Божественная ипостась находится вне всяких определений. Таков же и дух человеческий, который познается Духом Святым в благодатной созерцательной молитве. Постижение духа человеческого в его безконечном измерении приводит к постижению Бога, сотворившего дух человека по Своему образу и подобию. Поэтому благодатная молитва есть непрестанное откровение Бога. В устной молитве мы учимся хранить память Божию, в умной молитве отсекаем страсти, в сердечной — отсекаем помышления и встречаемая со Христом, в непрестанной молитве уподобляемся Христу, а в благодатной молитве соединяемся с Ним в благоговейном созерцании, за этим следует духовное изумление и восхищение, которые находятся вне слов и мыслей.

Весь молитвенный путь от устной молитвы до благодатной есть путь безпрерывного возрастания в смирении, завершающегося смертью эгоизма прежде смерти физического тела. И тогда смерть телесная становится рождением безсмертного Христоподобного духа, слившегося навеки в молитвенном созерцании со Христом в нетварном лучезарном свете Божественного сияния Пресвятой Троицы. Что такое смерть прежде смерти, согласно афонскому изречению? Глубочайшее покаянное осознание себя «ничем», поскольку мы созданы из ничего Божественным Промыслом. Такое познание есть окончательное сокрушение и смерть эгоизма, а вместе с этим приходит к концу смерть и наступает начало безсмертия нашего преображенного во Христе духа вследствие прямого созерцания немеркнущего Божественного света.

Ясный ум, умиротворенная душа, чистое сердце — вот богоугодные средства для Богосозерцания. Молитва без мечтаний, совершенное безмыслие и всеобъемлющее безстрастие — вот помощники к Богопознанию. Радостотворная благодать Христова, мирность и смиренность духа, постоянное безмолвие и отсутствие сомнений — вот путеводители к Боговидению. Уединение в пустынях и пещерах, молчание уст, ума и сердца, ревность и решимость к совершенному соединению с Господом — вот спутники благоговейного единения с Богом.

В созерцании дух человеческий, преображаясь благодатью, восходит к Божественным видениям и откровениям. Однако и в этом дивном состоянии не следует, по мере сил своих, увлекаться ими, но предоставить духовным видениям совершаться своим порядком, пока дух не будет восхищен от всего земного в Небесные сияния Царства Божия. Божественные разумения приходят в благодатной молитве сами, внезапно, без всякого обучения, как милость и дар Божественной мудрости. Подвижник при этом может прозревать собственное спасение и заодно видеть и свою душу, и весь мир и, как дальнейшее восхождение в Горняя, Три Лица Святой Троицы могут являть духу, находящемуся в восхищении, Свое присутствие различным образом, соответственно духовной мере его сердца.

Чем больше мы уподобимся Христу, тем действительнее и непреложнее совершается наше обожение. В благодатной молитве наш дух соединяется с Живым и Вселюбящим Господом, обретая от Него вечную жизнь и неумирающую любовь: «Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1 Кор. 6:17). Восхождение духа человеческого к жизни в Пресвятой Троице — нескончаемый призыв Святого Евангелия к людям. Однако это восхождение идет вразрез с путями мира сего, и мы становимся неугодны ему. И все же обретенное во Святом Духе единение с Возлюбленным Господом и вселение наше в Бытие Святой Троицы несоизмеримо со всеми страхами и угрозами, исходящими от сынов тьмы. Когда переход от смерти в жизнь уже совершился и мы стали сынами Света, сынами вечного нескончаемого дня, тогда «времени уже не будет» (Откр. 10:6), как не будет и никаких страхов.

Вселение в сердце обильной благодати Христовой через непрестанную, или самодвижную, молитву, которую сердце неудержимо говорит само, без всяких усилий, становится благодатной молитвой. Эта молитва, утверждаясь в душе, преобразуется в благоговейное созерцание славы Божией, когда подвижник не знает, «в теле ли, вне ли тела, Бог знает» (2 Кор. 12:2). Она не покидает сердце молитвенника ни днем, ни ночью, возводя дух его в свет Царства Небесного. В благодатной молитве дух погружается в свет и весь объемлется светом и потому сам преображается в безначальный свет. Покаяние не только не прекращается в духовном созерцании, но, усиливаясь в безмерной степени, становится его сутью, ибо в такой момент человек всецело осознает, насколько он смертен и грешен и насколько он в то же самое время причастен к безсмертию в духе, которым преодолевается смерть. До той поры, пока дух человеческий не войдет навеки в Божественный свет, для него на земле продолжается покаяние.

В начальном созерцании подвижник как бы находится в огне очищающей благодати. Но, обретя в благоговейном молитвенном созерцании определенный навык, его дух восхищается в нетварный свет Господа. Этот нерукотворный свет Божества имеет различные степени схождения свыше в дух человеческий: от тончайшего мягкого сияния до высочайших пределов ослепительно яркого света, когда человек уже не в состоянии воспринимать его во всей полноте. Такая Божественная светлость превосходит возможности человеческого постижения и находится вне всяких пределов и границ. Однако подобное восхищение духа длится не слишком долгое время, и благость Божия осторожно и бережно возвращает дух человеческий в его обычное состояние. Но дух, удостоившийся созерцания Божественной славы, изменяется и преображается навечно, становясь жителем Царства Божия и одно с Господом Иисусом Христом, которого возлюбил еще на земле: «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас» (Ин. 14:20).

В благодатном созерцании, когда молитва становится светом мудрости и Христовой любви, Бог преображает и расширяет благодатью дух человеческий настолько, что его безпредельность охватывает все и вся. Такой христоподобный дух изменяет не только ближних, но может влиять и на все человечество. Поскольку Бог невидим, безначален и несотворен, Он постигается в откровении через созерцание и единение с Ним духа человеческого: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Чистое сердце — это и есть чистый дух человеческий, обретший ангельское видение и возвышенное благоговейное созерцание тайн Божиих. Человеческая любовь, обнажаясь от привязанностей и эгоизма, исходит из телесных границ и соединяется в Духе с Божественной любовью. В ней и через нее дух человеческий в созерцании напрямую постигает Христа, и в этой Христовой любви они становятся едины.

Благоговейное созерцание раскрывает нам, что все сущее движимо Богом и наполнено Им без малейшего какого бы то ни было промежутка. Тогда земля становится Небом, а люди видятся как ангелы Небесные. От Небесных созерцаний приходящий Божественный свет пропитывает дух подвижника блаженной тишиной и покоем не от мира сего, вплоть до совершенного забвения всего тварного, и даже самого собственного тела. Это есть Премудрость Божия, святая и обильная. Тогда такой подвижник постигает, каким образом он, будучи нищ духом, наследует все богатство Премудрости Божией, делаясь богом по благодати. Он уже не молится о том, чтобы получить что-либо от Бога, но в радости и самозабвении неустанно благодарит Творца за Его великие благодеяния и милости. Такое молитвенное созерцание становится непрестанным славословием Бога. Это самая безкорыстная молитва.

Всю жизнь нужно стремиться к достижению полноты безстрастия. Разве страстная душа может возлюбить Бога и ближнего? Разве Христос любил страстно? Или страстно описание любви у апостола Павла? «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13:4–7). Именно поэтому любовь никогда не перестает. Спасение нисколько не зависит от нашего образования, ума и умений. Оно зависит лишь от чистоты нашего сердца, от того, насколько мы не успели исказить в себе образ Божий и запятнать его грехами, а также насколько мы имеем веру в слова Святого Евангелия и своего духовника.

В том сердце, где нет никаких земных желаний, поселяется безстрастие. В совершенном безстрастии раскрывается благодатная широта духа, в ней вспыхивает святой свет Христов, в котором исчезает и тело, и всякая к нему привязанность. Чтобы обрести свободу во Христе, необходимо забыть тело, дабы возродился и ожил в благодати наш дух, пробужденный Духом Святым. Поэтому для обретения вечной жизни нужно презреть смерть. Духовное безстрастие, достигая совершенства по благодати Святого Духа, преображается в духовное безсмертное тело преображенного и обоженного духа человеческого. Здесь полностью преодолевается эгоистическая ограниченность ума и происходит разделение души духа, обновленного Божественным светом. Это есть постижение человеком своей подлинной природы, ставшей единой со Христом.

Христос любил всех безстрастно, как Бог, и сострадал всем, как Человек. Без любви нет спасения, а без отречения от привязанностей нет любви. Так и нам подобает стремиться к тому, чтобы уподобиться своим любящим сердцем Господу и прийти «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:13), когда начинает действовать благодатная, или созерцательная, молитва, ибо она совершается только в безстрастной любви. К примеру, отец любит своих детей всегда, как бы они ни поступали. Такова должна быть и наша любовь к людям, как к одной большой семье. Так любит своих детей их Создатель — Бог, так должны любить и мы, уподобляясь во всем Богу.

Неустанно призывая Господа, сердце восхищается в благодатную молитву, а дух преображается благодатью, делаясь единым с Богом. Когда Божественный дар благодати становится в сердце благодатной молитвой, мы с величайшей благодарностью отдаем Христу всю нашу жизнь. И в ответ на наше самоотвержение Господь вводит нас в Свою неизмеримую непостижимую жизнь, совершая обоготворение нашего духа в Божественном свете. Лишь во Христе мы обретаем нашу истинную личность, ибо Христос является нам и неисходно начинает пребывать в нашем сердце или сознании. Духовная личность, возрожденная и приведенная Христом к вечной жизни, — уникальна, неповторима и вечно свободна.

В созерцании дух человеческий, преображаясь в благодати, восходит к Божественным видениям и откровениям. Совершенное безмолвие соответствует чистой духовной молитве, которая становится созерцанием для нашего духа. Здесь действует восхищающая или обоживающая благодать, сходящаяся свыше, а точнее, исходящая из непостижимых глубин духа человеческого, от Отца светов, озаряющая его сиянием Своей славы. Безстрастие — это не только отсутствие страстей, но, главным образом, отсутствие эгоизма, сожженного в огне Божественной благодати. Духовный человек всегда безстрастен, безстрастный же — всегда исполнен любви Христовой, потому что возлюбил ближних, как самого себя, и более того, — как Самого Христа, живущего в его сердце. В безстрастии сердца — начало просвещения духа человеческого. Просвещенное сердце входит в священное созерцание и в нем сподобляется постижения Божественных тайн.

У безстрастного уже нет браней, у него остались только приражения, в которых молитвенник учится шествовать духом к своему спасению. Если мы созданы Господом для совершенной благодатной любви, а продолжаем ненавидеть ближних, мы оказываемся вне Бога в то же самое мгновение. Благодать оставляет упорствующего и покидает ненавидящего, но прилепляется воедино к тому, кто кроток и смирен сердцем, то есть к тому, кто безстрастен. Господь больше всего любит души, воспитывающие в себе эти качества, чтобы даровать им сокровенное — благодатную созерцательную молитву. Главное состоит в том, чтобы обрести свободу от греховного ума, ту свободу, в которой нас встречают Божественная благодать и негасимый свет Царства Духа Святого.

Духовная практика — это подлинная радость, ибо она благодатна. Поэтому практикующий всегда радостен и умиротворен. Но это вовсе не возбуждение чувств, а действительное безстрастие в Духе Святом. Такое делание — самое трудное, но возводящее дух к Божественному созерцанию, что является великим совершенством и истинной духовной жизнью. Послушание духовному отцу приносит смирение и духовное рассуждение. Послушание есть истинная школа спасения, в которой учатся овладевать навыками безстрастия, а учителем является Божественная благодать, передающаяся в Православии от старца верному послушнику. Хотя православное учение передается в словах и притчах, учитывая разумность человеческой природы, но суть его сообщается душе посредством потока благодати от старца к ученику. В момент постижения верным послушником духовного состояния старца послушник становится единым с благодатью Святого Духа.

Спасение — это прямое, явное и подлинное постижение абсолютной истины во Христе. Пребывание в этом постижении есть священное Богосозерцание в духе любви, возводящей нас к Отцу Небесному. Благодатная, или созерцательная, молитва — это стояние умом в сердце и безвидное видение Бога. «Созерцание есть продолжение молитвы чистой, ниспосылаемой Духом Святым», — так пишет прп. Исаак Сирин. Желающий непрестанной молитвы ищет покоя ума, то есть безстрастия. Желающий созерцания ищет безмолвия ума и бездействия тела. Без безстрастия невозможно никакое духовное созерцание. Если в молитвенной практике усилий прилагается много, а признаков духовного роста нет, это происходит лишь из-за одного осуждения. Стойкая привычка в уме держаться за помыслы, а не за Христа — это и есть грех или заблуждение. Сама духовная практика измеряется не годами и усилиями, а ростом самоотречения и внимания в молитвенном созерцании.

Созерцательное видение ума — это не мечтательность и не парение в собственных домыслах. Оно происходит в безвидном свете, когда ум замирает и прекращает свою деятельность. В свете безстрастия душа изумляется своей первозданной красоте, входя в неописуемый свет Божественной благодати. В священном созерцании молитва становится молчанием ума, не прерываясь ни на миг. Священное безмолвие есть глубокое погружение молчащего ума в светозарность Святого Духа. «Иное дело — молитва, и иное дело — созерцание в молитве. Хотя молитва и созерцание заимствуют себе начало друг в друге», — говорит Исаак Сирин. Не имеющий предубеждений и находящийся в послушании у старца в несколько лет обретает чистую молитву и неисходное пребывание в благостном созерцании.

Благодатная молитва такова, что она слова молитвенника делает подобными Божественному огню, дух исполняется Божественного просвещения, а сердце обретает великое ведение и разумение Бога. И в созерцании дух его мгновенно восхищается в изумлении от открывшейся ему славы Божией, когда дух ясно видит и познает силой благодати непостижимое явление Святой Троицы. Все моления подвижника становятся единым гласом его обоженного духа: «Да пребудет во всем благая воля Божия!». И в любви Христовой он забывает и свое тело, и саму жизнь свою, охваченный восхищением и изумлением. Так, пребывая в безмолвии, он молится о всех и о вся. Священное безмолвие — тучная почва для ростка Божественного созерцания.

Увидевший Бога становится Богоподобным, созерцающий славу Божию делается обоженным и совершенно иным существом, подобно тому как спящий человек во сне действует и говорит, а после пробуждения обнаруживает себя совершенно другим человеком, живущим полностью другой жизнью, не той, что приснилась ему. Если ум чист, то тело также чисто от похотливых приражений. Если сердце чисто, то в духе ясно созерцается солнцеподобный свет Христов. Безстрастие приходит к нам с непрестанной молитвой, но пока оно не укрепится, произволение человеческого духа испытывает колебания и ослабление его стойкости. Лишь омытая безстрашием, мужественностью и закаленная в огне самоотвержения, благодатная созерцательная молитва навечно соединяется с сердцем.

В Божественном созерцании ум забывает обо всем, что не является Богом. И даже выйдя из созерцания, не желает отходить от Бога ни на мгновение. В духовном восхищении или изумлении ум человеческий забывает весь мир, объятый священным безмолвием Христовой любви. Тогда просвещенный дух зрит напрямую славу Божию, однако сущность просвещенного духа остается вне каких-либо умозаключений. Когда нет слов, тогда и достигается Богосозерцание. Когда такое состояние Божественного созерцания достигнуто, его нужно поддерживать непрерывно. Должно помнить, что истина не достигается словами, она обретается самоотверженной практикой. Привязанность к телу и есть запутанность души в плоти. Бог есть Дух и создал нас духами или богами: «Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1 Кор. 6:17).

«Боговидение приходит через умное действие души, а не через рассудок» — этому мы учимся у святых отцов. Нам надлежит на опыте постичь глубины Православия, но не интеллектом, а сердцем, и таким образом непосредственно стать носителями Православия, которое тогда всецело проявляется в нашей жизни и служит открытию в нас единства со Христом. Молитва, даже непрестанная, или самодвижная, для которой уже не нужны четки, еще относится к этому миру, но Божественное созерцание полностью выводит нас из мира. Это есть настоящее отречение, без которого невозможно стяжать обожение. Только в созерцании полностью прекращаются все мирские заботы и попечения, становясь евангельской нищетой духа, ибо для таких душ открывается во всей полноте Царство Небесное. Только в его свете прозреваешь свет Христов и только в Его безмолвии услышишь вечное слово.

Старец Софроний говорит: «Видеть свой грех составляет начало созерцания». А об обожении он сказал совершенно замечательно и глубоко: «Истинно веруют во Христа только те, которые веруют в свое обожение». Следовательно, единственная истинная форма жизни — быть святым по благодати Духа Святого. Быть святым — значит быть обоженным или христоподобным человеком. Когда умаляется Божественное Откровение и низводится до нашей меры невежества, тогда для всякого человека исключается возможность истинного покаяния и освящения души. Тогда отрицанием священного созерцания уничижается и само Православие. Предполагать, что Господь Иисус Христос не находится в нашем сердце, в самых глубинах нашего сознания, — все равно что утверждать, будто в спасении появляется другой Христос, а не Тот, Который уже есть внутри нас с самого нашего рождения.

Богосозерцание, или Боговидение, не ухватить уму, окутанному страстями и пытающемуся рассуждать об истинном безмолвии, как сказано: «доколе не облечетесь силою свыше» (Лк. 24:49). Все умопостроения о Боге — не для практиков, а лишь для теоретиков. Не знать Бога и не пытаться постичь Его, как Он есть, — вот два самых больших заблуждения. Богопознание — это чистое откровение Духа Святого. Обладание Божественной благодатью — вот единственное достойное доказательство истины. Такое постижение истины есть стяжание Святого Духа, Иже везде сый и вся исполняяй. Не создавая в уме никаких определений о сущности и несущности, о бытии и небытии, подвижник пребывает в благодатной молитве, которая возводит дух его к умному восхищению в свет Христов.

Следует иметь в виду, что созерцательные переживания не есть само созерцание, которое есть соединение со Христом во Святом Духе, а также совершенное Богопросвещение. Тот, кто обрел такое состояние Богоединения, ни к чему не привязан, видит всех людей подобными ангелам, к похвале и хуле относится равно и безстрастно и может смиренно и безпрекословно принять смерть ради Христа, ибо он уже умер и воскрес в Господе. Смерть существует только для греховного ума, однако для чистого и безгрешного ума или сердца никакой смерти не существует, так как такой подвижник перешел из смерти в жизнь благодаря священному Богопостижению. Ее просто нет для безсмертного духа человеческого, преображенного нетленной благодатью безсмертного Бога.

Ради созерцания необходимо полностью оставить все земные привязанности, как бы больно это ни было. Монастыри для созерцательных подвигов малопригодны из-за множества обязанностей, которые там необходимо выполнять. Один монах живет, как Бог, двое живут, как ангелы, а трое — как на базаре. В монастырях для духовного возрастания не должно быть более двенадцати человек. Но и пещеры не должны быть для нас больше Бога. Для созерцателя должен существовать единственно лишь вечно юный Возлюбленный Господь Иисус Христос. Все остальное — земной тлен и прах. «Что тебе до того?» — говорит Христос. — «Ты иди за Мною» (Ин. 21:22).

Никогда не должно путать наслаждение и блаженство. Наслаждение — это душевное сластолюбие, оно может быть очень тонким. Например, кто-то может наслаждаться мыслью о том, что живет на Афоне, или пребывает в прославленном монастыре, или что является монахом или священником. Есть ли в этих помыслах Бог? Все это, к сожалению, ложные демонические состояния, выражающие себя в возбуждающем чувстве наслаждения, из которого рождается тщеславие. Полностью противоположно ему благодатное состояние блаженства духа, приводящее сердце к спасению в чистоте и смирении.

Самое болезненное испытание в духовной жизни — это переход от благодатного взлета духа человеческого к вершинам Богосозерцания и пребывания в Божественном свете к последующему осознанию полного своего недостоинства и душевной искаженности и испорченности всего нашего существа пред высочайшей святостью и безгрешностью Божественной милости. В этом состоит весь трагизм духовной жизни. Поэтому архимандрит Софроний говорит, что благоразумные мужи не дерзают говорить о Богопознании без трепета, поскольку это есть уже некое притязание на обладание искомым. Но он же решительно призывал отбросить всякое малодушие в постижении этого высочайшего творческого процесса, чтобы всякий дух человеческий мог всецело включиться в жизнь Бога, следуя за Христом в вечность.

Нам дана от Бога прямая возможность выйти из всех ограничений мира и греховного ума в великую свободу обоженного духа. Многие люди не возжелали уподобиться Богу и не поверили в дарованное им безсмертие, осудив самих себя и последующие поколения на совершенный упадок и гибель. Как только человек умаляет Божественное Откровение об обожении и безсмертии, всякое стяжание таких высоких целей перестает влечь к себе. С другой стороны, богословствующие теоретики запугали всех нас чудовищным разрывом между нами и святостью. Тот, кто решился следовать за Христом, должен решительно преодолеть это сложившееся отрицание самой Божественности души и ее освещения, чтобы победить грех и даже смерть. Никто не может выйти из этой брани победителем, если не соединится всецело со Христом.

Только в истинном созерцании снимаются все противоречия, которые создает наш эгоистический ум. Когда ум спокоен и обуздан молитвой, Христос убирает все противоречия нашего греховного мышления и благодать Христова наполняет созерцание мудростью Боговедения. Главное правило — безпонятийность созерцания, которое являет нам нетварный свет Божественного присутствия внутри нас. Когда в молитвах говорится, что «всякий дар и всякое благо свыше есть», это означает, что они приходят к нам из сокровенных глубин нашей личности, где пребывает Христос вместе с Отцом и Святым Духом. Личность человека или ипостась так же непостижима, как непостижим Бог, Который сотворил ее и пребывает в ней. Не ищи Христа нигде, кроме как в свободе Духа и истине.

Христос, как Бог, есть абсолютное совершенство, следовательно, все Его качества совершенны. Значит, все сотворенное Им — также совершенно. Таким образом, мы приходим к постижению всеобъемлющего совершенства всего сотворенного, где ни в чем нет исключения, а есть лишь отпадение от этого совершенства в греховное состояние. Поэтому наш дух, очищенный от грехов и возрожденный Духом Святым, возвращает свое прирожденное совершенство. Постигнув его в молитвенном созерцании, мы обретаем себя в совершенном единении со Христом, Спасителем наших душ.

Мы усиливаем и приумножаем в духовной практике лишь наши молитвы и созерцание, а не Святой Дух. Все процессы мышления ложны и преходящи, а потому и ошибочны. Но Христос, духовное Солнце нашей души, открывает нам Свою славу, выходя в созерцании из помышлений, как дневное светило выходит из темных туч. Все, что единственно и истинно существует, — это Христос, чистая и совершенная любовь. Остальное не имеет самостоятельного существования. Появляются ли вещи, — Христос неизменен, изменяются ли они, — «Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же» (Евр. 13:8). Поэтому все явления и предметы, какие бы они ни были, — святы и совершенны во Христе Иисусе, как пишет прп. Симеон Новый Богослов в одном из своих гимнов. Непостижение того, что все во Христе и из Христа, называется заблуждением.

В священном созерцании мы полностью освобождаемся от необходимости размышлять о Боге, потому что зрим Его, как Он есть, и так приходим к прямому постижению Бога. В этом состоит глубочайший смысл созерцания. «Созерцание есть единение и обожение, совершающееся в благодати Божией после оставления всего, что запечатлевает ум», — так пишут отцы-исихасты. Подвизайся так, чтобы твоя молитва привела тебя к совершенному созерцанию, а созерцание — к безстрастию, подобно тому, как мертвый не отвечает живым. В блаженном созерцательном делании нужно подвизаться до конца жизни, как написано в изречении: «Умри прежде своей смерти, чтобы не умереть, когда будешь умирать». Это значит: откажись от всего вещественного и земного, прежде чем оно отречется от тебя. Оставайся как можно дольше в таком состоянии духовного созерцания без всяких образов и мечтаний, не придавая значения переживаниям, ибо оно в очах Божиих более значимо, чем проповедь слова Божия по всему миру.

Созерцаемый нами свет преображает и нас в свет, и это непомыслимое преображение совершается в Духе Святом. Прелесть всегда состоит в том, что эгоизм считает себя тем, чем он не является. Благодатная молитва стирает эгоизм в прах, созидая из нас новое духовное существо, носящее в себе Христа. В этом молитвенном восхищении подвижник наследует Божественные дары в виде полноты безстрастия, духовного рассуждения и Богосозерцания. Вслед за Божественным созерцанием к нему приходит просвещение духа через прямое непосредственное Богопостижение, когда он «видит Бога, как Он есть».

Созерцая славу Божию, полностью состоящую из безграничного света, и приходя от нее в изумление, сердце само делается подобным этому сверхмысленному сиянию, преисполняясь духовного восторга и восхищаясь в созерцание Небесной безпредельности, пребывая в эти мгновения целиком в блаженности райского видения. Созерцание — это истинное постижение Бога, когда Он видится неисходно пребывающим в человеческом духе, а дух — в Нем. И вместе с этим сердце поглощается светом любви, а любовь овладевает сердцем, так они делаются одно: «Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек» (Пс. 72:27).

Обилие благодати восхищает сердце в чистое созерцание, возводя ум в Небесные сферы. Тело в предельном благоговении замирает и становится неподвижным, исчезает даже память о теле, и в глубочайшем молчании совершается всецелое соединение Бога и человека, ставшего обоготворенным безсмертным духом. Преображенный дух расширяется настолько, что становится безграничным. Такое Богосозерцание приходит тогда, когда сердце целиком находится в упоении духовной молитвой. Но даже эта молитва переходит в неописуемое созерцание славы Божией в непостижимом пресветлом свете. Когда же такое блаженное Боговидение ослабевает, дух возвращается в свое естественное состояние, однако полностью измененным и преображенным в Духе Святом. Таково восхождение на Небо Богопознания, совершающееся еще здесь на земле.

Священное созерцание непостижимости Божией — высочайшая степень служения человека Богу, ибо он во всей полноте постигает, что такой Божественный дар не является плодом его усилий и достижений. Подвижник видит себя совершенно убогим и безсильным, чтобы вместить в себя невместимого Бога. И тогда Премудрость Божия дарует ему еще большие созерцания, и созерцающий в Духе человек делается весь светом, весь — блаженством, весь — просвещением и одно с Богом. Поэтому монаху должно быть созерцателем Божественных тайн, а не пустой безсмысленной говорильней. В Боге мы «живем и движемся и существуем» (Деян. 17:28), потому духовная молитва есть выражение нашего Богопознания и непрестанного священного Богосозерцания, независимо от того, день или ночь.

Завершение стяжания святости есть Божественное созерцание. Учиться смиренному и благоговейному созерцанию в безмолвии — значит учиться безсмертию. Разделение души и духа — глубочайший смысл спасения и освещения, и это есть основная причина непонимания сути Евангелия. Спасение рождается в сердце, ибо в глубинах сердца живет Христос, просвещающий всего человека, рождающегося духовно в жизнь вечную.