Глава 20. Из семьи Каторжинских в семью Скорбута

«Пан незнакомец или пани незнакомка, если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых.

Моя жизнь – совсем не то, чем можно хвастаться или гордиться. Поэтому заранее прости, что вынужден узнать все это, прости и пойми. Я должна покаяться перед смертью, потому что не имею другой возможности рассказать правду.

Мой разум с каждой секундой растворяется в тумане, затягиваясь дымкой безумия, мои слова лживы и неверны, мои действия приносят только вред.

Меня зовут Альжбета, вся моя жизнь прошла в лесу возле деревеньки Пргошин. Я никогда не стремилась к роскошной жизни, не знала своих родителей и не хотела ничего, кроме своей тихой хижины, целебных ягод и преданных зверей.

Всему, что я знала, меня научила бабка Яджина. Она же и воспитывала меня в младенчестве, сообщив, что однажды нашла на пороге своего дома.

К нам приходили лечиться. Сначала из Пргошина, а потом потянулись и из городов, рядом раскинулся княжий Краковар. И уже тогда я поняла, что происходят странные вещи. Разум начинал мутиться, вместо целебных отваров я могла сварить отраву. Бабка Яджина все видела, но только качала головой.

Однажды приехал красивый пан из Львовиша. Настолько красивый, что захватило дух. Я позабыла все на свете. Он был очень сильным ведьмаком, и… я пропала. Бегала к нему, пропадала ночами, отдала все, что только могла.

А потом он уехал, хоть и обещал вернуться. Поначалу потосковала, порыдала, да скрепя сердце снова вернулась к ведовским делам.

Только вот по ночам стало тошно спать, после еды все дурнота подбиралась к горлу, а настроение прыгало, словно бешеный зверь.

Бабка Яджина уже была при смерти.

– Ты беременна, внучка, – сказала она. – Теперь я ухожу, а вас будет двое. Будь осторожнее. Разум твой болен. Если вдруг что приключится, кто останется с маленьким твоим человечком? Подумай, внучка. И прости за все, если когда обидела…

Бабка Яджина умерла. Я похоронила ее по-нашему, под древним дубом, оставив на могиле красную калину.

Долго плакала. Становилось все хуже. Понимала: права бабка Яджина. Ох права. Неладное со мной.

В положенный срок родилась девочка. Здоровенькая и смешливая.

А через месяц приехал он, мой красивый пан. Серьезный до ужаса, дочери обрадовался, назвал Алиной. Хотел забрать в город, да только я совсем уже не в себе была. Как узнала, так чуть лютой волчицей не кинулась – показалось, что хочет отобрать дитя у меня навсегда.

Он какое-то время тут побыл, а потом снова уехал. Да не один, а с моей девочкой.

Не знаю, через какое время наступило просветление. Осознала, что я в крови и в грязи. Стала безумицей, которая не в состоянии о себе позаботиться. И с горечью поняла, что он не мог поступить иначе. Меня так просто в родном лесу не возьмешь, потому увез одну дочку.

Стоило только встать, как снова рухнула на пол, осознав, что натворила в приступе безумия. Прокляла! Прокляла отца своего ребенка, превратив в волколака до того момента, как наша дочь не станет взрослой и сильной. И не назовет его по имени.

Завыв, впилась ногтями в свое лицо, снова раздирая в кровь. И рыдала так, что к хижине больше никто не рисковал приближаться.

Сейчас редкий момент просветления. Поэтому я дописываю эти слова и прошу того, кто отыщет мою девочку и моего любимого… слезно прошу: скажи, что я их люблю. И буду любить после смерти. Прощения не прошу – нельзя меня простить никог…»

На этом письмо обрывалось. В горле встал ком.

Я не знал Альжбету, но картина в голове сложилась быстро. Медленно поднял взгляд и встретился с желтыми глазами волколака.

– Анджей?

Имя хрусталем упало на пол и разлетелось на осколки. В хижине поднялся безумный ураган: меня швырнуло в стену, Змеевского – к окну.

В голове загудело от удара. Однако после того, как ветер стих, удалось разглядеть медленно поднявшегося с пола мужчину. Обнаженного и исцарапанного, но вполне целого.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

– Дядюшка Анджей, а вы ничего так сохранились после беготни в волчьей шкуре, – наконец смог произнести я.

– Ты тоже ничего после подселения смоли, – заметил он хрипло и ломано, словно каждое слово давалось с трудом, но все же весьма бодро.

Узнаю Каторжинского, однако.

Анджей быстро подошел к столу, скользнул по нему беглым взглядом. Задержался на письме, в янтарных глазах мелькнула боль. И я осознал: он тоже любил Альжбету.

– Прокляла, значит… Вот кто, – тихо сказал он. – А я на всех уж подумал, на всех, кроме тебя, милая…

– Почему проклятье спало? – очнулся Змеевский, видимо, переварив увиденное. – Ведь это не Алина вас назвала.

Анджей посмотрел на нас, потом покачал головой.

– Альжбета была безумна. Ее проклятье тоже сработало не сразу, превратив меня в волколака спустя тринадцать лет. При этом я совершенно не помнил, кто я и что когда-то был человеком. Спустя долгое время память стала возвращаться.

– И снятие проклятия тоже пошло не так, – мрачно добавил я.

– Да. Когда я сначала увидел Алину, то инстинкт убивать взял верх, но потом удалось опомниться. И она тоже что-то почувствовала, раз взяла меня с собой без видимых на то причин.

Он чуть прищурился, глядя на мою руку, все еще сжимающую кулон.

– Но сейчас у нас нет времени, мальчики. Нам пора будить спящую красавицу. Поэтому быстро в замок. И дайте мне что-то надеть.

– Вам идет и так, – лениво заметил Змеевский.

И удрал так быстро, что алый огненный шар не успел припалить белые волосы.

* * *

– Алина, возвращайся!

Голос повелительный, не терпящий возражений. А еще будто чьи-то руки ухватили и тянут к себе.

Непрекращающийся кошмар, царивший до этого, словно разогнали; миг – и меня укутало в теплый и надежный кокон.

– Давай, девочка, иди ко мне.

– Алина, – а это уже голос Лешека. – Я люблю тебя. Я не могу без тебя жить. Ты нужна мне. Вернись.

И вдруг стало как-то светло и легко, словно не было рядом жуткой смоли, оглушающего одиночества и бесконечной безвыходности.

– Алина…

Глаза ослепило ярким светом. Я зажмурилась. Кто-то тряс меня, не сильно, но чувствительно.

– Она приходит в себя! – в этом вопле смешались радость и неверие в происходящее.

– Алина, Алиночка…

Горячие губы начала покрывать мое лицо поцелуями. Я полупридушенно пискнула, попыталась вырваться, но куда там! Меня держали так, что тут барахтайся – не барахтайся, толку не будет.

С трудом сфокусировав взгляд, поняла, что Лешек сжимает меня в объятиях, нахально заняв половину кровати. Но это полбеды, а вот то, что тут толпа народу и все умиленно лыбятся – совсем другое дело.

Князь, советник его белый, Малгожата, Вислава, Горневич и еще какой-то незнакомый мужчина. Светловолосый, с пронзительным взглядом желтых глаз, такой весь элегантный до чертиков, что хочется позвонить в ад и выписать себе модельера.

И все смотрят на меня, будто чего-то ждут.

Ощупав себя, настолько это можно было в тесных объятиях Лешека, и глубокомысленно выдала:

– Я не умерла.

Сначала у всех вытянулись лица, а потом грянул дружный хохот, и я поняла, что в целом все довольны.

– Алина-а-а! – заорал кто-то сверху и плюхнулся на меня немалой тушкой. Лешек благородно отстранился, давая мне возможность сделать глубокий вдох.

– Бецик! – заорала я. – Имей совесть, ты меня раздавишь!

– Мне можно! – самодовольно заявил летучий мыш. – Я же твой любимый фамильяр!

– Очень тяжелый фамильяр, – проворчала я, но все же сгребла его в охапку.

Я еще слаба и чувствую себя не очень хорошо. Однако самое страшное позади, поэтому можно расслабиться и потискать двух самых замечательных мужчин на свете: Бецика и Лешека. А остальные могут погулять!

…солнечный свет заливал всю террасу, утро выдалось на удивление теплым. Вот тебе и осень. Напротив меня сидел он. Ведьмак. Анджей Сапковский. Тьфу, Каторжинский. И не надо тут хихикать. Почему-то каждый раз, глядя на папеньку, хотела назвать его именем известного писателя.

– Так это был артефакт? – уточнила я, делая глоток кофе.

Нам подали завтрак на террасу, и это восхитительно. Кофе в Вайвельском замке столь хорош, что я всерьез подумывала выкрасть поваров Шлях-Успенского.

– Именно, – кивнул Анджей, нарезая подкопченное мясо. – Тадеуш очень долго вел разработки. Он начал их еще перед тем, как покинуть наш дом. Его целью было создать артефакт, который смог бы вернуть его владельца из любой точки земли. И я уже намного позже понял, что не только земли. Использовав фамильную силу рода Каторжинских, Тадеуш создал уникальную вещь. И смог передать ее тебе в том мире.

Я подлила кофе из кофейника.

– Тогда все равно масса вопросов. Как он там оказался? И почему именно мне?

Анджей посмотрел в сторону Живоглота, который выдувал огненные сердечки и распугивал местных.

– Судя по всему, при борьбе со смолью ему удалось выскочить из своего тела и оказаться в другом мире. А вот ты… – Поворот головы, прищур желтых глаз. – Ты похожа на мою дочь. И в то же время – нет. Но что-то общее у вас, безусловно, есть.

– Спасибо на добром слове, – проворчала я. – Выгонять хоть из дому не будете, папенька?

Анджей закатил глаза.

– Господи, что ж мне все время попадаются ехидные женщины?

Я не ответила, сидя как нахохлившийся воробей. А что? Пусть отвечает!

– Во-первых, если б не твое появление, вообще неизвестно, смог бы я вернуться в прежнее состояние. Как видишь, проклятье Альжбеты работало по-особенному. Во-вторых, я действительно буду искать Алину и Тадеуша, но это не значит, что куда-то выгоню тебя. Если судьба подарила мне двух дочерей вместо одной, то надо быть благодарным. К тому же мне есть еще чем заняться: с Ключами колдовства еще очень много работы.

Это впечатлило. Я не думала, что ответ будет именно таким.

– А тело? Ведь это не мое.

Анджей пожал плечами:

– У меня нет гарантий, что удастся вернуть мою Алину. Как и Тадеуша. Если вообще по нему судить, то он там и тело обрел, и живет. Возможно, Алина вообще не захочет возвращаться. Она слишком… в мать.

Тишина, заставившая вытянуться в струнку. Потому что именно от его слова сейчас зависит очень многое.

– Но я даю слово, – продолжил Анджей, – что не подниму на тебя руку, что бы ни произошло.

Я облегченно выдохнула.

– Но вот касаемо «выгнать»…

Недоуменно хлопнув ресницами, я уставилась на него.

– Эй! Только что сам сказал, что не тронешь и оставишь!

– Конечно, – улыбнулся он, в желтых глазах мелькнула хитринка. – Только вот ты теперь жена Леха Скорбуты, поэтому… и выгонять не потребуется – он сам тебя утащит на плече в свою пещеру!

* * *

Малгожата собиралась к отъезду – Палланок не мог долго оставаться без присмотра. К тому же все уладилось. Алина вернулась, чувствовала себя неплохо. Появился Анджей, который пропадал столько лет. Да и Вислава не такая уже гадина, как казалось раньше.

Лешек влюблен в свою девочку по уши: было видно, что разорвет горло любому, кто посмеет ее обидеть. Тут можно быть спокойной, у молодых все будет хорошо.

Малгожата поставила саквояж на сидение и закрыла дверцу машины. Пожалуй, стоит попрощаться с племянницей. И, конечно, пригласить в Мункач. Ведь зимой должны приехать Эрик и Матияш, надо обязательно познакомить сорванцов с их рыжей сестричкой.

– Снова бежишь? – раздался за спиной голос Марка.

Сердце екнуло. Не хотелось самой себе признаваться, что она предпочитает все бросить и уехать, нежели посмотреть правде в лицо. А правда в том, что Горневич не просто знакомый. И даже не друг. Он…

Малгожата медленно обернулась.

– Добрый день, пан Горневич, – произнесла она холодно и невозмутимо. – Прекрасно выглядите.

– Спасибо, пани Каторжинская, не жалуюсь на внешность, – сообщил он ледяным тоном.

Охо-хо, руки на груди сложены, ноги на ширине плеч. И взгляд черных глаз как игла, готовая насмерть пригвоздить бабочку к стене.

– Малгожата, ты еще не поняла, что я тебя не отпущу?

Внутри снова полыхнуло. Опять эти замашки недобитого тирана. И пусть где-то там на краю сознания приятно знать, что ты небезразлична мужчине, но все равно это не причина разговаривать в таком тоне. Для этого есть милая Янина и масса других девиц, которые согласны покорно опустить взор, выслушивая рычание своего самца. А пытаться надавить на Малгожату уже как-то поздновато. Особенно когда ты дважды мать и один раз вдова.

– Марк, кажется, ты слишком много на себя берешь, – спокойно ответила она, не собираясь робеть. – Ты не можешь ничего со мной сделать, как бы ни хотелось…

– Это мы еще посмотрим, – почти прорычал он, подходя ближе.

Между ними неожиданно сверкнула черная молния, и оба отшатнулись в стороны. А потом раздалось деликатное покашливание Шлях-Успенского.

– Прошу прощения, мои шановные, что прерываю вашу беседу, – сказал он с едва различимой улыбкой, – но мне крайне необходимо поговорить с пани Каторжинской.

На лице Марка отразилась досада, но он тут же с ней справился и взял себя в руки. Только метнул предупреждающий взгляд на Малгожату.

– Да, конечно, мой князь. Мне как раз надо прочесть важную… почту.

Стоило ему уйти, как Шлях-Успенский снова улыбнулся, оказался возле Малгожаты и предложил руку.

– Прогуляемся, прекрасная пани?

Не зная, смеяться или наоборот, она только выдохнула и подхватила князя под руку.

– Разумеется, мой князь.

Поначалу разговор шел о всяких мелочах, потом о здоровье Алины и о Выданье, на котором они с Лешеком уже будут присутствовать только в качестве гостей. Пока болтали, дошли до Княжеских садов, где царили мир и покой.

– А как же ваш дар в этот раз? – осторожно поинтересовалась Малгожата. – Ведь вы уже Алине отдали силу.

Шлях-Успенский не выглядел расстроенным.

– Ничего страшного, ради такого дела можно вознаградить еще одну ведьму. Я сейчас благостен как никогда и… Пани Каторжинская, скажите, хотели бы вы, чтобы ваш князь и дальше творил добрые дела?

Малгожата насторожилась, однако ответила:

– Разумеется. Я могу что-то для этого сделать?

Задорно зачирикали яркие птицы, сидящие на кустах роз. Князь улыбнулся.

– Как я люблю иметь дело с умными женщинами. Да, моя прекрасная пани, можете. Видите ли…

Малгожата уже трижды отругала себя, что оказалась слишком умной. Но назад хода нет.

– Речь Шветная богата полезными ископаемыми, Силезианские шахты приносят в казну достаточно злотишей, чтобы оказывать им государственную поддержку. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – кивнула Малгожата, судорожно соображая, что будет дальше.

– Для нас крайне важен союз с подземными кланами. Они хоть и хитры, но дела ведут прекрасно. К тому же это будет очень выгодная сделка для нас. Поэтому… буду вам признателен, Малгожата, если вы выполните мою просьбу и…

«Просьбу, которая в любой момент может стать приказом», – пролетела заполошная мысль.

– …станете женой пана Горневича.

Малгожата чуть не споткнулась, но Шлях-Успенский мягко удержал ее, не давая растянуться на дорожке.

В голове все спуталось.

– Подождите, – пробормотала она, – но как же юная девица и правила подземных кланов в отношении семьи?

В черных глазах князя плясали багряные смешинки.

– Поверьте, все можно решить. Я должен знать, что род Горневичей в надежных руках. Марк от вас без ума, вы сама – практичная и умная женщина, вашей деловой хватке только позавидовать. А дальше… разберемся. Вы согласны?

Несколько секунд она молчала, переваривая услышанное, потом тихо выдохнула:

– Я могу отказаться?

– Нет, моя прекрасная пани.

– Тогда я согласна, мой прекрасный князь.

Спустя несколько месяцев

– А работы тут непочатый край, – проворчала я, разглядывая обветшавший дом… точнее, наше поместье в Унгваре, которым, как оказалось, особо никто не занимался.

Сам Унгвар мне понравился. Он меньше Львовиша, зато ближе к Мункачу. И есть тут очарование маленького старинного городка, разместившегося у подножия гор. К тому же сейчас цветут сакуры, и это завораживает.

Здесь время словно замерло. Маленькие храмы, уютные кофеенки, длинная набережная, засаженная липами. Бургомистр в свое время издал указ, и теперь по всему Унгвару разбросаны бронзовые фигурки хранителей, которые зорко следят за тем, чтобы злые силы не проникли в город и не сделали его жителям что-то плохое.

Узкая речка со смешным названием Уж стекает прямо с гор. Весной она выходит из берегов и затапливает главную площадь города, однако унгварцы не унывают и тут же натягивают на ноги заколдованные лодочки, которые позволяют ходить по воде.

– Ничего, справимся, – уверил Лешек, положив руки мне на плечи. – Зато можно делать все, что пожелаем.

– Это да, – согласилась я и хихикнула, – прямо как Вислава в Палланке.

Лешек хмыкнул.

– Что, Корятович уже стонет от подарочка, который ты ему привезла из Краковара?

Я насупилась.

– Он не уточнял, что невеста должна родиться в Краковаре и жить там. Так что формальности выполнены. Привезти из Краковара? Я привезла! К тому же… она ему понравилась.

Что правда, то правда. По взгляду хозяина Палланка было ясно: Вислава Каторжинская пришлась ему по душе. Феодор много не говорил, но это сразу видишь – подходит женщина конкретному мужчине или нет. Заодно удалось уговорить его отправить дочку Марию учиться в Бударпештскую академию, под присмотр Эрика и Матияша. Думаю, предприимчивая барышня не только будет постигать науки, но и непременно отыщет себе жениха, с которым можно будет приехать в Краковар на Выданье через несколько лет. Князь Претемных, сам Вацлав Шлях-Успенский, ждет всех и каждую, это даже не обсуждается. А, может быть, она очарует и самого князя. Ведь когда-нибудь ему придется побеспокоиться о наследнике. Правда, это будет совсем нескоро.

– Пошли сад смотреть, – сказала я.

И, взяв любимого супруга за руку, потянула его за дом. Сад тут, кстати, на удивление хорош. Очень симпатично выглядит, просто надо привести в порядок – и вообще конфетка будет.

– Смотри, как бы твой батюшка не притащил в дом мачеху, – неожиданно выдал Лешек. – Придется к новой родственнице привыкать. То-то он очень задумчиво на пани Валевскую поглядывает, да заходит к ней в парфюмерную лавку.

Я пожала плечами. Мария мне симпатична, почему нет? Ну и это… у меня будет доступ к новейшим ароматам «Пани Валевская». Ура-а-а!

– Что-то ты очень радостная, – заметил Лешек и, сорвав яркий розовый цветок, вставил мне в волосы.

– А что? – не смутилась я. – Надо радоваться, если у твоих близких все хорошо. В конце концов, ради этого мы и живем.

– Какая мудрая у меня жена, – улыбнулся он и прижался к моим губам.

Поцелуй получился сладким, таким же, как вишневый аромат цветущих деревьев.

– Кстати, меня до сих пор мучают два вопроса, – неожиданно сказал Лешек, когда мы оторвались друг от друга. – Зачем ты писала письмо Горневичу, где соглашалась стать его женой?

Я пожала плечами.

– Это надо все же спросить у прежней Алины. Потому что, поговорив с Марком перед отъездом из Краковара, я поняла: он не в курсе. Лишь сделал предположение, что Алина знала: смоль может быть опасна для ее близких. Поэтому попыталась уехать. На Горневича ей было плевать с высокой колокольни. Не факт, что потом бы она не удрала от него, оставив разбираться с проблемами самостоятельно.

– Какая незрелая особа, – покачал головой Лешек. – Хотя раньше бы никогда не подумал. Скрытная – да. Но чтобы прям так.

– Где бы она сейчас ни была, пусть все-таки у нее все сложится, – неожиданно для себя самой выдала я. – Ведь если бы не она, то я бы никогда не оказалась тут и не встретила бы тебя.

– Ну конечно, – вдруг фыркнул он. – Меня и еще других важных панов, которые теперь шлют письма и предлагают скоротать вечерок за отличным кофием.

Оу, какой ревнивый тигр. Ну, конечно, раз мне тут написали садоводы – значит, все, начинаем супиться и доказывать, кто тут самый главный самец.

После возвращения во Львовиш с моей силой что-то произошло, и стало интересно разводить цветы. Прорастает все практически само, нужно только дать направление и регулярно подпитывать зельями. Новое занятие меня настолько увлекло, что внезапно стало серьезным делом.

Само собой, пошла переписка со специалистами, где мы делимся опытом и описываем поведение цветов. И я уже мысленно прикинула, как можно привести в порядок даже этот сад.

Поэтому попытки любимого мужа супиться вызывали только улыбку.

– Пан Скорбута, вы же знаете, что кроме вас у меня никого нет, – проворковала я, проведя кончиками пальцев по его щеке.

– Знаю-знаю, пани Скорбута, – светло улыбнулся он, подхватил меня на руки и закружил на месте.

Тихонько взвизгнув, я обхватила его шею руками и прижалась к его губам.

Пусть это совершенно другая жизнь. Другой мир. Другие люди. Но если судьба дает вам еще один шанс, не опускайте руки и никогда не расстраивайтесь. Просто сделайте шаг вперед, просто поверьте: где-то там, за углом старинного дома, к которому сворачивает выложенная брусчаткой дорога, идет ваше Счастье.