Глава 20
Кунал, остановив лошадь недалеко от въезда в Фаор, вытянул из сумки ломтик сушеного инжира и принялся тщательно жевать. Лошадь встряхнула головой, очевидно чувствуя раздражение: хозяин ел, а она – нет.
Миновала почти неделя со дня отъезда из Крепости. Куналу было любопытно, как продвигаются дела у других солдат. Лакш точно в порядке, скорее всего, уже обзавелся кучей дружков вверх и вниз по течению реки. Амир наверняка наслаждается видами, ну а за Ракеша он беспокоиться не собирался.
Кобыла недовольно заржала, и Кунал, рассеянно потрепав ее по шее, поделился инжиром. Они въехали в город, приближаясь к обширному пустырю, покрытому грудами камней – развалинами каменной башни. Кунал продолжал гладить лошадь, пока та не успокоилась. Простиравшийся перед ним город был самым большим из всех, которые он видел в своем путешествии, и не таким уж бедным, поскольку река здесь разливалась свободно.
Из пригорода он мог наблюдать очертания старого храма Солнечной девы и крытый рынок в центре города, а также здание городского совета на вершине холма. Король отменил собрания, и последние десять лет залы пустовали, но Кунал еще не слыхивал о джансанце, который бы не чтил старые традиции и не сохранял эти здания в целости.
Король Вардаан снес бы и храмы, но даже он опасался гнева богов – и их последователей.
Кунал присматривался к жителям, проезжая по улицам, – насколько истощенными они выглядят, какими овощами и фруктами торгуют? И на всякий случай искал, нет ли где дебоширящих солдат.
Во время путешествия из Уджрала Кунал обдумывал все, что узнал, и гадал, что он может сделать. Помимо прочего, он все время возвращался мыслями к пропавшей принцессе. Кунал никогда не слышал, чтобы Щитам Сенапа приказывали обратить оружие против королевского рода.
Выжила ли она? Правы ли были эти люди, утверждая, что она уцелела? Если, как все пламенно верили, это на самом деле так, то принцесса могла стать ключом к спасению земли, помощницей народа.
Теперь он проклинал себя за слепоту, нежелание задавать вопросы и безропотную покорность. И до его ушей долетали обрывки разговоров дяди и других военных вождей – речи о засухе, разорванных узах «джанма», полуправда и ложь, – и Кунал в нее верил. Ему было легче жить жизнью солдата, сосредоточившись на ежедневных задачах выживания. Сейчас Кунал мог только спрашивать себя, чего еще он не знает.
