С

Савва, из монастыря святого Павла

Когда старцу Савве, насельнику монастыря святого Павла, сделали операцию на сердце, один юный монах спросил его, боится ли он смерти. Отец Савва ответил: «Не боюсь. То, что я столько лет служил монастырю и нахожусь в обители своего пострига, даёт мне утешение и надежду на то, что Пресвятая Богородица меня спасёт».

Старец Савва имел добрую кончину. Он преставился в самый день Пасхи. Как только он понял, что вот-вот умрёт, он пригласил своего духовника отца Анфима и игумена отца Парфения. Отец Савва сказал им, что не может ни о чём думать, попросил благословения на предстоящее путешествие, и сказал, что в следующий раз они обо всём поговорят в раю. У отца Саввы была уверенность и надежда. После этого он впал в кому и через несколько часов мирно скончался. Его лицо приняло светлое и умиротворённое выражение.

Савва Карейский, букинист

Иеромонах Савва, у которого был книжный магазин, был учеником старца Хаджи-Георгия. Он жил в келии святого Харалампия в Кариес. Его послушниками были отец Арефа и отец Косма. Когда отец Савва был молодым иеромонахом, он выезжал в Салоники, покупал в букинистических магазинах старые книги и целыми мешками привозил на Святую Гору. В те годы было трудно найти новые издания, и отцы покупали старые книги. Однажды, когда отец Савва выехал в Салоники для этой цели, он увидел по дороге одну красивую женщину и соблазнился. Возвратившись на Святую Афонскую Гору, отец Савва наложил на себя канон: больше никогда не выезжать в мир и никогда не служить Божественную Литургию. Такой монашеской акривией он обладал. Скончался отец Савва в 1935 году.

Савва, духовник

Старец Хризостом, живший на Катунаках, в каливе «Достойно есть», рассказывал, что когда он однажды зашёл в келию Воскресения Христова, где подвизался знаменитый духовник иеромонах Савва, то увидел его мощи лежащими в корзине в церкви. Он благоговейно приложился к главе отца Саввы и почувствовал неизреченное благоухание – знамение святости великого духовника.

Сергий, из келии Буразери

Одним из последних русских добродетельных отцов келии Буразери был отец Симеон, который в великой и ангельской схиме получил имя Сергий. Он был старцем этой келии, и его называли игуменом. Отцы, которые его знали, рассказывали, что он был настолько нестяжателен, что всю свою монашескую жизнь проходил в одной рясе. Ряса его пострига стала и его погребальной рясой. Отец Сергий был таким аскетом, что никогда за свою жизнь не вкусил молочных продуктов и рыбы. Он воздерживался даже от пищи с растительным маслом. Вся его жизнь была одним сплошным Великим постом, в котором была причастность Кресту Христову и Его Воскресению.

Отец Сергий жил в крохотной келии, примыкающей к храму и каждую ночь совершал всенощное бдение. Он возжигал много свечей и молился за весь мир. Помимо любви к посту, всенощному бдению и молитве, отец Сергий возлюбил и добродетель молчания. А приняв постриг в великую и ангельскую схиму, он стал особенно избегать разговоров. Слова, которые он произносил, можно было перечесть по пальцам. От многочасовых стояний его ноги распухли, и на них открылись раны, в которых кишели черви. Однажды братия помыли ему ноги тёплой водой, и таз наполнился червями. Такое мученическое мудрование у него было! В конце жизни его взяли к себе отцы из келии Святой Троицы, которых называли караманлидами. Живя у них, отец Сергий по ночам совершал бдения, молясь по чёткам, и часто крестил стены своей келии. Пребывая в таких подвигах, иеросхимонах Сергий закончил земной путь своей жизни. У него была добрая кончина. Когда через установленный срок его останки достали из могилы, они были воскового цвета.

Силуан Афонский, святой

Старец Давид из русского монастыря святого великомученика Пантелеимона (в святой великой и ангельской схиме он получил имя Димитрий) был знаком с преподобным Силуаном Афонским. Когда они вместе жили в русском монастыре, отец Давид благоговел перед старцем Силуаном, а после его кончины верил в его святость. Сам он скончался до того, как преподобный старец Силуан был канонизирован.

Однажды преподобный старец Силуан явился во сне отцу Давиду и сказал, чтобы наутро тот не шёл в лес. Отец Давид оказал послушание и таким образом избежал многих искушений. Он был монастырским лесником, а как раз в это утро в лесу начался сильный пожар. Если бы он пошёл в лес, его бы обвинили в этом пожаре, и он натерпелся бы от следствий и судов.

В другой раз отец Давид страдал от сильной боли в почках и, призвав имя преподобного Силуана, исцелился.

Иеромонах Фотий, родом с острова Митилини, тоже был знаком с преподобным Силуаном. Он рассказывал, как однажды пришёл к преподобному Силуану, который отдыхал после всенощного бдения. Старец проснулся, совершенно не раздражившись и не показав какого-либо неудовольствия. Он вёл себя с отцом Фотием с удивительной добротой и кротостью.

Старец Павел из Ксенофонтского скита рассказывал: «Мой старец Григорий застал расцвет русского монастыря святого Пантелеимона. Там, на монастырских огородах, где работало очень много народа, он познакомился с преподобным Силуаном, который тоже приходил туда помогать. Потом ему дали другое послушание, возле пристани. В том месте есть источник, который русские называют Иорданью, а рядом с ним – дом для рабочих и небольшой магазинчик, в котором продавали и раздавали в благословение паломникам иконы, крестики и другие вещи. Там я и познакомился с отцом Силуаном. Монастырь назначил его смотреть за этим послушанием. Он был человек немногословный, безмолвный, но добродетель распознать нелегко».

Однажды на престольный праздник Покрова Пресвятой Богородицы в русский монастырь пришла группа, состоявшая из мирян и монахов. Приложившись к главе преподобного Силуана Афонского, некоторые из пришедших почувствовали благоухание, тогда как другие не почувствовали ничего.

Симеон Григориатский

Старец Симеон Григориатский родился в Патрах в 1922 году. С детства он остался сиротой: его мать умерла при родах, а когда ему было пять лет, у него умер и отец. Воспитанием ребёнка занимались родственники, а в 17-летнем возрасте он пришёл в монастырь Григориат, стал там монахом и прожил в нём 60 лет, до своей кончины.

Отец Симеон прошёл через многие послушания. Он был пономарём, огородником, поваром, пекарем, трапезником, смотрителем монастырского конака и лесником. А последнее послушание, которое он нёс много лет, было самым смиренным и незначащим: он подметал выложенную камнями тропинку от пристани до монастыря и убирал с неё навоз. Он был подпоясан полиэтиленовым мешком вместо ремня – чтобы не болели ноги. Вместо скуфьи на голове у него был чулок, а на ногах чуни или галоши – рваные и залатанные. Весь день и зимой и летом он терпеливо подметал дорожку с серьёзным видом и еле слышно шептал молитвы.

Несмотря на то что старец Симеон был малограмотным человеком и читал по слогам, он наизусть выучил акафист Пресвятой Богородице, акафист Честному Кресту Христову, святителю Николаю, Введению во храм и Успению Пресвятой Богородицы. Когда его приветствовали, он не отвечал. Если кто-то начинал настаивать, то отец Симеон с притворной строгостью говорил: «Не перебивай меня, я читаю акафист».

Ещё одним достойным внимания знаком в малозначащем труде старца Симеона было следующее. Если кто-то хвалил его за безупречность, с которой он подметал дорожку, он отвечал с огромной серьёзностью: «Ну а как вы хотели! По-другому нельзя. Ведь сегодня придёт Царица Небесная или Владыка Христос, или великий святитель Николай, или великий чиноначальник Христов Георгий…» Старец называл имена Христа, Пресвятой Богородицы или святых, праздник которых должен был служиться на следующий день. Так человеческому и уничиженному занятию старец придавал очень высокий и священный смысл, некий богословский оттенок.

У старца полопались вены на ногах. Его ноги очень распухли, и он страдал от сильных болей, но несмотря на это, никогда не жаловался, а смеялся, глядя на свои ноги – разрушенные от чрезвычайного труда. Однако он и не думал прекращать своё многочасовое послушание и всегда с готовностью бежал, чтобы послужить другим – помочь пекарю или келарю, или кому-нибудь другому, кто бы ни позвал его на помощь. Старец работал намного больше часов, чем другие братия монастыря, и всегда делал это с охотностью и с исключительным самопожертвованием.

Когда старец хотел помыть ноги, то чтобы никого не утомлять, он из резинового шланга поливал их и оттирал метлой или дворнической щёткой. Конечно, по-человечески в отце Симеоне было видно много недостатков: он гневался, мог дать волю рукам, мог пропускать богослужение, – но всё это он делал специально, чтобы люди не благоговели перед ним, а строго его осуждали. Так он поставил себя на последнее место и нашёл способ заставить и других не догадываться о его внутреннем духовном мире. Однако большая часть случаев из его жизни показывает в нём человека, который всецело отдал себя Богу, монаха с непрестанной молитвой, необыкновенным самопожертвованием и искренней любовью ко всем – несмотря на то что часто он вёл себя грубо и некультурно.

Однажды, обращаясь к монастырским паломникам, отец Симеон, неприлично одетый, поносил их самыми грубыми словами. Братия монастыря, слушая это, расстраивались. Тогда обратившись к братии, отец Симеон открыл им своё полное боли и любви сердце: «Я на них смотрю – и моей душе больно от того жалкого состояния, в котором они находятся. Люди сегодня совсем голову потеряли». Когда отец Симеон говорил эти слова, из его глаз лились слёзы.

Со многой любовью отец Симеон прислуживал братиям, даже если те были намного моложе его. Каким бы уставшим он ни был от своего утомительного послушания и от преклонного возраста, он считал великим счастьем служить другим: приносить им воду, хлеб, вино и еду (еду из трапезной старец заботливо хранил для тех, кто по послушанию отсутствовал на трапезе). Один молодой насельник монастыря Григориат рассказывал о старце: «Как-то раз я ночью возвращался в монастырь с гор, где у меня было послушание. Все уже спали, меня ждал только отец Симеон. Он взял для меня из трапезной ужин, посидел со мной, пока я ел; оказалось, что у него есть для меня и добавка. Он прислуживал мне с огромной любовью, и его любовь привела меня в умиление».

Одной из забот старца Симеона были животные монастыря. Он заботился о мулах, которые перевозили древесину, овощи и другие грузы для монастырских нужд. Старец возжигал лампады в храме святого Модеста – покровителя животных, – который находится на монастырской пристани, и делал это даже в шторм и бурю. Он постоянно молился святому, чтобы тот хранил животных здоровыми. Старец очень страдал, когда видел, что Божии твари мучаются. Однако его любовь распространялась не только на рабочую скотину, но и на других бессловесных, например на кошек и птичек, которые жили близ монастыря. Однако это не имело ничего общего с фанатичным преклонением перед животными. Как-то старец сказал одному монастырскому брату:

– Зачем нам тут столько кошек? Прогоните их!

– Для чего ж ты их тогда кормишь, старче, если они тебе не нравятся? – спросил брат.

– А что мне ещё остаётся делать? Оставить их голодными, чтобы подохли?

Старец, заботясь о кошках, ни разу к ним не прикоснулся и не терял бесплодно своего времени, сюсюкая с ними. Однако он давал им необходимую пищу, поэтому животные любили его и бежали за ним.

Однажды григориатские отцы: игумен Георгий, отец Игнатий и отец Симеон – шли по горам из Кариес в Григориат и заблудились в лесу. Они устали, и тогда отец Симеон, невзирая на свой более чем 70-летний возраст, настоял на том, чтобы ему нести три монашеские сумки, а отцы пойдут налегке. Кроме этого, он, как маленький мальчик, побежал перед отцами и показывал им дорогу, пока они не дошли до домика монастырского лесника.

Когда отец Симеон нёс послушание в монастырском лесу, то накануне престольного праздника в церковь, которая была в домике лесника, пришли отцы, чтобы совершить богослужение. Старец Симеон пошёл готовить им угощение. Однако коробка с лукумом оказалась полна муравьёв. Тогда старец Симеон подошёл к иконе святого апостола Иоанна Богослова и с благоговением, верой и дерзновением, обращаясь к нему, как к родному человеку, стал просить у него прогнать муравьёв. Он взял три кусочка лукума, положил их на блюдце рядом с иконой и сказал муравьям: «Вот ваша порция! А в коробке чтобы и духа вашего не было! Иначе вам придётся иметь дело с сыном громовым!» Вскоре все муравьи из коробки собрались на это блюдце, а старец Симеон с радостью и шутя объяснял: «Вот видите: испугались сына громова!»

Когда однажды надо было менять крест над центральным куполом монастырского соборного храма, несколько отцов должны были много времени находиться на куполе с опасностью для жизни. Тогда отец Симеон закрылся в своей келии и, пока не закончилась работа, клал земные поклоны перед иконами, прося Бога сохранить отцов невредимыми.

Когда старец нёс послушание монастырского огородника, однажды он попал под дождь. У него промокли шаровары, и он повесил их сушиться на верёвку. Однако подул сильный ветер, и шаровары улетели. Старец искал их, но безуспешно. Тогда он пошёл в церковь святого Трифона и стал просить его, чтобы тот поскорее вернул ему шаровары, поскольку уже пора было возвращаться в монастырь. И как только он вышел из церкви, то увидел, что шаровары висят на верёвке, на том самом месте, откуда их унёс ветер.

Когда в 1990 году на Афоне были сильные лесные пожары и значительная часть святогорского леса сгорела, братия монастыря, среди которых был и старец Симеон, находились в местности Псофья Водья. Там же были командующий Третьей армией, министр Македонии и Фракии, много военных, пожарных и монахов. Фронт пожара подошёл уже очень близко. После одного порыва ветра огромный язык пламени перескочил через толпу людей, и за их спинами загорелась следующая часть леса. Все побежали кто куда, и только старец Симеон, который читал акафист Пресвятой Богородице, не двинулся с места. Кругом был жар, дым, и всё горело. Один брат подбежал к отцу Симеону и силой вытащил его из огня.

В августе 1977 года игумен монастыря отец Георгий возвращался в обитель с несколькими отцами. Когда они приближались к монастырской пристани, внезапно начался очень сильный шторм, и корабль никак не мог пришвартоваться. Ещё немного и корабль бы перевернулся. Пятиметровые волны бушевали у причала, вся братия, встревоженная, собралась в главном храме и начала горячо молиться. Старец Симеон пал на колени перед иконой святителя Николая и начал рыдать, упрашивая святого спасти старца и отцов. После молебна отцы взяли лампаду от иконы святителя Николая и с трудом, против ветра вылили масло из этой лампады в море. Вскоре море утихло, и отцы спаслись. Святой совершил своё чудо.

По ночам отец Симеон молился в келии, стоя на ногах или совершая земные поклоны. Он отличался детской простотой и от сердца непринуждённо призывал святых, награждая их замечательными эпитетами: «Ну, герой мой, – говорил он великомученику Димитрию, – прошу тебя, окажи мне эту услугу!»

Однажды трое паломников собрались идти из монастыря в келию святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Старец Симеон тоже хотел пойти вместе с ними, но потом сказал: «Идите, не ждите меня. Я вас догоню». Примерно через час паломники поднялись к келии и увидели, что старец Симеон отдыхает на скале недалеко от тропинки. Как и когда он смог их обогнать, ведь другой дороги до келии святого Иоанна Богослова не существует?

Однажды старец упал в обморок, находясь в трапезной. Монастырский врач увидел, что он лежит без сознания на полу. Его давление было очень низким, а пульс едва прощупывался. Несмотря на это, старец был в добром расположении духа и не принимал никакой помощи. Врач послал за носилками, чтобы отнести отца Симеона в келию, но он отказался: «Неужели Христос и Матерь Божия не могут мне помочь?» Старец сказал это очень уверенно и, с трудом поднявшись, пошёл к себе.

Старец никогда не принимал даже самой малой помощи, он не хотел, чтобы кто-то ему прислуживал. Он не принял ни от кого даже стакана воды. Когда ему предстоял долгий путь, он ни разу не использовал животное. Невзирая на свой преклонный возраст, в горы старец поднимался пешком, делая это ради аскезы.

Старец всегда просил Бога о том, чтобы ему умереть на ногах и перед смертью никого не утомлять. Несмотря на то что много месяцев он страдал от серьёзной болезни в кишечнике и потерял много крови, он избегал говорить о своей немощи другим. Его огромное истощение не могло победить его мужества, доверия Христу и Пресвятой Богородице, Которые, как он говорил, если бы захотели, могли бы ему помочь. И с таким душевным расположением он долго сражался с болезнью сам, никого не ставя в известность и не утомляя. Но в конце концов он не выдержал и был вынужден вручить себя заботе братии. Однако Бог не презрел его моления – и старец пробыл в кровати всего несколько дней. Он благодарил братию за помощь и молился за своих благодетелей.

За два дня до смерти старца один брат спросил его: «Отец Симеон, ну где ты сейчас?» Следует заметить, что по причине кровотечения и плохого кровоснабжения головного мозга старец часто терялся в пространстве. Старец ответил: «Сейчас я во Христе». Тогда его собеседник повторил вопрос: «Нет, ты скажи, где именно: в Афинах ты сейчас или в Салониках?» Отец Симеон ответил: «Где бы ты ни был – в Афинах или в Салониках – значение имеет одно: чтобы ты пребывал во Христе». Это были его последние слова. На следующий день он впал в забытье и в полночь накануне праздника святого апостола Андрея (покровителя его земной родины) по старому стилю и святителя Спиридона по новому стилю (Спиридоном старца звали в миру) он предал свою душу Господу, Которого возлюбил от малых лет и Которому послужил с таким самопожертвованием.

Симеон Кавсокаливит

Старец Симеон Кавсокаливит был родом из города Ларисы. В миру он был жандармом. Когда он приехал на Святую Гору для того, чтобы стать монахом, и пришёл в каливу святого Симеона на Кавсокаливии, старец каливы спросил:

– А ты куришь?

– Да.

– А ну, уходи отсюда, и чтобы ноги твоей здесь не было!.. Я тебя не принимаю!

– Геронда, я уже бросил, – ответил будущий старец Симеон.

Он выкуривал по пачке сигарет в день и мог выпить за раз бутылку водки, но бросил всё это, перейдя за порог каливы, потому что был человеком сильной воли. Так он стал монахом.

Когда отец Симеон был как следует испытан в послушании, старец взял его и привёл к великому духовнику отцу Савве, чтобы испытать, годится ли он для священства. Отец Савва после того, как выслушал исповедь отца Симеона, сказал его старцу: «У твоего монаха нет канонических препятствий к священству. Но если ты хочешь, чтобы он всегда оставался смиренным, оставь его простым монахом, потому что священников очень борет гордыня». Так отец Симеон остался простым монахом.

Отец Симеон никогда не выезжал со Святой Афонской Горы даже к врачу. Он предпочёл ослепнуть, но не поехал в мир делать операцию на глазах.

Каждый Господский и Богородичный праздник отец Симеон, несмотря на то что был слепым, видел и духовно переживал празднуемые события. У него был следующий устав: сразу же после Божественного Причащения он удалялся в свою каливу, не оставаясь в храме ни на минуту. Он был делателем трезвения и исихии.

Старец совершал всенощные бдения и делал тысячи поклонов. Его послушник отец Исаия не мог с ним равняться. Отец Симеон говорил ему: «Ничего страшного, живи рядом – и чему-нибудь научишься».

Один священник как-то служил в храме их каливы. Во время богослужения он постоянно слышал какой-то цокающий звук и не понимал, что это. После Литургии он спросил у отца Исаии, что за звук это был, и тот показал на лужицы слёз на полу под стасидией, где стоял старец Симеон. Слёзы из глаз старца капали на протяжении всей Божественной Литургии. У него были неиссякающие слёзы, он мог плакать, когда хотел.

Старец Симеон говорил: «Монах, который не выезжает в мир со Святой Афонской Горы, приобретает второе девство, которое ему дарует Христос».

Старец был великим подвижником. Всю святую Четыредесятницу, даже по субботним и воскресным дням, он держал девятый час. Он ел один раз в день сухарь и несколько маслин. Первую седмицу Великого поста он постился до пятницы, не беря в рот ни крошки хлеба и ни капли воды. Старец скончался Великим постом 1988 года в возрасте 96 лет.

Софроний (Сахаров), ученик преподобного Силуана

Старец Софроний, ученик преподобного Силуана Афонского, сказал: «Я не грек и не русский – я святогорец».

«Я ношу рясу уже 60 лет, но всегда, когда встречаю православного христианина или вообще любого человека, склоняю свою голову к его ногам». Старец имел в виду, что он смиряется, считая себя ниже всех.

«Богословие есть содержание наших молитв».

«Любой пристрастный помысл соединён с материей, он всегда имеет некий образ, некий вид. Если этот образ и вид не принимает наше сердце, то страсть останавливается. Но иногда в начале битва должна вестись в рукопашную».

«Старец Силуан говорил: „Если нас беспокоит помысл, то мы свободны отринуть этот помысл и погрузить наш ум во что-то другое“. Но старец Силуан был бесстрастен, у него не было пленения помыслов. Приходил злой помысл, а он думал о другом. Он мог это делать. А вот другие ведут себя как рабы».

«Если человек сознательно становится верующим христианином, то глубже этого нет ничего в мире сем. Мы, христиане, находимся в великой брани».

«Отцы IV века оставили нам некоторые пророчества. Они пророчествовали о том, что в последние времена спасение будет сопряжено с глубокой скорбью».

«Надо решиться пройти через искушения, подобные искушениям первых веков. Все мученики – свидетели воскресения Христова – были закланы. Поэтому мы должны быть готовы к тому, чтобы всё терпеть».

«Величайшее разрушение в мире сегодня происходит от науки под названием психология, поскольку эта наука не основана на Божием откровении о том, что человек создан по образу и подобию Божию».

«Не будем пытаться отстраниться от окружающей нас действительности, забыть её, но в каждом случае будем действовать и противодействовать духом Христовым».

«Каждый из нас в любое мгновение должен ощущать абсолютную необходимость того, чтобы от нас не удалялась благодать Христова, благодать Святого Духа, которую можно стяжать болью. Мы молимся утром, молимся вечером, молимся каждое мгновение. Поэтому мы имеем право сказать: „Господи, не забудь меня, не удались от меня. Господи, помоги мне“».

«Необходимо читать Евангелие, эту исключительную книгу. Тогда наш дух формируется в согласии со словом Божиим. Наш ум привыкает жить согласно со словом Бога, а когда мы достаточное количество лет живём с этим желанием – желанием жить в согласии с духом Христовым – тогда мы неуловимо начинаем думать в духе заповедей Божиих. Этот способ – действовать силой Божией в любой ситуации согласно с духом Христовым и согласно с заповедями – приучит к тому, чтобы наш ум и наше сердце отзывались на то, чего хочет Христос. Поразительная вещь: маленький человек начинает думать, как Творец всего мира».

«Если в сей жизни мы начнём думать таким образом, как говорит нам Христос, то незаметно для себя мы входим в сферу Божественного ума и приобретаем познание истинного Бога, а это и есть вечная жизнь».

«Как возможно, чтобы верующий во Христа не умирал? Кто из людей не умер? Если мы будем продолжать жить духом заповедей, то когда мы умрём, это разлучение нашей души от тела не разлучит душу с благодатью Божией. Тогда душа и не поймёт, что наступила смерть. Она просто пройдёт сквозь смерть или, как говорит Евангелие, перейдёт от смерти в жизнь».

«Трудное в учении Христа следующее: когда мы стараемся жить в согласии со словом Христа, то наши боли, наши страдания увеличиваются, и мы, христиане, живём с большей болью, нежели неверующие. Если бы не существовало воскресения и загробной жизни, то мы были бы самыми жалкими людьми на свете, поскольку ни один человек в мире не испытывает такую глубокую и такую сильную боль, как христианин».

«Когда мы входим в христианскую жизнь, то весь наш труд, вся наша аскеза состоит в том, чтобы воздавать любовью Божией даже врагам нашим. Это мученичество христианина».

«Нынешняя жизнь для нас – это суд Божий каждое мгновение. Таким образом, если мы живём согласно заповедям Христовым, то приходит благодать Святого Духа. Однако когда мы их преступаем, когда мы даже чуть-чуть преступаем закон заповедей Божиих, нас покидает Бог, и мы страдаем от богооставленности, хотя другим это не знакомо, и они даже не понимают, что значит быть оставленным Богом».

«Человеческий дух есть образ Божий. Наш дух не может остановиться, покуда мы не достигнем совершенства».

«Мы не думаем о том, что изменим мир. Мы думаем о том, как принять от Бога силу и как на всё отвечать любовью».

«Когда приходит благодать Божия, мы уже в сей жизни начинаем жить в вечности».

«Человек, у которого нет Духа Божия, не может любить врагов. Он отвечает врагам силой, тогда как христианин относится ко врагам совсем по-другому».

«Главнейшая вещь – стяжание благодати Духа Святого, которая изменит нашу жизнь: сначала внутри нас самих, а не снаружи. Мы будем жить в том же самом доме, среди тех же самых людей, но наша жизнь станет иной. Однако это невозможно осуществить, если мы не находим время молиться с ревностью, с плачем, с болью, если мы не будем испрашивать благословения Божия с утра, чтобы дух этой утренней молитвы руководил нами весь день».

«Человек, который не хочет нести свой крест, не может быть достойным Христа и не может быть Его учеником. Глубины Бога всяческих открываются христианину прежде всего тогда, когда он висит на кресте ради Него. Мы стараемся делать то, что заповедал нам Христос, и видим, что висим на кресте. „Этот крест – кафедра истинного богословия“, – как сказал один епископ».

«Различение помыслов есть венец многолетней аскезы. В начале, чтобы избежать искушений, мы спрашиваем духовников. Духовнику легко различать помыслы, не только по причине его опыта, но и по причине его статуса. В момент, когда человек спрашивает его о чём-то, духовника не борет страсть, и поэтому он расположен говорить без страсти, и может различить, откуда пришёл помысл».

«Великая трагедия христиан в том, что они не могут найти духовника. Мы не можем сказать, что и сами мы, христиане, невиновны в этом. И с нашей стороны есть что-то, мешающее появлению духовников, поскольку мы начинаем противиться словам духовника».

«Мирская жизнь влияет на каждого из нас, и различать её влияние есть великая наука. Тот, кто узнал, как действует благодать Божия, начинает понимать это мгновенно. Старец Силуан говорил, что человек понимает это „на вкус“. Тот, кто вкусил благодать Божию и привык к ней, имеет орган этого вкуса».

«Опыт веков показал, что если ребёнок духовно воспитан в семье, то уже в детстве он может принять благодать Божию в такой степени, которую имеют только совершенные».

«Если у нас есть ненависть, если мы осуждаем других, если мы неблагодарны за нашу жизнь и всё истолковываем криво, то, конечно, это от врага. Если бы человек видел всё происходящее вокруг очами благодати, то, как говорят отцы, он жил бы так, словно во всём мире есть только Бог и он сам».

«Христос, когда добровольно подъял страсти, не смотрел на людей, которые Его мучили, а только на Своего Отца. И если человек всегда так ставит себя пред Богом, то он не раздражается и не придаёт большого значения тому, кто и какое зло ему сделал. Он испивает чашу, распинается со Христом и думает только об Отце».

«Любая жизнь вне Христа кажется безвкусной, скучной, мрачной. А когда человек вкусит благодать и познание Христово, то к нему приходит вдохновение, которое не оставляет его ни в злостраданиях, ни в болезнях, ни в славе».

Старца Софрония посетила одна незнакомая женщина из Греции. Он спросил её: «Ты читаешь житие Иова многострадального? Читай, как следует, потому что тебе тоже предстоит много страданий». И действительно, старец предвидел проблемы этой женщины, которая и до сего дня переживает настоящие мучения, связанные с её дочерью.

Молодому монаху, который подвизался один в безмолвии, старец Софроний советовал: «Если твоё сердце не болит о мире, то не живи в пустыне один. Безмолвие не в том, чтобы жить одному и в тишине читать духовные книги. Твоё сердце должно болеть, и ты должен чувствовать себя последним. А туристов, которые заходят к тебе в пустыню, не выгоняй. Они же как малые дети: приходят за крупицей радости. Молись об этих людях. Больше пользы ты приобретёшь от молитвы, чем от безмолвия».

Стефан Ватопедский

Насельник монастыря Ватопед старец Стефан все свои монашеские годы был архондаричным. С большой любовью он заботился о паломниках. В свои последние годы старец говорил: «Я умру на праздник святого первомученика Стефана». И действительно, он скончался в день его памяти.

Стефан Григориатский

Однажды собор старцев монастыря Григориат пригласил насельника этого монастыря иеромонаха Стефана, и игумен Афанасий сказал ему:

– Отец Стефан! Монастырь нуждается в духовнике, поэтому мы пригласили тебя на Собор и хотим сделать тебя духовником.

– Что?! Я – духовник? Вы хотите сделать меня духовником? Это что же, человек будет приносить мне один помысл, а уносить семь?

И так отец Стефан наотрез отказался от духовничества.

Однажды во время богослужения иеромонах по какой-то причине поднял руку на отца Стефана и ударил его. Отец Стефан отнёсся к этому очень мирно и кротко сказал брату: «Бей и сюда», обратив к нему и другую щёку. Об этом случае узнал игумен отец Афанасий. Когда иеромонах, ударивший отца Стефана, служил вечерню и повернулся, чтобы преподать молящимся благословение и сказать: «Мир всем», отец Афанасий вошёл в алтарь, прервал его и изгнал из церкви со словами: «После всего, что ты сделал, ты хочешь сказать: „Мир всем“?» – и наложил на иеромонаха епитимью.

Иеромонах Стефан незадолго до своей кончины сказал старцу Андрею: «Ко мне приходил святитель Николай и сказал, что вскоре вернётся, чтобы меня забрать». И действительно, через короткое время отец Стефан предал душу в руки Божии.

«Сулий» Карейский

В прежние времена в районе Кариес жил один человек родом из Сули. Его настоящего имени никто не знал и все звали его «Сулием» – по месту происхождения. Этот человек был Христа ради юродивым. Он не жил в какой-то одной келии, но бродил из одной в другую. По ночам он приходил в лепрозорий, который был тогда возле Иверского монастыря, брал одежду прокажённых, стирал её, развешивал сушиться и уходил, чтобы его не видели.

Однажды компания охотников убила косулю в Великую Четыредесятницу, и они готовили её на противне. Сулий забрался на крышу дома и через дымоход набросал в противень навоза, после чего убежал.