День первый
Глава 1
Мальчик спал, устроившись в ложбине на вершине горы, и вот драконья мысль выползла из-под земли и обволокла его. Мысль поднималась по телу медленно, точно гигантский мыльный пузырь, и ее маслянистая поверхность дрожала и переливалась на солнце.
Когда она накрыла грудь и живот, мальчик тревожно пошевелился, но не проснулся. Его лицо еще успело скривиться в недовольной гримасе, а потом пузырь добрался до шеи, окутал лицо, и звук дыхания мальчика внезапно прервался.
А мысль поднималась все выше и выше огромным прозрачным куполом и наконец поглотила мальчика целиком. На траве возле его руки валялась книга — она полыхнула огнем, когда мысль коснулась ее.
Шло время. Мальчик спал на полуденном солнце, а книга рядом горела неровно, рваным желто-зеленым пламенем и наконец рассыпалась тонким белым пеплом. Над ложбиной повеял легкий ветерок, но внутрь драконьей мысли ему проникнуть не удалось, и кучка пепла осталась непотревоженной. Мальчик лежал, точно забальзамированный, медленно пропитываясь драконьей мыслью.
В траве на дне ложбины зашевелилось и зашуршало. Крохотные ящерки, расписанные зелеными и оранжевыми точечками, спешили вперед сквозь стебли дрока и молодой вереск. Жадно и стремительно скользили они к пузырю и, одна за другой, нырнули внутрь его. Их делалось все больше и больше. Маленькие раздвоенные язычки пробовали на вкус нутро пузыря, вбирали огненную мысль, а тем временем одежда мальчика понемногу обугливалась с краев и лицо все бледнело.
Время шло.
В его сон, откуда ни возьмись, проникла багровая недвижность.
Она принесла с собой внезапное чувство голода, обострение всех чувств и неведомую прежде живость желаний. Ему вдруг показалось, будто он не ел целый месяц — нет, год, — нет, сотню лет! — хотя вообще-то у него в желудке все еще камнем лежали утренние бутерброды.
Багровость была повсюду. Она отсвечивала розовым, как будто смотришь на солнце сквозь пальцы.
И еще она жгла глаза. Все вокруг пылало: деревья, скалы, земля, небо. Глаза у него были плотно закрыты, однако жар от горящего мира заставил и их заняться пламенем.
И тут, когда ему уже казалось, будто все лицо у него вот-вот сгорит, жуткий жар внезапно улегся, и глаза его открылись. И он увидел небо, опаленное яростным закатом, который грозил поджечь весь мир. Какие-то темные твари кружили за облаками. Кожу щипало от запаха химикатов и пещерной воды, а в ушах стоял звук, с каким расплавленное золото сочится сквозь горную породу. На губах был привкус чугуна.
Казалось, будто миновало несколько дней и ночей; солнце проносилось по небу с головокружительной скоростью, расписывая незнакомый пейзаж полосатыми, как зебра, тенями. Но его глаза, как и глаза темных, кружащих в небе тварей, наблюдали за всем этим, не мигая.
И вот он устремился ввысь
подобно молнии небесной,
и очутился в другом месте,
где высокие столпы сходились
островерхими арками
и крохотные существа метались,
вереща и разбегаясь,
оставляя россыпь золота на мраморе пола
под его когтями.
Еще одно движение — и вдруг
Угольно-черная недвижность, и он — часть ее.
Багровый отсвет на влажном каменном полу,
И дыхание,
Столь медленное, почти отсутствующее,
Немыслимо долгая череда уходящих лет.
И тогда…
Голубое небо вспыхнуло закатом. С юго-востока, из-за горы, от Фордрейса и Рассета, налетел ветер. Уходящее солнце сверкнуло на вершине купола, и оцепеневшие ящерки, разлегшиеся голова к хвосту, идеально ровным кольцом вдоль внутренней границы купола, беспокойно зашевелились.
Потом купол подхватило более сильным порывом ветра. Он поднялся выше и наконец оторвался от земли. Его понесло через ложбину, за хребет и дальше на запад, в сторону Малого Четтона, вслед солнцу. Ящерки разбежались, пепел размело ветром, и только спящий мальчик остался лежать на траве. Под глазами у него виднелись красные круги, щеки были бледны, как у мертвеца.
Еще пятнадцать минут спустя холодный порыв ветра коснулся его лица, и Майкл Макинтайр проснулся.
Глава 2
Преподобный Том Обри был человек занятой. Сегодня ему предстояло исполнить обязанности председателя на трех собраниях прихожан, побывать на кофейной вечеринке Женского института и осмотреть протекающие трубы в мужском туалете воскресной школы. А ему сейчас было слишком жарко, чтобы, по обыкновению, получать удовольствие от своих обязанностей. Либо тугой стоячий воротничок, либо летняя жара, одно из двух. Матерчатый белый ошейник прекрасно удерживал как пот, стекающий вниз с затылка, так и жар, копящийся под пиджаком. Воротничок тер, шея под ним чесалась, и этот важный предмет туалета стремительно превращался в грязную тряпку.
Преподобный Том сидел за столом в своем маленьком беленом кабинете позади ризницы и деловито чесал зудящую шею. Лежащая перед ним толстая пачка церковной переписки, которую давно следовало прочитать, взирала на викария с укоризной. Он пробегал взглядом по строчкам верхнего письма, и глаза у него мало-помалу стекленели. За спиной у викария раздавались голоса рабочих в церковном дворе, и сквозь щели в жалюзи вместе с полосами солнечного света пробивались звуки их радиоприемников и скрежет лопат. Преподобный Том вздохнул, и вздох невольно перешел в зевок.
Оставалось всего полчаса до начала собрания, посвященного финансовым вопросам. Надо еще было прочитать замечания старосты на эту тему… Преподобный Том принялся нехотя листать бумаги, разыскивая доклад старосты. Взгляд его случайно упал на зеркало, висящее на стене кабинета между вешалками с рясами и ризами, которые он надевал довольно редко. Том посмотрел на свое отражение и спросил себя: что сказала бы Сара, если бы увидела его сейчас? Какой он? Красивый? Возможно… Встрепанный? Несомненно. Ему стоило бы принять душ и сменить рубашку? Ох, да!
В дверь постучали. Преподобный Том опустил голову и деловито уткнулся в бумаги, лежавшие сверху.
— Войдите! — крикнул он голосом крайне занятого человека.
— Том… — Церковная староста Элизабет Прайс входить не стала, а только сунула голову в приоткрытую дверь. — Десятник просит вас подойти… если только вы не очень заняты. Вы не очень заняты, Том?
— Вообще-то очень, — ответил преподобный Том. — Но я сейчас подойду. Что стряслось на этот раз?
— Не знаю. Кажется, они что-то нашли. Что именно — он мне не сказал, но они все бросили работу, так что лучше вам подойти и взглянуть.
— Небось перекур решили устроить. Ну ладно, давайте посмотрим, что у них там.
Боковой выход рабочие превратили в подсобку. Пришлось идти кружным путем через всю церковь. В церкви Святого Уиндема никогда не бывало слишком тепло, однако сейчас Том даже здесь ощущал полуденную жару, неумолимо вползающую снаружи. Широкие конусы цветного света из витражных окон падали на пол через каждые десять шагов. В них клубами стояла пыль. Тому вдруг, ни к селу ни к городу, припомнилось старинное стихотворение.
— «Любовь пригласила меня войти, но я в грехе, как в пыли…» — продекламировал он. — Только мы тут в пыли и цементе. Просто удивительно, как еще не задохнулись!
В церкви, на последнем ряду скамей, у самого выхода, сидела старуха. Приближаясь, Том опасливо смотрел на нее. Он успел провести в приходе Святого Уиндема всего три месяца, но ему хватило и первых трех дней, чтобы познакомиться с миссис Габриэль и невзлюбить ее. Старушка, как всегда, куталась в плотную красную шаль, и вид у нее, как всегда, был неодобрительный. Том скорчил дружелюбную мину и попытался было проскользнуть мимо, но тщетно.
— И вам не стыдно, а, викарий?
Миссис Габриэль глядела прямо перед собой, в сторону далекого алтаря. Том и Элизабет поневоле остановились.
— Стыдно, миссис Габриэль? Чего же мне стыдиться? — спросил Том, хотя отлично знал, что она имеет в виду.
— Того святотатства, которое творится здесь, на этой земле! — Старуха даже не снизошла до того, чтобы обернуться в его сторону. — При преподобном Стейплсе такого бы не случилось и при преподобном Моррисоне тоже!
— Миссис Габриэль! Мы с вами это все уже обсуждали… — начал было Том, но Элизабет его перебила.
— Так я пойду скажу мистеру Пердью, что вы сейчас будете? — торопливо произнесла она и стремительно удалилась в сторону главного входа.
Том проводил ее завистливым взглядом.
— Церковный двор — место святое! — продолжала миссис Габриэль, все так же глядя прямо перед собой. — Хотя вам-то, молодой человек, до этого, видать, никакого дела нету… Люди, которых тут хоронили, не важно, насколько давно, рассчитывали спокойно лежать в своем гробу. А вы их теперь выкапываете!
— Миссис Габриэль, — вздохнул Том, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, — вам действительно не о чем беспокоиться! Я ведь вам уже говорил: церковный фундамент с севера слегка просел. Пока что ничем опасным это не грозит, но все же его необходимо выровнять. Только поэтому рабочие там и копают. А с той стороны от церкви в старину никого не хоронили, так что вряд ли мы потревожим чей-то покой.
Он перевел дух, гадая, удалось ему взять верх или нет. Миссис Габриэль впервые за все это время повернула голову в его сторону.
— А все-таки я говорю… — начала она, но Том был уже по горло сыт этим разговором.
— Извините, миссис Габриэль, но мне пора бежать. У нас вот-вот начнется собрание. Надеюсь увидеть вас в воскресенье!
Том улыбнулся и ушел прочь, оставив старуху в одиночестве. Открывая дверь, он услышал за спиной ее прощальный выпад:
— Ох, не знаю, не знаю, викарий! Боюсь, когда я помру, вы и тогда отыщете повод, чтобы меня потревожить.
«Ох, нет, миссис Гэ, это вряд ли!» — подумал Том, выходя на улицу.
Церковь Святого Уиндема в Фордрейсе была со всех сторон окружена церковным двором, а тот, в свою очередь, был окружен древней каменной стеной. По три стороны от церкви раскинулось просторное солнечное кладбище с разбросанными как попало ухоженными могилками. Однако к северу от церкви двор представлял собой узкую полоску газона, которая почти все время оставалась в тени. Под церковной стеной шла дорожка, у стены рос корявый старый тис. Могильных камней тут не было, и никаких признаков того, что за всю долгую и спокойную историю Фордрейса здесь хоть кого-то хоронили, не имелось. Мрачноватое было местечко, и, кабы не просевший фундамент, Том с радостью оставил бы его в покое.
Том свернул за угол, скрывшись от одуряющей жары, которая со всех сторон выбеливала кирпично-красные крыши деревушки и сине-зеленую махину горы Уиррим. Тенистая сторона двора была завалена грудами земли и разбросанными орудиями труда. Краснолицые рабочие сидели на каменной стене на границе света и тени, выставив ноги на солнце и прихлебывая из банок с колой или фантой. Элизабет и прораб стояли у края котлована, тянущегося вдоль почти всей длины церковной стены — дорожку тоже наполовину перерыли — и заканчивающегося под темно-зеленой кроной тиса.
Том подошел к ним, улыбнувшись по дороге рабочим на стене. Один из работяг улыбнулся в ответ.
— Эгей, викарий! На этот раз мы для вас припасли настоящее чудо!
— Что, Джек, скелет откопали?
— Какое там, викарий! Гораздо круче! Увидите — кипятком писать будете!
— Ну, это вряд ли… Что, мистер Пердью, вы нашли что-то хорошее?
Прораб был тощий человечек с лицом, выдубленным многолетней работой под открытым небом в любую погоду. Он напоминал Тому «болотного» человека, которого тот видел в Британском музее, до того как приехал в Фордрейс. В мистере Пердью была та же унылая покорность судьбе. В данный момент он растерянно пялился в глубь котлована, и его сигарета свисала с губы почти вертикально. Элизабет взглянула на Тома. Глаза у нее сверкали.
— Ну, смотря что считать хорошим… — протянул мистер Пердью. — Вытаскивать его будет адова работенка, это точно…
— Том, вы только взгляните! — Элизабет вся сияла от возбуждения. — Завтра о нас напишут все газеты!
Том взобрался на глиняный вал на краю котлована и посмотрел вниз.
— Боже мой! — вырвалось у него.
На дне котлована лежал огромный каменный крест. Все еще облепленный рыжей глиной, он пересекал траншею наискосок. Длинный его конец смотрел в сторону, противоположную тису, а левого конца пока было не видно под землей.
— Наверно, он очень старинный… — вполголоса сказала Элизабет.
Том кивнул. Крест был древний, судя по форме. Он не походил на обычный латинский крест, с тремя короткими концами и одним длинным. На нем был еще круг, соединявший все четыре конца короткими каменными дугами, напоминающими ручки гигантских чашек. Такой крест обычно называют кельтским, хотя Том смутно припоминал, что он был в ходу не только у кельтов. И вся лицевая сторона древнего артефакта была украшена замысловатыми узорами, которые, впрочем, сейчас было трудно разглядеть под глиной.
— Святые небеса! — сказал наконец Том. — Мистер Пердью, это великолепная находка!
— Ага, я так и думал, что вы захотите, чтобы мы его вытащили… — И мистер Пердью стряхнул пепел с сигареты быстрым движением губ.
— Ну, для начала надо вызвать археологов, и чем скорее, тем лучше, — ответил Том. — Но да, с их благословения мы его вытащим.
— Придется расширять котлован и так далее… — уныло продолжал мистер Пердью, приглаживая жидкие волосы.
— Ну да, разумеется, чтобы откопать остальное. Как же иначе? Погодите, мне надо взглянуть на него поближе…
Том присел на краю котлована и спрыгнул вниз, тяжело приземлившись на утоптанную землю рядом с крестом. Он достал из кармана платок и принялся торопливо счищать глину с узоров в центральной части. Вскоре снизу послышалось:
— Похоже, он кельтский либо англосаксонский… Как вы думаете, Элизабет, викинги ведь так далеко на запад не забирались?
— Нет, их тут и близко не бывало, — ответила староста. — Ну что, Том, как это выглядит?
— Длинные переплетающиеся линии… По крайней мере, в центре. Похоже, здесь изображено какое-то животное… Да-да! Вот коготь.
— Тогда, похоже, англосаксонский… А вы как думаете, мистер Пердью?
— Думаю, замучаемся мы его вытаскивать. Ну что, викарий, я распущу ребят по домам, раз вы там до вечера сидеть собираетесь?
— Извините, мистер Пердью! Не буду вам больше мешать. Его необходимо поднять сегодня же!
Преподобный Том сунул перепачканный глиной платок в карман, выпрямился — и тут же выругался.
— О черт! Кажется, один конец обломан… Тот, который еще в земле. Я вижу неровный край…
Священник провел пальцем по камню и земляной стенке котлована.
— Да, действительно… Черт!
— Он, наверное, где-нибудь рядом, — заметила Элизабет. — Ладно, Том, вылезайте. Давайте позвоним в музей.
Том нехотя оторвался от креста и зашагал в дальний конец траншеи, где крутой скат вел наверх. Сердце у него радостно колотилось. Пусть там миссис Габриэль бубнит себе что хочет — но подобного события не случалось ни во времена преподобного Стейплса, ни во времена преподобного Моррисона! Это он, Том Обри, новый викарий Фордрейса, принялся здесь копать — и он сильно ошибается, если это не поможет взбодрить сонную деревушку!
Глава 3
Майкл проснулся. В горле саднило, а глаза болели еще сильнее. И все тело как будто ломило и вдобавок слегка трясло, будто во время лихорадки. Мальчик попытался открыть глаза, но пронзительный свет ослепил его, и он снова крепко зажмурился.
— Вот шараша! — сказал он и добавил: — Хошподи! — обнаружив, что язык распух и говорить почти невозможно.
Ощущение было такое, как бывает, когда обожжешься горячим супом: язык болит и при этом какой-то шершавый. Майкл застонал от боли и от страха и попытался сесть. Но тело откликнулось пронизывающей болью, и мальчик снова рухнул на траву.
«Вот зараза! — подумал он. — Что же со мной такое?»
Вскоре пришел и ответ. «Это солнечный удар! — подумал Майкл. — О боже!»
Мальчик поднял трясущуюся руку и пощупал свой лоб. Ну да, кожа горячая, но при этом очень сухая. «У меня обезвоживание, — подумал он, — я потел-потел, и воды во мне совсем не осталось. Я перегрелся и, наверное, сейчас умру».
Майкл попытался вспомнить то немногое, что ему было известно о солнечном ударе. У Стивена один раз был солнечный удар, в первый день отдыха на Тенерифе. Он весь день провел на пляже без шляпы. Майкл тогда был совсем маленький, но все равно навсегда запомнил, как было стыдно, когда Стивен заблевал весь холл отеля.
Ну, его, по крайней мере, пока не тошнит. И то хорошо.
Майкл вспомнил, что Стивен потом лежал в холодной ванне. Майклу еще приходилось бегать в бар за льдом. Брат вопил и дергался, лицо у него было все красное. Он залез в ванну прямо в одежде.
Да, еще бред. Это тоже признак солнечного удара. И бреда у него тоже пока нету…
Но у него высокая температура, сильная слабость, и он целый день пролежал на солнце, совсем как Стивен. Солнечный удар, это точно! Господи, а как глаза-то болят!
Ладно, надо идти. Майкл заставил себя собраться с силами. Надо срочно пойти домой и принять холодную ванну. Иначе он может умереть.
А до дома далеко… Надо выбраться из Ямы, перевалить через высокий хребет Уиррима и пройти вниз еще почти две мили, до домика, где его ждут — или не ждут — брат и сестра.
Забей. Сосредоточься. Давай… Майкл медленно-медленно, все еще не открывая глаз, перекатился на бок, потом на живот. Лицо коснулось прохладной травы. От травы пахло — слабо — какой-то химией.
От запаха Майкла затошнило (о господи, это же первый признак солнечного удара!). Мальчик поспешно приподнялся на трясущихся локтях, оторвав от земли лицо и грудь. Его вырвало.
После того как его стошнило, Майкл почувствовал себя лучше. Он еще немного постоял так, зажмурившись и жалея, что не успел расставить руки подальше. Потом согнул колени, поднялся на четвереньки и попробовал встать.
Встать ему, на удивление, удалось без особого труда. Похоже, силы возвращались к нему. Майкл подождал пару минут, опустив голову и вдыхая свежий ветер, дующий вдоль Ямы. Мальчик надеялся, что ветер его остудит, но кровь по-прежнему пульсировала в висках и за глазными яблоками, точно соленый прибой. Майкл прикрыл глаза ладонями и попытался открыть один глаз.
Боль была такой острой, что он вскрикнул и едва не упал. Но не упал. Вместо этого его снова стошнило, отчего боль притупилась и сменилась отчаянием.
«Господи Иисусе, — подумал он, — если я ничего не вижу, я же просто не смогу выбраться из ложбины! И с горы не спущусь… Я все равно что ослеп! Господи, а вдруг я и вправду ослеп?!» Грудь сдавило от страха, живот скрутило. «Ладно, это не так уж важно: главное, я не смогу добраться домой, чтобы принять ванну, а значит, для меня по-любому все кончено».
От мысли о недостижимой ванне Майкла охватило отчаяние. Он наклонился, уперся руками в колени и разрыдался. Текущие из глаз слезы принесли ему облегчение — впервые с тех пор, как он очнулся. Соленая влага омывала веки, щипала и в то же время успокаивала. Однако когда слезы вытекли из глаз, Майкл испытал странное ощущение, которое заставило его озадаченно нахмуриться, даже невзирая на боль.
Он услыхал тихое сердитое шипение, как будто раскаленную сковородку сунули под струю воды. Когда жаркие слезы поползли по щекам, Майкл ощутил, как потоки горячего воздуха поднялись от стиснутых век по обе стороны головы.
Да, это точно. Его глаза дымились — точнее, исходили паром!
— Хосспди, — простонал Майкл, — што ш'мной псхозит?
Глава 4
Для Стивена Макинтайра день пошел наперекосяк с самого утра.
А все из-за настроения его сестры. Оно сменилось с радужнейшего на мрачнейшее со скоростью очумевшего барометра. Тут уж ничего хорошего ждать не приходилось. Поначалу Сара казалась сущим ангелом. Мало того что она сама приготовила завтрак — а это было редкостью, — так еще и выставила на стол кровяную колбасу, а это уж случай совсем из ряда вон выходящий. За трапезой она весело болтала и не пыталась напускать на себя «вид вечной мученицы», как называл это Стивен. Выйдя из-за стола, она даже не заикнулась про то, что не мешало бы вымыть посуду. Стивен с Майклом так удивились, что машинально вымыли посуду без напоминаний.
Но не прошло и часа, как погода стала портиться. Для начала у Сары снова разыгралась сенная лихорадка, а это никому веселья не добавляет. Шмыгая носом и звонко чихая, сестра позвонила в свое агентство недвижимости и получила взбучку от шефа. Когда Сара положила трубку, она уже вся кипела. Потом она села готовить бумаги для нового клиента собирающегося приобрести недвижимость на северном склоне Уиррима, неподалеку от Стенбриджа. В десять часов сестра поехала забирать ключи и смотреть дом. В половине двенадцатого Сара вернулась мрачнее тучи. Осмотр прошел хуже некуда. И сенная лихорадка одолела ее с новой силой. Сара наорала на Майкла за то, что тот пристроил свои кроссовки на кухонный стол, а на Стивена — за то, что в неподходящее время зашел осведомиться насчет обеда.
— Я просто спросил, не хочешь ли ты пообедать! — оправдывался Стивен.
— Ага, а заодно уж и тебя покормить, да?! — рявкнула Сара.
— Ну, вообще-то я собирался сам его приготовить… — мягко и не совсем искренне возразил Стивен.
— Но теперь не будет! — предсказал Майкл.
— В любом случае я обедать не собираюсь! — ответила Сара с измученным видом.
— Ну и ладно, — миролюбиво согласился Стивен. — Как там твой осмотр дома?
Вот это он зря спросил. Теперь Стивен это понимал. На самом деле он и тогда догадывался, что не стоит задавать такой вопрос, но, наверно, надеялся, что сестра в кои-то веки поведет себя непредсказуемо. Надеялся напрасно. Когда скандал наконец затих, уже никто ни с кем не разговаривал. Обедать Сара ушла к себе в комнату. А потом вышла и сделала объявление.
— Сегодня к ужину придет Том! — сообщила она с вызывающим видом. — Так что, будьте любезны, не переворачивайте дом вверх дном.
— Ладно, ладно, — сказал Стивен.
— Святой отец! — хмыкнул Майкл. — Господу помолимся-а-а…
— Заткнись! — велела Сара. — Если вам это не нравится, можете пойти погулять. Мне все равно.
И хлопнула дверью. Майкл со Стивеном немного посидели молча в задумчивости. Потом Майкл сказал:
— Вообще-то она дело говорит. Глупо сидеть в четырех стенах в такую погоду. Я пошел на Уиррим. Пока!
И сбежал, взяв с собой пару яблок и роман из бабушкиного книжного шкафа. Эта чопорная пожилая леди питала неожиданное пристрастие к тому, что сама называла «романами с перчиком». Сперва Стивен, а теперь и Майкл откапывали в ее коллекции такие шедевры, которые сама бабушка им вряд ли позволила бы читать.
А Стивен просидел весь жаркий день дома. Но под вечер Сара внезапно взбодрилась и принялась пылесосить. Это его доконало. Монотонное гудение и напряженная атмосфера, царящая дома, наконец выгнали мальчика с велосипедом на улицу, в летний зной.
Зной висел над садом и колыхался мерцающим маревом, застилавшим массивные буки и лавровую изгородь. На часах Стивена было полшестого. Майкл там, на Уирриме, изжарится до угольков, если ему, конечно, не хватит ума спрятаться в тень. Может и не хватить… Поначалу Стивен испытал искушение повернуть направо, к дорожке, которая вела крутыми уступами к карьерам у подножия Уиррима. Но нет, в такую жару это было бы чересчур утомительно… «Что я, лошадь — так пахать?» — подумал Стивен, выруливая на дорогу, ведущую к Фордрейсу.
Дома деревушки Фордрейс теснились вокруг небольшого зеленого луга, вдоль которого круглый год, даже в разгар летней жары, струился довольно широкий ручей, питаемый дождевой водой со склонов Уиррима. С северной стороны деревню окаймлял густой лес из дубов и буков, известный под названием Рассет. Он тянулся вдоль подножия ближайшего из отрогов Уиррима. К востоку и к югу раскинулись древние пахотные земли. На некоторых из них и сейчас виднелись полоски, отмечающие средневековые крестьянские наделы. В это время года в полях густо колосилась пшеница. Сама деревня за все века своего существования разрослась мало. Она и теперь сохраняла свой старинный облик, если не считать квартала тесных кирпичных домишек за «Пасторским пабом». Квартал этот построили в начале восьмидесятых и до сих пор об этом жалели. Над лугом возвышалась церковь Святого Уиндема, над ручьем стояла «Старая мельница» (ныне чайная) с мельничным прудом и стайкой лоснящихся упитанных уток. Завершали картину школьное здание девятнадцатого века, маленькая библиотека и два магазина.
Стивен знал деревню как свои пять пальцев и чувствовал себя здесь как дома. Он много раз бывал тут еще в раннем детстве, когда семья навещала бабушку, и кое-что помнил из тех времен: магазин (в особенности пакетики леденцов ценой в пенни), уток и пыльную скуку обязательных воскресных проповедей. Но потом родители переехали далеко на север, Стивена и Майкла они взяли с собой, и визиты в Фордрейс почти прекратились. Сара с ними не поехала. Она решила остаться с бабушкой, присматривала за ней, пока та болела, потом нашла себе работу. Стивен отлично помнил, как довольна была сестра этой независимостью…
«А теперь мы снова свалились тебе на шею! — думал мальчик, катя вниз с холма. — То-то тебе радости!»
Стивен пристегнул велосипед к деревянному столбу на краю луга и побрел куда глаза глядят, обходя вопящих малышей и их изнывающих от жары родителей. Дойдя до универсального магазина мистера Пилата, Стивен зашел внутрь — там было хотя бы прохладно.
— Да, сэр? Чем могу служить?
Мистер Пилат был из тех торговцев, которые уверены, что покупатели должны быть так же энергичны и деловиты, как и они сами. Три из четырех стен его магазина от пола до высокого потолка были заставлены и увешаны разнообразными банками, бутылками, коробками и просто товарами без упаковки, тщательно разложенными по сортам и ранжиру. Это помещение напоминало Стивену египетский храм с таинственной прохладой и темными иероглифическими колоннами кетчупов и консервов, сурово восходящими ввысь и теряющимися во мраке.
Стивен назвал первое, что пришло в голову. Мистер Пилат не глядя потянулся за спину и добыл шоколадный батончик и банку из холодильника. При этом он не переставал улыбаться так, словно ждал, что теперь-то Стивен перечислит по-настоящему нужные товары, ради которых ему, мистеру Пилату, стоило бы беспокоиться.
— Что-нибудь еще, сэр? — осведомился он, подразумевая: «Вы ведь не рассчитываете, что этой фигни довольно? Вы посмотрите, какой у меня выбор, подумайте о том, сколько часов я убил, заказывая все это добро из Стенбриджа и раскладывая его ровными рядами! Ради вас ведь старался, сэр. И вот вы пришли — и ради чего? Купить какой-то несчастный «Сникерс» и «Фанту», и то мимоходом? По-моему, я имею право на большее!»
— Нет, спасибо, — сказал Стивен. — Больше ничего не надо.
Мистер Пилат вздохнул и пробил смехотворную сумму на своем старом кассовом аппарате.
— С вас пятьдесят семь пенсов, — сказал он и добавил: — Сэр.
Стивен протянул деньги и взял покупки. Отсчитывая сдачу, мистер Пилат вдруг добавил:
— Ну, вы у меня последний на сегодня. Закроюсь пораньше. Пойду к церкви.
— Зачем? — спросил Стивен. — Что случилось?
— В церковном дворе нашли старинный крест. В земле. Говорят, очень древний. Музейщица уже управилась, скоро будут поднимать. Он здоровенный! Кран пригнали.
— Похоже, на это стоит пойти посмотреть, — сказал Стивен.
— Да туда небось вся деревня сбежится! — Мистер Пилат откинул дверцу и вышел из-за прилавка. — Ваш приятель викарий носится кругами, как навозная муха. Доволен собой необычайно.
— Никакой он мне не приятель! — отрезал Стивен. — Вы меня, наверно, с кем-то путаете.
— Вы что, не ладите? Он, похоже, без ума от вашей сестрицы!
В магазине было прохладно, но щеки у Стивена все равно вспыхнули. Мистер Пилат сверкнул белозубой усмешкой и подтолкнул мальчика к выходу.
— Нет, лично я против него ничего не имею. Ну да, молодой. Пожалуй, чересчур энергичный. А у нас в здешних краях народ неповоротливый. Ничего, привыкнет, обтешется…
— До свидания, мистер Пилат, — прервал его Стивен.
Он вышел на луг. Торговец остался запирать магазин, а мальчик зашагал в сторону церкви. Церковная колокольня была залита розовым вечерним светом, а у невысокой стены церковного двора клубилась толпа народу. На дорожке стояла подъехавшая задом аварийная машина с лебедкой и краном. Стрела крана была развернута в глубь церковного двора.
Пересекая луг, Стивен успел до дна осушить свою банку с «Фантой». Он бросил жестянку в урну и ввинтился в ближайший проем в толпе. Стрела крана была протянута поперек длинной траншеи, туда свисали три толстых металлических троса. Вокруг траншеи стояло несколько рабочих, а неподалеку от них Том Обри что-то оживленно объяснял человеку с блокнотом и ручкой.
«Ишь как радуется! — подумал Стивен. — Ну все, теперь от него несколько недель спасу не будет».
В этот момент из траншеи по приставной лестнице выкарабкалась невысокая коренастая женщина, отдышалась и принялась командовать рабочими, стоящими вокруг. Стивен обернулся к своему соседу.
— Что они делают?
— Похоже, сейчас поднимать будут. Пора бы уже. Полдня тут торчу. Эта тетка все не разрешала поднимать, но теперь, похоже, ее все устраивает…
— Главное, чтоб не уронили, — сказал Стивен.
— Ага. Вон тот мужик — он, кажется, из «Вестника».
— А вы его видели? — спросил Стивен.
— Ага, подходил, заглядывал. Он, наверно, целую тонну весит! Один конец отвалился, но все равно завидная находка. То-то они все так суетятся…
Собеседник Стивена умолк, и мальчик обнаружил, что гул толпы стих. Воцарилась тишина. В тишине рабочие вылезли из ямы, Том с репортером отошли на безопасное расстояние, а тетка-археолог еще раз, озабоченно хмурясь, осмотрела тросы. Наконец и она отошла. В воздухе повисло ожидание.
Прораб кивнул. Человек в комбинезоне без рукавов перемахнул через стену, протолкался сквозь толпу и что-то подкрутил в лебедке. Все ждали. Стивен заметил стальную тележку вроде тех, какие можно видеть на вокзале, только более массивную, стоящую наготове возле траншеи. Тележка была застелена полиэтиленом.
— Валяй, Чарли! — сказал прораб и сплюнул сигарету через плечо в траншею.
Человек у лебедки кивнул и нажал кнопку. В лебедке что-то зажужжало, закрутился барабан, и тросы начали натягиваться. Они напряглись, как струна, потом что-то дернулось, и барабан зажужжал чуть громче.
Толпа хранила молчание. Слышалось только гудение мотора лебедки.
И вот из траншеи показался крест. Он был весь облеплен глиной и в длину больше человеческого роста. Находка была надежно обмотана тросами, двумя — в нижней части и одним — за верхний конец. Рыжая глина делала очертания креста неправильными и корявыми. Одного конца недоставало, он был обломан у самого края каменного круга. Когда крест подняли в воздух, Стивену вдруг вспомнились фильмы о спасателях: как безвольно поникшие тела жертв снимают с какого-нибудь скального карниза или выдергивают из моря вертолетом. Стивен обнаружил, что затаил дыхание — и что дыхание затаил не только он. Вся толпа не дыша следила за крестом. Все были молчаливы и суровы. Даже Том перестал улыбаться и озабоченно поджал губы.
Минуты через две ровного гудения Чарли еще раз нажал кнопку. Крест завис над траншеей, футах в двух над поверхностью земли. Крановщик, ни слова не говоря, потянул рычаг, и крест двинулся влево. Поначалу стрела дернулась слишком резко. Крест сильно мотнуло в сторону, и он принялся угрожающе раскачиваться. Один из тросов сдвинулся в сторону конца перекладины. Чарли, побледневший, с выпученными глазами, замедлил движение стрелы. Мало-помалу колебания креста ослабевали и наконец сделались почти незаметными. Теперь он оказался над тележкой, завис всего в нескольких дюймах над ней. Никто по-прежнему не произносил ни слова.
— Отлично, Чарли! Давай опускай! — крикнул прораб хриплым от волнения голосом.
Чарли принялся стравливать тросы, и крест лег на тележку. Мотор затих. Толпа дружно выдохнула. Стивен обнаружил, что футболка у него мокрая от пота.
Без единого слова, как будто очнувшись от заклятия, люди стали расходиться. За стеной Том хлопал прораба по спине, а рабочие откупоривали банки с пивом. Стивен поспешно зашагал прочь. После пережитого напряжения он ощутил потребность в том, чтобы двигаться. Две минуты спустя он оседлал свой велосипед и заработал педалями что было сил.
Глава 5
Майкл открыл глаза. Боль, которая ослепила его час тому назад, вернулась снова, но уже не такая резкая — она как будто выдохлась.
Мальчик расслабил сощуренные веки и впервые огляделся вокруг. Он по-прежнему сидел на дне ложбины в окружении кустов папоротника, валунов разной величины и травяных кочек. В небе висела пара рваных облачков. Все точно так же, как тогда, когда он — сто лет тому назад! — отложил книжку и закрыл глаза. Все точно так же… и в то же время все переменилось. Мир вокруг словно подкрасили багровым. Сухая, некогда желтая трава теперь выглядела тускло-красной. Небо, прежде голубое, висело над головой серым куполом кованого металла, слегка тронутым розовым. Все летнее разноцветье как будто смыло.
Майкл ощупал себе голову, потом осторожно надавил на горящие веки и невольно отдернул пальцы — он чуть не обжегся. Он снова посмотрел вокруг — вид не изменился. Все казалось странно плоским, как плохо нарисованная картинка, лишенная перспективы. Майкл никогда прежде не замечал, насколько объемен мир — до тех пор, пока этот объем не исчез. Теперь его ужасно не хватало. Мальчик мимоходом подумал, не опасно ли будет спускаться с горы в таком состоянии… Но в сущности, ему было безразлично. Хуже все равно некуда.
На самом деле состояние было странное. Физически он ощущал себя сильнее, чем раньше, что удивительно: жара никуда не делась, солнце припекало по-прежнему. Однако внезапный прилив сил волной разошелся по телу. В голове прояснилось, и перестало трясти.
Мальчик встал на ноги и побрел прочь. Все продолжало выглядеть плоским. Пару раз он неправильно определял расстояние до камня или кочки и спотыкался, но в целом его новое зрение оказалось не настолько предательским, как он сам опасался, и вскоре ему удалось благополучно добраться до хребта. Майкл остановился, чтобы сосредоточиться на своем самочувствии.
Чувствовал он себя хорошо. Прямо-таки отлично. Видимо, полезно было пройтись. Если бы еще и зре…
По противоположному склону ложбины пробежал кролик, миновал уступ и скрылся из виду. Майкл застыл на месте, сердце его отчаянно заколотилось.
Кролик выглядел призрачным!
Зверек бежал быстро, Майкл наблюдал за ним буквально пару секунд, не больше, но этого хватило, чтобы осознать, что не так.
Он видел кролика насквозь!
Хотя все происходило на открытом месте, кролик был почти невидим в багрово-сером мареве, застилавшем глаза Майкла. Мальчик отчетливо различил силуэт зверька, длинные уши, мелькающие лапки… Но куда делось то, из чего состоял кролик, где плоть, кости и шкурка? Майкл отчетливо видел сквозь его тело траву на склоне. А что это за хрустальный блеск на месте головы? Что за остроугольный предмет, выделяющийся на фоне тусклого красно-серого мира, точно жемчужина, оброненная в грязь?
Майкл потряс головой. Солнечный удар. Вспомни, Стивен тогда тоже бредил! Все это неважно. Надо добраться домой. Мальчик поспешно повернулся спиной к ложбине и принялся спускаться вниз по восточному склону Уиррима, огибая провалы на месте старых рудников и курганы, поросшие невысокой травой.
Пять минут спустя он увидел еще кое-что и окончательно убедился, что сошел с ума.
Навстречу ему по тропинке, которая изящной дугой спускалась в сторону Фордрейса, поднимались две фигуры. Когда они показались из-за поворота, до них было несколько сотен ярдов. Они шли рядом, рука об руку. Нижние половины их тел почему-то выглядели расплывчатыми. Майкл обнаружил, что совершенно не может разглядеть их ноги, но ему и так было не до того — в такой ужас повергли его головы идущих.
Головы у них были овечьи.
Длинные, заостренные овечьи ушки, тупые, глупые мордочки с раздвоенными губами. И все выражение у них было овечье: мирное, дружелюбное и глуповатое. Однако, если не считать внешнего вида и выражения, Майкл никогда в жизни не видел ничего менее похожего на овец.
Эти головы представляли собой великолепный узор из движущихся огоньков. Они мерцали и переливались, точно рыбья чешуя или грани бриллианта. Когда странные создания подошли ближе, Майкл обнаружил, что их поверхность представляет собой поток меняющихся цветов. Цвета клубились, исчезали и появлялись вновь в непрерывном движении. Очертания голов размывал яркий нимб, но, несмотря на это, они все равно выглядели четче, реальнее и объемнее, чем все, что Майклу доводилось видеть прежде. Мальчик застыл на месте и глазел на них, не в силах отвести взгляда.
— Добрый вечер! — сказала левая голова.
— Привет! — сказала правая.
Мужской голос. И женский. Они прошли мимо, до Майкла донесся аромат духов, он различил хруст камешков на тропинке. Он услышал, точно во сне, как левая голова сказала правой, коснувшись овечьими губами овечьего уха:
— Экий приветливый парнишка!
Ирония была вполне человеческая.
Майкл смотрел им вслед, разинув рот. Потом моргнул. И как будто отдернули занавеску — все изменилось. Небо снова стало голубым, трава сделалась привычной желто-зеленой, а две фигуры оказались самыми обычными мужчиной и женщиной, которые гуляли, сдвинув головы слишком тесно, чтобы любоваться пейзажем.
И тогда Майкл бросился бежать. Он понесся вниз в ужасе, который не давал обращать внимание на дорогу или задумываться об опасных обрывах. Он бежал, боясь моргнуть снова — вдруг мир тогда опять изменится. Папоротники хлестали его по ногам, от встречного ветра глаза наполнились слезами. В конце концов Майкл запнулся о корень, рухнул на тропу и покатился вниз, вниз, вниз, пока наконец жесткий папоротник не остановил падение и не сомкнулся над ним.
Глава 6
Когда мистер Кливер заглянул в церковь, он обнаружил Тома в ризнице. Викарий, сменив церковное облачение на легкий костюм, смывал с поверхности креста остатки глины.
Восьмерым рабочим и одному священнику стоило немалых трудов провезти тележку вдоль церкви и вкатить ее через главный вход. Это и впрямь была «адова работенка», как выражался мистер Пердью. Однако на этом настояла миссис Трафтон из музея. Перед тем как уехать в Стоунмаркет, она потребовала, чтобы крест хранился в запертом помещении, и никакие возражения, стоны и ругань не помогли. Поэтому крест был водворен в ризницу, и теперь Том мог спокойно созерцать свою добычу.
— Святые небеса! Викарий, да вы никак полы сами моете? — воскликнул мистер Кливер, входя в церковь, и расплылся в улыбке.
— Да нет, мистер Кливер, просто глину смываю.
Том только теперь заметил ручейки рыжей воды, ползущие между плитами пола.
— Хотел получше разглядеть узоры на нашей находке.
— Ну да, разумеется. Не возражаете, если я тоже гляну? В совете только об этом и разговору, я просто не мог не прийти посмотреть. По слухам, вещь просто уникальная.
— Конечно, конечно.
Том отступил назад, вытирая руки полотенцем.
Он смотрел, как мистер Кливер идет в его сторону, как всегда невольно обращая внимание на плавность и сдержанную мощь его движений. Член приходского совета был мужчина крупный — высокий, с лысеющим лбом, бледно-голубыми глазами и улыбкой, которая зарождалась как-то невнятно, а потом растекалась по всему лицу, словно у Чеширского Кота. Запоминающаяся была улыбка. Тому регулярно приходилось видеть ее, общаясь с мистером Кливером, — тот, помимо того что состоял в приходском совете, возглавлял также молодежное объединение и председательствовал еще в нескольких местных обществах. Он излучал энергию и решимость. В деревне он пользовался популярностью.
Том обычно относился к мистеру Кливеру с опаской, но отдавал себе отчет, что никаких причин для опасений нет — скорее всего, он просто завидует… Вот и сейчас в нем шевельнулось то же неприятное чувство. «Ну да, конечно, ему непременно нужно было явиться сюда! Почему он не мог подождать до завтра, как все остальные?»
Мистер Кливер остановился по другую сторону тележки, не сводя глаз с большого креста, распростертого между ними. В прихотливых, переплетающихся каменных завитках еще блестела вода.
— Так-так… — сказал он. — Так-так…
И довольно долго ничего больше не говорил. Том бросил губку в ведро и тоже остался стоять, глядя на крест.
Поначалу у него рябило в глазах от всех этих спиралей и завитушек, но, промывая губкой выемки и впадины и мало-помалу оттирая уирримскую глину, он все отчетливее различал суть узора.
Все линии резьбы вели к центру креста, внутрь круга, к перекрестью. Там было изображено причудливо изогнувшееся животное, обвивающее само себя бесчисленными петлями. Рисунок был настолько стилизованным, что среди извивов лентообразного туловища узнавались лишь отдельные части тела. Вот лапа, протянутая к обломку левого конца креста. На лапе — два длинных изогнутых когтя, похожих на птичьи, растопыренных то ли для обороны, то ли для нападения. Вот еще лапа и коготь в нижней части круга. А вот, очевидно, нечто вроде хвоста, увенчанного несколькими тонкими шипами, которые торчали во всех направлениях, — однако же и хвост был аккуратно вплетен в изгибы тела. Все это выглядело почти абстракцией — только очертания головы подсказывали Тому, что это все же некое животное. Голова была опущена, в раскрытой пасти зажата одна из петель тела. Просматривались большой глаз, длинная морда и множество острых зубов.
«Явно не травоядный зверь!» — подумал Том.
За пределами круга крест был исчерчен извилистыми линиями, идущими вдоль всех трех уцелевших концов. Там и сям виднелись маленькие веточки, заканчивающиеся какими-то шариками — должно быть, листьями или почками. На нижнем конце крестовины линии оплетали два длинных тонких копья, скрещенных посередине. Острия копий почти касались круга.
У самого круга линии расходились в сторону; на небольшом пространстве между ними был высечен абстрактный символ. Наверху — треугольник, внизу — несколько волнистых черточек, которые соединялись, образуя нечто вроде искривленной короны. Символ справа явно был глазом.
— Великолепно! — выдохнул мистер Кливер.
— Потрясающая вещь, — согласился Том. — Интересно, какого он века?
— Думаю, это кельтская работа, почти наверняка, — уверенно сказал мистер Кливер. — Судя по кругу. Но стиль в целом очень необычный. Никогда раньше не видел ничего подобного, даже в Лондоне.
Мистер Кливер был председателем археологического кружка прихода Фордрейс и иногда организовывал экскурсии. Он бережно коснулся края креста.
— Какое изящество! Чрезвычайно тонкая работа.
— И довольно странная символика, — заметил Том. — Все эти рисунки внутри и снаружи круга…
— Да-да. Как вы думаете, что они означают? — спросил мистер Кливер, глядя на Тома оценивающе и слегка насмешливо.
Том уловил усмешку во взгляде и почувствовал, как растет раздражение. Он снова перевел взгляд на крест.
— Существо внутри круга, — начал он, — по всей видимости, может символизировать дьявола. Его часто изображают в образе дракона либо змея. На некоторых нортумберлендских крестах встречаются подобные изображения, если я правильно помню…
— Ну, на этих крестах с христианством зачастую сливаются северные мифы! — перебил мистер Кливер. — Впрочем, надо признаться, тут действительно наблюдается смешение идей… Так вы думаете, это Старый Ник?
— Но такая мысль сама напрашивается, — сказал Том. — Разумеется, для вас, мистер Кливер, это, должно быть, чересчур очевидно… Но я — скромный священнослужитель, и, увы, подобные вещи — первое, что приходит мне на ум.
Он мысленно выругал себя за то, что не совладал с эмоциями.
— Так что круг — ну, разумеется, и крест в целом — служит для того, чтобы сковывать и удерживать злую силу.
— Хорошая идея. Она мне нравится! — сказал мистер Кливер.
— Но что означают эти символы — треугольник, и глаз, и вот эта штука внизу, — понятия не имею. Быть может, глаз символизирует Бдение, если уж мы говорим о средствах противостояния Врагу, а это тогда могла бы быть корона, но к чему тут она? И треугольник? Не знаю.
Мистер Кливер улыбнулся.
— Да, это все действительно очень загадочно.
В его улыбке снова проскользнула тень лукавой насмешки, которая так бесила Тома.
— Ну, а какой теории придерживаетесь вы? — осведомился он, не желая и дальше плясать под дудку советника.
— Хотелось бы найти недостающую часть, — сказал мистер Кливер. — Весьма жаль, что она потерялась. Как вы думаете, она до сих пор где-нибудь там, в земле?
— Почти наверняка, — откликнулся Том. — Могу побиться об заклад. Люди мистера Пердью пробовали его искать, но было уже темновато, и к тому же земля, вероятно, осела за все эти годы, что он там пролежал… Завтра поищем — если, конечно, музейщики нас не опередят.
— Что за музейщики?! — резко осведомился мистер Кливер, но в эту минуту под сводами церкви послышались шаги и появилась Элизабет Прайс со своим портфелем.
— Я ухожу, Том! — сообщила она. — Господи, ну и духотища тут… Здравствуйте, мистер Кливер. Ну, как вам наша добыча?
— Совершенно фантастическая вещь, мисс Прайс. Очень важная находка. И все благодаря нашему доброму викарию!
— Вот-вот, — подтвердила Элизабет. — Вы молодец, Том. Послушайте, только что звонила ваша подружка Сара. Она говорит, что вы опаздываете, но не вы один — Майкла тоже еще нет дома. Он весь день бродит где-то на Уирриме. Если он не вернется в ближайшее время, она начнет беспокоиться, но если в ближайшее время не приедете вы, она рассердится!
Том взглянул на часы, надеясь, что этот жест не слишком выдал его нетерпение.
— Тьфу ты, я действительно опоздал! Спасибо, Элизабет. До завтра.
— Не за что! — Староста направилась к дверям. — Пойду купаться, а то я как вареная. А еще говорят, что в церквях прохладно! Не забудьте про ту женщину из музея, Том. Она приедет в одиннадцать. Ну, до завтра! До свидания, мистер Кливер!
Том проводил ее взглядом, потом снова взглянул на часы. Надо было бежать. Но тут он обнаружил, что мистер Кливер весьма пристально глядит на него.
— Приятная девушка… — заметил мистер Кливер. — Так что это за музейщики? Уж не хотят ли они прибрать к рукам нашу находку?
— Не думаю, мистер Кливер. Это все-таки предмет культа, найденный на церковной земле.
— Ну, с музейщиками всегда все не так просто, уж можете мне поверить. Берегитесь, а то захапают они крест себе, глазом не успеете моргнуть!
— Был разговор о том, чтобы отвезти крест в Четтон на экспертизу. На время, я так понимаю.
— Черт побери, я так и знал! — Мистер Кливер побагровел от ярости и даже стиснул кулаки. — Простите, викарий, просто мне уже приходилось иметь дело с этим народом. Нас всех просто вынесут за скобки. Его будут несколько месяцев изучать в какой-нибудь стерильной лаборатории, а потом мы увидим его только на выставке! Вполне в их духе, черт возьми!
— Ну, я уверен, все не так плохо, — возразил Том, хотя мысль о том, что его могут лишить драгоценной находки, ему самому пришлась не по нутру. — В крайнем случае обратимся к епископу…
Внезапно церковь наполнилась резким и сумбурным трезвоном. Том вздрогнул и умолк. Он не сразу сообразил, откуда исходит этот звон, но потом понял — из-за балки в боковом нефе.
— Пожарная сигнализация! — воскликнул он. — Но вроде бы ничего не горит…
— Наверное, ложное срабатывание, — предположил мистер Кливер, чей гнев, похоже, рассеялся. — Пойдите отключите сигнал, а я проверю здание.
Том послушался. Сигнализация поначалу отказалась верить, что тревога ложная, и принималась трезвонить каждый раз, как викарий снова ее включал.
— Должно быть, аккумуляторы барахлят, — предположил вернувшийся и не обнаруживший никаких признаков возгорания мистер Кливер.
— А может, это все из-за жары, — сказал Том. — В первый раз такое случилось!
Он еще раз попробовал включить сигнализацию. На этот раз все было тихо.
— Еще одна загадка, требующая решения, — задумчиво произнес мистер Кливер. — Ладно, викарий, не буду вас задерживать. Я понимаю, у вас встреча…
Том угрюмо взглянул на часы.
— Да, мистер Кливер, мне действительно пора бежать! Если хотите повнимательнее рассмотреть крест, приходите завтра.
Мистер Кливер снова стоял, глядя на древнюю находку. Он поднял голову — лицо у него было странное, как будто он только что проснулся.
— Спасибо, викарий. Я приду. Доброй ночи.
Он удалился быстрым шагом, а Том побежал проверять окна в ризнице и кабинетах. Опять он опаздывает к Саре! Она будет недовольна. Объяснила ли Элизабет, из-за чего он задерживается? Причина была уважительная, но их с Сарой отношения в последнее время оставляли желать лучшего, что весьма забавляло ее братцев-остолопов.
«Ладно, ладно! — думал преподобный Том, торопясь по проходу к главному входу, с ключами в одной руке и пиджаком в другой. — Что-то она скажет, когда услышит про крест!»
Глава 7
Сара сидела в полумраке гостиной, глядя в распахнутое окно на сгущающиеся сумерки. Она пребывала в неподвижности так долго, что почти слилась с окружающими черно-серыми силуэтами мебели. Только ее тревога выделяла девушку среди окружающих бездушных предметов.
За окнами наступающая ночь скрывала многочисленные опасности Уиррима: ямы, провалы, неогороженные расселины, предательские горные луга, внезапно приводящие к обрыву или ущелью. С одного из таких обрывов Сара как-то раз видела труп овцы: красно-белые лохмотья, свисающие с уступа далеко внизу.
Ей ни разу не пришло в голову усомниться в предчувствиях, что мало-помалу нарастали у нее в душе всю вторую половину дня. Слишком свежи еще были воспоминания: всего десять месяцев миновало с той ночи, когда черный лед на горной дороге попался под колеса и братья остались на ее попечении. Это произошло в двухстах милях отсюда, но Сара в тот момент проснулась в слезах…
Тогда страх был сильнее и острее. Сейчас ее терзала всего лишь тревога, смутная и неопределенная. Ясно было одно: что-то не так с Майклом…
Спускалась ночь. Майкла до сих пор не было. И Том все не появлялся.
Взрыв смеха за окном, в соседнем трактире «Волшебная обезьяна», отдался в гостиной насмешливым эхом. Сара невольно вздрогнула.
Внезапно включился свет. Девушка зажмурилась и затрясла головой. Из кухни появился Стивен с бутербродом в руках.
— Не волнуйся, сестренка, — сказал он. — Все с ним будет в порядке. Я совершенно уверен.
Сара ничего не ответила. Стивен уселся неподалеку от нее и снова попытался отвлечь ее разговором:
— Ты смотри, осторожнее! А то как бы Том не нарушил свои обеты.
Сара нахмурилась.
— Что-что?
— Ты классно смотришься! — пояснил Стивен с дивана.
Он не кривил душой. Блузка и шорты Сары были подобраны со вкусом и сидели на ней отлично — да и было на чем. Однако настроения девушки его слова не изменили.
— Много ты понимаешь! — буркнула она, глядя в окно.
— Это был комплимент! Ты и вправду хорошенькая.
Стивен незаметно пожал плечами и взял журнал.
— Он ведь часто опаздывает, верно?
— Кто? Слушай, хватит о нем болтать, а? Я сейчас больше беспокоюсь из-за Майкла! Скоро совсем стемнеет.
— Сара, сейчас середина лета. До полной темноты еще несколько часов. Он отправился на долгую прогулку и вернется, когда ему заблагорассудится. Вдруг он решил обойти вокруг всего Уиррима. Не психуй. Может, оно и к лучшему.
— Ты о чем?
— Ну, ты же понимаешь…
— Ничего я не понимаю! Что ты имеешь в виду?
Стивен поерзал. Ему сделалось не по себе. Наверное, зря он это сказал…
— Ну, я имею в виду, что я, конечно, не слишком в ладах с Томом, но Майкл с ним не ладит вообще.
Сара застыла у окна.
— Неправда! Том Майкла любит!
— Чепуха. Ну, как бы то ни было, в любом случае Майкл Тома не любит. Может, он потому и опаздывает. К тому же ты сама говорила, что тебе все равно.
Воцарилось ледяное молчание. Стивен невозмутимо читал журнал. Сара заставила себя заварить чай. Через десять минут, когда небо превратилось в холодную темно-синюю завесу, на фоне которой высилась черная громада Уиррима, на дороге послышался шум мотора — это подъехал преподобный Том Обри.
— Извини, — сказал Том, когда Сара молча отворила ему дверь. — У меня была уважительная причина! Привет, Стивен.
— Привет, — отозвался Стивен.
— Как дела, Сара? — Том чмокнул ее в нехотя подставленную щеку.
— Я беспокоюсь. Майкла до сих пор нет.
— Я как раз собирался спросить… — сказал Том, жалея, что не заговорил об этом сразу. — И давно его нет?
— Да уже с неделю, — ответил Стивен. — В прошлый вторник он ушел на гору. У него был странный, затравленный вид, и он взял с собой заряженный дробовик. Да, на шее у него была петля. Как вы думаете, есть у Сары причины беспокоиться?
— С обеда, — не обращая внимания на брата, ответила викарию Сара. — И я не напрасно тревожусь. Он пропустил полдник и ужин!
— Ну, не думаю, что это такой уж серьезный повод для тревоги, — сказал Том, поглощенный своими собственными новостями. — Либо гуляет где-нибудь, либо отправился в Малый Четтон в кино. Не стоит беспокоиться. Стемнеет еще нескоро.
— Вот-вот, и я о том же, — подтвердил Стивен.
— Но где бы он ни был, — продолжал Том, садясь в кресло и усаживая Сару на подлокотник рядом с собой, — он пропустил немало интересного. В нашей церкви сегодня стоило побывать! Ни за что не догадаетесь, что случилось.
— Я уже знаю, — коротко ответила Сара. — Твоя подружка Элизабет мне все рассказала. Она говорила так, как будто запыхалась.
— У-у… — разочарованно протянул Том: он-то так надеялся ее удивить… — Ну ладно, тогда не буду докучать тебе рассказом.
— Да докучай, пожалуйста, — любезно предложила Сара. — Он действительно такой древний?
— Кельтский, судя по всему.
— И сколько же ему должно быть лет?
— Больше тысячи.
— Недурно! Должно быть, он древнее самой церкви…
— Ну, на этом месте давно стояло культовое сооружение, задолго до того, как возвели нынешнюю церковь. А церковь построили в одиннадцатом веке… Подробностей я не знаю, но Элизабет собиралась провести небольшое исследование. Мне полагается знать такие вещи — у нас ведь теперь имеется достопримечательность, а я как-никак здешний викарий.
Сара внезапно вскочила с подлокотника.
— Темнеет уже! Я хочу, чтобы вы оба пошли искать Майкла.
— Сара, ты в своем уме? — воскликнул Стивен.
Том нахмурился.
— Я только что приехал и… — начал он и осекся.
Снаружи, на дорожке, послышались шаги. Человек шел медленно, шаркая ногами.
Сара зажгла свет на крыльце, одновременно распахнув дверь. На полпути к дому они увидели мальчишескую фигурку; бледное лицо было залито желтым электрическим светом.
— Привет, Сара. Не могла бы ты это выключить на фиг, а?
Все трое не сводили глаз с Майкла, пока тот взбирался на крыльцо. Мальчик двигался медленно, устало сутулясь, и, когда он ухватился за дверной косяк, руки у него тряслись. В желтом свете лампочки лицо его выглядело совершенно белым, вокруг глаз залегли жуткие багрово-крапчатые круги. Больше всего пугало то, что глаза у Майкла были плотно зажмурены, но при этом на губах играла улыбка.
— Привет, Сара, — повторил он. — Ты одна дома или святой отец тоже тут? Извини, что не преклоняю колени: меня слегка шатает.
Он ввалился в дом, на ходу нащупывая кнопку выключателя.
— Свет немножко ярковат, но так я в порядке, честное слово. У меня просто солнечный удар, помнишь, как у Стивена был?
Стивен молча взял брата под руку и довел его до дивана. Майкл буквально рухнул на диван и удовлетворенно вздохнул.
— Да, так гораздо лучше, — сказал он. — Теперь мне не хватает только ванны!
И он негромко рассмеялся себе под нос. Сара всхлипнула и зажала рот ладонью.
— Сара, вызови доктора, — сказал Том. Голос у него сделался резким.
Сара не шелохнулась.
— Почему он смеется? — спросила она. — Отчего?
— Ты на его глаза посмотри! — Том наклонился над Майклом и пристально посмотрел на него вблизи. — Вызови доктора, немедленно!
— Он говорит, у него солнечный удар, — сказал Стивен. Ему совершенно не понравился тон викария. — Он просто слишком долго пробыл на солнце. Вы же знаете, какая сегодня была жарища. Может быть, его просто нужно остудить?
— Он не перегрелся. — Том рывком распрямился. — Последствия солнечного удара выглядят не так. Я не настолько далек от мира сего, как ты думаешь, Стивен.
— Что ты имеешь в виду, Том?.. — начала Сара, но Стивен ее перебил.
— Да откуда вы вообще знаете, как выглядят пострадавшие от солнечного удара? — рявкнул он. — И кто вы такой, чтобы делать всякие гнусные намеки? Чей это дом, в конце концов, ваш, что ли?
— Это мой дом, — вмешалась Сара. — Заткнись, Стивен.
С дивана донесся пронзительный смех.
— Это все замечательно, — сказал Майкл, — но, может быть, кто-нибудь все-таки приготовит мне ванну?
Ненадолго воцарилось молчание. Потом Том, задержавший было дыхание, резко выдохнул.
— Если вы не хотите вызывать доктора, — сказал он, — я его сам вызову!
Пока Том набирал номер, Стивен ухватил Сару за руку, так сильно, что она ахнула, и притянул ее к себе.
— Он думает, что Майкл чем-то накачался! — зашипел он ей в ухо. — Наркотиками или чем-то в этом духе. Ты слышала, каким тоном он заговорил? Сара, скажи ему, что это неправда!
Сестра ничего не ответила, но плечи у нее затряслись. Стивен не разжимал руку.
— Вполне в его духе, думать о нас всякие гадости! Кем он себя вообразил? Он не имеет права решать за нас! И в любом случае Майкл не станет травиться всякой гадостью! Ты же знаешь, что это неправда. Скажи ему! Скажи ему, что он ошибается, Сара, а не то я заставлю его пожалеть об этом!
— Господи, что же с ним такое? — простонала Сара. — Отчего он глаз не открывает?
На диване послышалось шевеление. Майкл приподнялся, опираясь на руку и положив подбородок на спинку дивана, так, что его лицо было обращено в сторону комнаты. Он все еще жмурился, и верхняя губа у него задралась, обнажая зубы.
— Понимаешь, Сара, дело в том, что я себе не доверяю. Со мной все в порядке, но я повидал кое-что странное и не хочу снова пугаться. Все дело только в этом. Стивен редко говорит что-нибудь разумное, но тут он прав. А твой святоша гонит. Знаешь, что я тебе скажу: хотел бы я посмотреть, как он выглядит! Я могу тебе сказать, какой он в душе, едва взглянув на него.
Сара тихо заплакала. Плечи у нее вздрагивали. Стивен неуклюже попытался приобнять ее, но девушка стряхнула его руку. В комнату вошел Том.
— Доктор сейчас будет, — сказал он. — Ничего, Сара, все образуется. Иди сюда.
Он обнял ее, и она растерянно приникла к нему.
Стивен подошел поближе к брату и осмотрел его одежду. Он впервые заметил, что шорты и футболка Майкла усеяны крохотными черными отметинами. Он нахмурился, принюхался — и ощутил слабый запах дыма. Огонь…
— Господи Иисусе, Майкл, — прошептал он, — где тебя носило, черт побери?
Майкл, не раскрывая глаз, протянул руку и коснулся его груди.
— Стивен, — прошептал он, — я тебе клянусь, я сегодня ничего не делал, просто спал на Уирриме. Я покажу тебе то место, если захочешь. Но там что-то странное… Я бы тебе первому рассказал, но просто не могу себя заставить поделиться этим…
Он умолк. Стивен подался ближе и поймал руку брата, когда та упала.
— Майки, ты можешь мне все рассказать! Быстрее, они идут сюда… Так в чем дело, Майки?
Майкл ответил не сразу. Стивену сделалось страшно от его молчания. Но брат снова заговорил, и голос его звучал громче и увереннее.
— Я просто задумался… Я лучше посмотрю. Все равно ведь придется, рано или поздно. И лучше я посмотрю на тебя. В тебе я более или менее уверен. А потом, прошло уже несколько часов, может быть, оно больше не действует…
— Извини, — сказал Стивен, — я тебя не понимаю.
— А тебе и не нужно пока ничего понимать. Не обижайся. Слушай, отойди чуть подальше, а? Я не хочу, чтобы ты был слишком близко, когда я открою глаза.
— А я думал, для тебя свет слишком яркий.
— Да нет, Стив, я свободно могу открыть глаза. Мне все это время хотелось их открыть. Ужасно хотелось. Ты просто не представляешь, как они чешутся. Мне просто страшно. Я их приоткрывал только чуть-чуть, чтобы видеть дорогу. И пока, слава богу, все выглядело нормально.
— Так в чем же проблема?
— Я не видел никого из людей. В этом все дело. От этого все зависит. Остальное-то почти не меняется. Ну ладно. Я их открою. Ты просто смотри на меня. Больше ничего делать не надо.
Стивен остался стоять на коленях в паре футов от брата. Не похоже было, что Майкл не в себе, но все, что он говорил, звучало как полная бессмыслица. Однако сам он явно видел в своих словах некую логику. У Стивена возникло нехорошее ощущение, что именно так и выглядит безумие. Майкл дрожал всем телом. Его рука, лежавшая на сиденье дивана, была стиснута в кулак так, что костяшки побелели. Веки его вздрогнули дважды, и покрасневшая кожа вокруг них затрепетала. Стивен видел, что брат набирается храбрости, чтобы открыть глаза, и пока что храбрости ему не хватает. Он машинально взял Майкла за руку.
— Все в порядке, Майки, — сказал он. — Это я, ты же знаешь.
Майкл открыл глаза. Стивен не знал, что он ожидал увидеть, но тем не менее обнаружил, что окаменел от напряжения. Глаза у Майкла оказались вполне нормальные: коричневые радужки, широкие зрачки… немного красноватые белки, но в целом — глаза как глаза.
Пожалуй, это было облегчение. Стивен с шумом выдохнул, лицо его расплылось в дурацкой улыбке, и Майкл, который сосредоточенно смотрел на него, улыбнулся в ответ.
— Все в порядке, — медленно произнес он. — Ну, слава богу!
Но тут он моргнул, и Стивену показалось, что в глубине глаз брата что-то сдвинулось, словно на миг отдернули завесу, и он увидел перед собой два стеклянных шарика, внутри которых стремительно вращались алые вихри.
Это длилось всего мгновение.
Потом Майкл завопил.
