Тепло и уют составляли разительный контраст чтению о пропавших женщинах, которые, возможно, уже были мертвы. Я таращилась в свои записи, глаза уже болели от попыток найти серьезную подсказку, которая связала бы наше дело с делом Ноя. Возраст пропавших женщин колебался от девятнадцати до тридцати. Цвет волос и телосложение разнились так же, как и биографии. Общим, похоже, было только то, что однажды они взяли и исчезли и с тех пор о них ничего не известно.

Я не замечала, что сильно нажимаю на перо, пока чернила не брызнули на лист. Я виновато посмотрела на Томаса, но он выглядел больше обеспокоенным, чем веселым. Честно говоря, я и сама с каждым часом беспокоилась все сильнее.

Фиолетово-черные круги под моими глазами выдавали недостаток сна. Хотя я каждую ночь валилась с ног от усталости, разум никак не находил покоя. Мысли бегали по кругу. Натаниэль. Джек-потрошитель. Мисс Уайтхолл. Его светлость лорд Кресуэлл. Пропавшие женщины. Томас. Дядя. Каждый из них вызывал тревогу, и в конце концов я села на кровати, хватая ртом воздух.

– Думаю, пора отложить это до завтра, – сказал Томас, не отрываясь от моего лица. Он вполне мог прочесть все мои мысли еще до того, как я их подумала. – Уже поздно, и хотя для твоей красоты сон, может, и не нужен, свою я стараюсь сохранять всеми силами.

Я чуть не фыркнула. Сон. Как будто я могу блаженно упасть в объятия Морфея, когда в моем мире царит полный хаос. Я перевернула страницу дневника и остановилась. Это была единственная страница, сложенная пополам, как будто ее прятали.

Или отмечали место, чтобы его было легко найти.

– Одри Роуз?

– М-м-м?

Я быстро подняла глаза и вернулась к дневнику. На меня смотрела запись, сделанная рукой брата. Она походила на стихотворение, хотя это было одно и то же предложение, записанное на разных строках с разными интервалами.

В желудке засосало от сильного жжения.

Если это правда… Я закрыла глаза – на меня словно обрушился потолок. Я медленно вдохнула и выдохнула. Если не успокоиться, то меня опять будут мучить кошмары. Но если Натаниэль был честен…

– Уодсворт, я сказал, что закончил на сегодня. Ты со мной?

– Угу.

Я постукивала ручкой по столу. Странно, что брат собрал так много статей о пропавших женщинах, если он их не убивал. Я по-прежнему не понимала его роли в этой путанице, но, если верить написанному его собственной рукой, он никого не убивал. Другое дело – можно ли ему верить. Может статься, это еще одна хорошо продуманная маска, чтобы скрыть его истинную сущность.

– Я решил разводить пауков. Думаю, если научить их танцевать под популярные мелодии, можно заработать кругленькую сумму. Еще это может избавить меня от фобии. Или ты считаешь, что лучше танцующие петухи?

Я заправила прядь волос за ухо, одновременно слушая Томаса и разглядывая признание. Чем больше я узнавала, тем меньше понимала.

– Однажды я голышом висел на стропилах вниз головой, притворяясь летучей мышью. Интересно?

– Угу.

– Уодсворт. Я должен признаться. Следовало сделать это раньше. Я безбожно пристрастился к чтению любовных романов. В конце могу даже прослезиться. Что сказать? Питаю слабость к счастливым концам.

– Знаю. – Я оторвалась от дневника, борясь с улыбкой. – Лиза рассказала.

– Вот наказание! – Он изобразил огорчение, явно довольный тем, что отвлек меня от работы. – Она обещала ничего не говорить.

– О, не волнуйся, друг мой. Она всего-то показала мне твой тайный склад под кроватью. «Соблазненная и ненасытный» – интересное название. Не хочешь обсудить?

На губах Томаса заиграла хулиганская улыбка. Если я ожидала, что он смутится из-за своих читательских предпочтений, то безнадежно ошибалась.

– Я лучше покажу тебе, как он заканчивается.

– Томас, – предостерегла я. Он изобразил, что закрывает рот на замок и вместо того, чтобы выбросить воображаемый ключ, убрал его во внутренний карман и похлопал по сюртуку. – Что ты думаешь об этом: «Я виновен во многих грехах, но убийства среди них нет»?

– Это написал твой брат? – Томас почесал голову. – Честно говоря, не знаю, что и думать. Нам казалось, что Натаниэль и есть Джек-потрошитель, особенно когда мы столкнулись с ним той ночью в его лаборатории. Поскольку убийства с таким почерком продолжились, а он, вне всякого сомнения, мертв, теперь мы знаем, что его участие в них было обманом. По крайней мере, частично. Кто знает, о чем еще он лгал?

Расстроившись, я вернулась к работе. Не знаю, сколько времени прошло, возможно, всего несколько минут, но я наконец уловила сходство. Я отложила дневник и нашла газету. Вот. Большая часть женщин и в Лондоне, и в Чикаго либо шли на работу, либо искали ее. Довольно слабая связь, но, возможно, единственная, за которую стоило ухватиться. Я перечитала статью о недавно пропавшей в Чикаго женщине.

Последний раз ее видели выходящей из поезда рядом с Всемирной выставкой. Я записала ее данные, жалея, что больше ничего не могу сделать. Мне хотелось прочесывать улицы, стучаться в двери и требовать, чтобы люди были наблюдательнее. Ведь эти женщины – чьи-то дочери. Сестры. Подруги. Люди, которых любили и по которым скучали. Через несколько мгновений я нашла еще одно объявление о пропаже. Джулия Смит. Она с дочерью Перл пропали накануне Рождества.

Я добавила запись. Томас уснул на столе, раскинув руки и слегка посапывая. Несмотря на свое занятие, я улыбнулась.

Через час в камине что-то треснуло, и Томас проснулся. Он встревоженно огляделся, как будто что-то проникло в комнату и напало на нас. Расслабившись и окончательно проснувшись, он посмотрел на меня.

– Что такое?

Я подвинула к нему статьи, которые вырезала из газет.

– Почему полиция бездействует? – спросила я. – Почему не отправляют больше людей прочесывать улицы? – Я подняла лист. На нем числилось почти тридцать женщин, пропавших за несколько недель. – Это абсурд. Если так будет продолжаться, то за год исчезнут несколько сотен. Когда будет достаточно, чтобы начать расследование?

– Ты помнишь, что произошло, когда на выставке разом зажглись все огни? – спросил Томас, в котором не осталось ни следа усталости.

Странный переход, но я кивнула и подыграла.

– Люди плакали. Некоторые говорили, что это волшебство – самое прекрасное зрелище в их жизни.

– Знаешь, почему они плакали? Эта выставка в буквальном смысле блестящее достижение искусства и науки. Самые талантливые люди Америки вложили свои силы, чтобы сделать ее одной из самых фантастических в мире. Колесо Ферриса само по себе поразительное достижение инженерии. Оно вмещает разом больше двух тысяч пассажиров, поднимаясь в небо почти на триста футов. Если можно построить нечто настолько большое, то возможно все что угодно. Что такое Позолоченный век, как не мечты, покрытые золотом, и ожившие экстравагантные фантазии? – Он покачал головой. – Если полиция признает, что пропало пугающее количество молодых женщин, это ляжет пятном на Белый город, настоящую американскую мечту. Он превратится в логово греха. А Чикаго отчаянно стремится исправить эту репутацию.

– Это ужасно. Кого волнуют пятна на Белом городе? Мужчина, скорее всего Джек-потрошитель, охотится на женщин. Почему это не перевесит какую-то глупую мечту?

– Думаю, это похоже на войну: всегда есть потери и жертвы. Нам довелось жить в то время, когда молодые независимые женщины рассматриваются как допустимые жертвы алчности. Что такое несколько женщин «сомнительной морали» перед лицом мечты?

– Прекрасно. Значит, мужская алчность может выносить приговор невинным женщинам, а мы все должны сидеть тихо и не сметь даже пикнуть.

– К сожалению, думаю, что не только мужчины хотят сохранить эту иллюзию. Это пуританская нация, выросшая на строгих религиозных понятиях добра и зла. Признать, что по этим улицам ходит дьявол, – их самый большой страх. То, что казалось царством небесным, на самом деле было владениями дьявола. Представь, чем обернется такое понимание? Больше не будет безопасных мест. Надежду вытеснит страх. Наступит вечная ночь. Если люди и ценят что-то больше алчности, то это надежда. Без нее люди перестанут мечтать. Без мечтателей цивилизация рухнет. Подумай о полицейском инспекторе из Нью-Йорка. Он впал в истерику от одного намека на присутствие в его городе Потрошителя.

Я смотрела, как языки пламени в камине тянутся вверх, разгоняя тени. Вечная борьба света и тьмы. Наше дело внезапно показалось более пугающим, чем обычно. Я ощущала уверенность, держа в руке скальпель и требуя улик от плоти. Но у нас нет тел, чтобы допросить. Нет физических загадок, чтобы препарировать.

– А как же пропавшие женщины? Как же их мечты? – тихо спросила я. – Этот город должен был стать избавлением и для них.

Томас помолчал.

– Тем больше у нас причин бороться за них.

Я схватила свои бумаги, вновь обретя цель. Если этот убийца ищет драки, он ее получит. Я не сдамся до последнего вздоха.

Время близилось к полуночи, когда я обнаружила деталь, которую проглядела раньше. Мисс Джулию Смит, пропавшую женщину с дочкой, в последний раз видели выходящей с работы из аптеки в Энглвуде. Я потерла глаза. Немного, но по крайней мере у нас появилась цель на завтра, намек на план. Мы можем поспрашивать в том районе, не видел ли кто-нибудь что-то необычное.

Томас вопросительно смотрел на меня, пока я собирала газетные вырезки и засовывала их в дневники Натаниэля, где также были записи о пропавших женщинах.

– Отнесу это дяде. Именно он научил нас, что в убийстве не бывает совпадений. Если его не убедил код из «Франкенштейна», игнорировать это ему будет труднее. Здесь что-то происходит. И только вопрос времени, когда начнут появляться тела.