11. Делатель трезвения, григориатский монах Авксентий

Старец родился в 1893 году в селе Мандра недалеко от греческого города Элевсина. Его родителей звали Константин и Евангелия Костандо́нисы. По национальности старец был албанцем. Далёкие корни его рода уходили в мученический Северный Эпир. В святом крещении мальчика назвали Афанасием. Он был старшим ребёнком в семье, у него были три брата и две сестры. Одна из сестёр старца, Антиго́ни, тоже стала монахиней с именем Анисия. Когда Афанасий был младенцем, он, подобно святителю Николаю, не пил материнское молоко по средам и пятницам, предызображая таким образом своё будущее пожизненное воздержание.

С детского возраста Афанасий любил церковь и молитву. Младшие дети восхищались его добротой. Подрастая, он стал помогать своему отцу в крестьянских трудах и в уходе за животными. Недалеко от их села была пещера, из которой по ночам был виден свет, и поэтому вся та местность называлась «Лампадой». Эта пещера находилась очень высоко, среди отвесных скал, и поэтому никто не мог туда забраться. Афанасию удалось подняться в эту пещеру, он пробыл в ней двое суток. Там с ним произошло некое божественное событие, которое оказало на него сильное влияние. Спустившись из пещеры, юноша, не сказав никому ни слова и не заходя за вещами, ушёл из дома, чтобы стать монахом. Сначала он направился в монастырь Пентелико́н, но там прожил недолго. Афанасий стал послушником в монастыре преподобного Мелетия, однако оттуда его забрали в армию, и он два года воевал солдатом на малоазиатской войне. В 1920 году, после демобилизации, Афанасий в возрасте 28 лет приехал на Святую Афонскую Гору и стал монахом в обители преподобного Григория.

Его ревностное служение, акривия в послушании и в монашеской жизни в целом, его подвижнический дух и боголюбие обратили на него внимание отцов обители, и уже через год Афанасий был пострижен в великую схиму с именем Авксентий.

Отец Авксентий нёс послушание в церкви, на мельнице, в поварне, на монастырских подворьях вне Афонской Горы, в садах и огородах. Он был трудолюбивым, деятельным и старательным на каждом послушании. Он очень уставал, и в начале своего монашеского пути в течение 11 лет вёл брань со сном. Он расстраивался, что иногда после дневных трудов на богослужении его борол сон. Когда он поисповедовался в этом игумену Афанасию, тот велел не падать духом, потому что «церковь подобна кораблю, который плывёт по морю: кто-то на этом корабле бдит, кто-то спит, но корабль идёт вперёд и когда-то своей цели достигнет». Услышавв такой совет, отец Авксентий укрепился, исполнился дерзновением и продолжил свою борьбу. И в конце концов он победил сон. Так он достиг того, что совершал бдение в своей келии всю ночь – либо сидя на скамеечке, либо делая земные поклоны и молясь по чёткам с крестным знамением; немного отдыхал он только днём. Этот устав старец Авксентий держал даже в глубокой старости, когда ослеп и страдал от грыжи.

В монастыре Григориат игумен дал послушание одному брату не спать всю ночь; он должен был исполнять обязанности ночного сторожа, обходить монастырь и заходить к отцу Авксентию, чтобы посмотреть, не нужно ли ему чего. Сколько бы раз этот брат ни заглядывал к старцу, тот всегда стоял на ногах. Однако, услышав шаги, он тут же присаживался на кровать и делал вид, что спит. Отцы, узнав устав старца, старались входить в его келию без шума, чтобы не прерывать его молитву, поскольку видели, что он, стоя на ногах, молится.

Старец Авксентий был монахом молчаливым и любящим исихию. Когда он видел соблазн, то тут же уходил. Он мало говорил, но много подвизался. «Когда я разговариваю, – признавался он, – то испытываю трудности в моём духовном делании, ведь потом ко мне приходят совсем другие помыслы».

Обычно, когда люди стареют, у них увеличивается потребность в общении. С отцом Авксентием было совсем по-другому. Он предпочитал тишину и безмолвие – для того чтобы не прерывать своё умное делание. Когда кто-то из молодых отцов засиживался в его келии, старец деликатно, но твердо прерывал беседу и давал брату понять, что пришло время оставить его одного. Однажды брат, послушанием которого было помогать отцу Авксентию идти из келии в церковь, начал разговаривать с ним по пути. Отец Авксентий строго сказал ему: «Не разговаривай со мной по дороге!» – он не хотел, чтобы его отрывали от молитвы. Он был монахом не только делания, но и созерцания. Главным в жизни старца было трезвение – подвиг редкий и трудный в стенах общежительного монастыря. Он достиг великой меры – подобных ему трудно найти даже в пустыне. До своей кончины отец Авксентий не переставал заниматься умной молитвой, поэтому он пребывал затворником в своей келии, не бродил по двору монастыря и избегал бесед с другими, не желая прерывать свою умную молитву.

Старец советовал: «Творите постоянно молитву Иисусову – делая так, вы будете со Христом. Творя Иисусову молитву, человек ощущает единство с Богом, он понимает, что Бог – это всё. Творя молитву, вы изгоняете помыслы. Сам Христос научит вас молитве и вас просветит. Только глядите, чтобы ум ваш находился внутри сердца. Однако когда вы устаёте, говорите “Господи Иисусе Христе…” устами. Я могу посоветовать вам только одно: “Господи Иисусе Христе…”. Ничего другого я вам посоветовать не могу». Когда старца Авксентия спрашивали: «Что нам делать, чтобы удостоиться Царства Небесного?» – он отвечал: «Непрестанно говорите Иисусову молитву: “Господи Иисусе Христе, помилуй мя”». Монахам старец советовал творить молитву Иисусову, которую он называл «молитвой в сердце», а мирянам – исполнять заповеди Божии и читать Священное Писание.

Сам старец осуществил в своей жизни заповедь непрестанно моли́тесь и, кроме того, достиг такого духовного преуспеяния, что творил молитву Иисусову даже во сне – он открыл это в простоте сердца старцу Паисию.

Уже будучи слепым, старец рассказал: «Когда я творю молитву, то справа вижу свет. Я вижу его, когда совершаю своё монашеское правило по чёткам. Вижу его часто. Этот свет уходит, а потом вновь возвращается. Однако это не главное. Главное – любовь ко Христу, которая приходит в сердце».

Старец почти всегда видел Нетварный Свет, и, не увидев его однажды, обеспокоился и попросил исповеди у духовника. Как-то служилась Литургия в одном из монастырских параклисов, в храме преподобного Григория, ктитора святой обители, и отца Авксентия привели туда причащаться. Когда он, приготовленный ко Святому Причащению, со многим желанием и благоговением подходил к Святой Чаше, литургисающий иерей был ослеплён сильным и ярким светом, исходившим от лица старца. Оно сияло ярче солнца, и священник не мог не то что его причастить, но даже различить старца в этом свете. «Его лицо сияло настолько сильно, – рассказывал иеромонах, – что когда я поднял глаза и попытался взглянуть на него, у меня закружилась голова, и я чуть не упал. Я поднял руку и прикрыл рукой глаза, потому что был не в силах выносить этот свет. Отец Авксентий весь сиял». Через какое-то время этот Нетварный Свет ослаб, и, придя в себя, потрясённый священник причастил отца Авксентия.

Старец становился созерцателем Нетварного Света и достигал состояния божественного рачения благодаря настойчивости и усердию в молитве. Старец знал наизусть много молитв и чередовал их с молитвой Иисусовой. Он знал весь акафист Пресвятой Богородице вместе с соответствующим каноном и часто их прочитывал. Каждую ночь он читал наизусть Псалтирь, а после псалмов продолжал творить Иисусову молитву. Отец Авксентий очень любил богослужение. Ему особо нравились молитвы последования ко Святому Причащению, он читал их с особой нежностью и желанием. Старец не хотел упустить ни одного слова из богослужения. Когда он уже плохо слышал, то иногда подходил вплотную к чтецу, а иногда громко просил из своей стасидии: «Читайте погромче!»

Старцу Авксентию удалось соблюсти монашеский обет о нестяжании. Он был абсолютно нищ – не имел ничего и не хотел ничего, кроме Христа. С того момента, как стал монахом, он всегда одевался в старую одежду и всю свою монашескую жизнь проходил в одной паре ботинок. По дороге, когда его никто не видел – для того, чтобы обувь не портилась, а также ради аскезы, – он снимал ботинки и нёс их под мышкой, шагая босиком, испытывая боль и неудобство. Однажды в отсутствие старца братья выбросили его старые полуистлевшие майки в пропасть. Узнав об этом, старец расстроился, затем спустился в пропасть и собрал свои майки. В его келии не было абсолютно ничего – только несколько икон и книг.

Старец был совершенным странником. Он не имел никакой связи и общения со своими родственниками по плоти. Когда по прошествии 30 лет его братья приехали на Святую Афонскую Гору, чтобы с ним встретиться, старец, не желая их видеть, убежал в виноградник. Только когда отцы монастыря настояли, он ради послушания «побеседовал» со своими братьями, сказав им, чтоб больше сюда не приезжали и его не беспокоили.

Как свидетельствуют братия, жившие со старцем Авксентием в одном монастыре, он был великим понудителем себя. Старец очень уставал на послушаниях. Он мог одновременно чрезвычайно строго поститься и копать землю в винограднике. Он был подвижником. Ему были совершенно неведомы некоторые виды пищи и лакомства. Когда в старости он заболел, то служивший ему брат спросил, не хочет ли он халвы или мармелада. С удивлением старец переспросил: «Мармелад? А что это такое?» В обязанности повара и помощника повара входило приносить пищу старцу Авксентию. Однажды братия увидели, что в поварню спускается сам старец и говорит им: «Дайте мне, пожалуйста, немножко поесть. Три дня ничего не ел». Братия положили ему поклон, потому что забыли о нём, но старец принял это безропотно.

Отец Авксентий отличался большим самоотречением. Он не захотел выезжать в мир для того, чтобы делать операцию на глаза, и поэтому потерял зрение. Несмотря на то, что старца очень мучила грыжа, он также отказался выехать в мир на операцию. Вставлять себе зубы тоже не хотел: у него во рту не было ни одного зуба, и он с трудом жевал жёсткую пищу. Старец был против того, чтобы ему готовили отдельно; когда его спрашивали, чего он хотел бы поесть, он отвечал: «То же, что и все». Старец всегда вкушал пищу с воздержанием и в меру. Если его уговаривали поесть больше, он отвечал: «Не давите на меня. Много еды – это не по Богу». Отец Авксентий делился пищей с братом, который за ним ухаживал. Причастившись Святых Христовых Таин, он закрывался у себя в келии и молился, не разговаривал и не отвечал ни на какие вопросы. Однажды после причастия отцы застали его в келии лежащим в земном поклоне и молящимся. Старец находился в созерцании, он не заметил отцов, наблюдавших за ним.

Отец Авксентий к старости ослеп, кроме этого, он плохо слышал и не знал точного времени. Не желая опаздывать на богослужение, он обычно выходил из своей келии за два часа. Однажды ночью идя в храм, он споткнулся, упал, и из его носа стала не переставая течь кровь, которая залила всё вокруг. Старец потерял столько сил, что не мог подняться. Примерно через два часа его нашли лежащим в луже крови и перенесли в герокомио. Там его отмыли, и один из братьев остался с ним. Подумав, что все отцы ушли и что он один, старец сбросил одеяло, стал на ноги и начал совершать своё монашеское правило, несколько часов молясь по чёткам. Однажды отцы сказали ему: «Геро-Авксентий, ты ведь уже старичок, сиди в своей келии, не нужно тебе приходить на службу». Он ответил: «Не лишайте меня храма. Там я чувствую себя по-настоящему свободным».

Когда старец ещё видел, то читал «Добротолюбие», причём в оригинале, то есть на древнегреческом языке. Пять томов «Добротолюбия» он прочитал четыре раза. Когда отцы спрашивали его, что им читать, он советовал «Добротолюбие». А когда они говорили, что не понимают написанного там, он отвечал: «Ничего. Потихоньку поймёте».

Старец особо любил «Добротолюбие», потому что и сам был великим делателем трезвения. Его опыт и пережитое им были подобны тому, что он читал у любимых им отцов «Добротолюбия». Как он открыл своему духовнику, во время двенадцатой чётки своего монашеского правила он видит Нетварный Свет – хотя абсолютно слеп. И вот, несмотря на то, что молитва старца была непрерывной, несмотря на то, что даже в старости он совершал 150 земных поклонов ежедневно, он смирял себя и с самоукорением говорил: «Я шагаю во тьме, меня удерживает бесчувствие, и я трачу дни своей жизни в суете».

Однажды отца Авксентия посетил иеромонах Исаак с Капсалы и спросил его, как можно понять, что молитва становится сердечной. Старец ответил: «Она становится сердечной, когда прекращаются помыслы». А когда отец Исаак начал спрашивать отца Авксентия о великих состояниях: о Свете и видениях, тот строго прервал его: «Ты такого не ищи! Ищи-ка ты лучше очищения от страстей».

Двум юношам, которые положили поклон послушничества, старец вместе с добрыми пожеланиями дал следующий совет: «Следуйте пути истинного покаяния».

Старец Авксентий, подвизаясь и претерпевая старость и болезни, имея спутником неотлучную от него и возлюбленную им молитву Иисусову, наконец, победителем окончил свой монашеский путь. Он был послушлив даже до смерти, был понудителем своего естества даже до крови и крайне нестяжателен. Старец был чужд миру и свой Богу, его любили отцы, к нему тянулась братия, он был правилом монашеской акривии и делателем трезвения, подвижником, стяжавшим непрестанную молитву.

Старец скончался 1 марта 1981 года на рассвете Недели Торжества Православия в возрасте 89 лет – полностью подготовленным к иной жизни. Игумен и братия монастыря с восхищением и умилением говорили о старце Авксентии, о его подвижнических и трезвеннических подвигах, и во время его погребения у отцов было чувство, что они предпосылают нового преподобного в Церковь первородных, в Царствие Небесное.

После его кончины один брат спросил старца Паисия, спасся ли отец Авксентий, и получил следующий ответ: «Если не спасся он, то и никто из нас не спасётся».

Честная глава отца Авксентия время от времени источает благоухание, как свидетельствуют некоторые отцы.

Благословение его и молитвы да будут с нами.

Аминь.