Эцио позволил книге сонетов Лоренцо выпасть у него из рук. Смерть Кристины укрепила его в решении довершить дело. Его город уже достаточно настрадался под властью Савонаролы, слишком многие из его сограждан попали под влияние Монаха. Те же, кто был не согласен, были вынуждены либо уйти в подполье, либо бежать. Пришла пора действовать.

– Многие, кто мог помочь нам, сбежали, – объяснил ему Макиавелли. – Но даже злейшие враги Савонаролы за пределами города-государства, – я говорю о герцоге Милана и о нашем старом друге Родриго, папе Александре VI, – не сумели вытеснить его из города.

– А эти костры?

– Самая безумная задумка из всех. Савонарола и его ближайшие помощники организовали группы последователей. Они ходят от двери к двери, требуя сдать все, что они считают сомнительным, включая косметику и зеркала, не говоря уже о картинах и книгах. Это все считается аморальным. А еще все виды игр, включая шахматы, и, ради Бога, даже музыкальные инструменты. Монах и его последователи полагают, что люди после этого будут больше уделять времени религии. Они свозят все вещи на площадь Синьории, собирают огромные костры и сжигают. – Макиавелли покачал головой. – За это дни Флоренция утратила много ценного и красивого.

– Но город уже сыт по горло этими действиями?

Лицо Макиавелли просветлело.

– Верно. И эти настроения являются нашей главной опорой. Думаю, Савонарола искренне считает, что не за горами Судный День. Беда в том, что никаких знаков приближающегося конца нет. Даже те, кто страстно верил ему, начали сомневаться в этой вере. К сожалению, многие из тех, кто обладает влиянием и властью, продолжают его поддерживать. Если бы их можно было устранить.

Так для Эцио начался безумный период выслеживания и убийства сторонников Савонаролы. Они действительно были из совершенно разных слоев населения – среди них был художник, старый вояка, торговец, несколько священников, доктор, фермер и пара аристократов. И каждый из них фанатично цеплялся за идеи, что внушил им монах. Некоторые перед смертью осознавали безумие, творимое их руками, другие оставались непоколебимы в своих убеждениях. При выполнении этого неприятного задания, Эцио чаще обычного подвергался смертельной угрозе. Но скоро по городу поползли слухи – о них говорили под покровом ночи, шептали в подпольных тавернах и мрачных переулках. Ассасин вернулся. Ассасин пришел, чтобы спасти Флоренцию.

Эцио глубоко печалило, что город, где он родился, где жила его семья, где осталось его наследие, запачкан ненавистью и безумием религиозного рвения. С тяжелым сердцем нес он смерть. Ледяной ветер смерти очищал испорченный город от тех, кто лишил Флоренцию её славы. Как и всегда, он убивал с жалостью, понимая, что иного пути для тех, кто так отдалился от Господа, просто нет. Действуя в темное время, он всегда следовал велению долга перед Кредо.

Постепенно общее настроение в городе поменялось. Савонарола заметил, что теряет поддержку. Макиавелли, Ла Вольпе и Паола, работая совместно с Эцио, сумели поднять бунт, которому способствовало медленное, но верное просвещение народа.

Последней целью Эцио был обманутый проповедник, который, когда Эцио наконец разыскал его, читал толпе проповедь перед церковью Санто-Спирито.

– Жители Флоренции! Подходите, соберитесь вокруг! Выслушайте меня! Приближается конец света! Настало время покаяться! Попросить прощения у Господа. Слушайте меня, если не видите, что происходит. Знамения уже вокруг нас: Войны! Голод! Болезни! Коррупция! Все это предвестники Тьмы! Мы должны быть тверды в своей вере, чтобы Тьма не поглотила нас! – Он обвел толпу пылающим взором. – Я вижу, что вы сомневаетесь. Вы думаете, я сошел с ума. Ох… Но разве не говорили то же самое об Иисусе римляне? Знайте, что когда-то я тоже был неуверен, как вы, так же сомневался. Но потом ко мне пришел Савонарола. Он показал мне истину! И глаза мои открылись. И теперь я стою перед вами в надежде, что сумею открыть ваши! – Проповедник вдохнул воздух. – Поймите, что мы стоим на краю пропасти. С одной стороны великолепное Царство Божие. С другой – бездны отчаянья! Вы же колеблетесь на краю. Люди вроде Медичи и других благородных семей, которых вы называли хозяевами, стремились лишь к накоплению земных благ. Они променяли веру на плотские наслаждения, и они хотели, чтобы вы поступили так же, – он сделал эффектную паузу и продолжил. – Наш мудрый пророк однажды сказал: «Единственное, чем мы обязаны Платону и Аристотелю, то, что они дали нам множество аргументов, которые мы можем использовать против еретиков. Но оба философа сейчас горят в аду!» Если вам дороги ваши бессмертные души, вы сойдете с сего нечестивого пути и примите учение нашего пророка, Саванаролы. Лишь когда ваши тела и души очистятся, – откроется вам слава Господня! Вы станете теми, кем и создавал вас Господь: преданными и послушными слугами Его.

Но толпа уже редели, теряя интерес, и, наконец, с площади ушли последние люди. Эцио двинулся вперед, обратившись к обманутому проповеднику.

– Я чувствую, что ты сам веришь в свои слова.

Проповедник рассмеялся.

– Не всем из нас нужно принуждение. Я действительно верю. Все, то он говорит – истина!

– Ничто не истинно, – отозвался Эцио. – Я делаю это с тяжелым сердцем.

Щелкнул клинок на запястье, и Эцио вогнал его в проповедника. «Покойся с миром», – прошептал он. Отвернувшись от убитого, он низко натянул капюшон.

Это был долгий, трудный путь, но Савонарола невольно стал союзником ассасина, потому что финансовая власть Флоренции ослабла. Монах ненавидел торговлю и накопление денег, – две вещи, сделавшие город великим. Судный День так и не настал. Францисканский монах предложил установить истинность учения Савонаролы испытанием огнем. Савонарола отказался, и его авторитет пошатнулся. В начале мая 1497 года молодежь устроила по городу шествие в знак протеста. Протест перерос в бунт. После этого вновь стали открываться таверны, люди вернулись к песням и танцам, к азартным играм и проституции – от души радуясь этому. Открылись предприятия и банки, медленно, но верно в город потянулись беглецы – городские кварталы были освобождены от влияния монаха. Это случилось не в одночасье, но, в конце года, практически через день после бунта, падение Саванаролы, упорно продолжавшего цепляться за власть, стало казаться неизбежным.

– Ты справился, Эцио, – сказала ему Паола, ждавшая Эцио вместе с Ла Вольпе и Макиавелли перед вратами комплекса Сан-Марко, стоя в огромной, неконтролируемой толпе, пришедшей из освобожденных районов.

– Благодарю. Но что тут происходит?

– Смотри, – кивнул Макиавелли.

С грохотом распахнулась дверь у них над головами, и на балкон вышла худая фигура, закутанная во все черное. Монах сердито посмотрел на собравшихся внизу.

– Тихо! – приказал он. – Я требую тишины!

Испытывая благоговейный трепет, толпа замолчала.

– Почему вы здесь? – потребовал ответа Савонарола. – Почему беспокоите меня? Вы должны очищать свои дома!

Но толпа лишь неодобрительно взревела.

– От чего? – Крикнул кто-то. – Ты уже все забрал у нас!

– Я не хотел вмешиваться! – Ответил ему Савонарола. – Но теперь вы сделаете так, как прикажу вам я. Вы покоритесь мне.

Он извлек из мантии Яблоко и высоко поднял. Эцио увидел, что на руке его не хватало пальца. Яблоко начало светиться, толпа, задыхаясь, отступила. Но Макиавелли сохранил спокойствие, предупреждающе крикнул своим, и, не колеблясь, бросил кинжал, вонзившийся в предплечье монаха. С воплем боли и ярости, Савонарола выронил Яблоко, упавшее с балкона в толпу внизу.

– Неееет! – Закричал он.

Внезапно он словно уменьшился, его поведение стало казаться жалким и постыдным. Для толпы этого оказалось достаточно. Они собрались и штурмом взяли врата Сан-Марко.

– Быстрее, Эцио, – произнес Ла Вольпе. – Найди Яблоко. Оно где-то здесь.

Эцио увидел его, катящееся под ногами толпы. Эцио нырнул в толпу, пропихиваясь в ней, и, наконец, оказался совсем рядом с Яблоком. Он быстро сунул его в поясной кошель для сохранности. Теперь ворота Сан Марко были распахнуты, вероятно, кто-то из братии обладал доблестью и решил спасти церковь и монастырь, а так же свою шкуру, смирившись с неизбежным. Среди них было немало тех, кому деспотизм монаха стоял поперек горла. Толпа хлынула через ворота, и, несколько минут спустя, появилась вновь, таща Савонаролу, отбивающегося и кричащего.

– Отнесите его к дворцу Синьории! – скомандовал Макиавелли. – Там будет суд!

– Идиоты! Богохульники! – кричал Савонарола. – Бог свидетель – это святотатство! Как вы смеете обращаться с Его пророком подобным образом? – его вопли частично заглушили крики толпы, но он отчаянно цеплялся за свою ярость и страх – монах знал, что это его последняя возможность остаться в живых.

– Еретики!! Вы все сгорите за это в аду! Слышите? Вы сгорите!

Эцио и остальные ассасины пошли следом за толпой, уносящей Монаха прочь, который со смесью мольбы и угрозы кричал:

– Меч Господа обрушится на землю быстро и внезапно. Отпустите меня, ибо только я могу спасти вас от Его гнева. Дети мои, прислушайтесь, пока не стало слишком поздно! Есть только один путь к спасению – оставить путь материального накопления. Если вы не склонитесь передо мной, вся Флоренция познает гнев Господа – и город падет, как Содом и Гоморра, ибо знает Он величину вашего предательства! Помоги мне, Господи! Меня предали десять тысяч Иуд!

Эци шел достаточно близко, чтобы услышать, как один из жителей говорит монаху:

– Мы сыты по горло твоей ложью! С тех пор как ты явился сюда, от тебя ничего не слышно ничего, кроме призывов к нищете и ненависти.

– Бог может и в твоей голове, монах, – поддержал другой. – Но вовсе не в сердце.

Они добрались до площади Синьории, и толпа, собравшаяся там, торжествующе завопила.

– Мы достаточно настрадались! Пришла пора освободиться!

– Скоро свет жизни вернется в наш город!

– Мы должны наказать предателя! Он – настоящий еретик! Он переиначил слово Божье под себя! – закричала женщина.

– Наконец-то, мы сбросим ярмо религиозной тирании, – воскликнул другой. – Саванарола будет наказан!

– Истина осветила нас, и страх отступил! – вскричал третий. – Твои слова больше не действуют на нас, монах!

– Ты утверждал, что ты Его пророк, но слова твои были темны и жестоки! Ты называл нас марионетками Дьявола, думаю, это тебя он дергает за ниточки!

Эцио и его друзьям больше не требовалось подзадоривать толпу – пришедшая в движение машина делала всю работу за них. Правители города, спасающие собственные шкуры и пытающиеся снова взять власть в свои руки, высыпали из Синьории, чтобы поддержать народ. На площади установили помост и сложили кипу хвороста и дров, вокруг трех столбов. Саванаролу и двух его самых ярых приверженцев уволокли в Синьорию для короткого и жестокого суда. Как он не оказывал милосердия, так и не было оно оказано ему. Вскоре их вывели в кандалах, подвели к столбам и привязали.

– Господи Боже мой, сжалься надо мной, – начал молить Саванарола. – Обереги меня от объятий зла! Окруженный грехом, взываю я о спасении!

– Ты хотел сжечь меня, – издевался кто-то, – теперь костры сложены!

Палачи кинули в хворост вокруг столбов факелы. Эцио смотрел, вспоминая своих родных, которые встретили свой конец на этом же самом месте много лет назад.

– Несчастный я, – молился Савонарола голосом, наполненным болью. Пламя начало подниматься, – покинутый всеми, оскорбивший небо и землю. Куда мне идти? К кому обратиться? Где найти избавление? Кто проявит милосердие ко мне? Не смею поднять глаз к небу, ибо против неба я тяжко согрешил. На земле не найти мне прибежища, ибо на земле я был предметом соблазна.

Эцио приблизился к помосту так близко, как мог. «Несмотря на все беды, что он принес мне, никто, даже он, не заслуживает такой смерти», – подумал он. Он вытащил из сумки заряженный пистолет и прицепил его к механизму на запястье. В этот момент Савонарола заметил его и посмотрел со смесью страха и надежды.

– Это ты, – сказал он, стараясь перекричать рев пламени, но, по сути, между ними образовалась незримая связь. – Я знал, что этот день придет. Брат, прошу, окажи милосердие, в коем я отказал тебе, оставив на милость псов и волков.

Эцио поднял руку.

– Прощайте, святой отец, – пробормотал он и выстрелил. В столпотворении вокруг костров его жест и грохот от пистолета остались незамеченными. Голова Савонаролы упала на грудь.

– Ступай с миром. Бог да будет тебе Судьей, – тихо сказал Эцио. – Покойся с миром.

Он перевел взгляд на двух приспешников Савонаролы – Доменико и Сильвестро, но они уже были мертвы, их горящие внутренности вывалились в шипящее пламя. Тяжелый запах горелой плоти ударил в ноздри. Толпа начала успокаиваться. Вскоре не осталось иных звуков, кроме треска пламени, завершающего свое дело.

Эцио отошел от костров. Недалеко от себя он увидел Макиавелли, Паолу и Ла Вольпе, внимательно наблюдавших за ним. Макиавелли перехватил его взгляд и одобрительно кивнул. Эцио знал, что должен сделать. Он поднялся на помост с другой стороны от костров, и все взоры обратились к нему.

– Жители Флоренции! – громко объявил он. – Двадцать два года назад я стоял на этом самом месте и смотрел, как погибают мои родные. Их предали те, кого я считал друзьями. Месть затмила мой разум. Она бы поглотила меня, если бы не мудрость тех, кто научил меня управлять своими инстинктами. Они никогда не давали мне ответов, но помогли мне учиться. – Эцио увидел, что к его друзьям-ассасинам присоединился дядя Марио, улыбнулся и приветственно поднял руку. – Друзья мои, – продолжал он, – нам не нужны хозяева. Ни Савонарола, ни Пацци, ни даже Медичи. Мы вольны выбирать свой собственный путь. – Он сделал паузу. – Есть те, кто попытается отнять у вас эту свободу, и многие из вас – увы, – с радостью предоставят им эту возможность. Но именно способность выбирать то, что для нас истинно, и делает нас людьми. Ни одна книга, ни один учителя не дадут нам ответов, не откроют путь. Выберите свою дорогу! Не идите за мной, и ни за кем еще!

Мысленно улыбаясь, он заметил, как встревожились члены Синьории. Возможно, человечество никогда не изменится, но ничего страшного в том, чтобы немного подтолкнуть его, нет. Он спрыгнул с помоста, накинул на голову капюшон, прошел по площади, свернул на улицу, идущую вдоль северной стены Синьории, по которой уже ходил дважды в прошлом, и скрылся из виду.

Так для Эцио начались долгие тяжелые поиски его собственной жизни, которая должна была неизбежно окончиться последним противостоянием. С помощью Макиавелли он организовал ассасинов Ордена во Флоренции и Венеции, развернувших поиски по всему итальянскому полуострову. Они объездили страну вдоль и поперек с копиями карты Джироламо в поисках оставшихся страниц великого Кодекса. Они обошли все провинции – Пьемонт, Трент, Лигурию, Умбрию, Венето, Фриули, Ломбардию, Эмилию-Романью, Марке, Тоскану, Лацио, Абруццо, Молизе, Апулию, Кампанию, Базиликату, и даже опасную Калабрию. Они потратили, пожалуй, слишком много времени на Капри, пересекли Тирренское море к землям пиратов – Сардинии и бандитской Сицилии. Они посещали дворы королей и герцогов, они сражались с тамплиерами, которые встречались им на пути. И, в конце концов, они победили.

Они собрались в Монтериджони. Поиски заняли пять лет. Александр VI, Родриго Борджиа, постаревший, но по-прежнему сильный, все еще оставался Папой. Силы тамплиеров хоть и уменьшились, но все так же представляли серьезную угрозу.

Предстояло сделать еще очень многое.