День второй

Глава 8

Зазвонил телефон. Звук проник глубоко на дно его снов, однако же потребовалось несколько звонков, чтобы наконец его разбудить. Не раскрывая заспанных глаз, он трясущейся рукой нащупал трубку и поднес ее к уху.

— Сара? — прохрипел он. — Что он еще натворил?

— Извините, Том. — Голос был совсем не Сары, ровный, но настойчивый. — Извините, Том, это Элизабет.

Элизабет Прайс? Сколько же сейчас времени?

— Извините, что я вас бужу. Но дело важное.

— А сколько времени?

— Полшестого утра. Том, подойдите, пожалуйста, к церкви. Полиция уже на месте.

— Полиция?

Том сел в кровати. Бледные лучи рассвета уже пробивались по краям занавесок.

— В церковь вломились. Кто-то выбил дверь бокового придела.

— Что-о?! — Том спустил ноги с кровати и принялся растирать щеку, которая зачесалась на нервной почве. — Что украли?!

— Вроде бы ничего, насколько я вижу. Но вам все-таки лучше подойти сюда.

— Иду-иду!

На то, чтобы одеться, ушло не больше пары минут. Том натянул брюки, те самые, что снял всего три часа назад. Что за скоты, кому могло прийти в голову вломиться в церковь? Что ничего не украли — это, конечно, хорошо… но наверняка там разрисовали стены, помочились на алтарь или еще что-нибудь… Вот негодники! Преподобный Том хлопнул дверью и помчался по росистой траве к стене церковного двора, не обращая внимания на промокшие ноги. Он перемахнул через стену и тридцать секунд спустя уже разглядывал взломанную дверь у бокового придела нормандской постройки.

Элизабет стояла рядом с констеблем Верноном, который сидел на корточках у двери и изучал ее сощуренными глазами специалиста.

— Что здесь произошло, Джо? Что они повредили?

— Если вы про дверь, то, должно быть, по ней врезали изо всех сил чем-нибудь тяжелым. — Констебль удовлетворенно хмыкнул и выпрямился. — Засов сломан пополам ударом снаружи. Я вижу, замок вы поставить так и не потрудились?

— Нет, Джо, не потрудились. — Том пощупал длинные белые щепки, торчащие из засова. — На протяжении веков хватало этого засова.

Он не преувеличивал и не кривил душой. Засов ходил в железных скобах с внутренней стороны двери и задвигался в выемки, вырубленные в каменной арке. За сотни лет он сделался гладким как мрамор и черным как уголь. А теперь сломался, точно спичка.

— В церкви вроде бы все в порядке, — произнесла Элизабет у него за спиной. — Я сперва подумала было, что они хотели похитить крест, но он, разумеется, слишком тяжелый.

Крест! Том похолодел. От всех этих событий в семействе Сары вчерашнее радостное возбуждение выветрилось начисто. Он совсем забыл про крест. Разумеется, это не могло быть совпадением, никак не могло! Наверное, Элизабет чего-то не заметила… Он пробежал через церковь и влетел в ризницу. Шаги отдавались эхом под сводами. Крест по-прежнему лежал на тележке, но каменный пол вокруг был заляпан бурыми пятнами.

«О господи! — подумал Том. — Что они тут творили?!»

Внезапно он увидел ведро с грязной водой, вчерашнюю губку, всю в глине, и вздохнул с облегчением, удивляясь собственной глупости.

Элизабет вошла в ризницу следом за ним.

— Все в порядке, Том, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Крест никто не трогал.

Да, в самом деле. В утреннем церковном полумраке очертания креста были видны неотчетливо, и резьба выглядела завитками теней, однако драгоценный артефакт явно был цел. Том коснулся его нижнего конца.

— Но что же им было надо? — спросил он. — Зачем тогда они это сделали?

Элизабет пристально взглянула на него.

— Вы плохо выглядите, — сказала она. — Не выспались?

— А вы как думали?

Это прозвучало так, будто он огрызнулся, и Том увидел, как староста отшатнулась.

— Извините, Лиз! — поспешно поправился он. — Просто у меня была кошмарная ночь. Младший братишка Сары баловался на Уирриме непонятно чем. Вернулся домой явно под кайфом. То визжал, то бормотал всякую бессмыслицу — ну, знаете, как это бывает.

— Господи, Том! Надеюсь, с ним все будет хорошо?

— Будь моя воля, я бы ему показал, где раки зимуют! — буркнул Том. — Сара их просто слишком распустила. Клянется, что с ним никогда прежде такого не бывало. Но я боюсь, она просто закрывает глаза на их проблемы.

— Но сейчас-то с ним все в порядке?

Настойчивый тон Элизабет заставил молодого викария прийти в себя и посмотреть ей в глаза.

— Извините. Да, конечно. Доктор был несколько растерян. Судя по всему, он никогда не видел подобных симптомов. Но это точно не был солнечный удар, что бы там ни утверждал мальчишка. Температура нормальная, пульс нормальный, все в норме. Только вокруг глаз воспаление, похожее на ожог. В чем дело, никто не понимает, но парень явно занимался чем-то нехорошим. Как бы то ни было, к тому времени, как я уехал, его уложили в кровать и он мирно спал. Но уехал я поздно ночью…

Элизабет кивнула.

— Ступайте на улицу. Вам надо подышать свежим воздухом. А я позвоню епископу — думаю, ему следует об этом знать.

Когда Том вышел на улицу, навстречу утренней свежести, на него навалилась неодолимая усталость. В воздухе висел слабый запах дыма, наводя на мысли о грядущей осени. Птицы самозабвенно щебетали в ветвях тиса. Том невольно обратил внимание на огромную яму, края которой были влажными от росы. Джо Вернон сидел на такой же тележке, на какой сейчас покоился крест, и разговаривал по рации. Наконец он выключил рацию и подошел к Тому.

— Ну что, — сказал он, — произошло это где-то до половины пятого утра, потому что именно в это время Тони Хупер заметил выбитую дверь по дороге на работу. Возможно, позднее мы сможем установить это точнее — может быть, кто-то увидел свет в окнах церкви или что-нибудь в этом духе.

Том молчал, и констебль после паузы продолжил:

— Хотя вообще-то у нас нет никаких доказательств, что в церкви кто-то побывал. Возможно, это была просто чья-то дурацкая шутка, хотя, на мой взгляд, надо быть психом, чтобы такое устроить. Викарий, с вами все в порядке?

Том уставился куда-то вдаль, точнее — на котлован. Джо Вернон медленно проследил направление его взгляда — за кучу земли, в угол вырытой ямы, ближайший к тису, чьи могучие ветви раскинулись над котлованом. Угол ямы, аккуратно выровненный рабочими мистера Пердью, исчез. Земля с края ямы была содрана и сброшена вниз, туда, откуда вчера доставали крест. Казалось, будто чья-то гигантская пасть отхватила огромный кусок глины, обнажив спутанные корни тиса, которые теперь торчали наружу, точно жилы на анатомическом пособии. Констебль Вернон подошел к краю котлована и заглянул вниз.

— Там ничего нет! — сообщил он.

— Ну еще бы… — пробормотал Том почти беззвучно, так, что полицейский его не расслышал. — Ну еще бы…

— С этого края траншея изрядно перекопана, — удивился констебль. — Вы уверены, что это не дело ребят Пердью?

Том молча мотнул головой.

— Ну, в таком случае, — продолжал Вернон, — придется внести это в список загадок. Интересно, что здесь искали?

Тому вдруг сделалось нехорошо.

Джо Вернон принюхался и наклонился ближе к краю котлована.

— И вот еще чего я не понимаю, — добавил он, — что и зачем тут жгли?

Том, не в силах вымолвить ни слова, подошел к полисмену. Торчащие из земли корни дерева были обуглены и покорежены от сильного жара, и сама земля, разрытая в ходе ночных раскопок, почернела и закоптилась от бушевавшего здесь пламени.

Глава 9

— Ты как, Майки? — Стивен стоял в ногах кровати с подносом в руках. — Я тебе принес апельсинового сока, воды и некрепкого сладкого чая, на выбор.

Майкл сидел в постели, подложив под спину подушки и набросив на плечи халат. Сара отдернула занавеску, но только одну, самую дальнюю, так, чтобы больной оказался в тени. Мальчик сделал величественный жест.

— Воды, пожалуй! Соку не надо. У меня язык болит.

Говорил он сипло, а язык, который Майкл продемонстрировал брату, был багрово-красным, усеянным мелкими белыми волдырями.

— Выглядит кошмарно.

— Спасибо, друг! Как ты думаешь, смогу я снова целоваться с девушками?

— Снова?!

Майкл осторожно отхлебнул воды. Стивен подошел к окну и выглянул наружу. Сара шла по саду босиком, несла очистки на компостную кучу. Над лугами за садом, все еще в тени, висели клочья тумана, из-за холодной громады Уиррима выползало утреннее солнце. Снова будет жаркий день…

— Рад, что сегодня ты сумел открыть глаза, — начал Стивен.

Сара тем временем вытряхивала ведро, держа его на вытянутых руках и неуклюже балансируя на одной ноге.

— И не завизжал, как резаный поросенок, — продолжал Стивен. В стекле отражалось его раскрасневшееся, сердитое лицо.

— Стивен…

— Ну и ночку ты нам вчера устроил! Ухитрился свести с ума всех. Надо тебе сказать, дружок, что после того, как тебя уложили спать, Сара ревела… наверное, часа два, не меньше. И жутко поругалась с Томом по поводу того, часто ли ты употребляешь наркотики.

— Стивен, ну ты же знаешь, что это чушь!..

— В самом деле? Знаешь, вчера я готов был убить Тома за его ханжескую подозрительность. Но сегодня утром… извини, приятель, и сам начал сомневаться. Видел ты, какое лицо было у Сары, когда она заходила тебя навестить? Или ты так и не решился открыть глаза?

— Видел.

— Точно? И я тоже видел. И знаешь, что я на нем прочел? Она, конечно, была на твоей стороне и послала Тома подальше — но, Майкл, она, хоть убей, не представляет, что еще это могло быть. И я тоже не представляю, если так подумать.

Он обернулся к брату. Лицо Майкла оставалось в тени.

— Так объясни наконец, — почти умоляюще произнес Стивен, — что это было и что мы должны думать?

Повисла тяжелая пауза. Где-то внизу хлопнула дверь. Майкл лежал неподвижно, откинувшись на подушки. С лестницы послышались шаги. Дверь открылась, и Сара заглянула в комнату. Под глазами у нее залегли темные круги, на лбу и у губ проступили тяжелые складки. Она уже обулась, а в руках держала сумку, с которой ходила на работу.

— Ты как, Майкл? — спросила она сухим, безжизненным голосом.

— Нормально я. Правда нормально!

Мальчик подался вперед всем телом.

— Сара, извини меня за вчерашнее. Я понимаю, это выглядело очень странно, и я сам не понимаю, в чем дело, но клянусь тебе: я… я ничего такого не принимал! Честное слово. Стивен мне сказал, что ты была на моей стороне. Спасибо.

Сара пристально взглянула на него. Потом перевела глаза на Стивена, который молча стоял у окна.

— Я поехала в Стенбридж. Телефон на столе, на всякий случай. У меня на сегодня несколько поездок, так что, по всей вероятности, раньше шести не вернусь. Телефон доктора Пандита я тоже записала. Вам еще что-нибудь нужно?

— Нет, — сказал Стивен. — Все отлично. Спасибо.

— Хорошо.

И Сара ушла. Они слышали ее удаляющиеся шаги, потом хлопнула входная дверь. Завелся мотор, машина выехала на дорожку, и деловитое гудение быстро затихло вдали. Майкл снова откинулся на подушки. Стивен смотрел в сторону, на ничем не примечательный угол гардероба. Наконец их взгляды встретились, где-то в середине комнаты, и, не останавливаясь, разошлись снова.

— Отдерни вторую занавеску, пожалуйста, — попросил Майкл.

Комната наполнилась светом. Майкл зажмурился, но не шевельнулся. Лицо у него снова сделалось таким, как обычно, краснота исчезла, он выглядел вполне здоровым.

— Я тебе расскажу, что случилось. — Мальчик впервые посмотрел в глаза брату. — Только ты обещай никому не говорить.

Стивен пожал плечами.

— Ладно, обещаю. Только имей в виду, что тебе придется убедить не одного меня.

— Ну, может быть… Понимаешь, со мной произошло что-то странное, и ты — единственный, кому я могу довериться. Ну, то есть мне придется довериться тебе…

Стивен с размаху хлопнул обеими руками по краю подоконника.

— Ну я же обещал, чего тебе еще надо? Давай рассказывай.

— Ладно. — Майкл шумно выдохнул. — Во-первых, все действительно было так, как я рассказывал. Я поднялся на Уиррим, чтобы там почитать. Никуда больше я не ходил. Прошел по Барруэйской тропе до вершины, потом до Ямы и там остался. Я сидел где-то около часа и дочитал до того места, где про сауну…

— И что это доказывает?!

Стивен поймал себя на том, что от рассказа Майкла все больше раздражается. Очевидно, оттого, что не рассчитывает услышать правду. Это причиняло ему боль и разжигало его гнев.

— Ты слушай дальше. Короче, дочитал я до этого места, а ты говорил, что это единственный стоящий кусок во всей книжке, и мне стало скучно и захотелось спать. Я лег и заснул.

— Что, прямо на солнце?

— Ну да, потому я и решил, что у меня солнечный удар.

— Доктор сказал…

— Да знаю я, что сказал доктор! Думаешь, я глухой, что ли? Теперь я знаю, что это не был солнечный удар, но тогда я подумал именно так, потому что это было самое очевидное объяснение. Понимаешь, Стивен, со мной что-то случилось, пока я спал.

— И что же?

— Не знаю. Могу только рассказать, что вышло в результате. Что-то произошло с моим зрением. В остальном со мной все в порядке, и даже глаза сегодня уже не болят, но именно в них все дело. Вся разница в том, что сегодня утром я могу этим управлять.

— Майкл, это все та же бессмыслица, что и вчера вечером. Что же все-таки произошло с твоим зрением?

— Если я смотрю на тебя так, как сейчас, — ничего особенного. Все как обычно. Но если сделать вот так… — Он на секунду замолчал. — Господи, Стивен, видел бы ты себя самого! Ты такой красивый, прямо как не от мира сего.

— Ну все! — Стивен отлепился от подоконника. — Знаешь что, щенок обкуренный? Я тебе щас так задницу надеру!..

— А если сделать вот так, — невозмутимо продолжал Майкл, — ты опять становишься такой, как обычно. Стивен как Стивен. Потрясающе!

И Стивен с тревогой и отвращением увидел, как по щекам улыбающегося брата текут слезы. Он выругался и плюхнулся в кресло, стоявшее в спальне.

— Скажи, — спросил Майкл, — я сейчас как-нибудь изменился?

— Никак не изменился, — сухо буркнул Стивен. — Ты все время выглядел как законченный псих.

— А вчера вечером, когда ты сидел напротив меня? Ну, когда я заорал.

— Ну, лицо искривилось, как бывает, когда человек визжит.

— А глаза, глаза никак не изменились? Меня именно это интересует.

Майкл теперь сидел на краю кровати, подавшись вперед. Его явно снедало научное любопытство. Стивен нахмурился. Отвечать ему не хотелось.

— Ну же, расскажи! Ты наверняка что-то видел. Как это выглядело?

Стивен медленно выдохнул.

— Ну да, — признал он наконец. — Я действительно что-то видел.

Он помолчал.

— Мне показалось — только не думай, будто я тебе уже поверил! — мне показалось, что у тебя в глазах что-то шевельнулось. В самом центре. За мгновение до того, как ты психанул.

— Да! — Майкл хлопнул в ладоши. — Я так и думал! Когда я пришел в себя, я сперва не мог открыть глаза. А потом обнаружил, что вижу все иначе. Все сделалось каким-то размытым, будто нарисованным красной акварелью. И все было в красных точках — небо, скалы, все. И еще все сделалось каким-то двумерным — я как будто утратил ощущение перспективы. И это было только начало. Я тебе скажу, что меня по-настоящему перепугало и почему я боялся открыть глаза. Это был кролик и та парочка, а потом ты.

Стивен спрятал лицо в ладонях.

— Ты будто полупрозрачный, все живые существа стали как призраки. Я словно вижу тебя насквозь — все, кроме твоей головы, а то, что вместо головы… оно совсем не похоже на тебя!

Его брат издал нечленораздельный звук. Майкл откинулся на спину и уставился в потолок.

— Такое впечатление, будто голова превратилась в драгоценный камень, в огромный драгоценный камень, причем у каждого — своей формы. Я пока видел только нескольких из вас, но могу поручиться, что ни один не похож на другого. Например, твоя голова — угадай, на кого ты похож? Так вот, у тебя — голова лошади. Конская голова, сложенная из самоцветов. И они все время двигаются, переливаются, кружатся в такт дыханию. Лошадь! Кто бы мог подумать? Но с другой стороны, это логично. Я как раз вчера об этом размышлял. Ты такой неукротимый и в то же время такой упрямый… И я бы понял, что на тебя можно положиться, даже если бы ты не был моим братом. Просто посмотрел бы и сразу понял. Странно так. Абсолютно на тебя не похоже, и в то же время понятно, что да, это именно ты. А Сара — совсем другая. Она — собака какой-то неизвестной породы. Я не очень разбираюсь в собаках, но, если подумать, в ней чувствуется нервная преданность какого-то охотничьего пса типа сеттера. Так что это действительно правда, хотя поначалу меня это удивило. Мне бы хотелось еще посмотреть на нашего святого отца, но тогда я так и не решился. Я только сегодня утром научился этим управлять. А вчера зрение изменялось само по себе, отчего я и подумал, что сошел с ума. Но теперь это похоже на то, как бывает, когда поднесешь палец к самому носу и он расплывается, а потом сфокусируешься — и он становится четким. Как по волшебству. И знаешь, Стивен, ты себе просто представить не можешь, как это красиво!

Стивен положил подбородок на руки. Он помолчал, а потом сказал:

— Ты знаешь, в шестидесятые годы меня еще на свете не было, и я никогда не бывал в Сан-Франциско, где тусовались хиппи, но мне кажется, что ты опоздал родиться лет этак на тридцать.

— Дурак! — Майкл вскочил на ноги и, стоя на кровати в пижаме, яростно пнул одеяло в сторону брата. — Ты думаешь, я не понимаю, как смешно и глупо это все звучит? Конечно, я сам идиот: нечего было тебе рассказывать, тупая конская башка! Но я знаю, как тебя убедить. Помнишь, чем мы никогда еще не клялись?

— Нет! — Стивен вскинул голову, лицо у него побледнело. — Не смей! Не делай этого из-за такой ерунды!

— Зато теперь ты, наверное, мне поверишь! Клянусь…

— Не смей, скотина!

Но Майкл уже произносил эти слова сквозь стиснутые зубы:

— Клянусь! Клянусь могилами наших родителей, что сказал истинную правду!

— Ты, гаденыш!

Стивен бросился на брата. Но Майкл спрыгнул с кровати на другую сторону и ткнул ему навстречу пальцем, точно кинжалом.

— Вот видишь, я говорю серьезно! — крикнул он.

— О господи…

Стивен остановился и уронил руки.

— Ну, если только ты врешь!..

— Я не вру, и ты это знаешь! — огрызнулся Майкл. — А если хочешь посмотреть, где это случилось, пошли, я тебя туда отведу.

Глава 10

Миссис Трафтон только к полудню окончательно убедилась в том, что похищение действительно имело место. Несмотря на все уверения Тома, что грабители разрыли край драгоценной траншеи, где должен был находиться обломанный конец креста, она твердо вознамерилась проверить это лично. В конце концов вызвали мистера Пердью, чья сигарета свисала с губы еще более уныло, чем обычно, и раскопали землю у корней многострадального тиса еще на фут во всех направлениях. Найти ничего не нашли. Корни по просьбе церковной старосты вновь присыпали землей. В течение следующего получаса Том, припертый к стенке полисменом и археологом, вынужден был обсуждать совершенное преступление со всех мыслимых точек зрения. Миссис Трафтон, пребывавшая в ярости, тут же уцепилась за слова Тома, что данное преступление совершенно необъяснимо.

— Да вы понимаете, что это уникальная вещь? — вопрошала она, гневно созерцая Тома сквозь очки. — Этот крест явно восходит ко временам раннего христианства и представляет собой слияние англосаксонских и кельтских мотивов, какого нигде более не встречается! Кто знает, викарий, возможно, ваша церковка стоит на месте древнего поселения! Похищение даже крошечного кусочка такого креста — это настоящая трагедия! Быть может, именно этот обломок помог бы нам расшифровать древнюю символику узоров!

— Ну, мы же не знаем, был ли там вообще этот обломок, — возразил Том. — А потом, если даже он там и был, все равно основная часть креста осталась на месте и представляет собой памятник первых веков существования Церкви. Я просто не понимаю, для чего кому-то было воровать обломок креста. Уж взяли бы тогда и все остальное…

— Он слишком тяжелый, — заметил констебль Вернон и записал это в свой блокнот.

— Очевидно, — согласилась миссис Трафтон.

— Но для чего было посреди ночи ковыряться в земле, добывая обломок камня, который сам по себе наверняка слишком тяжел, чтобы поднять его в одиночку?

— Может быть, они собираются потребовать выкуп? — предположил констебль Вернон.

Том не нашелся с ответом. Хотя, поразмыслив, решил, что идея не такая уж дурацкая. По крайней мере, это было разумнее его собственных гипотез. Он просто терялся в догадках. Даже если идея насчет выкупа притянута за уши, все равно других разумных объяснений похищению нет — разве что считать это просто хулиганским поступком. Но хулиганство непременно повлекло бы за собой вандализм, а основная часть креста цела и невредима. И почему все-таки земля так обожжена? Что они, копали при свете смоляного факела? Том сдался. Он не мог найти объяснений.

К тому времени, как разъяренная миссис Трафтон уехала, Том окончательно утратил способность рассуждать здраво. А тут еще миссис Габриэль заявилась к нему в кабинет выразить свое возмущение по поводу очередного святотатства.

— Это они с вас пример берут, — кипятилась старушка, — и я не стану сидеть сложа руки, благодарю покорно! Это все вы затеяли, викарий, и бог весть, к чему еще это может привести. Вот уже и церковь взломали!

Том вздохнул. До его ушей доносились визг пилы и стук молотка: рабочие мистера Пердью чинили дверь.

— Перенести крест, это ж надо! — Миссис Габриэль покачала головой. — А вдруг он там не просто так лежал, почем вы знаете?

— Миссис Габриэль, кресты на шесть футов под землю нарочно не зарывают! И кроме того, даже если крест лежал там с какой-то определенной целью, с тех пор миновали сотни лет, и его давно пора было достать и отреставрировать. Современным людям тоже хочется любоваться этой замечательной вещью. Ее древность может дать им духовное утешение.

— Есть люди, которых куда больше утешит то, что крест оказался сломан! — отрезала миссис Габриэль.

Том озадаченно нахмурился.

— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Крест ведь уже был сломан!

— Может, и так, но теперь он не просто сломан, но еще и разделен! — убежденно ответила миссис Габриэль.

Том ощутил, что чего-то недопонимает.

— Да, конечно, мне очень жаль, и то, что конец креста оказался похищен, — это настоящее преступление. Но, миссис Габриэль, ведь большая часть креста по-прежнему у нас! Мы можем поставить его в церковном дворе… Его никуда не увезут, обещаю вам!

— А что толку? — вздохнула старуха и повернулась, чтобы уйти.

Том вытянулся во весь рост и сказал ей в спину со всем достоинством, какое сумел собрать:

— Миссис Габриэль, в чем дело? Я чего-то не знаю? Объясните, пожалуйста!

Она отозвалась уже из-за двери:

— Да что мы все знаем об этой церкви, о ее истории? Почти ничего. А вы, молодой человек, — и того меньше!

Дверь захлопнулась. Двадцать минут спустя Том уже входил в двери местной библиотеки.

Ванесса Соукрофт встретила Тома широкой приветственной улыбкой. Он опасливо подходил к ее столу, не в первый раз гадая, как она может носить этот серый саржевый костюм в разгар летней жары. Окна библиотеки были распахнуты, но внутри стояла вязкая жара, пахло сиренью и кожей. Госпожа Соукрофт, сухощавая, аккуратная дама немного за пятьдесят, как всегда, была в блузке, застегнутой на все пуговицы, и волосы у нее были свернуты тугим седоватым узлом, который слегка поблескивал при каждом движении. Она устремила на Тома проницательный взгляд.

— Здравствуйте, — сказал Том. — Я хотел бы узнать…

— У вас ужасно усталый вид, викарий, — заметила она.

— Зовите меня просто Томом, — попросил Том. — Да, я изрядно устал. У нас в церкви некоторые проблемы. Возможно, нас обокрали.

— Это ужасно. И что, вы пришли сюда, чтобы забыться в окружении классиков?

— Ну да, вроде того. У вас есть что-нибудь по истории здешнего края?

— Вон там, на третьем стеллаже. Вас интересует что-нибудь конкретное?

— История церкви, местные легенды, что-то в этом духе.

— Да, это все там.

Том направился к указанному стеллажу, который, по счастью, стоял вплотную к высокому окну в дальнем углу. Рядом поджидало плетеное кресло с мягким сиденьем. Проглядев полки, Том достал оттуда брошюрку, опубликованную Женским институтом Фордрейса, под заголовком «Наша церковь и ее люди» и две глянцевые книжечки, посвященные приходским церквям Херефорда и Вустера, где наверняка упоминалась и церковь Святого Уиндема тоже.

Глянцевые книжечки ему ничего нового не сообщили. Церковь нормандской архитектуры, построена в XI веке, вероятно, на месте прежней англосаксонской церкви. Названа в честь малоизвестного святого, чьи деяния в основном забыты, и на протяжении всех этих веков так и пребывала в безвестности. Интересная колокольня, знаменитая кафедра красного дерева, привезенная в XIV веке из Палестины каким-то благочестивым крестоносцем, замурованная молельня над алтарем и царящие вокруг мир и покой. «Даже эта информация и то устарела!» — подумал Том. Молельню уже несколько лет как открыли и отреставрировали, а что до мира и покоя — побывал бы автор книжки в этой церкви сегодня утром!

Брошюрка представляла собой в основном монотонное перечисление бизнес-клубов, благотворительных фондов и кофейных вечеринок, которые Тому и без того были отлично известны. Он нетерпеливо листал страницы, пока наконец не наткнулся на короткий абзац под заголовком «Наше богатое наследие».

«Хотя история христианства в нашей деревне уходит корнями в глубину веков, у нас сохраняются также народные предания, весьма живучие, несмотря на то что наши просвещенные пастыри не уставали с ними бороться. Ныне это всего лишь ветхие безобидные предрассудки, однако так было далеко не всегда. Некогда Фордрейс был Центром ведьмовских культов, которых так страшились наши предки, и в былые дни священникам нередко приходилось прибегать к экзорцизму».

И это было все. «Народные предания, весьма живучие»… Том нахмурился. А что, собственно, он ищет? Трудно сказать. Если миссис Трафтон права, их церковь, возможно, имеет немалое историческое значение, и тогда ему наверняка следует побольше узнать о ее прошлом. Хорошо. Но есть еще миссис Габриэль. Конечно, она всего лишь глупая старуха, но она явно видит в этом кресте нечто большее, чем археологическую находку. И теперь, после кражи — совершенно необъяснимой кражи, — викарию вдруг показалось, что неплохо бы выяснить, в чем же, собственно, состоят эти «ветхие безобидные предрассудки».

В примечаниях на последней странице брошюрки имелся следующий пункт:

«Касательно сведений о местном фольклоре см. „Легенды Фордрейса и Уиррима“ (1894), составленные Гарольдом Лимминсом, здешним школьным учителем и исследователем. Эта книга, опубликованная около ста лет тому назад, и поныне остается единственным трудом, где подробно освещена данная тема».

Вот, это уже ближе к делу. Том взглянул на часы. Надо будет в ближайшее время позвонить Саре, узнать, как там мальчишка. Но сначала… Он встал с плетеного кресла и принялся торопливо проглядывать книги на полках. Из-за соседнего стеллажа ему улыбнулась госпожа Соукрофт, нагруженная стопками книг.

— Ну как, Том, нашли, что искали? — спросила она.

— Почти, — ответил он, не прекращая поисков.

Глава 11

В то утро Уиррим был красив, как никогда. Его округлые уступы озаряло утреннее солнце, травянистые склоны и цепочку каменистых утесов тронуло золотым светом. Только самые глубокие ущелья на южном склоне оставались в тени. На дне их ледяные потоки спадали каскадами со ступени на ступень, и каждая ступень была в сотню футов вышиной. Дул свежий, сильный ветер, по небу неслись славные пушистые облачка, отбрасывающие мимолетные тени на яркую землю.

Стивен с Майклом карабкались наверх, оба поглощенные собственными думами.

Стивен практически не обращал внимания на великолепные пейзажи вокруг. Легкость, с которой его брат произнес запретную клятву, глубоко потрясла Стивена, и теперь ему было крайне не по себе. Стивен был готов следовать за Майклом туда, куда тот скажет, ради клятвы. Но что делать, когда у Майкла иссякнет воображение и станет очевидно, что он лжет, Стивен понятия не имел. Конечно, следует его как следует отлупить, но это, наверно, огорчит Сару даже больше, чем вчерашнее поведение Майкла. В эти несколько месяцев сестра очень рассчитывала на взаимную семейную поддержку, и Стивен с Майклом старались сдерживаться, как могли. Но сейчас — Стивен яростно пнул камешек, попавшийся под ноги, — его терпение висело на волоске.

Майкл шагал вверх, машинально огибая попадающиеся на крутой тропе камни. Рассказав брату о происшедшем — а это признание было одновременно и оправданием, и вызовом, — Майкл почти сразу начал жалеть об этом. Нет, он не жалел, что принес отчаянную клятву: он же знал, что говорит правду! И не то чтобы ему было жалко показывать Стивену заветное место. Он просто… ну, скажем прямо: он не был уверен, что Стивен заслуживает этого тайного знания. По мере того как солнце поднималось все выше на небо и они взбирались все выше на гору, Майкла все сильнее грызло гнетущее чувство, что эту тайну надо было сохранить при себе. И ведь все это — из-за его проклятой слабости, из слабодушного стремления с кем-нибудь поделиться! Но как можно рассказывать о таких вещах кому угодно, пусть даже родному брату? Стивену этого не понять, он лишен дара. Он просто обычный мальчишка, и ничего такого в нем нет, если не считать скрытой красоты его лица.

В начале пути, пока они огибали лес Рассет, шагая дорогами, по которым гоняли скот, и ровными тропинками, Майкл несколько раз отставал от брата и смотрел на него своим новым зрением. Оба раза перед ним появлялся силуэт конской головы, переливающейся живыми, великолепными красками. И внезапно Майкл понял, что видит перед собой.

Это была душа его брата.

Ну а что же еще? Это явно не имело отношения к его физическому состоянию, однако, похоже, сосуществовало с его материальным телом. Оно постоянно клубилось, точно магма в вулкане или — Майкл усмехнулся такой простецкой аналогии — точно суп в закипающей кастрюльке. Оно переливалось тысячей цветов, озаренное своим собственным внутренним светом, но больше всего Майкла восхитило то, что эти переливы явно отражали эмоции Стивена. Сейчас в этом кипящем котле клубилась тревога с проблесками багровых, более мрачных мыслей. Один раз, когда Стивен запнулся о корень и Майкл услышал, как брат выругался вслух, в его душе мелькнул фиолетовый клубок злости, который сразу же растаял.

Да, зрелище было великолепное, и Майкл готов был любоваться им хоть до вечера, не переключаясь на скучные, привычные краски лета. Но переключаться поневоле приходилось, а то в багрово-сером полумраке недолго было и ногу сломать.

Дурак он был, что ему сказал. Мог бы остаться единственным человеком, кто об этом знает… а теперь поклялся страшной клятвой, и уж Стивен наверняка заставит его доказать, что он не соврал! Выхода не было. Хотя… Может, попробовать убедить его забыть об этом, обратить дело в шутку? Попробовать можно, но вряд ли выйдет.

— Стивен…

Брат остановился, обернулся, Майкл встретился с ним взглядом — и умолк на полуслове. Возврата нет. По крайней мере, сейчас.

Он заискивающе улыбнулся брату и пожал плечами. В глазах — за глазными яблоками — что-то слабо ныло.

— Ну что? — спросил Стивен. — Идем дальше?

Глава 12

Свернув на подъездную дорожку, Сара увидела мистера Кливера, стоящего у входа в дом и звонящего в дверь. Когда она вышла из машины, он обернулся и улыбнулся ей.

— О, дорогая моя, как вы вовремя! А то я уже решил было, что потратил время впустую, и собирался тащиться обратно!

— А что, мистер Кливер, разве мальчики вам не открыли?

Сара принялась рыться в сумочке, чувствуя себя ужасно суетливой и неуклюжей. Наконец она нашла ключи и отперла дверь.

— Входите, пожалуйста!

— Спасибо, мисс Макинтайр. Думаю, Стивена с Майклом просто нет дома. Я звонил уже дважды.

— Они должны быть дома. Майкл себя плохо чувствует.

Она бросила сумочку на подзеркальник и подбежала к лестнице, ведущей наверх.

— Майкл! Стивен!

В доме было тихо.

— Ушли, — сказал мистер Кливер, лучезарно улыбаясь, и добавил так, как будто это все объясняло: — Мальчишки!

— Да, ушли…

Сара расстроилась и разозлилась. В Стенбридже все прошло более или менее гладко, она сумела пораньше вернуться домой и рассчитывала с помощью Стивена позаботиться о своем бестолковом младшем братце. А они, оказывается, оба гулять усвистали! Это было уже слишком. Просто невыносимо!

— Хотите чаю, мистер Кливер?

— Спасибо, с удовольствием. Можно, я присяду?

— Да, разумеется!

Мистер Кливер опустился в просторное кресло и, пока Сара готовила чай на кухне, которая находилась через прихожую, развлекал ее бесконечными разговорами о делах Геологического общества и приходского комитета по образованию.

— Просто не верится, насколько все запущено! — сокрушался он. — А ведь детям не на пользу, когда их так распускают! Да, спасибо, мне с сахаром, пожалуйста.

Он отхлебнул чая, поглядывая на мисс Макинтайр. Она казалась встревоженной.

— Дорогая моя, — сказал мистер Кливер, поставив чашечку на блюдце, — я вижу, у вас что-то неладно. Не будем ходить вокруг да около: что случилось? Если я могу чем-нибудь помочь, то будьте уверены: я сделаю все, что в моих силах.

— Ах, это все так глупо! — воскликнула Сара, не в силах сдерживать свои чувства. — По правде говоря, об этом и рассказывать-то неудобно.

Однако мистер Кливер мягко и сочувственно вытянул-таки из нее то, что хотел знать.

— Довольно необычная ситуация, — сказал он, когда Сара закончила свой рассказ. — Неужели Майкл сбился с пути вот так вдруг, неожиданно? После того, как вы его столь заботливо воспитывали?

— Боюсь, что я с ним не справляюсь, — призналась Сара. — Ему недостает матери…

— Разумеется, недостает. Но ведь вы и так делали все, что в ваших силах. Вы вели себя просто безукоризненно. Так где, вы говорите, Майкл провел день — как он сам утверждает?

— На Уирриме, на вершине. А что, это важно?

— Да нет, в сущности, неважно. Думаю, на самом деле он дошел до Малого Четтона. Оттуда ходят автобусы в Стенбридж… Сара… можно, я буду называть вас просто Сарой? С вами все в порядке?

— Да, извините. Просто здесь так душно…

— Все-все, ни слова больше! Идемте на кухню, там, наверно, прохладнее.

На кухне действительно было прохладнее. Сара выпила пару стаканов ледяной воды, и ей полегчало. Мистер Кливер, однако, от воды отказался, и похоже было, что он по-прежнему страдал от жары, когда сделал Саре любезное предложение.

— Дорогая моя Сара, — сказал он, — полагаю, вы знаете, что я — руководитель местной молодежной организации. И мне по должности уже приходилось иметь дело с детьми, которые попали под дурное влияние. Так что ваша ситуация мне хорошо знакома. Может быть, ничего страшного и не происходит. Его оправдания представляются неубедительными, но возможно, мальчик все же не обманывает. По крайней мере, будем на это надеяться. А даже если он и лжет, все еще можно исправить. Главное — не сидеть сложа руки. Если вы не против, попробуйте прислать его ко мне под каким-нибудь предлогом. Я взгляну на него поближе, может быть, потолкую с ним по душам… Знаете, иногда бывает, что проще открыться чужому человеку, чем родному.

Сара с радостью приняла его предложение. Оно выглядело вполне разумным.

— Но куда же он теперь-то делся? — недоуменно сказала она.

— Ничего с ним не случится, не волнуйтесь. К тому же вы говорите, что с ним должен быть Стивен, а Стивен — надежный спутник.

Сара согласилась, что Стивен — спутник надежный. Но тут мистер Кливер ахнул.

— Святые небеса, заболтался и совсем забыл, зачем я, собственно, пришел! У меня к вам сразу два дела. Во-первых, я к вам как к агенту по недвижимости. Вы ведь по-прежнему работаете на ту крупную фирму в Стенфорде, не так ли? Это хорошо. Так вот, у меня имеется недвижимость! Точнее, ферма. Ферма Хардрейкер, неподалеку отсюда, может, знаете?

Ферму Сара знала. Мистер Кливер удовлетворенно кивнул.

— Это хорошо. Я так и надеялся. На самом деле я не то чтобы владелец этой фермы, скорее душеприказчик. Прежний владелец, старый мистер Хардрейкер, умер несколько лет тому назад и оставил ферму в удручающем состоянии. Земля лет тридцать как была заброшена и не возделывалась как следует. Строения тоже наполовину развалились. Я пытался подыскать арендатора, но никто не хотел за нее браться, и теперь ферма совершенно заброшена. Однако она занимает довольно обширный участок земли. Недавно я получил разрешение ее продать и хотел бы узнать ее приблизительную стоимость.

— Что ж, я с удовольствием на нее взгляну, — сказала Сара. — Если вы хотите договориться об осмотре…

— Да-да, очень хотелось бы. В ближайшие несколько дней я буду очень занят, но на следующей неделе позвоню вам, и тогда договоримся, хорошо? Спасибо вам большое, Сара, у меня буквально гора с плеч свалилась! Теперь второе дело. Не менее важное.

Он помолчал, словно прикидывая, как бы выразиться поделикатнее, чтобы не задеть Сару. Наконец мистер Кливер улыбнулся, но его улыбка была довольно грустной.

— Это насчет преподобного Обри. То есть насчет Тома.

Сара ждала продолжения, сжимая стакан обеими руками.

— Я знаю, что вы с Томом… близкие друзья, — медленно начал мистер Кливер. — Наверное, вы его знаете лучше, чем кто-либо из нас. В конце концов, он всего несколько месяцев в нашем приходе и все это время непрерывно поглощен многочисленными обязанностями пастыря…

Он умолк словно в нерешительности.

— Вы хотите сказать, что он слишком мало времени уделяет прихожанам? — напряженно спросила Сара.

— Что вы, что вы, вовсе нет! Он весьма добросовестный молодой человек. Но дело в том, что он — я говорю как бывший церковный староста, основываясь на личном опыте, — он склонен… как бы это сказать… делать все по-своему. Быть может, он недостаточно нам доверяет — даже тем из нас, кто стремится помогать ему в его служении.

— Но, мистер Кливер, это просто смешно! Я уверена, что Том делает все как следует.

— Простите меня, Сара. Я вовсе не это хотел сказать. Разумеется, он с нами вполне откровенен, а с мисс Прайс у него вообще довольно тесное взаимопонимание. Они замечательно сработались. Нет-нет, я просто хотел спросить, не тяготит ли его что-нибудь в последнее время? Он как будто несколько рассеян.

Сара не представляла, о чем может идти речь. Она вообще не замечала ничего подобного.

Мистер Кливер допил свой чай и хрустнул пальцами.

— Ну да, разумеется. Должно быть, все в порядке, а мне просто мерещится. Извините, что вообще заговорил об этом, — просто я, как член приходского совета, должен быть в курсе. Передавайте привет Тому, как увидитесь с ним. Я к нему сегодня не заглядывал — подумал, что у него и без меня дел выше головы, после сегодняшнего безобразия.

Сара пожелала узнать, о каком безобразии идет речь.

— Как, а вы не слыхали? Я думал, вся деревня уже знает. Можете себе представить, сегодня ночью в церковь кто-то вломился! Есть подозрение, что грабители вырыли и похитили недостающий фрагмент креста. А главное, неизвестно, кто это сделал и зачем. Очень неприятная история… Ну что ж, мне, пожалуй, пора. До моего дома путь неблизкий. Я уверен, Том вам расскажет о сегодняшнем происшествии, когда у него будет время. Не забудьте прислать ко мне Майкла, когда он появится! Я посмотрю, что можно будет сделать. Спасибо большое за чай, дорогая моя. До свидания.

Глава 13

Не прошло и нескольких минут, как поиски Тома увенчались успехом. Слева от большого стеллажа обнаружился шкафчик с застекленными дверцами, помеченный табличкой «НА РУКИ НЕ ВЫДАВАТЬ» и набитый толстыми, старинными, растрепанными томами. И там, между изданиями «Стенбриджский пожар 1823 года — воспоминания очевидца» и «Сельское хозяйство Фордрейса», обнаружился томик с зеленым корешком и плотными страницами с неровными краями. Открыв титульный лист, Том прочел:

ЛЕГЕНДЫ ФОРДРЕЙСА И УИРРИМА

составлено Гарольдом Лимминсом, эсквайром

Издательство «Коулгейт-Хилл», Таунтон

Даты на книге не стояло, но Том уже знал, что книга выпущена в XIX веке. Он вернулся на место и, довольный, уселся в кресло. Перелистнув страницу, он с изумлением обнаружил под латинским посвящением несколько рукописных заметок. Все они были написаны выцветшими синими чернилами, убористым, ровным почерком. Первая заметка гласила:

«Гипотезы Уиллиса насчет У.,

змея и т. п. — стр. 51».

В следующей, чуть пониже, говорилось:

«Яма. Ранние уп. Опасности и т. п. — стр. 68».

Книга была напечатана очень мелким и плотным шрифтом, абзацы были длинные, межстрочные интервалы маленькие — у Тома заболели глаза с первого же взгляда на эти страницы. Однако он все же полистал книжку наугад, вчитываясь в страницы, заголовки которых, напечатанные ради удобства на широких полях, привлекали его внимание.

Гарольд Лимминс, эсквайр, излагал свои мысли несколько витиевато, как часто бывает свойственно ученым-любителям. Он сообщил массу ценных сведений о карнавалах Весельчаков, Майских танцах на лугу Фордрейса (которые были запрещены в середине XVIII века по причине «неумеренного винопития во время празднества») и о странном весеннем празднике, который назывался «Корнедрание», — этот праздник еще отмечался в марте во времена самого Лимминса. Том увлекся этими рассказами о народных обычаях, о многих из которых он и не подозревал, и совсем было позабыл о том, зачем, собственно, ему понадобилась эта книга. Но тут ему попалась еще одна рукописная заметка, нацарапанная на полях все теми же выцветшими синими чернилами. Под заголовком «Уиррим, геология и этимология» красовалось уничтожающее: «Старый дурень, что он понимает!»

Том понятия не имел, чего не понимал Гарольд Лимминс, но писавший явно был в негодовании. Страница 51, почерк тот же, что и в заметках в начале книги. Автор заметок явно был чем-то рассержен, и Тома, который сам только что пережил урожайное на эмоции утро, это заинтересовало. Так что он принялся читать прямо с начала большого абзаца:

«Гора Уиррим представляет собой кряж, сложенный из известняка и угленосных сланцев, растянувшийся на пять миль в длину над равниной Рассета, между Хопалмингом и Стенбриджем. В ширину гора невелика и редко превосходит три четверти мили, а местами, там, где в нее врезаются долины либо карьеры, сужается всего лишь до пятисот футов. Гора Уиррим тянется с востока на запад, и наиболее изрезана ее восточная оконечность. В одной из таких долин, там, где ручей Уиррет несет свои воды на юг с вершины, и расположена деревня Фордрейс. Долина, где находится деревня, представляет собой весьма укромное место: она смотрит на юг и с трех сторон защищена отрогами Уиррима.

С древнейших времен гора Уиррим являлась средоточием применения сил человека в здешних местах. Открытая добыча угля и известняка была начата еще в конце каменного века, в особенности на северном склоне, над Малым Четтоном. Близ вершины кряжа обнаружены доисторические поселения; к югу от впадины, именуемой Уирринлоу, имеется деревня бронзового века, где были найдены браслеты и керамические черепки. В XVII веке там был обнаружен также меч. Следов строений не сохранилось, однако же на вершине горы имеется примерно четырнадцать погребальных курганов, а также множество пещер и впадин, самыми крупными из которых являются Дыра Стокера и Уирринлоу. Возможно, что часть этих пустот представляют собой остатки провалившихся погребальных курганов либо захоронений. Другие могут быть провалами естественного происхождения либо заброшенными карьерами.

Этимология. Единого мнения касательно происхождения необычных географических названий Уиррима и его окрестностей не существует, однако же большинство исследователей сходится на том, что само название „Уиррим“ происходит от англосаксонского „wergend“, означающего „защитник“, поскольку гора защищала от врагов, а жителей долин — еще и от суровостей непогоды. Таким образом, название „Уирринлоу“ происходит от англосаксонского „werian-hlaew“, означающего „курган защитников“, — предполагается, что когда-то на этом месте был курган, который позднее просел. (Слово „hlaew“ в англосаксонском может означать „курган“, „пещера“ либо „гробница“.) Этимология слова „Фордрейс“ очевидна: деревня расположена на броде („ford“) через быстрый ручей („race“)».

Именно здесь и красовалась рукописная заметка, выражавшая нелестное мнение об авторе книги. Звездочка указывала на примечание внизу страницы. В примечании говорилось:

«Иного мнения придерживается мистер Артур Уиллис, местный фольклорист и археолог. Мы приводим здесь его гипотезу ради полноты изложения. Согласно Уиллису, слово „Уиррим“ происходит (достаточно кривым и извилистым путем) от англосаксонского „wyrm“, означающего „змей“ либо „дракон“, и, таким образом, „Уирринлоу“ является производным от „wyrm-hlaew“, „драконий курган“. Это предположение еще более или менее правдоподобно, но утверждение Уиллиса, что само название „Фордрейс“ происходит от англосаксонского „fyr-draca“, „огненный дракон“, не выдерживает никакой критики. Типичный случай ситуации, когда упрямая приверженность некой теории преодолевает логику и здравый смысл».

Напротив примечания Том разглядел еще одну рукописную заметку, еле видимую глазу. Он развернул страницу к свету и прочел: «Лимминс с Уиллисом — оба глупцы, но Лимминс лучше, поскольку невежествен».

Том бросил читать и задумчиво уставился в потолок. В библиотеке было очень тихо, госпожа Соукрофт куда-то делась. Несомненно, за всем этим стояло нечто важное. Что именно — Том не понимал, но некогда из-за этого в деревне кипели страсти. В чем же дело? Отчего эти заметки были столь важны, что ради них стоило уродовать книгу? Том вздохнул. Вполне вероятно, что заметки сделаны много лет назад — возможно, лет сто или даже больше. Вряд ли они могут иметь какое-то отношение к современности. Все его поиски напрасны…

Нужно возвращаться в церковь. Дел по горло. И позвонить Саре. Вот это действительно важно. А он застрял в библиотеке с какой-то старой книжкой… Пустая трата времени.

В библиотеку вошла женщина с целой сумкой книг. Она подошла к столику и нажала кнопку звонка. Через некоторое время из комнатки в глубине зала появилась госпожа Соукрофт, которая торопливо подошла к столику. Том тряхнул головой, разгоняя накатившие усталость и безразличие. Да, конечно, он пойдет по своим делам, и в самое ближайшее время, но сперва заглянет на страницу, указанную во второй ссылке в начале книги. Так, посмотрим… Страница 68… Том медленно, бережно перелистывал шершавые, смахивающие на плотную ткань страницы, пока не добрался до искомого места.

Эта главка носила название «Уирринлоу — исторические упоминания и предания» и была довольно короткой. Том стал читать:

«Впадина, известная как Уирринлоу, также неоднократно появляется в местных хрониках и фольклоре, где репутация у нее сомнительная. Впервые это название встречается в брошюре XVI века, хранящейся в музее Хопалминга и озаглавленной „Феи и протчая Нечисть“. Согласно этой брошюре, „Марджори Фейвершейм Четырнадцатаго дня месяца Апреля года 1583 была посещена в Уирринлоу, такоже Ямой именуемом, нечистым духом, после какового посещения осталась вся в мыле, ни живая ни мертвая. По прошествии же шести дней, громко жалуясь на диаволов и бесов, ее окружающих, была она отправлена в Хостонский монастырь, где позднее и умерла“».

Автор чернильных заметок счел нужным прокомментировать и этот абзац. «Ей не хватило силы воли».

Том нахмурился. Он не понимал, о чем идет речь, но ему не понравилось, как это звучало. Он внезапно осознал, как неуютно вдруг сделалось в библиотеке. Женщина у стойки возмущалась тем, что госпожа Соукрофт наложила на нее штраф за задержку книг, и в зале стояла удушающая жара, мерзкая духота, от которой вспотели затылок и запястья, и даже гудение жирных зеленых мух под окном умолкло. Том встал и распахнул окно пошире. Повеяло свежестью. Викарий уселся на скамейку под окном и принялся быстро читать дальше.

«Сто лет спустя, в конце XVII века, в приходской книге Фордрейса упоминаются двое прихожан, Тобиас Томсон и Джордж Поул, которые замерзли насмерть, укрываясь во впадине Уирринлоу в день зимнего солнцестояния 1692 г. Как ни странно, их останки были погребены не на кладбище в церковном дворе, а на деревенском лугу.

Вскоре после этого в хрониках города Стенбриджа упоминается об одной из последних вспышек охоты на ведьм в Англии. Во время этого трагического эпизода, имевшего место в 1734 г., толпа загнала двух женщин с фермы близ Фордрейса на вершину Уиррима и забила палками насмерть. Их тела бросили в Уирринлоу и оставили гнить, точно падаль. В хрониках это событие объясняется следующим образом:

„Этих женщин обвиняли в колдовстве и поклонении идолам. Говорили, что они — из старого рода идолопоклонников. Одну из них, Мэг Пули, видели летающей над Уирримом; эту же Пули обвиняли в том, что она подожгла соседский амбар. Про нее и другую женщину, Мэри Баррат, говорили также, что они смотрят на соседей дурным глазом и крадут у них золото и драгоценности. Правосудие не сумело отыскать свидетелей гибели женщин и вынуждено было прекратить расследование“.

В приходской книге Фордрейса имеется строчка, написанная рукой неизвестного, которая, по всей видимости, имеет отношение к этому инциденту: „Пули и Баррат вернулись в Яму, где им и место“.

После этого Уирринлоу в местных преданиях более не встречается, если не считать случайного упоминания в «Мемуарах» преподобного Колвера (1825):

„В то время в народной памяти тлел еще огонек предания, приписывающего окрестностям горы Уиррим недобрую славу. В частности, поселяне всячески избегали местности возле могильников на вершине горы, каковую некоторые именуют Ямой, на тех же, кто там бывал, смотрели косо и с подозрением. В своих проповедях я всячески поощрял скептическое отношение к историям о демонах и феях и смею надеяться, что изрядно преуспел в этом отношении, ибо мне уже лет двадцать не доводилось сталкиваться с подобными верованиями. Однако же выяснить, что дурного в тех местах, мне так и не удалось“.

Судя по всему, надежды преподобного Колвера были не напрасны, поскольку автору этих строк следов подобных верований обнаружить также не удалось. Следует предположить, что они стали достоянием истории».

На этом глава заканчивалась. Рядом с ней на полях синел жирно намалеванный восклицательный знак.

Тому показалось, что этот знак нарисован уже не чернилами, а фломастером.

Он закрыл книгу. Никаких упоминаний о кресте, вообще никакой конкретной информации. Однако теперь ему стало известно, что с Уирримом связаны некие тайные предания, имеющие отношение к смерти и суевериям. И вполне возможно, что в той или иной форме они дожили и до наших дней. Может ли это быть как-то связано с грабежом или с болтовней унылой старухи? Том и сам отлично знал эту Яму, большую впадину на вершине, где местные жители любили гулять и устраивать пикники. Ничего плохого о Яме он не слышал, ничего такого, что говорило бы о сомнительной истории этого места.

Из задумчивости его вывел негромкий кашель. Рядом с ним стояла госпожа Соукрофт. Она по-прежнему была в сером саржевом костюме и по-прежнему, казалось, совершенно не страдала от жары.

— У нас сегодня короткий день, Том.

Она улыбнулась его замешательству.

— Извините, госпожа Соукрофт, задумался.

— Мы скоро закрываемся. Успели найти что-нибудь интересное?

— Так, обрывки какие-то. Ничего толкового.

Она взглянула на книгу, лежащую у него на колене.

— Вы ищете что-нибудь конкретное? А то ведь я и сама неплохо знаю здешние края.

Том уже собирался ответить вежливо и уклончиво, как вдруг ему точно в голову ударило:

— Артур Уиллис. Вы что-нибудь знаете об Артуре Уиллисе?

Она озадаченно нахмурилась, и он добавил:

— Впрочем, вы вряд ли помните это имя. Не думаю, что он когда-либо публиковался. Но он все же что-то писал, о нем упоминается в этой книге. Кажется, он жил в конце девятнадцатого века…

— Не припоминаю… Впрочем, дайте я посмотрю.

Она вернулась к столу, чтобы свериться с компьютерным каталогом, а Том поставил книгу в застекленный шкафчик. Обернувшись, он увидел, как библиотекарша улыбнулась и покачала головой.

— Увы, ничем не могу помочь. Никакого Артура Уиллиса здесь нет. Вот Альфред Уиллис имеется: «Бич садовника — моя борьба с тлей». Но это вряд ли то, что вам надо.

— Нет, — сказал Том, — про борьбу с тлей мне не надо. А что, это каталог только вашей библиотеки или есть книги и из других?

— Это централизованный библиотечный каталог графства. Так что если Артур Уиллис что-то писал, вам придется поискать его книги в другом месте.

— Да, пожалуй. О, у вас есть сборник биографий местных жителей?

— Да, но на руки он не выдается. А библиотека уже закрывается.

— Секундочку! Извините. Я только взгляну…

Том бросился к шкафчику и почти сразу нашел «Словарь жизнеописаний» выдающихся личностей графства. Не обращая внимания на недовольное шуршание со стороны столика, он принялся листать страницы и наконец обнаружил то, что искал. У стола стоял копировальный аппарат, и Том за десять пенсов скопировал страничку. Госпожа Соукрофт наблюдала за ним со сдержанным нетерпением.

— Он все-таки существовал! — сказал ей Том. — Извините, что я вас задерживаю.

— О, не беспокойтесь. Всегда приятно найти то, что ищешь, особенно когда делаешь это в спешке. Я отложу для вас эту книгу. Спасибо, что зашли. Дверь закрыта на задвижку.

Вернувшись к себе в кабинет, Том просмотрел ксерокопию страницы. Статья была совсем короткая:

«УИЛЛИС, Артур Джеймс (1841–1895)

Фольклорист

Родился в Фордрейсе, образование получил в Стенбридже, затем в Оксфорде. Преподавал за границей. После тридцати вернулся в Фордрейс. Потратил много лет на собирание и изучение местных преданий. Его гипотезы отличались отважным смешением исторических и легендарных материалов, за что соперники нередко поднимали У. на смех. Он был яркой, выдающейся личностью, славился своей несдержанностью и называл себя язычником. Единственный его труд, увидевший свет — неоконченная "Книга Змея", — был опубликован частным образом, на средства друзей, уже после смерти У. Он погиб во время пожара в своем доме в Вороньем лесу близ Фордрейса».

Том бросил листок в лоток с корреспонденцией и потянулся. Впереди ждала добрая сотня дел, а он так и не поговорил с Сарой. Он поднял телефонную трубку. Наверное, стоит убедиться, что ее необузданный братишка не повстречал новых злых духов…

Глава 14

Двое мальчиков поднялись на вершину Уиррима и теперь стояли на краю впадины, глядя на груды камней, из которых росли фиолетовые колокольчики, и неестественно-яркие банки из-под кока-колы и пакетики от чипсов, раскиданные там и сям в высокой траве.

— Яма… — сказал Стивен. — Так что, вот здесь это и случилось?

— Да, на той стороне, вон за тем камнем.

— Угу, — протянул Стивен. — Ясненько…

— Слушай, — рявкнул Майкл, — я знаю, что ты мне не веришь, но мне плевать, понял? Не веришь так не веришь. А свою иронию можешь оставить при себе!

Он решительно плюхнулся на траву и потер глаза. Ноющая боль в них становилась тем сильнее, чем выше они поднимались: тупая и давящая, она злобно вспыхивала всякий раз, стоило Майклу перевести взгляд. От этого мальчик сделался раздражительным — тем более раздражительным, что теперь, поднявшись наверх, понял: это и в самом деле ничего не доказывает.

— Я просто не вижу, что это доказывает, — отозвался Стивен, словно прочитав его мысли. — По-хорошему, следовало бы за это всыпать тебе как следует, но, откровенно говоря, мне уже все равно.

Он быстрым шагом, почти бегом, спустился по склону и пошел через ложбину, не оглядываясь на сидящего Майкла.

— Ну, а чем еще я мог это доказать, придурок? — буркнул Майкл себе под нос.

И не успел он это сказать, как боль у него в голове взорвалась огненным шаром и глаза перефокусировались сами собой.

Земля была красной, как запекшаяся кровь или старый кирпич. Она, казалось, дышала жаром — неощутимым жаром, исходящим откуда-то из подземной глубины, точно от ушиба, спрятанного глубоко под кожей. Душа Стивена двигалась по этой коже, переливаясь и посверкивая бледными огоньками злости и возмущения. Однако ее сияние выглядело блеклым и слабым на фоне багровой, застывшей в ожидании земли. Майкл невольно рассмеялся, увидев, какая она слабая. Конская голова обернулась в его сторону, уставилась на него и снова отвернулась.

Потом Майклу почудилось, что земля под ним вдруг сделалась прозрачной, точно стекло, и откуда-то из глубины сквозь многометровую прозрачную красноту начало подниматься нечто. Оно ползло все выше и выше, клубясь и плющась, словно шар, всплывающий сквозь толщу земли. Майкл видел, как красные слои камня ненадолго искажались, когда оно проплывало мимо. И мальчик почувствовал, что оно стремится к некой цели.

Стивен стоял в центре впадины, когда услышал, как его брат рассмеялся — коротким, гортанным смешком. Он вздрогнул, обернулся — но Майкл сидел, глядя в никуда. Стивен с отвращением фыркнул и вернулся к своим тревожным мыслям. Его брат либо лжет, либо сошел с ума, но, что бы это ни было, он, Стивен, ничего с этим поделать не может. Дурак он, что потащился сюда!

Потом Стивен услышал, как Майкл кричит, чтобы он остановился. Голос брата звучал очень настойчиво, но Стивен не обратил на это внимания и продолжал шагать вперед. Вскоре он услышал за спиной топот бегущих ног. Легкий страх проник в его сердце и заставил его обернуться.

— Вали отсюда, Майкл! С меня хватит. Убирайся, понял?

— Стой! Погоди, выслушай меня. Стивен, у меня есть доказательство!

Майкл весь раскраснелся от радости и возбуждения.

— Хватит вешать мне лапшу на уши!

— Я тебе говорю, у меня есть доказательство! Еще немного, и ты сам во всем убедишься!

— Чего?! Ты псих! Уйди от меня. Не смей меня трогать, слышишь?

Майкл ухватил Стивена за грудки и подтянул к себе. Стивен попытался оторвать от себя его руки, но Майкл держал его, точно клещами. Лицо Майкла оскалилось от яростного усилия, и Стивену впервые с тех пор, как брат завизжал накануне вечером, сделалось по-настоящему страшно. Он ударил кулаком снизу вверх, между руками Майкла, и угодил ему в челюсть. Голова брата мотнулась назад, и он яростно выругался, но хватки не разжал. Стивен запаниковал, ударил снова, потом притянул Майкла к себе, ухватил за голову и повалился вместе с ним наземь. Некоторое время они катались по траве, пыхтя и бранясь. Стивен был сильнее, но Майклом овладело неистовство, и он не уступал.

Наконец Стивен, доведенный до отчаяния, врезал Майклу под дых. И пока брат ловил воздух ртом, Стивен высвободился и сел ему на грудь, обеими руками вцепившись лежащему мальчику в волосы.

— Ну все, — рявкнул он, — теперь я тебя точно убью!

Но Майкл смотрел на него снизу вверх полуприкрытыми глазами, смотрел и смеялся над ним. И тут что-то быстро поднялось из земли и окутало их прежде, чем Стивен успел что-нибудь подумать или шевельнуться.

Он падал сквозь землю в потайное место, где ждала его беспокойная сила.

Остановился он с вязкой медлительностью камня, оброненного в варенье. Вокруг царил холод, медленный беспощадный холод, от которого с ходом времени беззвучно рассыпаются камни. Но где-то поблизости пылал огонь.

Под ногами хрустели кости и что-то твердое и ледяное, что когда-то казалось прекрасным в свете солнечных лучей. Впереди возвышалась пропасть черноты. Ничто не шелохнулось, но Стивен ощутил, как ему что-то предложили, и понял, что всей душой готов принять предложенное.

Он попытался шагнуть вперед, но ему что-то мешало. Стивен опустил глаза и увидел под ногами брата. Майкл лежал и торжествующе улыбался. И при виде его из живота к горлу рванулся тошнотворный пузырь страха, этот страх поднял Стивена и стремительно помчал наверх, сквозь холодную землю, пока наконец спину вновь не припекло солнце.

Но воздух вокруг был густой и едкий, глаза ослепли, и кожу жгло.

Стивен с немым воплем повалился на бок — и вырвался на чистый воздух летнего луга. Гревшиеся на солнце ящерки вмиг разбежались.

Глава 15

— Ну вот, — сказал Майкл, — ты все испортил!

Стивен лежал в траве на дне ложбины, разинув рот и часто моргая. Он не сразу осознал, где находится и что за фигура стоит над ним.

— Майки, у тебя кровь из носа идет…

— Ага. Ты меня ударил, помнишь?

— В самом деле? Извини, Майки. Слушай, как здорово! Мне так хорошо!

— С чего это тебе хорошо? Тебе следовало оставаться на месте! С чего ты вдруг шарахнулся в сторону? Бог знает, что из этого выйдет. Ты там и секунды не пробыл. Ты наверняка не успел ничего вобрать.

— Не знаю… Слушай, Майки, так это и есть то, что с тобой произошло?

— Разумеется. Раньше я этого сам не знал, потому что это случилось во сне. Но я узнал это ощущение, когда оно охватило меня. А из-за тебя все пошло насмарку! Тебе следовало побыть внутри подольше.

— Не знаю… Это было как-то не… Но сейчас я чувствую себя отлично!

— Ну, значит, зрения ты не обретешь. Помнишь, в каком состоянии я был после? Такие вещи даром не даются, Стивен.

— Слушай, откуда ты все это знаешь?

— Ну, теперь-то ты не станешь заставлять меня это доказывать, а?

— Нет, не стану. Но я все равно ничего не понимаю, как и раньше, просто… Господи, Майкл, откуда взялась эта чертовщина?

— Поднялась снизу. Это все, что я знаю. Слушай, если ты отлично себя чувствуешь, почему до сих пор лежишь?

— Сейчас встану. Помоги!

Майкл протянул руку и рывком вздернул брата на ноги. Стивен немного постоял, слегка дрожа и озираясь, точно человек, которого подняли с постели с высокой температурой.

И тут внезапно, без предупреждения и без боли, его взгляд перефокусировался. Увидев брата новыми глазами, Стивен ахнул.

— Боже мой! — воскликнул он. — Майкл, какой ты красивый!

Майкл вздрогнул и вцепился в него.

— Не может быть! — прошипел он. — Ты не мог получить это так легко! Ты врешь!

Но драконья мысль струилась в жилах его брата, точно вино, наполняя его головокружительным весельем. Он раскинул руки, распростер ладони навстречу ветру и закружился на месте, вбирая новый мир безумными, жадными очами. На третьем обороте он потерял равновесие, зашатался и тяжело рухнул в вереск, задыхаясь и хохоча.

— Ох, Майкл, — сказал он, медленно приподнявшись на локтях и переводя дух, — ну как ты можешь быть таким… таким серьезным? Давай улыбнись! Ты хоть раз в зеркало смотрелся? Ты знаешь, что ты кот, Майкл? У тебя вся шерсть стоит дыбом, переливается синим и искрит, как фейерверк. Ты недоволен, да? Ты очень недоволен, но все равно это ты, и никто другой. Как есть ты!

И он снова расхохотался, упав спиной в заросли дрока и глядя вверх, в двуцветное небо: плоская плита небосвода отливала багровым, и по ней ползли сероватые облака.

Майкл бесстрастно наблюдал за братом.

— Скоро ты сможешь это контролировать, — сказал он. — Но сначала тебя стошнит.

Он нахмурился. Кошачья душа? Неужели? Он чувствовал в себе одиночество, независимость, бдительную осторожность… Может, и правда.

Минут пять Стивен лежал на спине и тихонько похихикивал. Его тело содрогалось в блаженных судорогах. Майкл следил за ним, почти машинально перефокусировав взгляд. Тело Стивена расплылось, вместо головы проступила конская морда, глядящая из вереска в небо и переливающаяся всеми цветами радуги. Сгустки цвета всплывали из глубины наружу, точно маленькие взрывы под стеклом, стремительно растекались по поверхности и мгновенно уступали место другим. Движение было куда более бурным, чем раньше, цвета сделались ярче и разнообразнее, но теперь к ним добавился ядовитый оттенок, которого прежде не было.

«Он не выдержит, — подумал Майкл. — Скоро его стошнит».

И, утешившись этой мыслью, он встал, оставил брата валяться и хихикать дальше и пошел наверх, на гребень горы, чтобы оглядеть долину сверху.

Время давно перевалило за полдень, и солнце, весь день заливавшее гору своими лучами, наконец начало клониться к западу. Бледно-голубое небо совсем выгорело, дальние холмы и поля расплылись в дымке. Воздух был неподвижен. Майкл машинально перефокусировал взгляд и увидел, как все краски потемнели. Небо побагровело, поля приобрели ржаво-бурый оттенок, рощицы и опушка леса стали тускло-коричневыми. Зато сразу сделались видны люди. В поле зрения было несколько людей, но до сих пор Майкл их почти не замечал: они терялись на фоне пейзажа, точно муравьишки. Теперь же их нельзя было не заметить: они сияли, точно крошечные живые самоцветы.

Какие они чудесные! Но отчего они так сияют? И если они так красивы поодиночке, издалека, какое же прекрасное зрелище выйдет, когда они соберутся все вместе! Майклу ужасно захотелось очутиться на многолюдном деревенском лугу, чтобы взглянуть на это своими глазами.

Но тут за спиной раздались звуки, напомнившие ему о Стивене. Майкл подождал еще немного, потом сделал сочувственное лицо и спустился в ложбину.

Стивен даже теперь, после приступа рвоты, выглядел счастливым и восторженным, хотя лицо у него осунулось от усталости. Он ничего не видел, кроме слепящего света, от которого болели глаза, но вместо того, чтобы зажмуриться, закатил глаза под веки, так, что видны были только белки. Вид у него сделался жутковатый, на что Майкл не преминул указать. Стивен ответил только:

— Ничего не могу поделать. Мне просто не закрыть глаза. Все время хочется смотреть, но это больно. А так полегче.

Майкл помог брату встать, обнял его рукой за плечи и повел прочь из Ямы. Стивен все еще дрожал, как перепуганный кролик, но шагал без труда, с удивительной уверенностью нащупывая дорогу. После тех последних слов он молчал все время, пока они спускались с горы, и Майкл не нарушал молчания. Его охватили зависть и тревога. Когда пузырь окутал их, Майкл узнал этот вкус и это ощущение, но был уверен — так же твердо, как если бы ему это сказали, — что пузырь предназначался Стивену и что Стивен его каким-то образом отверг. Стивен пробыл внутри пузыря никак не больше минуты, и то, что он, несмотря на это, все же получил дар, Майкла очень сильно задело. Так что с Уиррима они спустились в молчании.

К тому времени, как они дошли до дома, было почти семь. Вечернее небо сделалось прозрачно-синим, на нем зажигались первые звезды. Под вязами у ворот уже густели тени. Дойдя до ворот, Ребята остановились.

— Черт! Викарий притащился, — вполголоса буркнул Майкл, глядя на небольшую машинку, приткнутую на край дорожки. — Чего делать будем?

— А что тут можно сделать? Мне надо поспать.

— Нельзя же, чтобы они увидели тебя в таком виде! Это сразу подтвердит все их подозрения. Все зависит от того, где они сейчас… Погоди, я погляжу.

Он оставил Стивена под деревьями и побежал вперед по краю дорожки, где хрусткий гравий плотно зарос травой. Минуту спустя он вернулся, тяжело дыша.

— Они в гостиной. Викарий треплется, у Сары вид сердитый. Надвигается буря.

— Это хорошо. Может, сумеем проскользнуть мимо.

— Если зайти с черного хода, мы тебя уложим баиньки, никто ничего и не заметит.

Майкл повел брата за собой к боковой калитке. Калитка отворилась с пронзительным скрипом, от которого Майкл невольно съежился. Мальчики проскользнули в сад. Тропинка вела вдоль стены дома, прямо под открытым окошком гостиной. Из окошка доносился гневный голос Сары.

— Когда пойдем мимо окна, надо будет пригнуться пониже, — шепнул Майкл. — Иди вперед. Я скажу, когда будет можно.

Стивен пробирался вперед, ведя правой рукой по корявой штукатурке «под камень». Приблизившись к окну, он начал разбирать слова Сары.

— Ну, так и расскажи об этом ей, раз уж вы друг друга так хорошо знаете! А у меня есть дела поважнее, чем выслушивать всю эту чушь.

— Постой, Сара… — В голосе Тома звучала досада.

— Ну да, конечно: теперь у тебя есть тысяча поводов допоздна задерживаться на работе! Ну и ладно, мне все равно!

— Сара, это просто смешно. С чего тебе это взбрело в голову?

— Ну, чего встал? — Майкл ткнул Стивена в поясницу. — Если они разойдутся, это только к лучшему, сам знаешь. Пошли дальше!

Стивен согнулся в три погибели и вслепую пробежал под окном. Следом проскочил Майкл, и братья вместе свернули за угол дома. А позади в сумерках по-прежнему слышался гневный голос их сестры.

Глава 16

На обратном пути Том сделал крюк. Он опустил окно, и в лицо ему бил вечерний воздух, теплый, ароматный и кишащий мошками. Тело будто свело от напряжения и гнева. В груди свернулась колючая пружина; ее конец впивался в легкие и стягивал руки и плечи. Нога яростно давила на газ; каждый поворот сонной сельской дороги словно бросал ему вызов. Ехать домой в таком состоянии он не мог. Надо было как-то развеяться.

Дорога выписывала широкую дугу по темнеющим полям и игриво касалась южной опушки Рассета. На протяжении почти всей ее длины деревья стояли только по одну сторону, их неподвижные стволы отмечали границу возделанной земли. Однако в одном месте деревья разрослись и с другой стороны дороги, образуя отдельный участок леса. Это место называлось Вороний лес.

Здесь Том остановил машину. Выбравшись наружу, он дважды глубоко вздохнул, привалясь к теплому металлическому боку. На фоне темного неба еле просматривались черные листья над головой.

Надо было проявить терпение. Сара просто все еще тревожится из-за брата — и правильно делает. Нужно было меньше распространяться о собственных проблемах, а больше слушать, как и положено священнику. Но устроить ему скандал из-за Элизабет Прайс, женщины, которую он едва знает… Бред какой-то! Как она вообще могла такое подумать?

Молодой человек тяжело вздохнул. Казалось, весь мир вокруг сошел с ума. Всего за один день жизнь перевернулась вверх тормашками. Все было не так. Зачем врываться в церковь? Зачем выкапывать какой-то старый камень? Откуда столько шуму вокруг древнего креста?

Зачем проводить часы в библиотеке, даже не зная, что ищешь?

И тем не менее Том был уверен: искать есть что. У него оставался еще один след…

Нужно выспаться как следует. Но сперва, чтобы сбросить напряжение, он решил пробежаться по тропе, протоптанной между деревьями.

Том заставлял себя бежать как можно быстрее. Пружина в груди болезненно давила, мешала дышать, но он не обращал на нее внимания, заставляя свои руки и ноги работать в полную силу, и вскоре деревья вдоль тропинки замелькали бесплотными тенями. Том смотрел прямо перед собой, бежал со всех ног, и скоро остатки разочарования и усталости остались где-то далеко позади.

Наконец, полностью опустошенный, он остановился — с колотящимся сердцем, оживившимся наконец-то дыханием — и обнаружил, что очутился возле развалин в глубине Вороньего леса. Среди буковых стволов виднелась небольшая полянка, пронзенная во многих местах копьями молодых деревьев и перьями папоротников и залитая вечерними сумерками. На краю поляны из зарослей папоротника торчала кирпичная стена немногим выше человеческого роста, разделенная проемом, где еще сохранился тонкий скелет оконной рамы. Вторая стена, под прямым углом к первой, была еще ниже. Она уходила куда-то во тьму. Земля под стенами была завалена остатками кирпичной кладки.

Под ботинками захрустели обломки кирпича. Том вошел в мертвый дом. Внутренняя поверхность стены была чернее сажи. Над головой порхали белые мотыльки, разнося на своих крылышках тишину. К стене была прислонена одинокая балка, обугленная с одного конца. На верхнем срезе бревна красовалась аккуратно поставленная пивная банка. Подойдя ближе, Том различил на кирпичах какую-то надпись. Он попытался прочесть, прищурился…

Надпись была нацарапана на копоти и просвечивала сквозь нее красным: «Сандра и Льюис. 1979».

Том отвернулся. Сто лет тому назад здесь погиб Альфред Уиллис. Викарий попытался представить себе запах гари, жар, деревья, окрашенные оранжевым и алым, треск пламени… Но все эти образы окутывала и сглаживала сотня лет зеленого безмолвия.

Надо будет завтра проверить архивы округа. Наверняка у кого-нибудь сохранился экземпляр книги Уиллиса. Он найдет ее, прочтет — и перестанет охотиться за тенями.

Том вернулся к машине и медленно поехал домой.

Глава 17

На то, чтобы взбежать к себе наверх и улечься в кровать, Стивену потребовалось минуты две. Уснул он почти мгновенно — его глаза закрылись по-настоящему впервые с тех пор, как он побывал в Яме. Майкл спустился вниз, в кухню, и сделал себе бутерброд. У него глаза горели невыносимо. Всю вторую половину дня они болели все сильнее и сильнее, и теперь веки сделались как будто раскаленные.

Майкл поплескал себе в лицо холодной водой и поморгал, ожидая, когда уляжется жжение. Боль мало-помалу отступила, но подавленное желание никуда не делось. Жажда видеть… по-другому… была почти непреодолима. Весь день Майкл испытывал побуждение использовать свое новое зрение, и, хотя по большей части ему удавалось держать это желание под контролем, мальчик чувствовал, что долго так не выдержит. Кроме того, он весь день не видел никого, кроме Стивена. Нет, завтра он пойдет в деревню и будет смотреть на людей на лугу! У него сердце заныло при одной мысли о том, как прекрасны должны быть их скрытые души…

Сара спустилась вниз из своей комнаты. Увидев у раковины Майкла, она вздрогнула.

— Что, явился не запылился? — ядовито поинтересовалась она. — И где же тебя носило целый день?

Майкл приготовился оправдываться.

— Сегодня утром мне стало намного лучше. И мы со Стивеном пошли гулять — мне нужно было подышать свежим воздухом.

— И куда вы ходили?

— В Рассет, — зачем-то машинально соврал Майкл. — До Дроздовой гряды и обратно.

— А Стивен где?

— Спит. Устал как собака. С выносливостью у него проблемы.

— Хоть бы записку оставили! Сволочи бессердечные.

— Извини, Сара, милая. Извини, что я тебя расстроил.

Он помолчал, не осмеливаясь верить, что на этом все и кончится, но Сара больше расспрашивать не стала. Она подошла к плите и поставила чайник. Майкл помялся.

— Сара, я тут нечаянно подслушал… Мне очень жаль, что вы поссорились. Ты как, в порядке?

Сестра вздохнула, щелкнула выключателем и села за стол напротив Майкла.

— Конечно. На самом деле я сама во всем виновата. Я беспокоилась из-за тебя, а у Тома сейчас в голове его собственные проблемы… Ничего, завтра помиримся. Просто день сегодня выдался такой поганый.

Некоторое время она сидела, глядя в стол. Майкл испытывал непреодолимое искушение посмотреть на нее своими новыми глазами. В глубине души он испытывал сомнение, хорошо ли так делать: это ведь вторжение в личное пространство, все равно как в душу человеку лезешь… Но он все-таки сделал это.

Ее душа медленно переливалась дюжиной оттенков синего, и эта красота пронзила его стыдом и раскаянием.

— Давай я тебе чайку заварю, — предложил он.

— Спасибо, Майки.

Сара торопливо выпила крепкий чай. Потом окинула Майкла оценивающим взглядом.

— Майкл, можешь оказать мне услугу?

— Конечно.

— Мне надо было сегодня вечером съездить к мистеру Кливеру, забрать буклеты, напечатанные советом. Я должна их раздать на следующей неделе. Но мне ужасно не хочется к нему ехать — ты же знаешь, какой он бывает навязчивый. Ты не мог бы?..

— Без проблем! Скажи только, куда ехать.

— А у тебя фонарик на велосипеде работает?

— Да не беспокойся ты, сестренка! Ничего со мной не случится.

Сара проводила его взглядом из окна и порадовалась, что он с такой готовностью согласился помочь. Нет, на самом деле, сегодня ему явно лучше. И есть надежда, что мистер Кливер сумеет поговорить с ним, как мужчина с мужчиной… Сара расстроенно побарабанила пальцами по опустевшей чашке. На самом-то деле это лучше бы сделать Тому, но он сейчас чересчур взвинчен из-за истории с крестом… Ему надо успокоиться и отдохнуть.

Вообще-то и ей тоже не помешает. Утро вечера мудренее…

Майкл, терзаемый раскаянием, катил под горку бесшумно, точно призрак в ночи. В луче фонарика изгороди отбрасывали странные тени. Вспугнутый кролик перебежал дорогу перед самым колесом. Майкл едва не кувырнулся, но сумел удержать равновесие и скоро вылетел на опустевший деревенский луг, местами озаренный оранжевым светом из окон.

Дом мистера Кливера был внушительной по размерам викторианской виллой, стоящей чуть поодаль от деревенского луга, в глубине сада, засаженного розами. Столь же внушительная машина мистера Кливера была припаркована на краю сада, и Майкл оставил рядом с ней свой велосипед. Он вошел в сад через арку, увитую ползучим шиповником, и зашагал по дорожке к дому. Впереди виднелись большие эркеры, задернутые изнутри плотными шторами, из-за которых пробивались наружу музыка, свет и шум голосов. Душный аромат вянущих роз окутал его, когда он вышел на мощеную площадку перед входом и позвонил в дверь.

Голоса в доме ненадолго умолкли, потом кто-то расхохотался, и шум возобновился. Майкл переминался на пороге — ему не терпелось уйти. Изнутри дома послышались шаги, дверь распахнулась. Мистер Кливер выглянул наружу, слегка прищурясь в темноту, и расплылся в приветственной улыбке.

— Майкл Макинтайр, не так ли? Вот нечаянная радость!

— Здравствуйте, мистер Кливер. Меня Сара прислала… за какими-то буклетами.

Он осекся и умолк — слишком уж пристально разглядывал его мистер Кливер. Майкл почувствовал себя довольно глупо, к тому же на нем все еще была одежда, заляпанная травяной зеленью после сегодняшних приключений на Уирриме. «Надо было хоть отряхнуться, перед тем как ехать…» — мелькнуло в голове.

— Буклеты… — Мистер Кливер, похоже, не сразу сообразил, о чем идет речь. — Ну да, разумеется! Что, Сара сама не смогла заехать?

— Нет, она себя не очень хорошо чувствует.

— Надо же, какая жалость. Ну что ж, Майкл, это очень славно, что ты ко мне завернул. Заходи, заходи!

— Да мне не хочется вас беспокоить, у вас же гости… — промямлил Майкл, нехотя входя в дом.

Мистер Кливер держал дверь нараспашку и закрыл ее сразу же, как Майкл вошел.

— Господи, да какое там беспокойство! — хмыкнул хозяин виллы. — Это и не гости как таковые, просто старые друзья. Они могут и подождать минутку. Проходи прямо, Майкл, в гостиную. А я сейчас соберу буклеты.

Майкл прошел коридором. Мистер Кливер следовал за ним по пятам. Белые стены коридора были украшены копиями старинных гравюр, отражавших интерес хозяина к археологии: Майкл мельком увидел стоячие камни, валы, крепости и развалины. Пол был выложен черно-белой плиткой; в тесных углах красовались герани в больших вазах. Было на удивление темно. Все в целом создавало ощущение старины, от которого Майклу сделалось как-то не по себе.

Они миновали дверь, ведущую в зал. Дверь была прикрыта довольно плотно, но в щель все же пробивалась полоска яркого света. В зале играла классическая музыка, но Майклу показалось, что звук убавили и голоса притихли.

В конце коридора была небольшая гостиная. Мистер Кливер протиснулся мимо Майкла и указал ему на кресло.

— Буклеты наверху. Сейчас принесу. Хочешь пива?

Майкл был несколько шокирован. Вообще-то взрослым не положено предлагать такие вещи… До сих пор он пиво пробовал только тайком, купленное в магазине Стивеном или приятелями постарше. Впрочем, у мистера Кливера детей нет — он, наверное, просто не знает, что детям нельзя пива…

Почему бы этим и не воспользоваться?

— Да, пожалуйста.

— Отлично!

И только когда мистер Кливер ушел за бутылкой куда-то на кухню, Майкл сообразил, что гостеприимный хозяин когда-то возглавлял молодежное объединение Фордрейса и был известен как борец с пьянством среди подростков. «Ах ты, старый лицемер!» — подумал Майкл, принимая бутылку.

— Я на минуточку! — улыбнулся мистер Кливер и исчез в коридоре.

Было слышно, как он поднимается по лестнице.

Майкл откинулся на спинку кресла, потягивая пиво. Резкий, но приятный, чуточку хлебный вкус обволакивал язык, усиливая общее ощущение нереальности происходящего. Мальчик глазел по сторонам, почти ничего толком не видя, и ждал возвращения мистера Кливера. Наверху слышались шаги, какое-то шуршание, но хозяин все не возвращался.

Внимание Майкла привлекла гравюра над камином. Это была единственная картина в комнате, оправленная в потемневшую от старости золоченую рамку. Гравюры такого типа ему приходилось видеть в книжках: объемный план какого-то древнего сооружения, только со странной перспективой и с фигурками людей в старинных костюмах. Важные места были помечены замысловатыми буквами: А, В, С, D — и внизу, под картинкой, имелись пояснения к этим буквам, начертанные каллиграфическим почерком, но они были слишком далеко, чтобы Майкл мог их прочесть.

Сооружение представляло собой погребальный курган, поросший травой и обрамленный по краю камнями. Половина кургана, похоже, провалилась внутрь. На кургане стояли люди в высоких шляпах, со странными измерительными приборами в руках. На заднем плане возвышался курган поменьше, в небе кружило что-то черное. Майкл хотел было встать и разглядеть картинку поближе, но лень и блаженная расслабленность от пива помешали ему.

А на каминной полке под гравюрой — да где же его носит, этого мистера Кливера? — стояла фигурка, которую он заметил краем глаза, точно внезапное движение. Между фарфоровой молочницей и мальчиком-барабанщиком, которых Майкл счел отстоем, красовалась керамическая ящерка.

Ящерка была длиной дюймов шесть. Она свернулась колечком. У нее было продолговатое зеленое тельце и длиннющий хвост, который дважды обвивал подставку фигурки. Головка ящерки была слегка приподнята, полуоткрытые красные глазки, низко посаженные на узкой вытянутой мордочке, казалось, осматривали комнату холодным оценивающим взглядом. Рот ящерки был закрыт, но почему-то становилось ясно, что внутри множество зубов. На спинке виднелся отчетливый гребень.

Майкл немного посмотрел на нее — и внезапно, впервые за час или более того, ощутил знакомое жжение в глазах.

Фигурка, несомненно, была очень искусно сделана. Возможно, это была даже довольно ценная вещица. Глазки, которые так сверкали, наверное, изготовлены из граната или еще какого-нибудь полудрагоценного камня. «А может, это даже рубины!» — подумалось Майклу. Часть крупных чешуек на спинке ящерки тоже представляла собой цветные камушки.

В общем и целом ящерка была очень красивая, и Майклу стало интересно, как она будет выглядеть, если посмотреть на нее новыми глазами. Красота ящерки чем-то напоминала виденные им души, только казалась более прочной. Майкл подумал, что, пожалуй, стоит рискнуть и взглянуть, только быстро…

Из коридора, со стороны зала, где веселилась незнакомая компания, внезапно послышался хохот — женский хохот, пронзительный и злорадный. Майкл вздрогнул и внезапно вспомнил, где находится. Внезапно осознал, как тихо было до сих пор и как душно сделалось в комнате. На лбу у него выступил пот.

Мальчик снова посмотрел на каминную полку. Фигурка ящерки внезапно утратила весь свой блеск. Глазки снова потускнели.

Ну где же Кливер? Пиво Майкл почти допил. Внезапно мальчик рассердился. Куда он делся со своими буклетами? Может, просто забыл про него? Или затеял какую-то дурацкую игру?

Нет, Майкл теперь таких вещей не спускает! Будь ты хоть трижды член приходского совета, молодежный лидер, почетный археолог и прочая, и прочая. Если уж ты заставляешь Майкла ждать, он знает, чем тебя наказать!

Он заглянет мистеру Кливеру в душу, вот. Майкл увидит то, что он скрывает от всех, а мистер Кливер об этом даже и не узнает. Ага! Этот Кливер — просто самодовольный старый дурак, и довольно скользкий к тому же. Какая же у него душа? Может, он бородавочник или навозник какой-нибудь? Майкл невольно улыбнулся — и тут же услышал шаги на лестнице.

Пора!

Мистер Кливер вернулся в комнату. Никаких буклетов у него при себе не было. Майкл ждал. Нет, еще рано…

— Я вынужден извиниться, Майкл, — сказал мистер Кливер, по-прежнему улыбаясь. — Буклеты, которые просила твоя сестра, еще не пришли. Те, что у меня наверху, предназначены для другой части прихода. Увы, я бываю весьма рассеян. Это все из-за моих многочисленных забот.

«Ага, давай ври больше! За кого ты меня принимаешь? Что ты задумал? Со мной играть не стоит!»

— А-а, — сказал Майкл. — Понятно. Ну что ж, пиво было вкусное.

— Передай сестре мои извинения. Ты, должно быть, соскучился? Кстати, ты обратил внимание на эту гравюру? Это оригинал. Семнадцатый век, между прочим. Узнаешь это место?

«Да какая разница? Нечего мне зубы заговаривать! Меня на кривой козе не объедешь».

— Не узнаешь? Это на Уирриме. Это Яма, Майкл. Знаешь, где это? На вершине. Я слышал, ты там иногда бываешь?

«Да, дяденька, бываю. И не просто бываю. Со мной там происходит много интересного. Много такого, благодаря чему я не похож на других людей!»

— В наше время верхушка кургана окончательно провалилась. В земле под курганом имеется некая структурная неустойчивость, что привело к образованию глубокой ложбины. Довольно необычное явление. Впрочем, Уиррим вообще довольно необычное место.

Он обернулся к Майклу и положил руку на каминную полку. Майкл неподвижно сидел в кресле.

«Вот сейчас я это сделаю. Глядя прямо ему в глаза. Возьму и сделаю».

Мистер Кливер внезапно улыбнулся.

— Да, Майкл, ты не такой, как все. Но ты не уникален. Давай посмотри. Я не возражаю.

И в этот момент Майкл, охваченный растерянностью и страхом, сделал то, для чего все это время набирался храбрости: посмотрел другим взглядом. Однако теперь, вместо наглой самоуверенности, он, впервые с тех пор, как пробудился тогда в Яме, был охвачен ощущением смертельной опасности.

Он посмотрел. И увидел.

Мистер Кливер не был ни бородавочником, ни навозным жуком. Его душа парила у каминной полки, не сводя глаз с Майкла, и в этот миг мальчик понял, что она смотрит на него в ответ, глаза в глаза, и если он ее видит, то и она видит его душу. Глаза у нее были маленькие, красные, они сверкали, точно самоцветы, и впивались в него с алчной целеустремленностью, от которой у Майкла скрутило живот и засосало под ложечкой. Эти глаза смотрели из поверхности, темной и вязкой, как патока. Лишь слабейшие проблески света и цвета пробивались наружу из клубящейся тьмы и снова таяли в ней.

И эта тьма имела облик рептилии. Прямо на Майкла смотрела тупая вздернутая морда, и из пасти торчало множество белых зубов, острых и кошмарно ровных. Как ни странно, Майклу почудилось, что эта острозубая улыбка точно совпадает с обычной улыбкой самого мистера Кливера и что обе эти улыбки ничем друг от друга не отличаются. Голова была совершенно гладкая, если не считать двух выступов ближе к затылку. Эти выступы располагались вплотную друг к другу, и от них исходил призрачный свет, окутывавший всю фигуру.

Потом рот открылся, из него полыхнуло багровым, и послышался голос мистера Кливера:

— Я вижу, ты боишься. Но я тебе не враг, Майкл. Совсем напротив.

Весь ужас Майкла выплеснулся наружу в одном-единственном слове. Он выругался. Бутылка выпала у него из руки.

В тот же миг его взгляд снова изменился. Он увидел перед собой человеческое лицо с той же самой улыбкой.

Бутылка разбилась об пол.

Майкл вылетел в длинный темный коридор, уронил герань с мраморной подставки. Горшок вдребезги разбился об стену, земля и осколки полетели во все стороны.

— Майкл! От этого не убежишь! Ты тоже станешь тем, что видишь! — донеслось сзади.

Сбоку, из зала, послышались ругань и топот ног. Дверь распахнулась, кто-то выскочил в коридор, но кто — Майкл не видел. Он уже пронесся мимо и задергал ручку входной двери. Когда он наконец открыл дверь, на его куртке сомкнулись пальцы, цепкие, точно когти. Но мальчик сумел вырваться и помчался через сад. Глаза горели от боли.

Никто не погнался за ним. А оглянуться он не решился.

Он стрелой понесся в темноту. Жара висела над ним, точно облако.

Глава 18

Дома Сара уже легла спать. Но Стивен встал и сидел на кухне, уписывая бутерброд с яичницей, когда в дверь ворвался запыхавшийся Майкл.

— Я бодр и весел, как никогда, — сообщил Стивен.

Майкл плюхнулся на стул напротив него. Он был весь встрепанный, с осунувшимся лицом.

— Господи помилуй! — воскликнул Стивен, не донеся бутерброд до рта. — Что еще стряслось?

— Это не только мы.

— А?

— Мы такие не одни. Кливер. Он тоже.

— Чего — тоже? То есть как? Ты хочешь сказать, что…

— И возможно, таких, как мы, еще много. На самом деле я точно знаю, что они есть. Я их никого не видел, но если бы они были не такие, их бы там не было, верно?

Стивен отодвинул тарелку в сторону и умоляюще протянул к нему руки.

— Начни сначала! — попросил он. — Рассказывай все по порядку и не упускай подробностей.

— Дай сперва дверь запру! — Майкл встал со стула и повернул ключ в двери черного хода. — Вот так.

— Майкл, что с тобой?

Майкл рассказал все, как было. Стивен выслушал, не перебивая.

— Понятно… — негромко протянул он наконец.

Майкл ошеломленно уставился на брата.

— «Понятно»? И это все, что ты можешь сказать? Господи, Стивен, он ведь читал мои мысли! Читал мои мысли! Он знал, что я собираюсь посмотреть на него, и он отвечал мне, а ведь я ни слова не сказал, ни слова, я только думал! Боже мой, а вдруг он и теперь их читает? Он знает все, что я думаю…

— Успокойся. Нет смысла ударяться в панику. Это все надо хорошенько обмозговать. Посидим, пораскинем мозгами и что-нибудь обязательно придумаем.

— Когда он сказал, сделай это… ну, когда он прочел мои мысли… я ведь не хотел и знал, что не следует этого делать, но я просто не мог удержаться! Я не контролировал свои глаза, мне казалось, будто они в огне и что жжение уляжется, только когда я перефокусирую взгляд.

— Что, и теперь так же?

— Нет. Теперь все в порядке… ну, почти. То есть постепенно становится хуже, но все равно не так, как когда я был рядом с ним. Он просто стоял и улыбался, а глаза у меня буквально полыхали! — Майкл содрогнулся. — Ну, ты же знаешь, как он улыбается?

— Ну да, Майки, я не удивляюсь, что ты испугался. Если у него душа такая же, как его улыбка, не завидую тому, кто ее увидит!

Майкл подался вперед.

— Так ты тоже думаешь, что это душа, да?

— А что же еще это может быть? Знаешь, Майк, когда я смотрю на кого-нибудь таким взглядом, то испытываю ужасное чувство. Я только что испробовал это на Саре. Это все равно что раздеть человека догола. Ты видишь то, чего видеть не следует.

— Ага, — медленно произнес Майкл. — У меня тоже такое чувство… иногда. А в то же время: почему бы и не подсмотреть, если ты это можешь?

— Этого мы не знаем. Но могу поручиться, что Кливер все время подсматривает.

— О черт! — Майкла внезапно охватила кошмарная уверенность в неизбежном. — Он до меня доберется, Стивен! Он меня не отпустит после всего, что я видел!

— Успокойся. Послушай, крокодилья внешность — это, конечно, звучит жутко, но это ведь еще не значит, что он непременно плохой человек?

— Нет, такая внешность значит! — Майкл был не в том настроении, чтобы философствовать. — Черт, он явится за мной сюда, я точно знаю!

— Не явится. Пороху не хватит. А если явится, я его выпровожу. Про меня ведь он еще не знает, верно?

— Да ему пофиг… О господи! — Майкла внезапно посетила ужасная мысль. — А окна ты запер? Те, что внизу?

— Бога ради, Майкл! Не полезет же он за тобой в окно! — Стивен побарабанил пальцами по столу. — В любом случае Сара их запирала, когда ложилась спать. Давай теперь успокоимся и поразмыслим. Что он тебе сказал, когда ты бросился бежать?

— Он сказал, я стану тем, что вижу. Или увидел… Не знаю. Мне не до того было.

— Да, но чем именно ты станешь? Что это означает? — Стивен взял вилку и принялся задумчиво постукивать ею по тарелке. — Может быть, существуют и другие последствия, о которых мы пока не знаем и которые усиливаются со временем. Может быть, Кливер о них знает, а мы нет. Ты сам говорил, что глаза у тебя жжет все сильнее и сильнее. Я такого пока не ощущаю, но ты и зрение получил раньше, чем я.

— Жжение слабеет, если перефокусировать взгляд. Хотя бы на секунду.

— Такое впечатление, что оно побуждает тебя использовать эту способность. Странно. Но я предполагаю, что ты вдыхал это вещество дольше меня, так что, возможно, тебе труднее это контролировать. Майкл, что ты делаешь?

Майкл вскочил со стула и теперь копался в груде немытой посуды в раковине. Когда он обернулся, в руке у него был нож.

— Не видел ты эту душу, Стивен! — сказал он.

— Ну, Майкл, ради бога…

Стивену не хотелось в этом признаваться, но страх брата передался и ему тоже. Он попытался сосредоточиться на чем-нибудь хорошем.

— Единственная реальная польза, какую я обнаружил, пока тебя не было, — это что теперь можно видеть в темноте. Я проверял в спальне. Здорово, правда?

— Это я уже и так знал. — Майкл с несчастным видом плюхнулся на стул. Он вдруг почувствовал себя ужасно усталым.

— Это как инфракрасное зрение или вроде того. Надо будет потом поэкспериментировать…

Раздался еле слышный звук, будто хруст гравия. Стивен напрягся. Майкл застыл. Они сидели неподвижно, обратясь в слух. Тянулись секунды.

Майкл взглянул на Стивена. Тот пожал плечами.

— Ничего не слышу. Наверное, это… Ох!

В коридоре раздался раскатистый звон дверного звонка.

Стивен встал.

— Лучше пойду открою. А то они сейчас разбудят Сару. Ты оставайся здесь.

— Если он вломится сюда, я его ножом пырну, честное слово, пырну!

— Не паникуй. Просто сиди тихо.

И Стивен вышел из кухни, прикрыв за собой дверь.

Послышались удаляющиеся шаги Стивена. Майкл остался на кухне. Глаза снова жгло невыносимо, ему сделалось жарко, он покрылся липким потом. Мальчик пощупал лезвие ножа. Дыши глубже. Успокойся. Черный ход заперт. Занавески задернуты.

Из коридора донеслось позвякивание — это Стивен снимал цепочку с двери. Пауза. Майкл представил себе, как открывается дверь. Тишина.

Потом голос Стивена, в котором звучало сдержанное удивление:

— Добрый вечер, мистер Кливер. Не ожидал, что вы заглянете…

У Майкла все перевернулось внутри. Грудь сдавило. Он неуклюже поднялся, сжимая в кулаке нож. И тут глаза пронзила такая боль, что мальчик ахнул. Он быстро перефокусировал взгляд — боль притихла. Кухня колыхнулась и снова выровнялась, залитая тусклым красноватым светом. Нож в руке внезапно ярко сверкнул, окутанный новой, серебристой аурой. Металлические кастрюльки и столовые приборы тоже засветились в полумраке. Голова пошла кругом; Майкл оперся на стол, чтобы не упасть, и наклонялся все ниже, пытаясь расслышать, что творится в коридоре. До него снова донесся голос Стивена, неестественно громкий:

— Понятно. Да, он упоминал, что произошло что-то странное. Нет, он снова ушел. Сказал, что хочет проветрить мозги.

Второй голос что-то пробормотал, что — Майкл не расслышал. В голове пульсировала боль. Собственные руки, лежащие на столе, казались размытыми и полупрозрачными, как пустая кожура. Он видел сквозь них древесные волокна столешницы. Майкл внезапно ощутил пренебрежение: какие-то они ненастоящие! Один только нож выглядел реальным. Гладкий надежный металл… Мальчик крепко вцепился в него. А где-то за дверью Стивен продолжал, спокойно и уверенно:

— Ну, я не сомневаюсь, что в понедельник он захочет извиниться перед вами. Нет, когда он вернется, я не знаю. Очень любезно с вашей стороны. Я очень признателен вам за заботу.

Воцарилось длительное молчание. Голова Майкла свесилась к самому столу. Он видел сквозь собственный живот шкафчики, которые стояли у него за спиной. Серебристая пряжка ремня висела в воздухе, как волшебный самоцвет. Пряжка завораживала. По-своему она так же прекрасна… и так же таинственна, как любая из виденных им душ. Потрясающая красота…

— Майкл! — Это был голос Стивена. Брат стоял уже рядом. — Ты был совершенно прав. Никогда не видел подобной твари. Ужас!

Майкл переключился на обычное зрение и увидел, как пряжка потускнела, снова сделавшись невыразительной ременной пряжкой. Он устало поднял голову, боясь, что Стивен обратит внимание на его состояние. Майкл почему-то — он сам не знал почему — чувствовал себя виноватым, будто его застигли за чем-то нехорошим, и ему совсем не улыбалось, чтобы его принялись расспрашивать. Но брату было не до этого.

— Я просто не мог удержаться, Майки: я не мог не посмотреть, после всего, что ты рассказывал. Но я дождался, пока он повернется, чтобы уйти, и посмотрел на него со спины, и то краем глаза. Так что он наверняка ничего не заметил.

— Надеюсь, что нет!

— Ну, без этого было никак не обойтись. Главное, я его спровадил. Я ему ничего не выдал — разве что он и мои мысли читать может, а с этим уж ничего не поделаешь.

Майкл рухнул на стул.

— Что он говорил?

— То, чего и следовало ожидать. «Вы извините, что я вас беспокою так поздно. Крайне встревожен. Неприятный инцидент у меня дома. Ваш братишка, похоже, был расстроен…» Всякую такую фигню. «Я подумал, что мне следует заглянуть к вам и узнать, все ли в порядке». Держался он великолепно. Если бы ты меня не предупредил, я бы наверняка пригласил его сюда, чтобы он убедился, что ты дома.

— Этого еще не хватало! — Майкла передернуло.

— Как бы то ни было, потом он говорит: «Майкл сейчас дома? Я хотел бы поговорить с ним». Это звучало достаточно нормально, но мне все же показалось, что голос у него сбился, как будто что-то пыталось прорваться изнутри. Тут я и решил, что надо посмотреть на него самому. Я попрощался и, когда уже закрывал дверь, переключился. И знаешь — да, он действительно очень плохой. Дело не во внешнем виде, дело в этой алчности в глазах. Поневоле спросишь: что же он натворил, чтобы сделаться таким?

Стивен сделал паузу, но Майкл ничего не сказал.

— И насчет цвета ты был прав. И зубы… Но насчет крокодила — не знаю, по-моему, это все же не крокодил. Сам не знаю почему. Мне кажется, у крокодила голова не такая изогнутая, как ты думаешь? У него морда довольно плоская…

— Да какая разница?! — взорвался Майкл. — Ты его видел, ты это почувствовал! Злой он или нет? И чего он от нас хочет?

Мальчик швырнул нож на стол и зажал руками усталые глаза.

— Господи, Стивен, что с нами творится?

Он умолк. На кухне воцарилась тишина. Ответа не было.

Глава 19

Через некоторое время Майкл, молчаливый и притихший, пожелал брату спокойной ночи и заперся у себя в комнате. Мальчик чувствовал себя таким усталым, как еще никогда в жизни. Он подошел к кровати, погасил свет и рухнул навзничь, уставившись в потолок. Закаменев от напряжения, он лежал в темноте, слишком утомленный, чтобы шевельнуть хоть пальцем. Постепенно, незаметно, будто целую вечность спустя, его веки сомкнулись, и Майкл уснул…

…Уснул надолго, крепко, глубоко — но не переставая следить за светом, исходящим издалека. Вокруг царит тьма подземных глубин, но для него эта земля, лежащая над ним, — все равно что толща стекла или алмаза. Он проницает ее своим взором и видит то, что лежит вовне. Он различает облака, несущиеся в вышине, трепет крохотных зеленых созданий, восходящих и увядающих со сменой быстрых, как дыхание, сезонов, бесконечное мельтешение обитателей этого эфемерного мира, проживающих свои жизни и возвращающихся в землю.

Медленный вдох…

Тысяча жизней, и каждая из них подобна сверкающему самоцвету. Они движутся на поверхности, переливаются на свету, расцвечивая его тысячей дивных оттенков.

Медленный выдох…

И вот они умирают; их самоцветы тускнеют. Отбросы возвращаются в землю и медленно уходят к нему сквозь стеклянистую толщу, утратив всякую цену.

Он беспокойно ворочается под землей, и Майкл в своей постели прикрывает лицо рукой.

Мало-помалу он осознает парадокс: наблюдающий не может овладеть этими прекрасными душами, хотя и видит их, а владельцы душ не сознают всей их красоты, хотя эти души — их собственные.

И никому не дано преодолеть эту пропасть между обладанием и жаждой обладания. Кроме, быть может, немногих избранных…

Майкл чувствует во сне, как новообретенная сила нарастает в нем. Это дает прилив наслаждения, от которого голова идет кругом. Внезапно он слышит голос, окликающий его по имени. Мальчик скрывает свое наслаждение, ревниво и виновато. Щеки у него багровеют от смущения.

— Майкл! Зрение — это не единственный дар!

Голос звучит громко, совсем рядом. Он спешит выдать долго скрываемую тайну.

Глаза откликаются на голос. Они вспыхивают огнем. Но Майкл пока не отвечает.

— Тебе даны четыре дара, Майкл, и зрение — лишь первый из них!

Голос звучит все ближе, он убаюкивает сладким обещанием.

Сердце в ответ колотится все сильнее; ноги мальчика беспокойно дергаются на постели, но он пока не отвечает.

— Майкл, у тебя уйдут годы на то, чтобы обучиться остальному, если ты попытаешься сделать это самостоятельно. Но тебе не нужно постигать все в одиночку. Мы можем обучить тебя всему прямо сейчас, если ты только согласишься.

В голосе звучит уверенность. У Майкла начинают подергиваться пальцы…

— Хочешь ли ты научиться этому, Майкл?

Голова у мальчика дергается, глаза открываются. Они незряче бегают из стороны в сторону, туда-сюда, по комнате, потом он обращает взгляд в глубь себя, ища чего-то. Губы размыкаются; горло пересохло, но он все же выдавливает ответ:

— Да.

Теперь голос совсем близко. Майкл чувствует, как некто дышит ему в ухо, чувствует химический запах с металлическим оттенком, кислый, резкий запах… Издалека ощущает он подземный жар.

— Майкл, есть одна вещь, которую тебе следует знать. Твой брат — глупец. Он обладает силой, но не волей. Ему придется немало помучиться, чтобы использовать силу. Но ты можешь ему помочь. Ты прошел этим путем раньше его. Покажи ему пример. Он последует за тобой и будет восхищаться тобой, ведь ты первый по праву. Но пока что ничего ему не говори: сила с теми, кто хранит тайну. Он может попытаться лишить тебя первенства!

Губы Майкла кривятся во сне. Еще как может! Но теперь-то Майкл все понимает. Он будет осторожен.

— Майкл, иди ко мне. Дай мне коснуться тебя. Тогда ты познаешь четыре дара и все, что ты можешь делать с их помощью.

Майкл поднимается, сбрасывает одеяло с кровати. Глаза его смотрят, но не видят. В комнате прохладно, но он весь вспотел от далекого жара. Между сном и явью, он поворачивает голову к окну.

В окне маячит фигура.

Мальчик встает. Ноги чувствуют камень сквозь ковер.

Он идет навстречу фигуре, навстречу откровению.

Глава 20

Стивен погасил свет и уселся в спальне у окна, привалившись спиной к стене и глядя наружу, в ночь.

На аллее, ведущей к дому, и на дороге за воротами было темно, как в погребе. За живой изгородью виднелся желтый свет из окон «Волшебной обезьяны», слабо подсвечивающий силуэты деревьев вдоль дороги. Справа, скрытая во мраке и за стеной дома, темнела приземистая громада Уиррима. Остывающая земля все еще дышала дневным теплом.

С дороги донесся смех, за воротами мелькнули тени людей, возвращающихся домой. Смех скоро утих вдали. Стивен сидел в темноте, и его разум мало-помалу заполоняли все ужасы сегодняшнего дня.

Сердце и теперь сжималось при мысли о жуткой твари на пороге. Однако это было ничто по сравнению с тем мгновением на кухне, когда Майкл поднял голову и Стивен увидел его лицо, древнее, как камень. С братом что-то происходило, куда быстрее и неотвратимее, чем с ним самим, и Стивен не знал, что теперь делать.

Ночь была чернильным узором теней. Стивен скользил взглядом по серой массе придорожной изгороди, пока его взгляд не упал на черное пятно тьмы прямо напротив дома.

Глаза внезапно и резко наполнились болью.

Стивен сморщился. То самое, что описывал Майкл: глазницы жгло, веки горели и чесались. Боль была невыносимая. Но Майкл сказал, что боль слабеет, если использовать новое зрение…

Стивен перефокусировал взгляд. Все изменилось.

Деревья, дорога и сад как будто озарились тусклым багрово-серым светом. Все сделалось плоским, даже звезды исчезли, словно их вдруг задули.

А на дорожке обнаружился наблюдатель.

Тварь стояла у изгороди и смотрела на дом. У нее была голова рептилии, блестящая, зеленовато-черная, и маленькие, почти невидимые на выпуклой морде глазки. Но Стивен знал, что тварь смотрит прямо на него и что темнота ей не помеха, точно так же, как и ему самому.

Потом тварь приветственно разинула пасть, и мальчик увидел выгнутую челюсть, усаженную блестящими акульими зубами, плотным рядом белых острых зубов с зазубренными краями. Грудь сдавил панический ужас. Стивен ахнул, отвел взгляд — и увидел остальных.

Еще одно существо с душой рептилии караулило под вязами дальше по дороге. Морды было почти не видно за нижними ветвями, но мальчик разглядел блеск зубов сквозь листву, озаренную багрово-серым светом. Другая тварь неподвижно стояла в центре поля за дорогой. Даже сейчас, когда Стивен еле соображал от ужаса, его удивило, как плохо видна нижняя половина тела твари. Голова просматривалась отчетливо, толстая изогнутая шея тоже, но ниже груди фигура как бы таяла, и от пояса вниз была практически неразличима даже новым взглядом, хотя мальчик отчетливо видел каждую веточку в кронах полуночных деревьев.

Когда первое потрясение миновало, Стивен остался сидеть неподвижно. Сердце отчаянно трепыхалось. В ушах гулко стучала кровь. Три фигуры, три твари с душами рептилий, и все три пялились на него…

Потом его внезапно охватил гнев.

— Кто вы такие? — рявкнул он, но его голос растаял в ночи.

Ближайшая тварь снова распахнула пасть и оскалилась в безмолвном ответе. Стивен выругался и заставил глаза перефокусироваться. Он отчаянно надеялся разглядеть за душами лица людей. Перед глазами все поплыло, вспышка боли наглядно продемонстрировала ему крайнее неодобрение. Все, что было за окном, скрылось во тьме, на небе снова проступили звезды. Нет, так ничего не разглядишь…

И тут снизу, с дорожки, донесся шорох.

Стивен выругался и снова переключил взгляд. Пейзаж озарился бледным, мертвенным светом. Две дальние фигуры пришли в движение. Нижние половины их тел оставались невидимыми: фигуры как будто плыли по воздуху к своему предводителю у изгороди. Когда та, что стояла у вязов, подошла вплотную, предводитель повернулся к ней и разинул пасть. Стивену показалось, что он слышит внизу негромкий шепот. Голос был человеческий, но ему он сейчас казался неестественным.

Этот звук заново пробудил в нем энергию и способность соображать. У кровати, в шести футах от окна, стоял шкаф, а в шкафу лежал его фонарик. Армейский фонарик, очень мощный, и батарейки новые… Надо посветить фонариком на этих наблюдателей, и тогда станет видно, что это за люди.

Мальчик принялся разворачиваться на своем диванчике. Голова первой рептилии сразу же повернулась в его сторону. Голову пронзила боль, Стивен вдруг ощутил резкий упадок сил. Снизу донесся крик: видно, наблюдатели уже не считали нужным таиться. Стивен вроде бы даже узнал голос… только мысли внезапно начали путаться. Фигура на поле бросилась к дороге, в то время как предводитель, не сводя глаз со Стивена, указал третьему на ворота. Стивен услышал, как отодвинулся засов, и увидел, как фигура вступила на дорожку, ведущую к их дому.

Глядя в глаза предводителю, Стивен беспомощно трепыхался, точно рыба на остроге. Его мышцы судорожно дернулись — раз, другой, — и внезапно, усилием воли, он сорвался с крючка и освободился. Мальчик оттолкнулся от подоконника, отшатнулся в глубину комнаты и рухнул на пол с такой силой, что на миг потерял сознание. Когда он снова открыл глаза, вокруг была привычная темнота.

Боль в глазах прошла. Но где-то внизу, в его собственном саду или даже в его собственном доме, бродил человек с душой рептилии.

Стивен поднялся на ноги и навалился животом на кровать, раздавив при этом пачку печенья. Он сунул руку в шкаф и принялся шарить среди носовых платков, жвачек, кассет и теннисных мячей, разыскивая свое оружие. Фонарик обнаружился в самом дальнем углу. Стивен с облегчением схватил его, и тут ему под руку попалась еще и бабушкина трость, стоявшая у стенки.

Мальчик встал на ноги и прислушался.

В доме было тихо. Из-за окна не доносилось ни звука.

Стивен вышел на лестницу, застыл на месте и снова вслушался в тишину. Ни звука. На лестнице царила непроглядная тьма. Он внезапно испытал страшное искушение наклониться через перила и всмотреться в черный омут прихожей внизу. Он представил себе кошмарную фигуру, которая следит и ждет…

Нет! Стивен сердито тряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Нельзя давать волю воображению. Надо забыть про эти жуткие души, забыть, какие они страшные. Главное, сохранять обычное зрение, чтобы разглядеть и запомнить их человеческие лица. Они видят в темноте, но сквозь стены — вряд ли. Так что если не попадаться им на глаза, никакого преимущества перед ним они не получат.

Двери в доме заперты. Он не слышал, чтобы кто-нибудь входил. Есть еще время разбудить сначала Майкла. Сару пока лучше не трогать. Держа трость наперевес, Стивен беззвучно прокрался через площадку второго этажа, миновал дверь в ванную, дверь в комнату сестры и прошел по коридору, который вел мимо свободной комнаты к спальне Майкла.

У двери Майкла Стивен остановился. Он оглянулся назад, в сторону черного коридора. Конца коридора было не видно: пятно тьмы и все. Там действительно кто-то ходит или ему послышалось? Стивену отчаянно хотелось воспользоваться зрением или включить фонарик — но он воспротивился искушению.

Жди!

Еле слышный звук. Царапанье. Ногтями по стеклу.

Чирк, чирк, чирк…

Это из комнаты Майкла!

Стивен выругался про себя. Тихо-тихо переложил фонарик в правую руку, повернул ручку и принялся мало-помалу открывать дверь. Дверь отворялась внутрь, так что заглянуть в комнату было пока нельзя. Когда образовалась достаточно большая щель, Стивен переложил фонарик обратно в правую руку и заглянул в спальню брата.

Первое, что бросилось ему в глаза, — кровать Майкла была пуста, и одеяло отброшено с такой силой, что на две трети сползло на пол. Рядом с кроватью лежал ночник. Он был включен, но закатился под кровать, и из-под кровати лился странный подземный свет, озарявший в основном ковер.

Следующее, что увидел Стивен, высунув голову из-за двери, был его брат. Майкл стоял у окна, прижав пальцы к стеклу. Голова Майкла была наклонена, лбом он тоже упирался в стекло. Его глаз видно не было, но вся поза говорила о крайней сосредоточенности.

А снаружи, за стеклом, у самого окна, было что-то еще. Силуэт в ночи, отчасти загороженный головой Майкла, очень темный и неподвижный. Вот оно-то и скреблось по стеклу.

Чирк, чирк, чирк…

И на каждое такое чирканье глаза Стивена откликались новым толчком боли, понуждая его переключить зрение. Он сильнее стиснул фонарик.

— Майкл! — громко шепнул он. — Отойди с дороги!

Майкл как будто не слышал. Его лицо оставалось скрыто, прижато к стеклу. Но рука медленно поползла к оконной ручке.

Существо за стеклом слегка шевельнулось. Рука Майкла нерешительно взялась за ручку.

За стеклом нетерпеливо зашевелились. Рука Майкла плотнее стиснула ручку и начала ее поворачивать.

Но в этот момент Стивен решительно выступил из-за двери и плавным, уверенным движением вскинул и включил фонарик. Луч света ударил поверх плеча Майкла, в оконное стекло, за которым парила темная фигура.

Тут произошло несколько вещей сразу.

Луч фонарика, упавший на стекло, как будто взорвался, осколки света полетели обратно в комнату. Майкл заверещал; голова у него запрокинулась, и его отшвырнуло от окна к краю кровати.

Одновременно с этим из-за окна раздался другой вопль. На миг перед Стивеном мелькнуло женское лицо, искаженное от ярости и боли, в следующий миг оно пропало в ночи. Откуда-то снизу донесся звук падения.

Стивену только теперь пришло в голову, что за окном никого быть не могло: это же второй этаж! Мальчик опустил фонарик и встал, как завороженный глядя на черный прямоугольник окна.

«У нас же нет приставной лестницы!» — растерянно подумал он.

Майкл лежал на полу. Его грудь судорожно вздымалась, дыхание вырывалось с хрипом, рваными толчками. Стивен переступил через брата и подошел к окну. Он твердо решил все же разглядеть лицо противника. Ручка была уже повернута. Стивен распахнул окно и высунулся наружу, светя фонариком вниз, на землю. Ни приставной лестницы, ни чего-то другого, по чему можно было бы залезть к окну Майкловой спальни, не наблюдалось.

Однако внизу была женщина, озаренная лучом фонарика, точно театральным прожектором, и безуспешно пытающаяся подняться с розовой клумбы. Ее левая рука была неловко подвернута, лицо окровавлено. Наконец она встала на ноги и огляделась, придерживая левую руку правой. Из-за угла дома раздался пронзительный свист. Женщина, не оглядываясь на окно, медленно побрела вдоль стены в сторону калитки, прихрамывая и морщась от боли. Когда она уже исчезала из виду, Стивен наконец вспомнил, кто она такая.

Это была Ванесса Соукрофт, местная библиотекарша. Стивен отчего-то обратил внимание, что она и сейчас в своем сером саржевом костюме, в котором всегда ходит на работу.

Назад: День первый

Дальше: День третий