ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Кишон
Постель была мягка и уютна, в раскаленной жаровне потрескивали угли, и Майя решила, что может сесть. Сорочка под убогим платьем промокла от пота, волосы липли к коже. Серо-зеленая ткань манжета то проступала со всей четкостью, то расплывалась перед глазами. Воспоминания путались у нее в голове. Все случившееся казалось сном. Или то и был сон?
Он начался с топота башмаков на лестнице. «Это воспоминания. Это не по правде». Мысли текли вязко. Майя не понимала, где она. Девушка сползла к кровати, подошла к Двери, прислушалась. Топот близился — словно множество людей шли к ней, и грохот их шагов сотрясал стены. Майя заломила руки — ей было страшно. Раздался повелительный стук, и дверь открылась. Только бы проснуться! Надо проснуться! С ней что-то происходит, но изменить это не в ее силах. Она была как листок, упавший в ручей, уносимый течением.
В дверях встал беловолосый солдат в мундире королевской стражи, с короткой седеющей бородкой.
— Прощенья просим, госпожа. Меня звать Ролт. Нас с утречка подняли, посажали на лодки да приказали привезти вас во дворец.
Майя заморгала. Растрепанная, неумытая, она знала, что выглядит непрезентабельно.
— Я вас не узнаю, — опасливо сказала она. «Проснуться!»
Ролт пожал плечами.
— У меня приказ с королевской печатью. Леди Шилтон его видела. Идемте.
Майя потерла руку.
— Что я должна взять с собой?
Это были те самые слова, что она произнесла когда-то, много лет назад. И вот все началось снова, и она застряла в этой пьесе, среди разыгрывающих ее актеров.
— Нам велено взять только вас, моя госпожа. Лодка ждет. Идемте.
— Можно мне хотя бы причесаться? Вы подняли меня с постели.
Он нахмурился, однако Майя махнула рукой и схватилась за щетку. Она раздирала спутанные узлы, и движение это пробудило в ней иное воспоминание: о юноше, который так бережно вел гребнем по ее волосам. Его ладонь словно наяву накрыла ее локон. Кто этот мужчина? Она не знала, но сердце кричало, что она должна защитить его. Там, куда не достигало ее сознание, она ощущала страх и тревогу, сочившиеся липким медом. Что это? Зачем какому-то мужчине трогать ее волосы? Ее всегда причесывали фрейлины. Ах, нет, ведь фрейлин у нее больше нет. Она бастард. Ее изгнали, отослали прочь от двора.
— Вы закончили? — нетерпеливо спросил Ролт и покашлял в кулак.
Майя поняла, что застыла без движения. Что это, часть воспоминания? Что здесь реальность, а что — сон? Она вновь взмахнула щеткой и принялась за узлы в волосах. Небо за окном было совершенно черным. До рассвета еще далеко.
Сон нес ее вперед, однако она твердо сознавала, что все это не наяву. Прежде сны без труда подменяли собой реальность, однако теперь краем сознания она понимала, что чего-то в этой картине не хватает. Что-то свербело у нее в сознании, твердило, что реальность таит в себе опасность, что она должна позаботиться о каком-то человеке, которому может быть причинен вред, если она не проснется — знала, но не могла вырваться из клубившегося вокруг тумана.
Расчесав волосы, она проследовала за отрядом вниз. У подножия лестницы ждала леди Шилтон в халате, с канделябром в руках. Губы у нее были сжаты, на лице написана тревога. Завидев Майю, леди Шилтон кивнула солдату.
— Леди Шилтон… — начала Майя, надеясь понять хоть что-то.
— Твой отец прислал за тобой посреди ночи, — произнесла леди Шилтон. — Он велел мне притворяться, будто ты по-прежнему живешь тут, но… но я думаю, что ты уезжаешь навсегда.
От удивления Майя не могла вымолвить ни слова.
Леди Шилтон прикусила губу.
— Надеюсь, что привилегии, которыми вы пользовались в последнее время, доставили вам удовольствие, леди Майя. Стрельба из лука, катание на лодке… — Она сглотнула. На посеревшем лице проступала нервозность, почти страх. — Я… я надеюсь, что ты… — она умолкла, не в силах говорить дальше.
— Что случилось? — испуганно спросила Майя. — Меня отвезут в башню Пент?
Перед ее мысленным взглядом мелькнул топор палача, и на плечи пала тень.
— Нет-нет, — поспешила успокоить ее леди Шилтон. — Я думаю… впрочем, твой отец наверняка захочет рассказать все сам. Ступай, дитя. Ступай, не медли. Когда вспомнишь меня… будь снисходительна.
И она, зябко передернув плечами, жестом приказала Майе следовать за Ролтом. Солдат и две женщины вышли черным ходом. От мокрой травы туфли Майи тотчас же промокли. Тревога терзала девушку все сильнее.
У берега реки покачивался на воде небольшой ялик из тех, какие можно было отыскать у любого местного рыбака. Семеро солдат шагали за Ролтом и Майей, а девятый ждал в ялике. Шагая вперед при свете луны, Майя поняла, что факелов у них не было.
— До свидания, леди Майя, — сумрачно произнесла леди Шилтон и, не оглядываясь, ушла обратно в дом. Майю сопроводили к ялику.
Человек у румпеля стоял во весь рост: плотно сбитый, в темной истрепанной одежде. Крепко держась за шест, удерживающий на месте лодку, он внимательно смотрел на идущих людей. Подойдя ближе, Майя сумела разглядеть его лицо в лунном свете — прямой подбородок, угловатые черты лица, испещренного шрамами и впадинами от старых ран. Непослушная копна темных волос не могла скрыть обрубленного уха. Острый, пристальный взгляд светлых глаз таил в себе понимание. Уголок рта дрогнул, как будто человек усмехнулся про себя.
Это был кишон.
Она узнала его тотчас же, и в душу хлынули воспоминания, наслаиваясь друг на друга, словно паучьи сети. Клубок памяти был так плотен, что невозможно было различить, где начиналось одно воспоминание и заканчивалось другое. Этот человек будет защищать ее. Вместе с ним она приплывет к проклятым берегам Дагомеи.
«Это уже было!» Майе хотелось кричать, но язык ей не подчинялся, и сила минувшего влекла ее вперед неостановимо и неизбежно. Какой-то важный для нее человек находится в опасности. Майя боролась с течением, которое тянуло ее вперед, по воспоминаниям, однако течение было сильнее. Она села на низкую деревянную банку, и солдаты расселись вокруг, закрывая ее собой со всех сторон.
— Отваливай, — сказал Ролт.
Кишон послушно оттолкнулся шестом от причала. Солдаты быстро разобрали весла и принялись грести. Тяжело груженная лодка сидела низко, и речные волны бились о борт.
Майя оглянулась: кишон оставался у руля. Она боялась его. Она помнила этот страх, но теперь… теперь она помнила все, через что они прошли рука об руку, и страх начал таять. Кишон ответил долгим взглядом, в котором равнодушие мешалось с жестокостью. Воспоминания о том, что было дальше, после этой лодки, то выплывали из глубин сознания, то вновь таяли, смешиваясь с лопотанием потревоженной воды, плеском весел и негромкими голосами гребцов.
В небе над головой сияли звезды.
Мир вокруг поплыл, тошнотворно расплываясь и теряя очертания. Майя моргнула и снова ощутила себя в ялике, но — в другом. Опустив глаза, она увидела золотисто-медовую ткань. Унизанные кольцами пальцы. Она подняла руку — на шее, там, где прежде висел кистрель, теперь покоилось драгоценное ожерелье. Повернув голову, на месте солдат она увидела среброглазых людей в черных рясах, людей с мрачными, исполненными решимости лицами. Оглянулась через плечо — на месте кишона у руля сидел Корриво. Он смотрел на нее, не скрывая торжества, и глаза его горели серебром и жаждой.
Банку, на которой сидела Майя, тряхнуло. Ялик ткнулся носом в причал. Воспоминания мешались друг с другом — два мира, и в обоих она, Майя, попала в ловушку.
— Ну, пошли, — проворчал Ролт, крепко беря ее за запястье. Лодка качалась у них под ногами. Ролт провел Майю к пирсу, где ждали двое солдат в королевских мундирах. Солдаты приняли Майю и помогли ей вылезти из лодки. Девушка подняла голову: прямо над нею уходила в небо башня Пент. Пламя факелов тут и там окрашивало камень стен в оранжевый цвет. Запах горящей смолы щекотал ноздри.
Майя смотрела на замок. Как давно она здесь не бывала! Как давно не видела отца… Он призвал ее посреди ночи, чтобы отправить на поиски затерянного аббатства в Дагомее. Это уже было! Что за паук тянет из нее воспоминания, стремясь спеленать ими Майю?
Да, напомнила она себе, это всего лишь воспоминания. Стоит ей уснуть, как Бесчисленный забирает власть над ней и насылает ей сны о прошлом. Однако не такое уж это и далекое прошлое. Вскоре они с капитаном Ролтом и кишоном сядут на корабль, на то самое «Благословение Бернайленда». Она помнила это судно. Оно отплывет на заре, с утренним приливом.
Ее повели к замку.
Зрение снова начало расплываться, и вокруг проступил совсем иной порт. Стояло утро, но солнца не было. На сумрачном небе повисли низкие облака. Город был невелик и приземист — не город, рыбацкая деревушка. Дома — деревянные, а не каменные. Но внимание Майи привлекла могучая скала, царственно возвышавшаяся над городом и несущая утесы столь высокие, что края их цеплялись за облака. Пейзаж вокруг скалы был почти плоским, невысокий вал да немногочисленные пологие холмы, — и скала вставала над ним, могучая и иззубренная, похожая на огромный суровый яр-камень. Яр-камень, превосходивший размерами целый город.
Находясь под властью Бесчисленного, Майя с трудом сознавала увиденное, однако догадалась, что это — Несс, страна, где всем заправляет орден Дохту-Мондар. Знание это не могла скрыть никакая паутина. Угловатая скала над городом, мертвый камень. На ее фоне дома и крепости казались такими крошечными, что Майе стало страшно за них.
Потом она заметила свет. Как же так — отчего так ясно виден город, если солнце скрыто за тучами? Дохту-мондарцы вывели ее на берег и повели по пирсу, и только тогда Майя заметила: улицы города были уставлены потрескавшимися яр-камнями, излучавшими свет зари. Лишь исходившее от камней свечение разгоняло мрак и превращало тьму в день. Даже будучи скована волей Бесчисленного, Майя ощутила восхищение, которое вызывало у нее это странное место. Воздух был прохладен, мороз пощипывал щеки, и люди на улицах кутались в отороченные мехом куртки и меховые плащи. Мужчины носили сапоги с острыми загнутыми носами. Женщины заплетали волосы в две косы и ходили лишь в сопровождении мужчин. Повозки, прилавки, торговцы, покупатели… Дохту-мондарцы шли сквозь город, и Майя шла вместе с ними.
Майя моргнула, и вокруг нее вновь сомкнулись стены сна. Сквозь боковую дверь солдат провел ее в башню Пент. Залы были залиты светом факелов, под ногами похрустывал тростник. Воспоминание обволакивало, не желало выпускать добычу, отрезало от нее виды и звуки Несса. Майя рванулась на свободу. «Проснуться! Проснуться!» Но воды памяти бурлили и вздымались волнами, унося ее все дальше. В отчаянии она попыталась плыть против течения, вырваться из опутавших ее сетей.
«Я — не ты! Я — это я! Отпусти меня!»
Край открывавшейся ее взгляду картины дрогнул; откуда-то пришло чувство раздражения. Однако узы, наложенные на ее разум, были сильны, и разрушить их Майя не могла. Они шли к солярию — любимой комнате отца. Сколько воспоминаний было связано с нею! Майя сжала кулаки и оглянулась. За солдатами тенью скользил кишон, не сводя с нее безжалостного и пристального взгляда ледяных серо-голубых глаз.
— Пришли, — произнес Ролт, останавливаясь у двери и кланяясь Майе. — Ваш отец ждет вас.
Ей не хотелось видеть отца, причинившего ей столько страданий и мук. И все же в глубине души она по-прежнему надеялась, что сердце его смягчится.
Она слишком хорошо помнила, что произошло дальше, однако во сне события разворачивались с тошнотворной медлительностью. Она вошла. Отец мерил комнату шагами. Он был встревожен.
— Майя! — тепло и искренне обрадовался он и раскрыл объятия. Она бросилась к нему, охваченная счастьем — знакомые руки, родной, ничуть не забывшийся запах. И все же годы разлуки не подготовили Майю к изменениям, которые произошли в отце. Он стал толще в талии, в волосах прибавилось седины, взгляд стал утомленным и строгим. Левое веко подергивалось. Король поцеловал дочь в лоб и крепко, до хруста в ребрах прижал к себе.
— Как ты выросла! Какая стала большая!
С этими словами он отстранил ее от себя и залюбовался, держа за плечи.
За левое плечо.
То самое, на которое еще только предстояло лечь клейму.
Что-то жгучее коснулось кожи. «Это сон!» Она должна проснуться, пока не стало слишком поздно. В ушах звучали приглушенные голоса, но отцовского среди них не было. В стоящей перед глазами дымке проступил Корриво.
— …приготовления почти завершены, моя госпожа. Завтра после коронации состоится пир. Затем — празднество, подобных которому не знала земля. Ваш народ счастлив приветствовать вас. Вы станете первой императрицей Несса со времен ваших предков. Чернь любит лизать хозяйскую плетку. Они будут носить вас на руках…
Голос Корриво звучал в ее ушах, но перед ней было усталое и озабоченное лицо отца. Отец сжал ее плечо.
— Ты и представить себе не можешь, что стало со страной после изгнания дохту-мондарцев. Люди убивают друг друга, Майя! Каждый день приходят все новые вести о безумной жестокости. Уходя, дохту-мондарцы выпустили на волю какую-то страшную силу. Это все Валравен, я знаю! Когда он умер, мы искали его кистрель, но так и не нашли. Должно быть, он отдал его кому-то. Не… не тебе ли?
В горле у Майи пересохло. Она посмотрела в глаза отцу. Он знал. Откуда-то знал. Но он не сердился. В его глазах была… надежда. Его взгляд сиял.
— Так, значит, тебе, — хрипло прошептал он и с облегчением прикрыл глаза. — Я вижу у тебя на шее цепочку. Это та самая. Ты его носишь?
Майя в страхе кивнула. Ужас, горечь, восторг смешались в ее душе. Она ни с кем еще не делилась своей тайной. И вот теперь отец все знает. Он может казнить ее. Может уничтожить ее без суда и следствия… ибо темное пятно на груди говорит само за себя.
Он держал ее за плечи, и голос его был тих и доверителен.
— Я никому не скажу. Не надо никому об этом знать. В книге Валравена говорится об аббатстве. Об утраченном аббатстве. Это в Дагомее. Не Дохту… не то, что уничтожила Скверна. Было еще одно. Много поколений назад оно затерялось в проклятых землях, но дохту-мондарцы знают, где оно и как его найти. Есть путевые знаки, но прочесть их сможет только тот, кто обладает кистрелем. В этом аббатстве хранится знание, Майя, знание, которого я ищу. Дохту-мондарцы уверяют, что аббатство охраняют яр-камни и что пройти мимо них может лишь женщина. Отчего же тогда они не дозволяют женщинам учиться? Оттого, что сокрытые там знания уничтожат дохту-мондарцев. Эти знания спасут наше королевство. Иного пути у нас нет.
Глаза его лихорадочно горели, голос дрожал от едва сдерживаемых чувств.
— Мои осведомители приносят тревожные вести. В народе поговаривают о вторжении. Все прочие королевства склонились перед орденом Дохту-Мондар, и доверять им нельзя. Этот орден — вовсе не орден, а культ, служители которого способны предвидеть будущее. Когда дохту-мондарцы покинули наше королевство, на нас обрушились неисчислимые бедствия, и они будут терзать нас до тех пор, покуда мы не вырвемся из-под власти этих негодяев. Отправляйся в Дагомею. Ты хорошо говоришь по-дагомейски и на других языках тоже. Я знаю, что Валравен научил тебя писать. Это я ему позволил, Майя. Я знал, что однажды ты пригодишься мне и я отправлю тебя с важным поручением. С тобой поедут люди, которые станут тебя защищать. Самые надежные, самые доверенные, они будут беречь тебя даже ценой собственной жизни. Ты ведь сделаешь это для меня, Майя? Взойдешь на корабль, отправишься к проклятым берегам? Ты готова? Готова исполнить отцовскую просьбу?
Майя посмотрела в глаза, в которых читалась мольба. Король готов был пойти на что угодно, лишь бы только избавить свое королевство от власти дохту-мондарцев. Но если она отправится в этот путь, сможет ли она взамен потребовать того, о чем мечтала — права учиться в аббатстве и пройти мастонские испытания?
— Когда я вернусь, — твердо сказала Майя, — отец, когда я вернусь, отпусти меня учиться в аббатстве. Пожалуйста, отпусти!
Взгляд его потемнел, но руки по-прежнему лежали на ее плечах. Рот искривила презрительная усмешка.
— Ты хочешь стать мастоном?
Он выплюнул смешок. В глазах его Майя прочла презрение — презрение человека, нарушившего все свои клятвы.
Майя знала, что будет дальше. Знала, какие слова она произнесет. Лишь одно аббатство манило ее, аббатство, в котором скрывалась ее изгнанница-мать. Аббатство Муирвуд.
«Это сон, это сон!» Это был обман, уловка. Майя сжала зубы. Сила росла в ней как волна, гнев и ярость вспышкой осветили разум. Она должна спасти Кольера. Она должна проснуться.
«Скажи это! Скажи!»
— Нет! — закричала Майя.
