Я сидела на краешке кровати, в облаке многослойных юбок, которые смягчили бы мое падение вперед, поддайся я потрясению. Честно говоря, я удивлялась, что чувствую еще что-то, кроме пустоты там, где раньше билось сердце. События последнего часа не укладывались в голове. День, полный надежд и мечтаний, в одно мгновение разбился на осколки.

Лиза сообщила мне те фрагменты, которые я пропустила, сбежав в свои комнаты. Даже сейчас история выглядела разрозненной и полной домыслов. Определенно, все это устроил отец Томаса, но само письмо с просьбой жениться на мисс Уайтхолл было подписано якобы моим женихом. В настоящее время обсуждалась его подлинность.

Мы с Томасом были так уверены друг в друге, убеждены, что сразились с собственными сомнениями и победили. Мы не думали о врагах, которые могут подкрасться и разрушить жизнь, которую мы хотели построить вместе. Будущее, которое было так близко, что я почти ухватила его. Стиснув зубы, я заново проигрывала в мыслях произошедшее, и каждая деталь резала словно ножом.

Томас помолвлен. С другой.

Это не может быть правдой. И тем не менее… каждый раз, закрывая глаза, я видела, как мисс Уайтхолл с радостным лицом размахивает предвестием погибели. До сегодняшнего утра я никогда не слышала ее имени. Ни разу. Я смотрела на Томаса, ища ответы, но он напустил на себя свой ледяной вид, не показывая своих переживаний. Абсолютный восторг в его глазах исчез так быстро, будто его и не было. Стоявший у алтаря юноша больше не напоминал того нежного и любящего мужчину, которому я отдала свое сердце. И тело. Этот Томас был отстраненным и холодным. Я узнала его защиту от эмоций, но это не уменьшило боли от того, что он оставил меня одну с моим опустошением.

Когда священник объявил помолвку Томаса с мисс Уайтхолл действительной, а нашу аннулированной, тетя с кузиной сразу же увезли меня из церкви, чтобы уберечь от подступающего ужаса: день нашей свадьбы испорчен.

Я тоже теперь испорчена. По крайней мере в глазах нашего ограниченного общества. Я стиснула кулаки, оставляя следы от ногтей на влажных, холодных ладонях. Перчатки я бросила где-то по дороге в свои комнаты. Скорее всего, сейчас они тоже непоправимо запятнаны. Совсем как… Я с трудом дышала.

Этого не может быть. Мы с Томасом подарили друг другу свою невинность накануне свадьбы, нам и не снилось, что через несколько часов все полетит к чертям. У него все будет хорошо. Не то чтобы я желала ему несчастья – мой гнев был направлен на другое. Общество никогда не осуждало мужчин за неподобающие романтические отношения. Это женщины считались блудницами и выскочками, а мужчины – опытными и искушенными. О, как я ненавижу этот мир.

Когда я представляла, что наша тайная связь случайно откроется… мысли сразу же перескакивали на Лизу. Это может повлиять на ее будущее. Люди будут шептаться про ее падшую, распутную кузину. Лиза станет предметом насмешек в свете.

Хотя из-за скандала ее вообще перестанут приглашать куда-либо. Я спрятала лицо в ладонях, словно это могло остановить нарастающую дурноту от того, насколько неправильно все получилось. Казалось жестоким поворотом судьбы, что порожденное любовью может вызвать такое отвращение.

Отец с дядей задержались обсудить факты и прояснить ситуацию, как сказала заглянувшая проведать меня тетушка. Назревала еще одна дискуссия: поделилась ли мисс Уайтхолл новостью со своей многочисленной родней. Если ее предполагаемая помолвка с Томасом не стала достоянием публики, то ее можно отменить без суда. Если же она разослала письма, тогда остается только улаживать это дело соответствующими юридическими процедурами. Если его можно уладить законным путем. Возможно, Томасу не удастся аннулировать соглашение.

Я не запомнила, что говорилось после этого заявления. Помолвки очень редко заключались по любви; по большей части это были взаимовыгодные сделки, и для участников существовало множество правил и требований. Представить, что в глазах закона Томас связан с другой… Я наклонилась над юбками, молясь, чтобы меня не стошнило на платье.

Сначала потрясение из-за брата и второго Джека-потрошителя… а теперь это. Я потерла виски.

Тетушка Амелия и Лиза оставили меня в спальне, пообещав принести чай, вино со специями и прочее, не способное склеить мое разбитое сердце. Что бы они ни принесли, ничто не успокоит ревущую у меня в душе бурю. Подожди мы с Томасом несколько часов, все было бы скверно, но по крайней мере у меня было бы на одну проблему меньше. На одну разрушенную жизнь.

Даже не беря в расчет мою погубленную добродетель и возможные последствия для моей семьи, если кто-нибудь узнает, я понятия не имела, что делать. Я не думала, что Томас ухаживал еще за кем-то. Однако он сразу же узнал мисс Уайтхолл. Должно быть, они все-таки знакомы. Уж она точно выглядела так, будто не только знакома, но и привязана к нему. А как она усмехнулась мне, будто я соперница…

Я сильнее потерла виски, пытаясь точно вспомнить, что он сказал, когда я спросила про его прошлые сердечные дела. Я была совершенно уверена: он утверждал, что любит только меня. Но что это значило на самом деле? Если проанализировать, то речь не шла про увлечение другой женщиной. У них вполне мог быть роман. Возможно, для него это ничего не значило, но с ее стороны чувства явно имелись. Или как минимум финансовые интересы.

Я вытерла слезы. Хотелось схватить вазу с орхидеями, которую кто-то поставил на прикроватную тумбочку, и швырнуть ее в стену. Поразительно, как быстро пустота внутри заполнилась гневом. Моя боль требовала выхода, а ярость по крайней мере заставляла чувствовать хоть что-то, кроме опустошенности. Мне все равно, если у Томаса кто-то был, другое дело – обман или лукавство. Особенно после того, как я напрямую спросила об этом несколько недель назад. Он мог быть против того, чтобы я проводила время с Мефистофелем, но я его предупредила заранее. Томас знал о моем плане проникнуть в карнавальную труппу и сблизиться с ее хозяином, ему просто не нравилась эта идея.

В этом и состоял источник моих сомнений. Тогда я впервые забеспокоилась, что он может оказаться не таким, как утверждал. Что я неверно истолковала его настойчивость, а она была показателем того, какой станет наша дальнейшая жизнь, когда мы привыкнем друг к другу. Я боялась, что станет хуже, что он начнет потихоньку навязывать свое главенство, и со временем я начну оглядываться на него, чтобы узнать, что должна чувствовать. Мужчины в нашем обществе воспитаны в ложной уверенности, что лучше знают, как надо. Конечно, у меня зародились сомнения. Он ненароком выдолбил дыру в моем глубоко укоренившимся страхе. Но это? Это немыслимо.

Возможно, я немного оступилась, боялась поверить в нас, но я никогда не скрывала свою неуверенность. Даже признаваясь Томасу в своих сомнениях, я сказала ему правду. Это чуть не сломало нас обоих, но я рассказала ему про все страхи своего сердца, ничего не утаивая. Я дала ему выбор, сможет ли он по-прежнему любить меня или нет, несмотря на мой разлад. Мой выбор никогда не падал на другого человека. Хотя Мефистофель, разумеется, попробовал манипулировать моими чувствами. Мои переживания всегда касались жизненного пути и знания себя. Мисс Уайтхолл не имела с этим ничего общего. Она была живым напоминанием о том, что мы с Томасом знакомы всего несколько месяцев. Мне еще многое о нем неизвестно. Я поежилась при одной мысли о том, какие еще секреты он не открыл.

– Во что ты нас втянул, Кресуэлл? – прошептала я.

С медицинской точки зрения это невозможно, но мое сердце не билось, а брякало, и острые кусочки ранили меня с каждым толчком. Внутри осталось разодранное кровавое месиво. Боюсь, что и снаружи я выглядела не лучше. Я не могла понять, какое чувство побеждает: гнев или полная опустошенность. Как глупо верить в счастливый конец, когда живешь и дышишь во тьме.

Следовало лучше знать. Для самозваных принцесс сказки не заканчиваются добром. Никакое художественное мастерство или искусно уложенные мох и цветы не смогут превратить мой зачарованный лес в реальность. Я проклята. С тем же успехом я могла быть наследницей дьявола. По крайней мере, тогда мне не пришлось бы скрывать, кто я есть.

– Ты как?

Лиза без стука вошла в спальню. Я никогда не видела ее такой мрачной. Некоторым образом ее настроение помогло: мне действительно казалось, будто часть меня умерла и мы вместе оплакивали ее. Я засмеялась и сама услышала, насколько истерично прозвучал мой смех. Конечно. Кому как не мне оказаться той, что планировала свадьбу, а в итоге получила похороны. Я же королева смерти. Принцесса трупов. Все, к чему я прикасаюсь, разлагается.

Мой смех моментально оборвался, сменившись неконтролируемыми всхлипами. Хорошо, что слезы не пролились. Я только икала и пыталась проглотить рыдания. Лиза посмотрела на мое лицо, в ее зрачках отражалась моя опустошенность. Интересно, насколько красные у меня глаза. Насколько побитой я должна выглядеть. Нет смысла притворяться и прятаться за масками. Мое сердце полностью разбито.

Лиза взяла мою руку и сжимала, пока я не оторвала взгляд от нашитых на юбки лепестков. Какое прекрасное платье. Так и хотелось изрезать его скальпелями.

– Поможешь мне снять платье? – Мой голос звучал хрипло и глухо, как будто я наглоталась морской воды. Не представляю, сколько я тут просидела, затерявшись в тюрьме своего горя. Кажется, прошло много столетий. – Оно трет.

Кузина замялась и опустила руку.

– Это кратковременное препятствие, ничего более, – сказала она твердо, однако я уловила легкую тень беспокойства, выдававшую её неуверенность. Нет гарантий, что все уладится. По крайней мере в лучшую сторону. И Лиза знала это не хуже меня. – Это явно какая-то ошибка, и Томас быстро ее исправит. Ты бы его видела. Не знала, что он может быть таким… грозным. – При этих словах я вскинула голову. – Не на нас. Его гнев направлен на сложившуюся ситуацию. Сейчас он пишет телеграмму своему отцу.

Я судорожно вдохнула, ведь еще не была готова узнать ответ на свой следующий вопрос, но не в состоянии больше находиться в темноте.

– Там… правда есть письменное соглашение? Между Томасом и… и ею?

Лиза поджала губы, явно не желая сообщать такую новость. Во всяком случае пока я похожа на говорящий труп.

– Да. Томас сказал твоему отцу, что никогда не видел документ. Что это ошибка, но подтвердил, что подпись его. – Лиза внимательно смотрела на меня, и я снова принялась разглядывать платье. – Если бы ты видела Томаса, то поняла бы, что не о чем беспокоиться. Подпись или нет, он все исправит.

Я кивнула, голова качнулась сама по себе. Хотела бы я обладать такой же верой, что и кузина, но математика не давала покоя. Цифры не сходились. Очевидно, что отец Томаса заключил с мисс Уайтхолл письменное соглашение, а значит, улаживание повлечет юридические последствия.

Если он вообще сможет это уладить.

Голова кружилась, а в мыслях крутилось только одно. Мисс Уайтхолл заберет Томаса, и мы больше не будем принадлежать друг другу, и в конце концов он женится на ней, и… Кожа как будто горела огнем. Я потянула за вырез свадебного платья.

– Пожалуйста, – прохрипела я, оттягивая ткань от тела. Клянусь, она ожила и с радостью душила меня. На коже, словно лепестки, расцвели ярко-красные пятна. Мой собственный букет сожалений. – Сними с меня это платье, пока я его не порвала!

Испугавшись то ли моего тона, то ли пятен, Лиза начала быстро расшнуровывать корсет. Глубокое дыхание не помогало, я с каждым разом пыталась набрать в грудь все больше воздуха. Лиза обняла меня со спины и неистово прижала к себе. Я дрожала в ее объятиях, не в состоянии контролировать поток слез. Томас обещан другой. Наша свадьба была фарсом. Я теряла его. Я не могла дышать. Я захлебывалась слезами, которые никак не останавливались.

– Дыши. Одри Роуз, ты должна дышать. – Лиза крепко обнимала меня. Я закрыла глаза, пытаясь приказать легким дышать в ритме с размеренными вдохами кузины. Потребовалось несколько попыток, но я сумела взять себя в руки. Лиза развернула меня и слегка встряхнула. – Стой спокойно. Думай. Что это?

Слезы грозили пролиться снова, губы дрожали.

– Худший день в моей жизни.

– Да, но подумай. Успокойся и подумай об этом без эмоций.

Я недоверчиво посмотрела на нее. Как будто я могу выключить эмоции. Лиза упрямо сжала челюсти. Она станет моей силой, когда я не могу призвать свою. Это едва не вызвало новую порцию слез. Я слышала, что невесты плачут на свадьбах, но представляла совсем другое.

– Это загадка, которую вы оба должны решить. Понятно? И на случай, если ты забыла, мистер Кресуэлл один из лучших в этом деле. Ты правда веришь, что он все так оставит? Он выглядел готовым погрузить мир в ад. Сам Сатана содрогнулся бы. Имей мужество, кузина. Все будет хорошо.

Несмотря на обнадеживающие слова, я уловила на ее лице проблеск сомнения, которое снова швырнуло меня в гущу собственных тревог.