ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Горы Пелийе
Утреннее небо было подернуто дымом лагерных костров — солдаты просыпались и принимались ворошить пепел в кострищах. Кто-то, низко наклонившись, раздувал огонь, наполняя алым жаром уголья, кто-то тащил охапки дров, готовясь кормить воспрянувшее пламя. Закутанная в широкий плащ Кольера Майя тенью скользила мимо.
— Эх, винца бы, — жаловался какой-то здоровяк. — Голова трещит.
— Это ты, брат, вчера перепил.
Майя твердым шагом шла мимо, торопясь покинуть лагерь, но стараясь не выказывать нетерпения.
Позади и слева захрустела земля под чужими башмаками. Майя мгновенно свернула к другому костру. Преследователь не отставал. Майю окатило страхом. Она не хотела пользоваться магией кистреля для бегства, но что, если ничего другого не останется? Пусть кистрель больше не висел у нее на шее, сила его была ей подвластна, и еще более, чем прежде.
— Не останавливайтесь, — бросил кишон, проходя мимо. — Идите за мной.
Майя вздрогнула, но он уже прошел мимо. На нем была солдатская куртка, вся в грязи и в пятнах. На спине, сразу над поясом, куртка была рассечена чем-то острым. Ткань вокруг дыры пропиталась темно-красной кровью. Кишон шел впереди, Майя — следом. Они скользили сквозь лагерь, словно два призрака. Сидящий у одного из костров солдат наколол на нож ломоть хлеба и впился в него зубами.
В глаза ударили первые лучи солнца. Лучи тянулись сквозь шелковый дым, будто тонкие пальцы. Новая заря, новый день. Ужасный день. Майя чувствовала себя так, словно споткнулась на верхушке крутой горы и скатилась вниз, пересчитав боками все камни и бревна по пути. К тому же она понятия не имела, что теперь делать.
Она впилась взглядом в спину кишона, гадая, растерян ли он не меньше нее или, быть может, действительно имеет собственное задание, ей пока не известное.
Майя действительно не знала многого, и все же кое-что было ей известно. Она выполнит свой долг, но не раньше, чем побывает в аббатстве и найдет Альдермастона, который избавит ее от засевшего в ней Бесчисленного — того самого, который выходил по ночам, терзая ее снами. Майя радовалась утру. Она знала, что должна избавиться от зла, а до тех пор спать ей нельзя. Значит, придется держаться, возможно, много дней. Аббатства есть во всех королевствах, их отстраивают заново. Какое же сейчас ближе всех?
Кишон вошел в рощу, и Майя последовала за ним. Она скользила между деревьев, и тонкие ветви цеплялись ей за плащ, словно пытаясь поймать. Кора у деревьев была гладкая и блестящая. Забирая то влево, то вправо, девушка и кишон пробирались в глубь чащи. Под ногами у них хрустели ветви и сучья, но шум лагеря за спиной наконец-то стих.
Они шли уже довольно долго, когда в подлеске раздался треск, и из кустов выскочил Аргус. Сердце у Майи подпрыгнуло; девушка упала на колени, в папоротники, а огромный пес прыгнул к ней и принялся лизать ей лицо. Майя обняла его за мохнатую шею и зажмурилась, чтобы не расплакаться.
— А где Тейт, Аргус? — спросила она. — Он здесь?
Кишон фыркнул.
— Мы не бросили вас, леди Майя.
Она потрепала пса по ушам и встала, подарив кишону благодарный взгляд.
— Спасибо.
Они шли вместе много дней, они спали рядом в глуши, но до сих пор Майя не знала, можно ли ему доверять. Она не доверяла даже себе самой. Она не доверяла никому — разве что псу.
Они пошли туда, откуда появился Аргус. Впереди послышалось ржание лошадей. Три коня, привязанные к тщедушным деревцам, а рядом Джон Тейт орудует скребницей. Когда Майя с кишоном подошли ближе, он как раз закончил чистить лошадь и внимательно изучал ее копыта.
Он поднял голову, и заостренную бородку прорезала улыбка.
— Я смотрю, все мы живы и здоровы. Возблагодарим Чишу — я уж точно возблагодарю. Спасибо, что выручила нас, моя госпожа. Мой приятель, правда, твердит, что ничего бы с нами не было, но я-то подергался знатно. Угодили мы, как кур в ощип. А насчет гор я все понял, только вот не хотелось нам вас тут оставлять. В одиночку-то удирать оно несподручно.
— Как ты сбежал? — спросила Майя кишона.
Он ответил ей мрачной улыбкой.
— В королевском лагере был еще один кишон, — ответил он. — Он подал мне особый знак. Перед тем как мы выехали, он ослабил мои путы и сунул в рукав кинжал. Неподалеку отсюда я убил своих конвоиров, забрал лошадей и форму и стал следить за королевским шатром. Потом прибыли дохту-мондарцы. А там и вы вышли.
— А король знает, что у него в лагере кишон? — подняла брови Майя.
— Разумеется, нет, — холодно улыбнулся кишон. — Если бы я подрядился убить короля, я явился бы втайне и не один.
Майя заметила задумчивый взгляд, брошенный Джоном Тейтом на кишона. Впрочем, Джон так ничего и не сказал.
— Далеко ли отсюда до Мона? — спросила Майя.
Джон Тейт перевел взгляд на нее.
— Не слишком, только через горы перевалить. Горы Пелийе. Кажись, Кольер — тьфу ты, то бишь король — говорил, что перевалы стерегут. Оно и понятно, армия-то уйдет в Коморос, а соседи, небось, спят и видят поживиться.
Майя вздохнула. Ее раздирали противоречивые чувства. Но нет, она должна попасть в аббатство. Она сняла капюшон и провела рукой по ничем больше не сдерживаемым волосам.
— Где здесь ближайшее аббатство? — спросила она у Джона.
— Чего?
— Аббатство здесь есть?
Джон недоуменно наморщил лоб. А что она могла сказать? Ее спутники не знали всей правды и не узнают, покуда она не повидается с каким-нибудь Альдермастоном.
Джон поскреб щетинистую шею:
— Аббатство Риво, это на север отсюда. Но там уже граница с Пайзеной. Лизье в Дагомее, только это надо быть круглым дурнем, чтоб туда сунуться, — он свел брови, припоминая. — А вот еще Крюи тут неподалеку. На самой вершине Пелийе, где сходятся три реки и три границы. Только туда добраться тяжеленько, моя госпожа.
Аббатство Крюи. Теперь Майя вспомнила: она видела это название на карте в отцовском солярии.
— Ах да, граница Дагомеи, Пайзены и Мона. Отведи меня туда.
— Зачем? — спросил Джон Тейт.
Майя покачала головой.
— Вчера в королевском шатре я узнала одну вещь. Больше пока сказать не могу. Но мне очень нужно попасть в аббатство. И чем быстрей мы уйдем из Дагомеи, тем лучше. Веди нас в горы.
* * *
Бешеная скачка через лес окончилась на равнине у подножия гор, где лошадям наконец позволили отдохнуть. Чем дальше, тем сильнее Майя чувствовала присутствие Истока вокруг. Его сила была везде — она текла в стрелках травы и в пухлых облаках, что неслись по синему небу, таилась в каждом камне и валуне, в каждом цветке и семени. Даже ветер нес в себе эту силу. Никогда еще Майя не ощущала этого так остро. Ей казалось, будто она впервые увидела мир настоящим, таким, какой он есть на самом деле. Каждой клеточкой кожи она чувствовала эту силу, которая билась и пульсировала в такт стуку сердца и току крови в жилах. Отовсюду звучала сила жизни — птицы, белки, мошкара, которую и не разглядеть невооруженным взглядом. Майя поняла, что может подчинить их своей воле. Они тоже чувствовали ее присутствие, их крошечные разумы касались ее сознания, влекомые к нему, словно мотыльки к пламени. Эта новая сила пугала ее.
Она вспомнила, как Валравен призвал мышей и крыс. «А ведь я тоже так могу, — осознала вдруг Майя, — это ничуть не сложно». По пути к горам она заметила плывущих в небе хищных птиц. Едва ее взгляд упал на них, как ее разум, действуя словно бы по собственной воле, протянулся к птицам, и Майя вдруг увидела их глазами землю, поля, дорогу, по которой скакали три крошечных всадника. Зрелище было странное и завораживающее. Она разглядела собственные волосы, летящие по ветру, увидела, как мерно и неустанно стучат копытами лошади, неся седоков к горам.
Равнины изобиловали небольшими вечнозелеными рощами. Гора Пелийе встала у них на пути внезапно, вынырнула из зеленого равнинного моря, могучие, в россыпи валунов, увенчанные снежными шапками громады. За первыми пиками проступали новые, еще выше, укутанные в снег до самых пят. Горная цепь тянулась с севера на юг, докуда хватал глаз. Вновь обратившись к зрению сокола, Майя увидела притулившиеся у подножия исполинской цепи домишки, однако в горах никаких следов присутствия человека не было. Там ревели исполинские водопады, и горные лавины превращались в них в текучую воду. Это величественное зрелище захватило сердце Майи, и голова у нее закружилась от странного ощущения, порожденного взглядом и воспоминаниями сокола.
Горы пересекала тонкая нить, тропа, бежавшая туда, где между зубьев вершин виднелся проход. Тот самый проход, который был так нужен путникам.
«Майя!»
Звук голоса заставил девушку вздрогнуть и рывком вернуться в собственное тело. Они покинули королевский лагерь много часов назад, но голос Кольера все еще был сонен и неуверен.
«Где ты, Майя?»
С его пробуждением Майя увидела все то, что его окружало. Он лежал в шатре. Его растолкал стражник, которого встревожило долгое молчание короля. Через кистрель у него на шее Майя ощутила всплеск страха, которым король, впрочем, быстро овладел. Догадка подтвердилась, иного объяснения быть не могло: отныне они связаны магией. Король принял из рук брата чашу, выпил и отдал несколько отрывистых приказов. Свита заволновалась.
— Где леди Марсиана? — спросил кто-то у короля.
Странно было ощущать вокруг себя шатер, который остался во многих часах пути отсюда. Короля снедала тревога. Он начинал подозревать, что, связав себя с Майей, совершил ужасную ошибку. Майя увидела его истинную натуру, увидела владевшую им бурю совершенно человеческих чувств, которые он скрывал ото всех, но не мог скрыть от нее. Она могла бы заглянуть ему в душу. Это было так просто. Он был беззащитен перед ней. Однако кистрель давал ему силу, власть призвать Исток и повелеть ему действовать. Но взамен Майя получала абсолютную власть над его разумом, мыслями, чувствами — надо всем без исключения. Она могла швырнуть его на колени, скрутить в бараний рог, сделать из него все, что пожелает. Она могла…
Майя содрогнулась, осознав, как сладки были эти мысли. Какой ненасытный голод они в ней пробуждали.
«Майя!»
Его мысль была робка и неуверенна. Майя чувствовала, как он тянется к ней, и знала, что без труда может ответить, и разделяющее их расстояние не будет в этом помехой.
Кистрель соединил их души. Лишившись его, Майя почувствовала опустошение, не находила себе места. Но когда кистрель надел он, сила Майи возросла многократно. Отныне черный узор будет расползаться по его груди, а на ее коже станет бледнеть и исчезать. Теперь Майя как никогда остро ощущала слияние, единство их разумов.
«Я чувствую тебя, — думал он. — Почему ты не отвечаешь? Ты едешь верхом, быстро. Мне как-то… не по себе. Очень странное ощущение. Ты меня слышишь? Я чувствую, что слышишь. Ответь».
Вслух он отдал очередной отрывистый приказ и выбежал из шатра. Майя чувствовала, как растет его гнев, а вместе с гневом — разочарование. Он проверил седло и выругал пажа, который седлал коня. Он коснулся сердца и накрыл ладонью кистрель.
«Ответь мне, Майя! Я чувствую, что ты… ты на востоке. Ты едешь к горам. Один из тамошних проходов очень опасен. Не ходи туда. Там живет чудовище. Еще никто не мог его победить».
Майе хотелось изгнать его мысли из своего разума. Она разорвала связь, объединившую оба сознания, и ощутила, как ходят мышцы несущей ее лошади.
Девушка посмотрела на горную цепь. Воздух был прохладен и свеж, напоен густым запахом земли и травы. Майя ударила коня каблуками — быстрее, быстрее, лишь бы только убежать от мыслей, которые не давали ей покоя. Она всегда любила лошадей и была отличной наездницей. Лошадь — это воплощение свободы. Потому-то отец отобрал у нее лошадей.
Она не ответит Кольеру. Душа ее полнилась тоской и твердила об ином, но Майя вовсе не желала управлять королем или незваной гостьей ломиться в его разум. Он был так безрассуден, он не желал видеть, какие опасные последствия могут иметь его действия. А если она уснет? Что с ним сделает поселившийся в ней Бесчисленный?
Нет, спать нельзя — и ради себя, и ради Кольера.
За спиной что-то кричал Джон Тейт, но его слова уносил ветер. Плащ Майи развевался у нее за спиной как знамя. Ветер выбивал слезы из глаз. Быстрее, еще быстрее!
Она читала книгу Дохту-Мондар, в которой рассказывалось о хэтарах. Она знала о них, ее предупреждали, что хэтары опасны, но… но о них было известно так мало! Крохи знания, записанные Дэйре незадолго до смерти. Она знала, что хэтара носит на плече клеймо. Знала, что если хэтара отдаст свой кистрель мужчине, сила ее возрастет. И ей пришлось узнать, что хэтара всегда предает хранителя своего кистреля. Ибо предательство — любимый инструмент хэтары.
«Прошу тебя, Майя, ответь! Что мне делать? Прошлой ночью ты пообещала, что будешь направлять меня. Ты хочешь, чтобы я выступил на Коморос? Чтобы низверг твоего отца?»
Жестоко страдая, Майя заскрипела зубами. Она могла бы остановить его своей волей. Однако, используй она силу, Бесчисленных вокруг станет еще больше.
Майя постаралась не слышать короля. Затолкать его мысли туда, где она их не услышит. Она упорно смотрела на приближающиеся горы, на громоздящиеся в небе снежные вершины и острые клыки скал. Горы были прекрасны, но в них жил страх.
Майя знала, что, как бы она ни гнала коня, от голоса Кольера ей не убежать. Она избавится от него лишь тогда, когда найдет Альдермастона, способного изгнать из ее тела Бесчисленного.
Аббатство Крюи — эта мысль горела в сердце Майи подобно углю из жаровни. Надо добраться до аббатства, ни разу не уснув.
Вот только почему при одной мысли об этом в дальних уголках души разливается ликование?
