XX

Суть измены

Маргариту повлекло к Петру не столько из-за любопытства и желания нового, сколько из-за пьянящего чувства измены. Оно взбудоражило её и обострило все ощущения. Она решила, что это будет один-единственный раз. Один раз – и всё. Но так не получилось, с каждым разом удержаться у черты становилось труднее. Потом – невозможно. Храмов о том, что соблазняет чужую жену, вообще не думал. Для него она была поначалу просто красивой бабой. Потом он что-то в ней разглядел, и его даже стало возбуждать видение души, которая трепещет от совершаемого греха. Потом притупилось и это.

Маргарита вскоре убедила себя, что она по-настоящему полюбила Петра. Но спустя время и эта вымышленная любовь как-то сама прошла, незаметно. Осталась привычка, чувство вины и бремя сложившихся отношений. Почему нельзя любить двоих? Она перестала понимать это после первого случая с Петром. Ответ пропал и не находился.

Эта потеря зрения – загадочная вещь. Ей захотелось спросить:

– Петюня. У тебя есть чувство вины? Ну-у, перед… ну, что мы с тобой… Сергей, он…

– Нет.

– А было?

– Не помню. Кажись, было. Но прошло.

– Почему прошло?

– А, знаешь. Когда у нас разборки были в начале девяностых, один мой друг прирезал дагестанца – дага, как мы их звали. Так вот, он блевал целый час, потом рыдал.

– И?

– А через ещё один труп он уже стрелял, не задумываясь. А ещё погодя он с удовольствием смотрел в глаза, полные ужаса, и медленно нажимал курок.

– Так душа умирает?

– Ну да, слепнет как бы. Не видит чего-то там, что видела в себе. Идеал меркнет.

– А как опять начать видеть?

– Глаза вставить, ха-ха. Сейчас всё продаётся. Вон, моя бывшая зубы вставила, потом грудь. Осталось мозги, но это пока даже за деньги не купить.

Маргарите захотелось уйти, бежать к батюшке, плакать под епитрахилью. Потом рассказать Сергею – всё, откровенно. Нет, нет. Не смогу. Он умрёт, он… Мне не хватит сил сказать.

– Ты давно исповедовался?

– Да, забыл уже.

– Пойдём со мной завтра на вечернюю.

– Да когда? Я тут набрал ребят умных, человек сто. У меня по субботам до полуночи брейншторм с ними. Ты знаешь, я молодость вспомнил.

– А что вы там штурмуете?

– И-И.

– Что?

– Искусственный интеллект. Пока в основном распознавание образов. Но замахиваемся на большее. Ну и практическое применение.

– Например?

– Представь море, плавают кругами акулы, крупные и средние. Ну и рыбёшка там стаями, мелкая, всякая. Смотришь, смотришь – и вдруг замечаешь, что крупных-το нет – куда-то уплыли по одной. Наверное, где-то богатая добыча или кормежка, ты думаешь. А на самом деле крупные так же глупы, как и мелкие. Но среди всех акул есть некоторые крупные, некоторые средние и мелкие, которые знают больше других. Если за ними наблюдать, то можно точно узнать, что там происходит за пределами зоны видимости. Так и со счетами в банках и фондах. Они часто не под настоящими именами, но для ИИ это неважно. Со временем он находит взаимосвязи, которые нам недоступны, – их слишком много, например, и они слишком сложные. Глупцы исследуют поведение рынков, размеры позиций, всякие свечи и прочий теханализ. А мы изучаем игроков. Вернее, не мы, а ИИ. И когда нужно, он сообщает: инсайдеры отправились на кормёжку, то есть принято решение, например, девальвировать рубль. Теперь мне просто нужно купить валюту. Это – практическая сторона, которая для нас в основном баловство, проверка моделей. И мы не увлекаемся, но на жизнь хватает.

– Петь, я пойду.

– Мар, а как там у Сергея рука? Что-то ты молчишь, а я и забыл за делами.

– Всё прошло.

– Само, что ли?

– Да нет. Батюшка Александр, святой человек, отслужил литургию, поминал за здравие, частичку вынимал. Да и я вот, грешная, к Иверской ходила на акафист, свечи ставила. Царица небесная помогла.

– Про царицу небесную не знаю, а святые батюшки перевелись нынче. Они там во время литургии в ризнице собираются и анекдоты травят, пока дежурный возглашает. Твой, может, последний из святых-то, нет?

– Кто тебе такое?.. Ты что?

– Да кто-кто? Знакомый диакон. Да и не он один. Да это что? Это разве грех? Про грехи-το я молчу.

– Ну всё, Петюня. Пока. Завтра помолюсь за нас, за нашего с тобой греха прощение. Тебе-то некогда.

Храмов вспомнил историю, случившуюся с его другом, которая опрокинула его мир и сделала таким циником. Маргарита об этом не знала, он не решился ей рассказать. Дело было в конце девяностых. Друг Храмова Кирилл ещё в университете познакомился с прекрасной девушкой, умницей и красавицей Татьяной. Они поженились и всё время радовались. Пётр Афанасьевич ни до, ни после не видел такой счастливой пары. Кирилл был верующим и решил стать священником. В те годы для этого нужно было только желание. Его послали в маленький городок, Татьяна последовала за ним. Время от времени они бывали в Москве и несколько раз останавливались у Храмова. Он был рад им, даже когда собственные дела у него не шли. Оптимизмом и любовью друг к другу они были переполнены, и это лилось через край. Так что и Пётр Афанасьевич получал свою порцию.

Однажды к ним приехал епископ А. Увидев Татьяну, он заинтересовался ей. Когда был у них дома, а отец Кирилл уехал отпевать кого-то, владыка подошел сзади к попадье, задрал ей юбку и засунул руку в трусы, прямо между ног. Всё произошло мгновенно, так что Татьян не успела ничего понять, а спустя секунды она уже не могла бороться. Владыка довершил дело там же, на кухне. Татьяна после того кляла себя всячески, но вернуть ничего было нельзя. Епископ зачастил к ним, и всё повторялось, только теперь Татьяна сама этого хотела. Отец Кирилл спустя некоторое время всё понял и стал пить, ничего не говоря жене. У Татьяны разрывалось сердце, когда она смотрела на мужа, и она много раз клялась себе разорвать порочную связь, но всякий раз проигрывала своей блядской природе. Перед мужем она не сознавалась, а муж всё видел и потихоньку сходил в могилу. Наконец она призналась, но он ей не мог простить, и она ушла. Спустя два или три года отец Кирилл умер. Всё это рассказала Петру Афанасьевичу сама Татьяна на сборе однокурсников, много выпив тогда и размазывая по лицу непрерывно льющиеся слёзы.

Петру Афанасьевичу Татьяна всегда нравилась, и он не мог представить, что так трагически закончится её брак с Кириллом. После этого случая Пётр Афанасьевич недолюбливал поповское сословие, особенно иерархов.