ЭПИЛОГ

Леди Деорвин смотрела в лицо спящего мужа. Былое его великолепие неудержимо таяло, разъедаемое глубокими морщинами. Он терял силы и старел на глазах. Леди Деорвин смотрела, и в душе ее поднималось знакомое чувство отвращения. В точности такое же отвращение вызывал у нее первый муж, еще до того, как она так удачно стала вдовой. Она провела рукой по ночной рубашке, по округлившемуся животу и ощутила нетерпеливое шевеление изнутри. А ведь она даже не знает, его ли это дитя, моргнув, подумала леди Деорвин. Король спал, раскинув руки, и что-то бормотал во сне. Чушь какая.

Осторожно ступая по толстым бархатистым коврам, леди Деорвин тихо отошла от кровати и прокралась в приемную. Там, на столе, громоздились свитки и послания, оставленные канцлером Крабвеллом, — самая важная корреспонденция за прошедший день. Леди Деорвин ломала одну печать за другой и разворачивала письма. Она не боялась, что муж заподозрит неладное. Король не знал, что она умеет читать. Она просмотрела все бумаги, пробежала глазами написанное, запомнила самое важное. Слухи о том, что в Моне сгорело аббатство. Слухи о готовящемся дагомейском вторжении. Слухи о возвращении хэтары. Леди Деорвин нахмурилась, сжав белоснежные зубки. Где ее носит, эту девчонку? Почему она не вернулась в Коморос?

Дочитав, леди Деорвин вернула письма на место. На душе у нее было темно и тревожно. Вдруг Марсиана не сумела стать хэтарой? Что если Верным пришлось изменить планы? Возможно, им потребуется другая девушка… Леди Деорвин стала думать о своей дочери Мюрэ. Мюрэ могла бы стать императрицей. Сейчас она — наследница и принцесса Комороса. Как бы все устроить? Мысль об этом была захватывающей и пугающей одновременно. Сколько ловушек будет ждать ее на этом пути!

Ей вдруг страшно захотелось пить. Леди Деорвин взяла со стола супруга чашу с вином и поднесла к губам.

— Стоит ли это пить? — произнес голос из темноты.

Рука леди Деорвин дрогнула, и вино пролилось на руку и на стол. Письма украсились винными пятнами.

— Клянусь Рудом! — злобно прошипела она. Она знала этот голос.

Она вгляделась в темноту и нашла его. Он сидел в кресле, потягиваясь, словно кот. Кишон. В темноте она не могла различить его лица. Не могла, да и не хотела. Все равно он весь покрыт шрамами, да и манеры у него ужасные.

— Отрава? — хриплым шепотом спросила она и дрожащей рукой опустила кубок на стол.

— В этот раз — нет, — промурлыкал кишон. В его голосе она услышала опасность.

— Что ты там бормочешь? — раздраженно спросила она. На сей раз страх угнездился у нее в животе и ударил в ноги. — И давно ты тут сидишь?

Она хотела, чтобы это прозвучало грозно, но голос предательски дрогнул.

— Не хотел мешать вам, мадам, — отозвался кишон, лениво вставая. — Вот и решил выждать.

— Да как ты смеешь! — выплюнула леди Деорвин.

— Я многое смею, — ответил кишон, подходя ближе. Его шаги были беззвучны. Леди Деорвин стало страшно. Зря она устроила, чтобы этот человек проник в королевство. Она с самого начала заподозрила неладное, особенно когда он так и не сумел отравить Майю, отправленную жить к леди Шилтон. Какая безалаберность. Опасная безалаберность.

Свет одинокой свечи коснулся его лица. Он улыбался, но улыбка была кривая. Как будто… как будто он был пьян.

— Зачем явился? — спросила леди Деорвин. — Где Марсиана? Ты ее привез? Или нессийцы ее не выпустили?

— Понятия не имею, где она, — пожал плечами кишон. — Она сожгла аббатство Крюи. Дотла. Она проросла.

Он опустил взгляд и стал рассматривать разбросанные по столу свитки и бумаги. Взял первый попавшийся, отбросил прочь.

— Утром придет еще одно завещание, — сказал он. — Ваш враг наконец-то умер. Она боролась со страшной болезнью, но вчера испустила последний вздох. Пара капель яда, и…

Леди Деорвин в ужасе расширила глаза.

— Кто тебе приказывал ее убивать?

— Никто, — ответил кишон. И снова эта гадкая полуулыбка. — Ее нужно было… устранить. А вы должны будете убедить мужа в том, что земли, поместья и замки покойной получает ее первенец. То есть Майя.

Леди Деорвин била крупная дрожь. Силясь совладать со страхом, она проговорила:

— Но ее поместья уже конфискованы и поделены между графом Форши и еще тремя придворными. Если их отобрать, новые владельцы восстанут. Это безумие.

— Возможно, — усмехнулся кишон и стал смертельно серьезен. — Но вы уж постарайтесь, леди Деорвин. Никогда не знаешь, какой кубок станет последним.

Он взял со стола вино, отсалютовал леди Деорвин и одним глотком осушил кубок.