За гранью жизни, за гранью смерти; моя любовь к тебе бесконечна

Мы с Томасом бок о бок ждали в Блэкстоун-Мэноре момента, когда солнце окрасится в предзакатный цвет. Оно стало сонно-розовым – того томного оттенка, который постепенно переходит в темноту. Последние два месяца Томас каждый вечер составлял график изменения цветов на небе, отслеживая все оттенки мандаринового и розового, просчитывая до минуты, сколько они держатся, прежде чем потемнеть до фиолетовой черноты ночи.

Волны бились о берег, скалистые утесы окутывал туман, напоминавший мне призраков. Может, это нашим матерям удалось перекинуть мост через пропасть между жизнью и смертью? Но они точно обе присутствуют в моем кольце и медальоне в форме сердца.

Услышав громкое сопение, я с трудом подавила усмешку. Я предполагала, что миссис Харви будет рыдать в платок, но не ожидала, что тетушка разревется в объятиях Лизы.

Я встретилась взглядом с отцом – его глаза светились радостью. Рядом с ним сидел дядя, стараясь не обращать внимания на Сэра Исаака, умостившегося у него на коленях. Если бы я не знала его так хорошо, то поверила бы в пару слезинок, скатившихся по его щекам. Дачиана с Иляной сидели вместе, их платья сверкали в заходящем солнце, словно присыпанные волшебной пыльцой. Миссис Харви и Ной рядом с ними промокали платочками глаза.

Самым неожиданным гостем был отец Томаса. Герцог сидел с моей бабушкой и слегка кивнул нам. Этот жест вселил надежду на то, что в будущем отношения с ним начнут налаживаться. В конце концов, мы с Томасом окружены самыми дорогими людьми – скромная церемония, пронизанная любовью.

Томас, зажав в руке карманные часы, не сводил глаз с медленно опускающегося солнца. По дорожке с важным видом прошествовал павлин, покачивая головой в такт ударам моего сердца. Я улыбнулась. Неудивительно – птица была идеей Томаса. Он перевел взгляд на меня, и выражение его лица смягчилось.

– Готова, Уодсворт? Пора.

Я вдохнула соленый аромат моря.

– Наконец-то.

Я взяла его руку без перчатки, и мое сердце затрепетало, как птица в клетке, когда он улыбнулся мне в ответ. В памяти промелькнули все наши общие воспоминания. От момента, когда я впервые увидела его, сбегающего по ступенькам в лабораторию дяди, и до того, когда мы впервые занимались любовью, и каждую секунду между нашим первым приключением и сегодняшним днем. У меня перехватило дыхание при виде Томаса, прямо как тогда.

Он был в превосходном черном костюме с узорами цвета шампанского на манжетах и воротнике в тон моему платью. Мои короткие рукава трепетали на морском бризе. Томас медленно осмотрел меня, немного задержавшись на вырезе в форме сердца, и я вспыхнула.

На этот раз я надела платье собственного дизайна – я выбрала белоснежное, граничащее с морозно-голубым. Оно напоминало мне ледник, освещенный солнцем. Лиф был скроен в виде золотой бабочки, широко раскинувшей крылья.

Изящные золотистые и цвета шампанского аппликации спускались тонким побегами от талии и исчезали в льдисто-белых слоях юбок. Низ платья мне особенно нравился – те же аппликации цвета шампанского собирались у самого края и растворялись в мелких узорах. Наряд был поистине божественным.

Мы стояли лицом друг к другу с одинаковым, как я полагала, взволнованным выражением, а солнце медленно опускалось за горизонт, бросая на мое платье еще более яркие отблески цвета золота и шампанского. Наконец час настал.

На этот раз приглашенный нами священник был более чем рад произнести свои слова:

– А теперь обменяйтесь клятвами.

Сделав глубокий вдох, Томас с искренней и милой улыбкой шагнул ближе. Поразительно, как после пары лет исследования мира и всех изгибов наших тел он все еще мог выглядеть таким застенчивым, таким счастливым и сияющим любовью.

Он смотрел на меня сегодня так же, как в ту секунду, когда мы оба поняли, что пути назад нет и мы не можем бороться с судьбой. Мы две звезды из одного созвездия, которым всегда суждено ярко сиять вместе каждую ночь.

– Моя дорогая Одри Роуз.

Томас открыто смотрел на меня, словно его душа говорила напрямую с моей. Слезы грозили задушить его, мешая произнести слова. Я нежно провела пальцем по его рукам, мои глаза тоже блестели.

– Ты мое сердце, моя душа, равная мне. Ты видишь во мне свет, когда я теряюсь во тьме. Когда мне холодно и одиноко, ты озаряешь меня своим сиянием, как теплое осеннее солнце. Если мне темно, ты светишь для меня звездой в бесконечном мраке. – Его голос дрогнул, как и мое сердце. – Моя лучшая подруга, единственная любовь моей жизни, отныне и навеки я называю тебя своей женой.

На этот раз с нами были только позолоченные облака и ветви деревьев осеннего цвета, покачивающиеся на вечернем ветерке, и наша счастливая родня в этом семейном поместье, и никто не прервал Томаса, когда он надел мне на палец обручальное кольцо.

– За гранью жизни, за гранью смерти, – прошептал он, коснувшись теплым дыханием моего уха, – моя любовь к тебе бесконечна, Одри Роуз Кресуэлл!

У меня сбилось дыхание. Священник повернулся ко мне. Его голос был добрым и ободряющим.

– Берешь ли ты этого мужчину в мужья, чтобы быть с ним отныне и навсегда, пока смерть не разлучит вас?

Я пристально посмотрела на Томаса, лицо которого выражало типично его чувства: веселье, любовь, обожание, а коварный блеск в глазах обещал жизнь, полную сюрпризов и приключений.

Я надела кольцо ему на палец, не отводя от него глаз: не хотелось пропустить ни одного мгновения этого события. На его губах заиграла кривая улыбка, и я безошибочно поняла, что он прочел то же обещание на моем лице. Я не могла дождаться, чтобы провести вечность со своим лучшим другом, темным принцем моего сердца.

– Да.