Глава 41
Прислонившись лысеющей головой к холодному оконному стеклу, барон де Стааль невидящими глазами смотрел на улицу, не замечая течения Времени. Давно уже стемнело, но старый слуга, хорошо изучивший привычки российского посла в Соединённом Королевстве, не спешит зажигать газовый рожок, оберегая начальственный покой.
Выдохнув прерывисто, дипломат самолично открыл окно, и в кабинет начал медленно вползать знаменитый лондонский смог, пахнущий сгоревшим углём, химической и сталелитейной промышленностью, и конечно же — человеческими нечистотами. Закручиваясь от сквозняков в причудливые лохмотья, он оседал на поверхности предметов, оставляя влажный пахучий след с еле заметными разводами.
Едкий холодный воздух немного привёл в чувство барона, и в голове начали тесниться невесёлые мысли. Толпа под окнами посольства, выкрикивающая антироссийские лозунги — не в первый раз на его памяти, и скорее всего, не в последний.
В толпе лондонской черни, скорой на подъём, встречаются и достопочтенные граждане, выражающие своё негодование самыми простонародными способами. Грязная брань привычна, но до сих пор задевает, незачем лукавить перед самим собой. А вот гнилые овощи, тухлые яйца или прогнившие тушки крыс, кошек и мелких собак, летящие в посольство, это уже за гранью его понимания.
Неприятно, но это неотъемлемая часть работы дипломата — такая же, как светская жизнь, с приёмами на самом высоком уровне, посещением театров и будуаров светских львиц. Ах, как было бы славно… но уж как есть. В противном случае посланником был бы какой-нибудь светский фат, с должной родословной и близким родством с Императорским Домом.
Отношения между Российской Империей и Соединённым Королевством далеки от дружеских, с трудом удерживаясь в позиции холодного нейтралитета. Кажется порой, две бойцовые собаки рычат и перегавкиваются меж собой через невысокий заборчик, сдерживаемые только воспитанием, да жёстким хозяйским приказом.
Но в этот раз ситуация зашла очень далеко! Ещё чуть-чуть, и будет как тогда, на Кушке[i]… а возможно, и хуже. Доигрались!
Почти три тысячи русских подданных воюет на стороне буров, и британцы решительно отказываются понимать, что Российская Империя не имеет никакого отношения к этим… скверноподданым! По совести, он и сам порой сомневается, считая ситуацию частью Большой Игры, что уж говорить о возмущённых британцах?!
Поверить, что русские мужики сами… Нет, это решительно невозможно, нонсенс! Претория и Трансвааль должны быть буквально напичканы агентами русского Генштаба, потому как сдвинуть эту аморфную безвольную массу, направив её в нужную сторону, способны только кадровые разведчики!
Абиссиния[ii] никак не пересекалась с интересами Российской Империи, а ведь было, было! Сперва — авантюрная экспедиция терца Ашинова, поддержанная общественностью и Церковью. Не вышло, но контакты, пусть даже и на сугубо личном уровне, наладить сумели. Затем — кубанец Машков при полной поддержке Военного Министерства, но чтобы не обострять отношения с Францией, в качестве корреспондента.
Есаул Леонтьев, уже официально, в качество военного советника. Сплошь казачня! Потому и не воспринималось всреьёз умными людьми. А вот кто был рядом, н-да… видимо, проглядели.
Авантюра, как есть авантюра! Опираясь на дружественную православную Эфиопию, создать резидентуры в Африке, дотянувшиеся до самой Капской колонии, достижение выдающееся, нужно признать таланты организатора. Его бы только в нужное русло!
Военная разведка влезла, преследуя сугубо свои, местнические цели, а получилось… думается, они и сами не ожидали такого оглушительного успеха, и просто заигрались. Заигрались, решительно не понимая политических последствий своих поступков! Или может быть, высокий покровитель?
Зная досконально политический расклад Двора, дипломат выстраивал в голове сложные схемы, всё больше сомневаясь в собственной осведомлённости. По всему выходило, что информация его сильно устарела, либо… ему целенаправленно скармливали дезинформацию! Годами!
Верить, что вчерашние земледельцы, шахтёры и мастеровые самоорганизовались… Он дипломат, и обязан верить официальным документам, предоставленным начальством. Обязан! Но не получается.
Ладно ещё шляхтич Джержинский, хотя ему и сложно поверить в организационные таланты гимназиста-недоучки. Марионетка? Агент русской разведки?
Но прочие?! Решительно невозможно! На стороне буров воюет почти три тысячи подданных Российской Империи, и если не считать миссии Красного Креста, то дворян и казаков там чуть больше двадцати, включая этого… польского марксиста.
Верить, что лучшие люди России не смогли занять приличествующее им положение, возглавив отряды русских крестьян самым естественным образом? Нет-с… никак невозможно!
Воюют чуть ли не рядовыми в Европейском Легионе, да в бурских коммандо, а русские мужички якобы наотрез отказываются признавать над собой власть природных господ! Да где это видано!? Самым решительным образом — невозможно!
Скорее он поверит в то, что какой-нибудь излишне ретивый исполнитель перестарался, проводя разграничения между верноподданными и… Да, именно что скверноподанными! Провёл, да и перестарался, не понимая политических нюансов! Именно такое демонстративное неприятие холопами своих былых господ и вызывает самые серьёзные подозрения.
А эти… мальчишки? Ну кто в здравом уме поверит в гениального четырнадцатилетнего подростка, впервые в истории покорившего Небо?
Пусть неглупый, пусть даже очень умён… но четырнадцать лет? Собрал свою… летадлу буквально из палок и полотнища за считанные часы, и взлетел?! Так. Не. Бывает!
Если же предположить, что рядом находится взрослый, искушённый в психологии и агентурной работе, то пазлы сходятся! Большая, сложная работа на перспективу, ведущаяся кем-то из близкого окружения Его Величества. Взять умного перспективного мальчишку, подтолкнуть в нужную сторону, направить… Возможно, гипноз? Хм… не исключено.
Наверняка эти летадлы придумали и испытали другие люди, а мальчишка… А мальчишка — марионетка, не подозревающая о том. Потянут в нужный момент за нужные ниточки, и вот у кукловода, притаившегося в тени, есть молодой и харизматичный лидер, искренне считающий себя самостоятельным. Ах, какая игра… и без него.
В груди теснилась обида: всего четыре года назад он отклонил предложение стать министром Иностранных дел в Российской Империи, и похоже, некие силы убрали его со счетов сразу после отказа. Операция с таким размахом не могла… не должна была пройти мимо него!
В общих чертах, но дипломаты его ранга владеют информацией такого рода. В конце концов, это неотъемлемая часть их работы!
Намекнуть, обрисовать в общих чертах… не зря же он посол в Соединённом Королевстве! Его обязанность — предусмотреть какие-то острые ситуации, сгладить их дипломатическими методами, и по возможности — заранее.
Два-три разговора на приёмах, короткая статья в одной из лондонских газет, и вот уже общественное мнение Британии подготовлено. Есть понимание, что Российская Империя и русские мужики в Южной Африке — не одно и тоже! Что царь встревожен, подозревая наличие в этой среде социалистов, ведущих агитацию и намеревающихся использовать золото и алмазы Южной Африки для финансирования своей деятельности.
Не сочли нужным предупредить его, дабы подготовить общественность? Что ж, пожинайте теперь плоды! Он умывает руки!
Настроение де Стааля вновь скакнуло, и он принялся размышлять о непосредственных руководителях африканского анабасиса[iii].
Подполковник Максимов, безусловно являющийся центром этой паутины, человек большого ума и выдающихся талантов. Журналист, н-да… интересно, верит ли в это хоть кто-нибудь?
— Не доверяют, — глухо прошептал он, — после стольких лет…
На глаза непроизвольно навернулись лёгкие старческие слёзы, но дипломат не дал волю чувствам.
Да, у него есть друзья в Британии! Но положа руку на сердце — кто бы не обзавёлся друзьями, проведя в стране шестнадцать лет?!
— Не доверяют, — повторил он чуть громче, ожесточаясь сердцем, — что ж…
Он оборвал слова и мысли, выйдя из кабинета. На худое его лицо привычно легло выражение сердечной приветливости и важных государственных дум. Посланник Российской Империи шествовал по коридору, и каждый его шаг казался деянием, заслуживающим занесения в летописи. Профессиональный дипломат высокого класса за годы службы научился держать лицо.
* * *
Отчаянно дымя трубами и вибрируя всем своим стальным телом, испещрённым потёками ржавчины, старый пароход уходил от сторожевого корвета под британским флагом. Расстояние сокращалось медленно, но уверенно, и пароходик спасал только почтеннейший возраст корвета, которой в любой приличной стране давно бы списали на слом.
Британцы же, трактуя знаменитое «у короля много» по ситуации, держали подобные устаревшие корабли в колониях, справедливо полагая, что для «демонстрации флага» или усмирения туземцев, хватит и такого старья. Третьесортные корабли обслуживались такими же третьесортными экипажами, но как правило, для колоний хватало.
Территориальные воды Португалии не остановили пыл преследователей, и вскоре портовые власти Лоренсу-Маркиша с бессильной яростью наблюдали за вопиющим нарушением международного права, чувствуя себя униженными и оскорблёнными. Всем своим сердцем они болели за… а точнее — против англичан!
Драма разворачивалась, и никто уже не сомневался, что корвет нагонит гражданский пароход, и захватит его самым пиратским образом, на виду всего Лоренсу-Маркиша! Однако капитан парохода придерживался иного мнения, и резко изменив курс, выбросился на берег в нескольких милях от города, раздирая жестяное брюхо о прибрежные рифы.
Некоторое время корвет крейсировал вдоль берега, но затем удалился, и только тогда португальский сторожевик вышел из порта, спеша на помощь потерпевшим кораблекрушении. Впрочем, потерпевшие справились сами. Оценив состояние судна как безнадёжное, они организовали выгрузку людей и грузов, действуя на удивление слаженно, удивительным образом напоминая деловитых мурашей.
Подоспевших португальцев встретили деловитые бородачи, вызывающие неуловимые ассоциации с бурами. Русские…
Вникать, что это «другие русские», равно как и в религиозные заморочки схизматиков, расколовшихся на разные течения, португальцы не стали. Спешно организовав повозки до Лоренсу-Маркиш, они препроводили бородачей до консула Претории, и с нескрываемым облегчением посадили на поезд.
— Как буры, только русские, — глубокомысленно заключил капрал Алмейда, провожая взглядом тронувшийся состав и нашаривая в кармане трубку.
— Девки у них красивые, — мечтательно отозвался контуженный синими глазами молодой Родригеш, влюбчивый по молодости и романтическому характеру.
— Это да, — протянул более призёмлённый сослуживец, томно вздыхая, — я бы…
Вытянув вперёд толстые, изрядно вывернутые губы, выдававшие изрядную примесь негритянской крови, он причмокнул и сделал движение тазом.
— Забудьте! — прервал их мечтания сержант да Коста, сдвигая на затылок фуражку.
— Такие… — он дёрнул плечом, — Вы на девок пялились, а я по долгу службы со старейшинами их.
— Так поверите ли… — он замолк и пожевал задумчиво нижнюю губу, — всё время хотелось голову наклонить под благословение. Я даже сбился пару раз, назвал их святыми отцами, н-да…
— А они? — заинтересовался Родригешь.
— А ничего, — сержант достал портсигар, решительно не желая продолжать разговор, но всё-таки добавил:
— Педро, старший из моих братьев, иезуитский колледж оканчивал, так эти — один в один!
— Оканчивали?! — глупо пошутил капрал, и сам же заржал.
— Обучали, — сдержанно ответил сержант. Он замолк, и на его смуглом лбу появились вертикальные морщинки. Завтра… нет, сегодня же он посетит отца Переса и расскажет ему о русских переселенцах, и своём их восприятии.
К вящей славе Господней[iv]!
[i] Сражение, произошедшее между отрядом генерал-лейтенанта А.В. Комарова с афганской армией на русско-афганской границе у р. Кушка 18 (30) марта 1885 года и окончившееся победой русских войск.
[ii] Абиссиния = Эфиопия.
[iii] Анабасис (др. — греч. ἀνάβασις — «восхождение») — первоначально, военный поход из низменной местности в более возвышенную, например, с берега моря внутрь страны. В современном смысле — длительный поход воинских частей по недружественной территории.
[iv] Ad maiorem Dei gloriam — геральдический девиз ордена иезуитов. В переводе с латыни девиз означает «к вящей славе Божией».
