшего нашли бы управу, наконец. Лично закрыл бы его по полной программе. Сестру его жалко, да… Она- то не виновата была в том, какой у нее братец, а вот его — нет.

Когда они приехали в отдел, на улице уже рассветало. Саша прошел вместе с Федором в кабинет следствия, где, кроме них, больше никого не было.

Медленно опустился за стол напротив него. В отделе было тихо, кабинет освещала лишь настольная лампа.

— Александр Павлович, напишите все, как было, — достав из принтера чистый лист бумаги, следователь положил его перед Степновым.

Пододвинув его к себе, Саша взялся за ручку, пытаясь собрать все мысли воедино, однако перед глазами была Вика, лежащая на полу, с разметавшимися по кафелю волосами и мертвенно-бледным лицом.

В стенах ОМВД послышались громкие уверенные шаги, а в следующий миг в кабинет влетел Шведов. Быстро подойдя к столу, посмотрел на Степнова, который продолжал сидеть неподвижно, застывшим взглядом уставившись куда-то в одну точку перед собой.

— Это что? — схватив со стола лист бумаги, с заглавной шапкой кому адресовано заявление, он перевел взгляд на следователя.

— Константин Николаевич, — растерянно начал тот, однако Шведов не дал ему договорить.

— Потапов, у тебя своей работы мало?! — прошипел он, сминая листок и швыряя его в урну, стоявшую у стены. — Какого черта ты его сюда притащил?! У человека беда, — и кивнул в сторону двери. — Оставь нас! Подскочив с места и задев документы, лежащие на краю и посыпавшиеся на пол, Федя наклонился, чтобы их поднять. Но тут же ощутил на себе злой взгляд начальника и, оставив бумаги там, где они валялись, быстрым шагом вышел из кабинета.

— Ну, Саша… Задал ты мне задачу! — Шведов пододвинул стул и, устроившись напротив опера, заглянул ему в глаза. — Почему сразу не позвонил мне? Вместе мы что-нибудь придумали бы…

Степнов молчал, опустив взгляд вниз, бессмысленно разглядывая свои руки, сцепленные в замок.

— Я все понимаю, Саш… Мне очень жаль твою сестру, — медленно проговорил Константин Николаевич и вздохнул. — Но зачем ты признался в убийстве этого ублюдка? Да и вообще, зачем грохнул его… там? Есть же более подходящие для этого места… Ладно, это уже не важно, — и, не дождавшись реакции парня, махнул рукой и продолжил, тоже глядя куда-то в сторону: — Повезло, что родители этого сопляка черт знает где, их телефоны недоступны. Когда им еще сообщат, да и пока они прилетят со своих Мальдив, за это время мы все устроим.

Саша медленно поднял на него глаза.

— Ты же не хочешь загреметь в тюрьму за убийство? — встретившись с его недоуменным взглядом, спокойно проговорил Шведов. — Нет, уж… Я столько лет готовил тебя к этой должности. Ты мне нужен здесь, — он помолчал, размышляя.

— Твой опер, который был на выезде, Влад, кажется, молодец, сразу набрал меня.

Я ему сказал, чтоб не болтал обо всем этом с другими операми, с остальными из экспертной группы я поговорю. И Федя, если звание хочет получить, да и вообще работать здесь, будет молчать. Сейчас наша задача найти подходящую кандидатуру на роль убийцы этого парня. Подумай, кто из наркоманов, находящихся у вас в разработке подойдет? — задумчиво проговорил мужчина, снова окидывая сканирующим взглядом Степнова. — Саша, ты меня слышишь? Парень слабо кивнул. За окном окончательно рассвело, и комната наполнилась серым светом. По стеклу чуть слышно заморосил дождь.

— Я хочу тебе помочь, понимаешь? — медленно, по слогам произнес начальник, глядя ему в глаза, и попросил мягко: — Но для этого ты должен сам захотеть помочь себе. Расскажи мне, как все было, — и стал молча ждать, когда тот заговорит.

И Саша рассказал, чужим, хриплым голосом, сбивчиво, растерянно, бессильно сжимая кулаки и лишь изредка поднимая взгляд на Шведова.

— То, что ты по дворам бегал, и соседи могли тебя запомнить, тоже не страшно, вполне логично, что ты сестру искал, — выслушав его, заключил Константин Николаевич. — Так, стрелял ты из служебного пистолета, значит, тебя могут вычислить по пуле… С медэкспертом я договорюсь, он пулю заменит.

— Василий Петрович? — недоуменно пробормотал Саша, вспоминая пожилого криминалиста, всегда выполняющего свою работу на совесть.

— Да, Василий Петрович. А чему ты удивляешься? — пожал плечами Шведов. — Все в этом мире имеет свою цену. Может быть, для кого-то он и принципиальный специалист, но для меня сделает. Ему до пенсии полгода, дома ни семьи, ни детей, он без работы себя не мыслит, грядущих сокращений боится, — он помолчал и продолжил свои размышления: — Так что, пистолет нужен, левый.

Свидетелей, которые видели Никифорова с дружком, мы устроим. Отпечатки его в том гараже тоже. Все до банального просто — пьяные были, не поделили девушку.

Саша вскинул на него глаза, окинув усталым, болезненным взглядом.

— Да, тебе сейчас тяжело мыслить рационально, но пойми, ей уже все равно. А нам надо тебя вытаскивать, — отрезал Константин Николаевич. — И продумать нужно каждую деталь, чтобы ничего не упустить.

— Я понимаю, — едва слышно, с трудом произнес Степнов, словно в один миг закончился весь воздух. Больше всего на свете хотелось напиться, уйти в забытье, но приходилось снова и снова прокручивать в голове весь этот кошмар.

Если бы только существовала волшебная машина, стирающая память…

— Дружок выстрелил в Никифорова для того, чтобы развлекаться дальше без него. А после, когда все закончилось, решил «ширнуться», — все также спокойно рассуждал Шведов. — Мы найдем его где-нибудь неподалеку. Вместе с пистолетом.

Не выдержав, Саша закрыл лицо руками и зажмурился. Неужели, все это происходит с ним на самом деле? И Вики больше нет. А они продумывают план, как замести следы того, что он сделал.

— Езжай домой, Саша, — Константин Николаевич подошел к нему и, опустив руку ему на плечо, слегка сжал. — К себе домой. «Там» все опечатано пока, да и не нужно тебе там находиться.

— Опечатано? Почему? Это ведь не убийство. Она сама, — убрав руки от лица, растерянно проговорил Степнов, поднимая на него глаза. — А как же мама? Когда я заберу ее из больницы…

— Саша… Не заберешь, — покачал головой Шведов и замолчал, поджав губы.

— Что? — медленно поднявшись со стула, только и смог выдавить из себя парень, чувствуя, как все внутри леденеет.

— Сердце… Она умерла по дороге в больницу, — глядя ему в глаза, сказал Константин Николаевич. — Держись, Саша… Держись…

Степнов стоял посреди кабинета, не в силах сдвинуться с места, произнести хоть слово. В груди разлилась свинцовая тяжесть, которая давила, мешала дышать.

— Я скажу Владу, чтобы отвез тебя домой. У тебя выпить есть? Выпей. Много выпей. Но больше не делай глупостей. Напейся и просто ложись спать, — спокойно произнес Шведов. — Даю тебе неделю на то, чтобы прийти в себя. С похоронами мы тебе поможем. Об остальном тоже не думай, все решим.

Кажется, в этот миг мир перестал существовать. Просто раскололся на тысячи крошечных осколков, которые летели в него, впиваясь в кожу, раня своими острыми краями до крови, выворачивая все изнутри.

Он не помнил, как шел до машины своего опера, оставив куртку где-то в отделе, в одной футболке, под усиливающимся дождем. Как оказался дома. Не раздеваясь, прошел в кухню и, распахнув холодильник, достал бутылку водки, стоявшую на дверце. Откупорив крышку, стал пить прямо из горла, почти не ощущая, как крепкий алкоголь обжигает горло. А дальше наступило забытье. Он словно сорвался в темную, звенящую бездну, в которой не было ничего. Ни мыслей, ни воспоминаний.

Шведов не обманул. Он лично отдавал распоряжения насчет похорон, и три дня спустя двое оперов приехали за Сашей, чтобы привести его в себя и отвезти на кладбище. Словно во сне Степнов отстоял церемонию, застывшим взглядом глядя на шикарные цветы, украшающие могилы матери и сестры, с недоумением вглядываясь в их фотографии и еще до конца не веря в происходящее.

После окончания похорон Саша не поехал в снятый для поминок ресторан и попросил парней отвезти его на родительскую квартиру. Поднявшись на этаж, осторожно сорвал опечатывающую бумагу и, открыв дверь своим ключом, медленно зашел в прихожую. Впервые за столько лет его никто не встретил. Не было поспешных шагов матери, радостных визгов Вики при виде очередной модной безделушки, которыми он любил ее задаривать. Было тихо и пусто.

Он медленно ходил по квартире, в которой все осталось так же, как и в ту ночь.

Замешанное на пирог тесто на кухне, заваренный в кружке чай, уже покрывшийся плесенью, мамины лекарства на столе, распахнутая настежь дверь в комнату Вики, какая-то одежда, небрежно брошенная на кресло, любимый плюшевый медведь на кровати.

Еще несколько дней назад она была жива, и впереди могла быть долгая и светлая жизнь, если бы Вика не пошла за той чертовой книжкой, если бы не встретила этих ублюдков. Конечно, книжка тут ни при чем. Если этот парень давно уже преследовал ее, то рано или поздно это все равно произошло бы.

«Сама виновата, надо было по-хорошему соглашаться!» Эти слова так и звучали у него в ушах. Где-то он их уже слышал. В своем совсем недавнем прошлом, оставшемся за пределами этой жуткой ночи, перевернувшей всю его жизнь, отнявшей все, что у него было. В памяти медленно всплывали картинки месячной давности, и совершенно отчетливо, словно резкий удар в спину, пришло осознание того, что Никифоров буквально озвучил вслух его недавние мысли в отношении Юли.

Еще совсем недавно эти рассуждения казались ему вполне логичными и оправдывающими его собственные действия. Он думал так, когда шел к ней домой. И тогда, когда прижимал ее к стене в архиве, и в кабинете в тот самый вечер, когда сделал ее своей. Но теперь, в свете последних событий, от этих воспоминаний все внутри содрогнулось, по коже пробежал холодок.

Перед глазами возникла их последняя встреча, после награждения в Управлении, на лестнице. Ее глаза были полны страха, и, кажется, она была готова в любой момент упасть в обморок, особенно после его шутки про беременность. А если? Если она действительно беременна? Если от него? Или нет? Хотя после той драки во дворе из-за подаренных цветов ее парень, походу, всерьез решил, что между ними что-то есть.

Еще несколько дней назад ему было все равно. Даже если бы он точно знал, что ребенок его. Прошлогодней осенью у него был мимолетный, но довольно страстный роман с секретаршей из Прокуратуры, куда он часто ездил по службе. Бурный роман закончился довольно-таки банально.

— Убирай! — Я думала, что ….

— А я думал, — прервал ее Саша, — что ты уже большая девочка и сама знаешь, что нужно делать, чтобы не было никаких «киндер-сюрпризов». Я тебе ничего не обещал. Мне не нужны такие проблемы сейчас. Решай сама, что ты будешь делать. Денег на аборт дам.

Спустя несколько дней он сам отвез ее в клинику, а через три часа забрал.

Проводил до квартиры, убедился, что с ней все в порядке, оставил на комоде приличную сумму денег и ушел без сожаления.

Так было тогда, так было какой-то месяц назад, а сейчас.… А сейчас он чувствовал себя таким же подонком, как и Никифоров. Чем отличается то, что сделал он, от того, что случилось с Викой? Тем, что он был один? Тем, что он не держал ее несколько часов? А в остальном? Он также ее преследовал, не желая слушать ее доводы о том, что у нее есть парень, который уже сделал ей предложение. Да, у них были какие-то проблемы, но у кого их нет? Все ссорятся, потом мирятся. Просила, чтобы оставил ее в покое, а он думал, что она просто набивает себе цену. И когда сопротивлялась в архиве, потом в кабинете, тоже думал, что просто набивала себе цену.

Саша закрыл глаза и увидел себя и ее в архиве, все детали до мелочей: ее напряженная поза, испуганные глаза, глубокое частое дыхание, дрожащий голос, отталкивающие его руки. И вот его кабинет: ее срывающееся «нет, пожалуйста», попытка убежать от его цепких рук, сдержанный вскрик, когда он слишком резко вошел в нее, прикушенная до крови губа, полные слез глаза. И потом, сразу после: ее дрожащие руки, избегающий встречи взгляд, шепот со слезами в голосе: «Я тебя ненавижу» и красные отпечатки от его рук на ее запястьях. Совсем как у Вики.

Вику держали за руки, чтобы не могла сопротивляться, и он держал. Вику трахали, просто потому что понравилась, потому что захотели, несмотря на слезы и сопротивление, больно и грубо. И он… Он делал то же самое, без жалости и сожаления.

На него как будто вылили целое ведро холодной воды. Только сейчас он начал осознавать то, что сделал. В голове медленно, по частицам складывалась картинка произошедшего в тот вечер и всего того, что предшествовало ему. Он словно неожиданно нашел несколько недостающих деталей для пазла и был совершенно ошарашен конечным результатом.