От островов Амами эскадра Небогатова уходила не в полдень, а в шесть часов утра 13 мая, адмирал в который уже раз «встряхнул» командиров неожиданной вводной, проверяя их готовность к внезапному выдвижению. Получилось на удивление слаженно и чётко, казалось каждый корабль, каждый моряк рвётся в бой, стараясь как можно скорее завершить изнурительный многомесячный поход. Близь Амами оставался только «Днепр». Вспомогательный крейсер получил задание патрулировать прибрежные воды, пресекая всякое сообщение жителей архипелага с метрополией. Командир «Днепра» должен был продержаться в этих водах двое суток и в ночь на 15 мая идти на север, пробиваясь во Владивосток Лаперузовым проливом. Если же вспомогательный крейсер нагонит отряд Клапье де Колонга, то поступает в подчинение флаг-капитана Второй тихоокеанской эскадры.

Небогатову вспомнился спор в кают-компании «Олега» с капитаном первого ранга Добротворским, по поводу стоянки и бункеровки эскадры у группы островов Амами, столь близко расположенных к Кюсю. Добротворский «дипломатично», но довольно таки прозрачно «намекал», в своей обычной громогласно-наглой манере, что на островах точно есть японские шпионы, которые уже передали по радио или по подводному кабелю весть о местонахождении русского флота и его количественный состав. Поэтому остановка здесь – играет на руку адмиралу Того, который уже знает все планы контр-адмирала Небогатова и полным ходом идёт громить расслабившихся «аргонавтов»…

– Леонид Фёдорович, – не выдержал тогда адмирал, – коль вы так уверены в японских наблюдателях, то поручаю вам командование десантно-досмотровой партией и чтобы без перерубленного подводного кабеля и минимум пяти офицеров японского генштаба, с аппаратом беспроволочного телеграфа в придачу, не возвращались на крейсер. И потом, если вам так всё хорошо известно, где докладная записка по этому крайне важному вопросу, почему я узнаю об этом только сейчас? Или же это всё – ваши фантазии?

– Ваше превосходительство, – начал «выкручиваться» Добротворский, привыкший запанибрата общаться с флегматичным Энквистом и здорово в последнее время обнаглевший, – но ведь простая логика…

– А логика, господин капитан первого ранга говорит о том, что подводного кабеля в метрополию мы не обнаружили, хотя и искали. Да даже будь он, успей здешнее начальство дать телеграмму о приближении врага, что с того? Нам и нужно, чтобы информация о нашей стоянке и погрузке угля ушла в Токио, дошла до Того. Чтобы противник понимал – Небогатов идёт в обход Японии. Единственная опасность для нас – допустить возможность передачи информации морем, когда островные патриоты под покровом ночи на лодках прорвутся через наши дозоры и доберутся до телеграфа на Кюсю. Чтобы предотвратить это и дежурят ночью катера с броненосцев, для этого и высаживались первые русские десанты на земле японской, – приводили в негодность все лодки и шхуны. Главное для нас, – чтобы противник узнал о разделении эскадры как можно позже, для этого здесь останется вспомогательный крейсер, который будет нести сторожевую службу сутки-другие, пока мы идём к Цусиме…

– И впредь, Леонид Фёдорович, – адмирал решил «поставить на место» амбициозного и громкоголосого каперанга, – все ваши гипотезы и предположения, имеющие «стратегическое» значение, прошу не озвучивать в кают-компании, а доводить до командования в письменном виде. Считайте это приказом.

Добротворский побагровел, но смолчал, пробурчав невнятно что-то вроде «слушь ваш превсх», а офицеры «Олега» с той минуты смотрели на контр-адмирала как-то иначе, уважительнее что ли…

Кстати, в десантных партиях на катерах, которые обходили острова и портили рыбацкие лодки, едва ли не треть составляли молодые офицеры. Мичманы и прапорщики по Адмиралтейству желали отметиться даже не для возможных в будущем наград, но более ради увлекательных рассказов, – как они «попирали землю Японской империи». Островитяне сопротивления российским морякам не оказывали, а порчу имущества воспринимали философски, тем более, зачастую отзывчивая флотская молодёжь глядя на махоньких и несчастных подданных микадо, презентовала рыбакам золотые российские червонцы, после чего с энтузиазмом крушила пожарными топорами их утлые челны.

Дошло до анекдота – мичман Кульнев с «Суворова», глядя на плачущую юную японку, у отца которой матросы с воодушевлением и матами в щепки разносили лодчонку, презентовал несчастному старику брегет. Пантомима мичмана, постаравшегося знаками показать, что часы – компенсация за уничтоженное орудие промысла, была так убедительна, что старый рыбак закивал, схватил Кульнева за рукав тужурки и потащил офицера вглубь островка. В паре сотен шагов, за скалой находилась хорошо замаскированная шлюпка, оснащённая парусом. Судя по образцовому содержанию, а также запасу воды, провизии, компаса и наличии допотопной, но надёжной системы перемещения до океана с помощью тщательно подобранных брёвен, шлюпка предназначалась для целей, явно не связанных с ловлей рыбы.

– Контрабандисты или лазутчики здесь базируются, – авторитетно заявил Кульнев сопровождавшим матросам, – ломай, братцы.

Но тут пантомиму устроил уже старик-рыбак. Жестами показывая на шлюпку, на подаренные ему часы, он требовал у мичмана вознаграждения и за вторую посудину.

Как на грех, Кульнев был «гол как сокол», а часы уже подарил. Но не мог же офицер Российского Императорского Флота ударить в грязь лицом перед замызганным и жалким япошкой. И Кульнев презентовал рыбаку свою новёхонькую шикарную тужурку.

Старый хрыч моментально напялил её на своё тщедушное тело и побежал от мичмана, как будто опасался, что тот передумает и отнимет…

На беду Кульнева пара прапорщиков с «Суворова», также желавших хлебнуть романтики полной мерой и напросившихся в десантную партию, прихватила с собой фотографический аппарат и отловив японца, запечатлела его во всей красе.

– Представляете, господа – в кают кампании «Суворова» в тот вечер было невероятно весело, – мы с Сергеем смотрим – потащил япошка Кульнева куда то в чащу. А спустя пять минут этот же папуас выбегает один, в руках часы мичмана, сам в его тужурке. Я даже в первые секунды решил – убил и съел абориген нашего дорогого Николашу!

– Да как можно съесть такого замечательного человека, он же не Кук какой, он – Кульнев, – блистали остроумием офицеры.

– Кульнев-Маклай. Друг японских папуасов!

– Точно, господа! У командира «Ушакова» ещё один брат появился!

– Да, Николай Ильич, – отсмеявшись подытожил Игнациус, – быть вам теперь Кульневым-Маклаем. Даже когда в полные адмиралы выйдете, этот случай будет самым важным в вашей биографии…

Курс эскадры, Небогатов, не мудрствуя приказал проложить на Квельпарт, чтобы «встречные-поперечные» соглядатаи донесли «другу Хейхатиро» о перемещениях «транспортной кучи», имитирующей боевую эскадру. Старый, но всё же броненосный «Донской» и миноносцы отпугнут особо наглых разведчиков Того, желающих отличиться, захватив транспорта, а сам старичок не представлял такой уж боевой ценности, чтобы ради его утопления срывать со стоянки пару броненосных крейсеров, не говоря уже о броненосцах, которые наверняка загружены до отказа и углём и боезапасом и им лишние «дёрганья» категорически противопоказаны.

Так и пошли – впереди «Донской», а с ним «Быстрый», «Бравый», «Грозный», «Громкий», перекрывали выход на броненосный отряд по ходу движения эскадры. Со стороны Японии дежурили «Алмаз» и «Буйный» с «Безупречным». «Рион» и «Блестящий» с «Бодрым» охраняли эскадру с вест-зюйд-веста, а «охромевший» внезапно «Бедовый», не могущий выдать по заявлению командира, более 15 узлов из-за неполадок в машине, замыкал движение. Но поскольку эскадренный ход был всего-то восемь узлов, миноносец вполне себе годился для исполнения охранной службы.

Небогатов почему то совершенно не удивился, когда кавторанг Баранов, во время минного утопления несчастного угольщика доложил о «проблемах в машинной части», но механика к адмиралу не привёл, отговорившись чрезмерной занятостью того, а после, провожая адмирала «невзначай» поинтересовался – кто же будет конвоировать транспорта в Шанхай…

Но устраивать показательное следствие и «порку» Баранова не хотелось, – трусоватый кавторанг, коль факт саботажа подтвердится, так запятнает честь офицерского корпуса российского флота, что никому мало не покажется. Да ещё перед генеральным сражением такое расследование начинать, когда только-только сплотились матросы и офицеры, только поверили и в адмирала и в победу, которая далека, но, чёрт побери, достижима!

Тем более контр-адмирал не исключал отхода броненосцев, если прорваться не получится, именно в Шанхай. Поэтому, поразмыслив, Небогатов приказал «старшему обоза» Радлову, держащему свой брейд-вымпел на «Ярославле», после ухода боевых кораблей на прорыв, перейти на «Бедовый» и уже с миноносца руководить движением транспортов до Шанхая и далее в Россию. Радлову вменялось «ненавязчиво» проверить состояние машин «Бедового» и из Шанхая, коль такая возможность представится, направить миноносец интернироваться в Циндао.

Когда Небогатов, только продумывал, как лучше «спрятать» новейшие боевые корабли среди транспортов ему приходила мысль, взять с собой «Иртыш» и «Анадырь». Эти два гиганта своими корпусами могли надёжно прикрыть бородинцев и «Ослябю». Но, в конце концов, адмирал положился на бдительность охранения эскадры, а на транспортах, при следовании днём рекомендовал «дымить погуще».

Первые сутки перехода прошли почти идеально – поломок не было, удавалось выдерживать семи-восьми узловой ход, каботажный японский пароходик, замеченный и остановленный «Громким» был утоплен открытием кингстонов, команда передана на «Донской». «Рион» на три часа «затормозил» идущего в балласте англичанина, который дал ход уже после прохождения «транспортно-броненосного» ядра эскадры и визуально обнаружить небогатовский «туз в рукаве» просто не мог. Также на борт «Быстрого» и «Буйного» приняли рыбаков, которым не повезло на своих утлых лодчонках пересечь курс русских кораблей.

В 10 часов 14 мая адмирал приказал сбавить ход до пяти узлов, подгадывая так, чтобы расставание с транспортами прошло недалече от Квельпарта ночной порой. К тому же пришлось стопорить эскадру на два часа и «запризовать» два германских парохода, на которые перешли «досмотрово-конвойные» партии с «Дмитрия Донского». В принципе, пока всё складывалось неплохо. Похоже, обнаружить лучшие боевые корабли Второй Тихоокеанской эскадры в гуще транспортов не смогли ни противник, ни дружественные Японской империи нейтралы. Время подходило к 17 часам, близилось расставание с транспортами. Контр-адмирал нервно прохаживался по мостику «Александра 3», поминутно оглядывая в бинокль свою «армаду».

Миноносцы и «Алмаз» с «Рионом», когда не наблюдали «чужаков», утюжили Восточно-Китайское море на десяти узлах, более в дозоре Небогатов не разрешал, опасаясь «порвать машины» перед встречей с японским флотом. «Донской» идеально лидировал эскадру, выдавая по радио лаконичные но информативные сообщения.

– Николай Иванович, вы бы присели, хотите чаю? – Бухвостов постарался отвлечь адмирала, как-то разрядить обстановку. Каперангу почему то подумалось, что вот сейчас, перенервничавший Небогатов свалится прямо на мостике, как Рожественский и тогда – ВСЁ. Бухвостов помотал головой, стараясь отогнать страшную картину лежащего адмирала, над которым хлопочет доктор. Командующий меж тем молча «нарезал круги» на мостике, таким нервным командир «Александра» своего адмирала ещё не видел.

– Может быть коньяку, Николай Иванович? – Бухвостов где-то слышал, что коньяк помогает кровообращению.

– Что? А, коньяку, – не откажусь.

– Вот и славно, – захлопотал каперанг, «отсемафорив» условным жестом вестовому, – давайте для успокоения нервов, исключительно в медицинских целях.

– Это вы верно заметили, Николай Михайлович, – Небогатов поднял рюмку на уровень глаз, – нервы сдали. Совсем как у гимназиста перед экзаменом.

– Ну что вы…

– Да нет, всё так, именно как у гимназиста перед экзаменом, – Небогатов залпом выпил, закусил ветчиной, – когда гимназёр билет уже взял, садится и готовится отвечать, он не так нервничает, как перед захождением в экзаменационный зал. А у меня сейчас именно такой случай – «счастливый» билет выпадет, или наоборот. Неясно, что предпримет адмирал Того, сдвинет ли Камимуру на север, оставит ли при себе. Если он знает о том, что бородинцы идут через Цусиму, тогда вся маскировка насмарку и нас ждёт страшная атака (и не одна) миноносцев перед боем с главными силами Соединённого флота.

– Не знаю как вам, Николай Михайлович, – Небогатов, несмотря на поспешное движение Бухвостова, взял бутылку и разлил коньяк по рюмкам «до краёв», – а мне этот день 14 мая 1905 года на всю недолгую оставшуюся жизнь запомнится своей изматывающей неопределённостью. Завтра страшный бой, вероятна моя гибель, но завтра мне будет куда как легче. А сейчас – всё так неясно, в любой момент весы могут качнуться в ту или иную сторону, бабочка присядет на одну из чаш весов и перевесит. Гимназисту что – ему переэкзаменовка грозит, ну или второй год за той же партой штаны просиживать. А цена моей ошибки – гибель российского океанского флота. Только-только вышли в мировой океан и бац, – снова запереться в Балтике и Чёрном море? Может быть и правда, надо было мне, встав во главе эскадры снестись с Петербургом, затребовать командующего. А в это время и мир бы наступил? Пусть позор на мою голову. Пусть отставка и презрение, но флот – цел!

– Ваше превосходительство, Николай Иванович, да что ж вы такое говорите, – каперанг как-то совсем не по военному, «по шпакски» взмахнул руками, – команды воодушевлены, офицеры в вас верят. Я разговаривал с Серебренниковым, Юнгом и Бэром, у них вся механическая часть работает как часы, отладили наконец то. На «Суворове» и «Александре» механики также не подведут. Да прорвёмся мы, перетопят наши комендоры все вражеские миноноски, не допустят к броненосцам ближе десяти кабельтов. А в артиллерийском бою покажем, как умеют стрелять русские моряки. В июле прошлого года Того страшно повезло, когда была обезглавлена Порт-Артурская эскадра, но вас то мы сохраним, сбережём, так что не переживайте, Николай Иванович, всё получится у нас!

– Умеете вы утешить, господин капитан первого ранга, – рассмеялся Небогатов, – и у кого вы этому научились, интересно мне знать?

– Уж больно хороший учитель повстречался, – Бухвостов ответно расхохотался, – чёрт, сигнал с «Ярославля», у «Куронии» поломка в машине…

– Продолжаем движение, – мгновенно отреагировал командующий, – командиру «Куронии» чиниться и идти в Шанхай в одиночку.

В сгущающихся сумерках, примерно в пятидесяти милях от Квельпарта эскадра сбрасывала с себя транспортную обузу. Небогатов, накоротке переговорив с Радловым, приказал тому дожидаться утра в «точке расставания», команды на захваченных транспортах снять перед самым Шанхаем и только тогда отпустить нейтралов восвояси. Контр-адмирал решил, что лучше вывести из участия в войне три десятка матросов и несколько офицеров, которые в предстоящем сражении ничем помочь эскадре не могли, зато секретность, (если их хитрость ещё не раскрыта) будет соблюдена полностью. Мало ли куда рванут в ночи пароходы, без вооружённых русских моряков на мостике…

Приотставшая «Курония», не только быстро починилась, но и догнала эскадру и, вместе с собратьями по тяжёлой и неблагодарной доле морских перевозок, готовилась попрощаться с мрачными бронированными красавцами, красе и гордости империи, красовавшимися на фотографиях едва ли не в каждой российской семье. Скромным транспортам таких почестей не полагалось, но свою задачу, как по обеспечению продвижения Второй тихоокеанской эскадры, так и по дезинформации противника безоружные неказистые тихоходы выполнили, придя с боевыми кораблями в самое вражье логово. Теперь каперангу Радлову предстояла ответственная задача – избегнуть встреч со вспомогательными крейсерами японского флота, довести транспортный отряд до китайского порта, немного отдохнуть и двигаться обратно, в Россию. Кавторанг Баранов был весьма недоволен тем, что Радлов перебрался к нему на эсминец.

– Отто Леопольдович, ну зачем вы на эту скорлупку перескочили? На «Ярославле» стократ комфортнее, а у нас даже чаю в удовольствие не попить, – качка-с!

– Ничего, Николай Васильевич, я моряк, а не камер-юнкер, качкой меня не напугать, а ваш «Бедовый» единственный боевой корабль, вот нарисуется на горизонте какой японец – и встанем между ним и транспортами. Кстати что у вас с машиной, выдюжит до порта, или может на буксир к «Ливонии» определить «Бедовый», пока время есть? – Радлов пошутил, как умел.

Но Баранов, поверив в серьёзность намерений капитана первого ранга, разволновался, заявил что машина так хитрО сломалась, что малый ход даёт надёжно, а вот полный ну никак не сможет дать без ремонта в доке. Ну а инженер-механика позвать на мостик сейчас совершенно не представляется возможным, очень уж тот занят, не стоит отрывать от работы человека. А пока суд да дело, Баранов предложил каперангу коньячку с лимончиком, для аппетита, перед вкусным и обильным ужином.

Радлов не отказался и смаковал отменный коньяк, поглядывая то на мачту миноносца, то на кавторанга Баранова. Согласно инструкций, полученных им от Небогатова, транспорта должны прийти в Шанхай не раньше полудня 16 мая. Военный корабль, пусть даже такой небольшой как «Бедовый» был гарантией того, что британцы не посмеют захватить транспорта, опираясь на право сильного в ответ на захват русскими крейсерами военной контрабанды под британским коммерческим флагом. «Ещё бы командира на „Бедовом“ победовее, побоевитей» – скаламбурил Радлов…

Небогатов меж тем ещё раз запросил корабли, идущие на прорыв о состоянии механической части, расходе угля, получил удовлетворительные ответы и, перекрестившись, отдал приказ начинать движение.

Возглавил броненосную колонну «Алмаз», – Небогатов всецело доверял командиру крейсера, Ивану Ивановичу Чагину и его штурманам. К тому же, если «Алмаз» в качестве лидера принимал на себя первый удар, то его «размен» был более выгоден для русской эскадры, нежели чем гибель или подрыв скоростного «Жемчуга», должного осуществить прорыв и потому сберегаемого адмиралом. Справа от броненосцев, ближе к японскому берегу шли крейсера: «Олег» на траверзе «Александра», «Жемчуг» и замыкающая «Аврора», ощерившаяся в темноту ночи своими многочисленными малокалиберными орудиями.

Слева, «вклинившись» меж броненосной колонной и такой далёкой и одновременно близкой Кореей, «Рион» вёл эскадренные миноносцы, все восемь, за исключением транспортного конвоира «Бедового», направляющегося в Шанхай. Ветеран «Донской» шёл замыкающим, вслед за «Суворовым». Девятнадцать вымпелов адмирала Небогатова без отличительных огней, ориентируясь лишь на кормовой фонарь впереди идущего судна, шли к Цусиме.

Скорость на переходе была определена адмиралом в двенадцать узлов, и командующий переживал, – выдержит ли старенький «Донской», не выйдет ли из строя вечный «штрафник по механической части» среди новых броненосцев – «Бородино».

Небогатов надеялся миновать ночью цепочку японских дозоров и подойти к злополучному островку Цусима, едва не ставшему русским в далёком 1861 году, не обнаруженным. Понятно, что с рассветом эскадру заметят с наблюдательных постов и Того получит информацию о прорыве и составе русского соединения. Но пока он идёт к Цусиме, русская эскадра увеличит скорость до 14 узлов и как знать, как знать…

Однако, надеждам контр-адмирала сбыться было не суждено, примерно в 3 часа 15 минут 15 мая 1905 года эфир взорвался морзянкой, тут же отозвалась вторая станция японцев, через четверть часа – третья. Эскадру обнаружили…

Небогатов, коротавший ночь в кресле на мостике «Александра» повернулся к Бухвостову.

– Как считаете, Николай Михайлович, стоит поднять ход до четырнадцати узлов?

– Перед смертью не надышишься, – мрачно ответил каперанг, совсем было поверивший в фарт, в невероятную удачливость адмирала. А вот тут раз, – и всё…

– Пожалуй вы правы, вполне успеем добавить оборотов когда друг наш Хейхатиро на горизонте обозначится, а пока курс прежний. Ход двенадцать узлов. Прислугу среднего калибра и противоминной артиллерии – к орудиям.