Глава 12

Магеллан… Один из немногих миров, которые нам не пришлось терраформировать. Когда отец получил право основать здесь собственное поселение, наша семья была в восторге — ещё бы, ведь подобной чести удостаиваются немногие. На наше счастье, Император Леостан оказался мудрым и щедрым правителем, и всегда помнил о тех, кто поддержал его в трудную минуту. Иногда я задумываюсь — как бы пошла история нашего рода, не случись той бойни под стенами Сигеру-Маоло?

Жизнь на Магеллане в корне отличалась от той, какую я вел последние несколько лет. Здесь все было тихо, спокойно, и размеренно. Поначалу я никак не мог привыкнуть к этому, но постепенно втянулся, и перестал ходить оглядываясь — хотя отец категорически запретил мне покидать пределы планеты, пока Примархи*(совет глав семьи) не обсудят со мной произошедшее на Эдеме.

Честно говоря я думал, что это случится в течении нескольких недель, но время шло, а обо мне никто не вспоминал. Я не жаловался — переживать те воспоминания заново мне не хотелось, и пока меня не трогали, я мог спокойно привести в порядок свои мысли.

Спустя несколько дней после моего возвращения, в Цитадель прибыли мои мать и сестра. Они не были в курсе происходящего со мной (отец решил, что подобные переживания женщинам ни к чему), но очень обрадовались, когда мы встретились. И если мама через пару дней сама отстала от меня со своими расспросами о жизни на Эдеме, после ее последнего визита туда, то от Ариадны так просто отвязаться было невозможно — да мне этого и не хотелось.

Моя сестра вернулась на Магеллан ненадолго — всего на два с половиной месяца. Она училась в одном из лучших учебных заведений Империи в системе Лебедя, и недавно у неё как раз начались каникулы. Мы не виделись с малышкой Ари уже несколько лет, и как выяснилось — ужасно соскучились друг по другу, так что следующую пару недель только и делали, что болтали без умолку, и рассказывали о том, как нам жилось все это время. Конечно, мне пришлось опустить несколько деталей своей биографии — особенно о причинах, заставивших меня вернуться в отчий дом, но раз заикнувшись о том, что скоро меня ждёт аудиенция у Примархов, я понял, что прокололся. Ариадна была младше меня на семь лет, и всегда казалась мне милой и доброй девочкой, но только сейчас я заметил, что она повзрослела. И была далеко не дурой — тут же сообразив, что я чего-то не договариваю, она насела с вопросами, и пришлось честно сказать ей, что распространяться о причинах, заставивших меня приехать, я не могу.

— Ты как всегда, братец — таинственен и задумчив, — сказала она тогда, и добавила, — Если все решиться благополучно, не забудь сообщить мне об этом.

На том мы и оставили тот разговор, вернувшись к обсуждению мероприятий, на которых побывали, людей, с которыми познакомились, и приключений, в которых участвовали. Спустя ещё некоторое время из Солара вернулся Марк. Он на корню пресёк наши попытки узнать, что там делал и видел, и велел младшим брату и сестре «заткнуться и отвалить», так как ему нужен был «незамедлительный и очень долгий отдых». Собственно, этим мы и занимались почти два месяца — отдыхали, общались, и развлекались.

Те, кто проводит большую часть своей жизни рядом со своей семьёй, как правило, не ценят такие моменты — потому что они за многие годы превращаются в рутину. Мы же не виделись несколько лет, и успели соскучиться друг по другу, и даже не пытались скрывать этого.

В собственном доме нам было нечего опасаться, и мы втроем часто проводили время за пределами Цитадели — на охоте, рыбалке, пляжах, в окрестных поселениях, или развлекались в дополненной реальности.

Я показал Марку и Ариадне «Икара», и надо было видеть восторг в из глазах (даже тридцатилетний брат оказался заинтересован этим необычным изобретением, хоть и слышал о нем от меня ранее), когда они смотрели, как я парю над башнями, или прыгаю с крыши на крышу как какой-нибудь кузнечик-переросток.

Вскоре Марка вызвал отец, и они вдвоем улетели по каким-то важным делам. Мама забрала Ариадну в одну из систем Торговой коалиции, откуда вместе с ней собиралась направиться на Лебедя — так что я снова остался один. Не совсем, конечно — в Цитадели и за ее пределами находилось большое количество моих родственников, но все они были для меня совершенно чужими людьми — двоюродные, троюродные и ещё более дальние братья и сестры, дяди и тети всех ветвей — все те, кто был потомками десяти детей, рождённых от побывавших на Сигеру-Маоло. Более половины из этих людей носила другие фамилии, будучи де Пайле лишь по женской линии, а ещё четверть потомков и вовсе не имела — но все равно нас было до одури много.

Однако, среди всех этих людей я был одинок, и оставшись наедине со своими мыслями часто гулял по лесу, начинающимся сразу за лабораторными комплексами в западной части города — там было тихо, и я мог не опасаться встречи с кем-нибудь из своих родственников. Откровенно говоря, им тоже не были дела до одинокого отщепенца, у которого даже спутника не было.

Это, кстати, была одна из причин, по которой на меня изредка косились. Док пропал бесследно — а вместе с ним и большая часть записанных на мнемочип воспоминаний. Конечно, я помнил всю свою жизнь — но уже не мог в деталях воспроизвести любой ее момент. Отец и Марк предлагали мне установить нового спутника, но я отказался, хотя и понимал, что это глупо. Было несколько причин для такого решения, но две главные были просты — мне не хотелось начинать обучение искусственного интеллекта с нуля (для этого потребовалось бы много лет), и я всё ещё не смог окончательно отойти от смерти Кайри, и боялся, что как только новый спутник появится, я начну записывать новые воспоминания в свои клетки, а то что запомнил сам — забуду. Абсурд, конечно, но в тот момент эта мысль не давала мне покоя.

К тому же, я прикинул, что большая часть населения галактики живёт без спутников, а я и представления не имею — каково это. Некая часть меня (весьма живая и любознательная, надо заметить) хотела посмотреть, сможет ли Небожитель остаться собой без помощи ИИ. И хотя мнемочип мне всё-таки заменили, контактировать с инфополем напрямую я уже не мог.

Поначалу было трудно, я даже и не представлял, насколько сильно привык к Доку. Приходилось постоянно напрягать память, чтобы запомнить простейшие вещи — номер счёта, адрес, прочитанную статью, или имена друзей Ариадны. Пока у меня был спутник, все это записывалось в мои клетки, и при необходимости извлекалось или удалялось. Сейчас мне нужно было самому производить подобные операции с помощью мозга, так что лучшее, чем я мог заняться — это начать тренировать память.

Это оказалось сделать проще, когда я вспомнил один из наших с Норманом разговор — о диалектах, распространенных в галактике. Мой друг был полиглотом, и свободно разговаривал на трёх языках из пяти, распространенных в Империи — интерлингве, высоком эллирийском наречии, и кошта-заут: диалекте, на котором говорили в дальних рукавах галактики. В тех местах жили, в основном, выходцы из Пепельного Альянса, сосланные на край мира после большой войны несколько веков назад.

Я долгое время не понимал, зачем Норман потратил огромное количество времени на их изучение, ведь спутник с лёгкостью мог перевести любой язык на интерлингву? Но взявшись за эллирийское наречие, до меня дошла простая вещь — знание другого языка не просто позволяет общаться с его носителем, но ещё и тренирует память гораздо лучше любых стимуляторов и техник. Особенно явно я это ощутил спустя пару месяцев усиленных занятий, когда начал видеть сны на высоком наречии. Это ощущение было очень волнительным — как момент перед поцелуем.

Впрочем, кое-что в моих снах было приятным гораздо меньше. Практически все то время, что я находился в Цитадели, меня терзали жуткие кошмары — сначала редко, но чем дальше, тем чаще они снились. Особенно много их стало, когда я остался в доме родителей один. Я пытался заглушить их алкоголем и снотворным, но ничего не помогало — мрачные сны возвращались, пробиваясь через любую блокаду, что я пытался выстроить на их пути.

В этих кошмарах я часто видел Кайри — её силуэт на фоне горящего неба; бесконечные падения в пропасть; ледяной ветер, срывающий с лица девушки кожу; болото, в котором она тонула и что-то мне кричала, но я никак не мог разобрать — что. После этих снов я просыпался взмокший от пота, с невероятной головной болью, и до утра уснуть уже не мог.

Я пытался консультироваться со многими специалистами — врачами, мнемотехниками, мастерами снов, и даже искал средство в сети — подошло бы что угодно, лишь бы избавится от подобного ужаса по ночам, но все было тщетно. Я просто не понимал, что со мной происходит. Решение, однако, пришло совсем не оттуда, откуда я его ждал.

В середине лета в Цитадель вернулся отец, и обнаружив меня в состоянии, близком к помешательству, взял ситуацию в свои руки. В одну из ночей, когда я с криками проснулся после очередного кошмара и хлебал элитный виски прямо из бутылки, стоя посреди столовой, он появился в комнате с двумя учебными клинками. Отобрал у меня бутылку, и отвел в большой зал на первом этаже, где обычно устраивали приемы.

— Когда ты был ещё совсем маленьким, — сказал он тогда, натягивая перчатки, — то уже сталкивался с подобной проблемой.

— Правда? — я повертел в руках тяжёлую и старую саблю.

— Да. Тебе было шесть, насколько я помню. Неудивительно, что ты забыл — тогда умер твой любимый дед, Элайджа, и почти месяц после его смерти тебе снились кошмары. Ты тогда испытал серьезное потрясение, и единственное, что тебе помогло — тренировки с оружием до полного изнеможения. После них ты спал как убитый.

Я припоминал, хоть и смутно, то время. Действительно, это произошло больше восемнадцати лет назад, и без Дока я забыл многие детали, но как оказалось, смерть Элайджи отпечаталась у меня в памяти навсегда. Я помнил, что он был очень стар — наверное, старше любого жившего тогда де Пайле.

— Кажется, он упал с лестницы и переломал себе половину костей, — вслух сказал я, надевая маску, — и мы с Марком нашли его у ее подножия утром.

— Так все и было, — подтвердил отец, — немудрено, что он умер, ведь в сто двадцать лет даже при наших технологиях жить полной жизнью нелегко. А Элайджа был… весьма беспокойным стариком.

Я улыбнулся, встал в позицию и отсалютовал саблей.

— И ты предлагаешь мне повторить ту терапию?

Он ничего не ответил, и атаковал.

Спустя час пляски с клинками я был страшно измотан. Руки не могли поднять оружие, которое весило, казалось, целую тонну. Глаза под маской заливал пот, а когда отец в очередной раз достал меня — на этот раз в голову, в ушах раздался такой звон, что я выронил оружие, не удержался на ногах и упал.

— Думаю, на сегодня достаточно, — меланхолично заметил родитель, протягивая мне руку. Я с трудом поднялся — единственным моим желанием сейчас было поскорее принять душ и лечь в кровать — большего не хотелось и желать. Я плохо запомнил, как поднялся к себе в комнаты, но очнувшись с удивлением понял, что проспал без единого сна почти до полудня. Правда, все тело ломило так, будто я сутки проработал в шахте, но это было сущей мелочью по сравнению со спокойным сном.

Спустившись на первый этаж я с удивлением застал отца в столовой — он неспешно пил кофе и изучал на коммуникаторе последние новости.

— Как спалось? — вместо приветствия спросил он, и в его голосе мне послышались веселые нотки.

— Прекрасно. Спасибо, что помог, — ответил я, усаживаясь напротив него. Слуга, стоявший неподалеку, тут-же принес мне поднос с завтраком. Я налил себе сок, — Думаю, ты будешь слишком занят, чтобы фехтовать со мной каждый вечер, не так ли?

— К сожалению, — он вздохнул, — мне бы и самому не помешало привести себя в форму. Но у меня есть предложение получше — через несколько дней сюда прибудет один из лучших клинков в Империи. Он любезно согласился пожить здесь некоторое время, чтобы обучить тебя. Прости, но те навыки, — он выделил последнее слово, — что ты продемонстрировал вчера, не впечатлят даже Марка. А ты помнишь, как твой брат относится к оружию и схваткам.

Я улыбнулся. Да уж, у старшего брата всегда были другие интересы. Ну а я на самом деле забросил себя — похудел, потерял форму — потому и не обиделся на эту подначку.

— Спасибо что позаботился об этом, — поблагодарил я отца, — и кого ты вызвал?

— Пусть это будет для тебя неожиданностью, — отмахнулся он, допил кофе и встал из за стола, — Мне пора, Виктор. В наших лабораториях накопилась масса неразрешенных вопросов, и там требуют моего присутствия. Увидимся вечером.

— Подожди, — я остановил его, — Может быть, я поеду с тобой? Мне уже осточертело торчать тут без дела.

— Мне казалось, ты занят изучением эллирийского и своим «Икаром»? И тем, что успел украсть на Эдеме, — удивился он.

— Ты понимаешь, о чем я, — ему не удалось меня смутить, — Марка нет, Ариадны тоже. Я хочу занять себя чем-нибудь полезным! Ты ведь знаешь, что я хочу помочь.

— Мне приятно твое рвение, сын, но для начала ты должен поговорить с Примархами. Без их согласия я не могу посвятить тебя в детали своей работы — особенно если учитывать, что ты залез в наши базы данных, и стащил оттуда кучу информации. Ну-ну, — он тихо рассмеялся, видя мое вытянувшееся лицо, — не расстраивайся. И не думай, что я в обиде за это — что ты за Пайле, если не получаешь то, что хочешь? Подожди ещё немного, и мы обязательно найдем тебе занятие по душе.

Он похлопал меня по плечу, и ушел, а я отправился в большой зал и запустил там проекцию ночного боя, решив взять реванш хотя бы у голограммы отца.

***

Спустя неделю на Магеллан и вправду прибыл один из лучших мастеров фехтования в Империи — Авраам Кольт. Уже немолодой мужчина, тем не менее, выглядел грозным противником: выше меня на целую голову, он был весьма крепко сбит, а его слегка поседевшие каштановые волосы были заплетены в толстую косу, длиной до самого пояса. Черные глаза, широкий подбородок — и огромный рваный шрам, тянущийся от него к виску.

Я встречал его в космопорту, и в тот момент, когда заметил Кольта, вышагивающего пружинистой походкой через толпу, он сам обратил на меня внимание.

— Месье Виктор? — уточнил он, подходя ближе.

— Просто Виктор, если не возражаете, — кивнул я, протягивая ему руку. Он пожал ее, и мои пальцы хрустнул в его стальной хватке.

— Как вам будет угодно. В таком случае, прошу вас звать меня по второму имени.

— Идёмте, Кольт, — я повел его к глайдеру, стоящему неподалеку, — я покажу ваши апартаменты и проведу небольшую экскурсию. Занятия начнем завтра. У вас есть багаж?

— Нет, — он похлопал по внушительной сумки, висящей на плече, — Все необходимые вещи у меня с собой.

— Если вам что-нибудь понадобится, просто скажите камердинеру или одному из слуг — вам все доставят.

— Благодарю.

Мы сели в глайдер и направились к холму. По дороге я кратко рассказывал Кольту о местном укладе и достопримечательностях, и отвечал на скупые вопросы. Через некоторое время я понял, что мой новый наставник не любитель поговорить — и это меня только порадовало. Я проникся невольной симпатией к нему, и впредь старался лишний раз не болтать.

В доме я выделил Кольту комнаты на первом этаже — рядом с большим залом, где мы с отцом фехтовали в ту самую ночь. Также показал учителю дом и сад, познакомил с прислугой и предложил ни в чем не чувствовать стеснения.

— Отец бывает дома, в основном, ночами, но чаще находится в разъездах. Охрана по всей Цитадели вас знает, так что можете спокойно передвигаться по ней и городу — кроме закрытых территорий, но о них вас предупредят.

— Спасибо, Виктор. С вашего разрешения я приведу себя в порядок, и займусь вещами.

— Конечно, — я попрощался с ним, — Насчёт ужина вас предупредят. Во сколько завтра начнем занятия?

Он пожал плечами.

— Я предпочитаю утренние тренировки, но знаю, что вам по душе вечерние. Встретимся завтра на рассвете в вашем большом зале, я посмотрю, что вы умеете, и обсудим программу.

На том мы и разошлись. Кольт направился к себе, а я — в библиотеку, где меня ждали целых два тома о трехлетней войне между домами де Пайле и Джассал. Книга была весьма занимательная, и оттуда я подчерпнул много нового о своей семье. Главным ее достоинством, впрочем, было эллирийское наречие, на котором оба тома были написаны. Вязь высокой речи была сложной, но звучала очень красиво, и некоторые фрагменты я даже зачитывал вслух.

Этому занятию я посвятил остаток дня, и отправляясь к себе в комнаты уже поздним вечером надеялся, что сегодня мне приснится что-нибудь приятное.

Воздух вокруг был такой густой, что казалось, будто его можно взять в руки. Стояла мертвая тишина, лишь где-то на грани слышимости раздавались гулкие хлопки, но потом я понял, что это так медленно и тихо бьётся мое сердце.

Я пошел вперёд, ступая босыми ногами по гладким каменным плитам. Они обжигали ступни холодом, хотя воздух вокруг был теплым. Шагая, я смотрел по сторонам, но из-за густого марева, не мог понять где нахожусь. Высоко над головой висело солнце, светившее холодным голубым светом. Оно окрашивало им туман, висевший вокруг меня, и казалось, что я шагаю сквозь воду.

Далеко впереди замаячила тень, и через несколько мгновений она выросла, словно приблизившись ко мне, до размеров горы. Каменные плиты под ногами стали ещё холоднее. Затем подул горячий ветер, разметая туман, и я увидел возвышающееся надо мной строение — трехглавую пирамиду немыслимых размеров. Она была выше всего, что я когда-либо видел — наверняка даже выше Олимпа в Соларе. Мощь этого сооружения просто поражала воображение, и внушала трепет. Неожиданно створки, перед которыми я стоял, начали медленно открываться, и из-за них на меня дохнуло самой смертью.

Я проснулся и рывком сел на кровати. Что, что-же было за этими дверьми? Почему я проснулся так не вовремя? Нет, не хочу знать.

Дотянувшись до кувшина на прикроватном столике, я прямо из него сделал несколько глотков, и вытер лицо, мокрое от пота. Этого сна я прежде не видел. Он не был кошмаром, но то, что я почувствовал там, возле створок…

Обратно в кровать я уже не вернулся — над кромкой гор, виднеющихся из моих окон, забрезжил рассвет. Я умылся, оделся, и спустился в большой зал, решив дождаться Кольта там. Однако увидев льющийся из-за приоткрытой двери свет, только усмехнулся. Он что, уже здесь?

Так оно и было — мой новый учитель сражался с невидимым соперником внушительных размеров энергоклинком, выписывая невероятные пируэты и не останавливаясь ни на секунду. Заметив меня, он остановился на полузамахе, и отключил оружие.

— Доброе утро, Виктор.

— Доброе, — поприветствовал я его в ответ, — Разминаетесь?

— Утренняя зарядка, не более, — кивнул он.

— Знаете, я ведь видел вас во время карнавала на Эдеме, в этом году, — вспомнил я, разглядывая зал. Он изменился — вдоль стен появилось несколько стеллажей с различным оружием и обмундированием. Тяжёлые шторы убрали, как и большую часть предметов, раньше расставленных по залу, — Вы сражались щитом и саблей, верно?

— Верно. Но в этот раз я выбыл где-то посередине, так что и говорить не о чем. Но вот пять лет назад я выиграл общую схватку — в тот раз к меня было два коротких клинка.

— Вы мастер в разных направлениях боя, — я задумался, — и что посоветуете мне?

— Для начала хотелось бы увидеть, на что вы способны, — невозмутимо откликнулся он, обходя меня по дуге, и убирая свое оружие на полку.

Я взял учебную саблю и небольшой силовой щит, надел маску и отсалютовал Кольту — он предпочел не одевать обмундирование, лишь выбрал такое-же как и у меня оружие.

Мы сошлись: несколько первых атак я успешно отразил, и попытался контратаковать, но тут-же увяз в изменившемся рисунке боя. Кольт сражался одной рукой, без щита, и его клинок постоянно вращался вокруг запястья, отражая мои удары без особого труда. Я никак не мог к нему подобраться на расстояние удара, и увидев это, он перешёл в наступление. Через пару мгновений моя сабля оказалась выбита из руки, и упала на пол. Я хотел было поднять клинок, но получил чувствительный удар по запястью, и отскочил, зашипев от боли.

— Враг не даст вам возможности поднять оружие, Виктор, — усмехнулся он.

Я ощерился, сорвал с себя маску, которая только мешала, и отойдя к стене, взял новый клинок. Бой продолжился.

Через час с небольшим я был выжат досуха. Во мне не осталось ни капли жидкости, но Кольт, как ни странно, был доволен прошедшей тренировкой.

— Вы неплохо владеете базовыми навыками, — сказал он, пока я лежал на полу, и пытался отдышаться, — но ваша физическая подготовка не позволяет вам держать себя в той форме, в которой это возможно, и поэтому свой потенциал вы не раскроете, если все останется как прежде. С этого момента у вас будет комплекс тренировок помимо фехтования, и специальная диета, которой следует придерживаться. Что-же до оружия и техники боя… Полагаю, вам подойдут три школы фехтования. Они достаточно сильно отличаются между собой, но оружие используют одно и то же — сабли, размером как раз с учебные. Мы можем сосредоточиться на одной из этих школ, а можем обратиться к основам всех трёх, для начала. Я бы рекомендовал именно этот вариант.

— Что это за школы? — спросил я.

— Однорукий танцор, Смерть скорпиона, и Ледяное сердце.

Повисло недолгое молчание.

— И? — не выдержал я, — В чем их суть и отличия?

— О, простите, — Кольт слегка удивился, — я подумал, что вы уже ищете информацию о них.

Я только чертыхнулся про себя, и пояснил:

— У меня нет спутника, и прямого доступа к инфосети тоже нет.

— В таком случае, — сказал Авраам, ничуть не смутившись подобному признанию, — предлагаю вам привести себя в порядок, и составить мне компанию за завтраком. В двух словах этого не рассказать, но истории будут занимательными, обещаю.

***

Кольт оказался прав — стоило мне набрать вес, и заняться регулярными тренировками, как и успехи в фехтовании не заставили себя ждать. Я изучил основы трёх предложенных мне школ, но больше всего мне понравился Однорукий танцор — этим стилем Кольт сражался со мной в первый раз, и он же представлял для меня наибольший интерес. Я научился вращать клинок вокруг себя ничуть не хуже многих бойцов, защищаться от пяти соперников разом и связывать одного противника боем, не давая ему атаковать. И хотя я по прежнему проигрывал учителю чуть-ли не каждый первый поединок, по его словам, он видел нешуточный прогресс, и был уверен, что я способен заколоть на дуэли достаточно умелого соперника.

Мы занимались дважды в день — ранним утром и в сумерках, и теперь после вечерних тренировок я спал как убитый. Кошмары не мучали меня ни разу за те полгода, что я занимался с Кольтом. Правда, странные сны о неизвестной пирамиде никуда не исчезли — напротив, они посещали меня с завидным постоянством, но каждый раз отличались друг от друга какой-нибудь деталью. Впрочем, чувство тревоги, которое они вызвали, тоже никуда не делось, но это я был готов стерпеть в те предрассветные часы, когда просыпался.

Также я продолжил заниматься изучением эллирийского и читал историю своей семьи, узнавая все больше и больше интересных деталей об отношениях с другими домами и даже Императорским двором.

На Магеллан часто прилетал Марк и навещал меня, радуясь, что я наконец-то начал приходить в себя после событий на Эдеме. Отец все также был занят практически круглые сутки, но и он выкраивал несколько часов в неделю, чтобы встретится со мной, и обсудить прочитанные книги, или, что бывало ещё реже — присоединялся к нам с Кольтом на тренировках. Он приятно удивил приглашенного мастера, одолев его уже во втором поединке.

Как-то у Марка выдалась целая свободная неделя, и он предложил мне прокатиться до Эстергейта — крупного города, расположенного на берегу озера Вастан. К концу второго месяца осени здесь проводили праздник сбора урожая — от самого берега озера и до горной гряды, за которой начинался лес подступающий к территориям Цитадели, колосились поля пшеницы, сейчас уже убранные. Рядом с ними были разбиты сады с самыми разнообразными фруктами и овощами, которые также были уже собраны и законсервированы. А о знаменитых эстергейтских виноградниках и производимых там винах и говорить не приходилось — о них слышали далеко за пределами нашей системы.

Туда мы с братом и отправились — в надежде на хорошее вино, вкусную кухню и веселые приемы. Прислугу мы оставили дома, как и мастера Кольта — вскоре после его прибытия по Цитадели разнеслась весть о знаменитом фехтовальщике, и многие из тех де Пайле что идут в счёт, решили обучить своих детей этому благородному и древнему искусству. Впрочем, Кольт не был расположен учить целую кучу детишек — он выбрал себе всего четырех перспективных учеников, и теперь дважды в неделю занимался с ними. Из нашего дома он съехал вскоре после этого — не хотел доставлять лишних хлопот, по его словам, да и отказаться от собственного жилья на границе с лесом не смог — там было тихо, и никто не докучал Аврааму бесконечными просьбами и разговорами.

В Эстергейте нас с Марком узнавали многие жители, и радушный прием оказывали везде — от захудалых ресторанчиков до дома главы городского совета. Вино, надо сказать, здесь и вправду было отменным, а запечённые груши с птичьим мясом я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Мы участвовали во многих мероприятиях и состязаниях, но чаще прогуливались под парусом на яхте — ее мне подарил Марк на двадцать пятый день рождения, о котором я совсем забыл. Как оказалось, это была одна из причин, по которой он позвал меня сюда. Я назвал яхту «Кайела», и за несколько дней мы обошли на ней почти все озеро, добравшись даже до Литенпорта в южной части озера.

Наряду с тем временем весной, когда с нами была ещё и Ариадна, эта неделя была одной из самых лучших, проведенных мной на Магеллане, и навсегда врезалась в мою память

— Куда ты отправил Джайлса? — как то спросил я, когда мы с Марком плыли вдоль берега, — Тогда, на Эдеме? Вы пропали друг за другом, а потом ты и словом о нем не обмолвился.

— Не уверен, что тебе следует это знать, — покачал головой брат.

— Да ладно тебе! — возмутился я, — С тех пор как я вернулся на Магеллан, только и слышу: «Еще не время, Виктор». «Потерпи, Виктор». «Тебе не следует этого знать, Виктор». Надоело! Я пришел в себя, Марк, и справился с тем, что случилось на Эдеме. Прошел уже почти год, как я здесь, а Примархи все никак меня не вызовут. Я уже сомневаюсь, что им вообще есть до меня дело!

Марк на эту тираду только рассмеялся. Он сидел на корме, и счищал ножом яблочную кожуру с ярко-красного фрукта.

— Напрасно ты так думаешь, братишка. Просто Примархи не любят спешить, а твое дело у них далеко не на первом месте. Ты ведь много времени провел в библиотеке — неужели не понял, что наша семья гораздо мощнее, чем кажется на первый взгляд? Мы не один из Имперских домов-приживал, коим и пары сотен лет нет. Наша родословная сродни императорской, а таких семей во всей галактике не наберётся и двух десятков. И как бы произошедшие на Эдеме события не были важны и болезненны для тебя — для Примархов это не более чем небольшой эпизод с одним из не самых важных отпрысков дома.

Как показало дальнейшее, Марк весьма сильно заблуждался в последнем — ведь для всех семей Небожителей те события оказались катастрофическими, но тогда, идя под парусом, мы ещё не могли этого знать. Однако в том, что Примархи не спешат, сомневаться не приходилось.

— Ты не ответил на мой вопрос, — заметил я, слегка меняя курс. Ветер наполнил парус, и яхта начала закладывать длинную дугу для разворота.

— Ты ведь не отстанешь, да? — обречённо вздохнул брат, и прочитав ответ на моем лице, лишь махнул рукой, — Ладно, но постарайся чтобы этот разговор остался между нами. Триони должен был подчистить за вами хвосты перед Советником и де Бригезом. Насколько мне известно — он успешно это сделал. Правда, пока он этим занимался, всплыли некоторые детали…

— О чем ты?

— Та девушка — твоя подруга, Кайри. Даже не знаю, как сказать… в общем, ее биография, которую Джайлс изучил, оказалась липовой, целиком и полностью.

— Что? — мне показалось, что я ослышался.

— Все записи о ней поддельные, Вик. Это обнаружил Триони, а потом подтвердили и мои фейды — они даже летали на Тессарею, пока я был в Соларе, чтобы исключить возможность ошибки. Кто-то очень постарался сделать так, чтобы об этой девушке не было неизвестно ничего. Кайри Шигоры никогда не существовало.

— Почему ты не сказал об этом раньше?

— Отец запретил. Да я и сам не хотел наваливать на тебя новых проблем, ты ведь понимаешь?

Я понимал, и не сердился на брата. Нельзя сказать, что я был шокирован или расстроен, нет. Я все также любил Кайри, как ни грустно мне было это признавать. Даже новость о том, что она не та, за кого себя выдавала, нисколько не поколебала моих чувств. Вместо этого мои мысли заняли причины ее поступка. Я не сомневался — уж если фейды Марка не смогли узнать о Кайри ничего, то мне и надеяться не на что, но перестать думать об этом не мог.

— А что насчёт Джайлса? Он остался на Эдеме?

— Да. Он должен был приблизиться к Нейлу де Бригезу, чтобы иногда сообщать мне о том, что ему известно о ваших с Норманом делах. Но судя по всему, успеха в этом он не добился.

Я кивнул, и направил яхту в гавань. Вместе с чувствами из странных снов, прошлыми кошмарами и новыми деталями о Кайри казалось, что мой недолгий покой скоро окажется окончен.

Как оказалось, предчувствия меня не обманули — уже на следующий день посыльный из Цитадели отдал моему брату свёрток, в котором оказалась небольшая стальная пластина и кристалл памяти — это был пропуск на совет Примархов, и его передали для меня.

— Собирайся, братишка, — объявил взволнованный Марк, врываясь в мою комнату ещё на рассвете, — Тебя ждут в Цитадели.