Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
– Ой… – растерянно протянула Айлин, последней выбравшись из палатки. – Надо же было так заспаться! – и растерянно уставившись на уже осёдланных лошадей. – Ал? Зачем ты так… С Искрой?
Повернулись к ней и Аластор, и Лу. Итлиец бледно улыбнулся, поднялся с брёвнышка, на котором сидел, и принялся снимать палатку, а Ал сконфуженно пожал плечами.
– Она захотела, – пояснил он так просто и виновато, словно это полностью объясняло, почему грива кобылы заплетена немыслимо сложными узлами и украшена вплетёнными в эти самые узлы плетьми белого лесного вьюнка, только начавшими увядать и всё ещё нежно и сладковато пахнущими.
Ну в точности, как венок невесты! Жаль, к вечеру от этой красоты только воспоминание и останется… Гнедые кобылы Лучано смотрели на Искру со спокойным интересом, а вот Луна косилась с ревнивой завистью, то и дело тянулась к цветам мордой, но Искра отгоняла соперницу насмешливыми взмахами хвоста. Арлезийка отшатывалась с обиженным фырканьем, но ненадолго…
– Захотела? – растерянно повторила Айлин, и Ал смущённо кивнул.
– Прямо настаивала! Сначала меня к этим вьюнкам повела, потом принялась тыкаться мордой, я и заплёл… Сам не пойму, с чего она так раскапризничалась, – добавил друг озадаченно. – Она только один раз так носом крутила, три года назад, когда была жерёбая…
– Ну, если ей хочется, почему бы и нет? – улыбнулась Айлин. – Очень красиво! Мы… будем завтракать?
Вечером ей казалось, что перед ритуалом она не сможет съесть ни кусочка, а вот сейчас так захотелось свежих булочек, которых подают на завтрак в Академии. Конечно, их всё равно нет, но…
– Я сварил шамьет! – торопливо откликнулся Лу и бросился к костру. – Ал, тебе ведь с мёдом, как обычно?
Итлиец нервничал. Это было видно по вопросам, в ответах на которые он давно не нуждался, сверхъестественно точно угадывая, какой шамьет кто из них двоих любит. И по тому, как он едва заметно прятал глаза, отводя их и старательно делая вид, что просто занят. И даже по тому, как торопливо кормил Перлюрена, у которого, единственного из всех, настроение было игривым, и енот упорно ласкался к хозяину. Что ж, Айлин всё понимала. Наверное, Лучано тоже сожалеет о том, что скоро случится. Хорошо всё-таки, что ему не придётся убивать её самому! После всего, что они пережили вместе, это было бы… жестоко по отношению к Лу.
Она взяла из его рук чашку, удивившись, какие холодные у Лу пальцы. Да уж, Дорвенант не Итлия. А ей так хотелось когда-то побывать в этой прекрасной стране! Или в Арлезе… В общем, где-нибудь там, где есть море. Нет, хватит!
– А пирожки мастера Витольса уже кончились? – спросила она, и Лучано воззрился на неё с изумлением, почти с испугом, но тут же опомнился.
– Нет, конечно! Разогреть?
– Не надо, – попросила Айлин. – М-м-м, вкуснотища всё-таки… А вы что, не будете?
– М-м-м… – Лучано на миг замялся, потом с извиняющимися интонациями объяснил: – Простите, я перед делом никогда не ем. Привычка. Мало ли, вдруг в живот пырнут, голодному выжить легче, если к целителям вовремя попадёшь.
– Ты тут хоть одного целителя видишь? – буркнул Аластор и потянулся за пирожком. – А на голодный желудок воевать ещё хуже, силы-то нужны.
– Твоя правда, – вздохнул итлиец и взял последний пирожок.
Ели они в полном молчании, запивая холодные, но всё равно вкусные пирожки шамьетом, которого Лу сварил полный котелок. Потом, печально посмотрев, сколько осталось, вылил его на землю, даже не наполнив, как обычно, фляжку, и это почему-то вдруг резануло Айлин по сердцу простым и ясным осознанием: всё, пути обратно нет, это её последний шамьет в жизни. Как уж там будет в Претёмных Садах, неизвестно, но вот этот, искусно и любовно сваренный итлийским убийцей, незаметно ставшим ей другом, он закончился – навсегда.
Потом Ал сноровисто прицепил палатку к заводной лошади Лу – сегодня это была Донна, сам Лучано убрал мелкую утварь – всё как обычно. Айлин же поняла, что не знает, куда себя деть. Листок с описанием и схемой ритуала, исписанный корявым почерком лорда Бастельеро, она изучала так часто, что он намертво впечатался в память каждым штрихом. Всё-таки мэтр Бастельеро – прекрасный учитель, даже для себя он написал ритуал так ясно, что ошибки быть не может, хватило бы только сил. Но у неё есть накопитель Мэрли, так что должно получиться. Обязательно должно! Иначе… иначе она даже в Претёмные Сады войти постесняется!
Так… что ещё может пригодиться? Она достала тетрадь Кирана Лоу, лихорадочно пролистала, пытаясь понять, не упустила ли чего-то. На глаза попалась страница с подарком Раэна – очень странный аркан, связывающий воедино мага, который проводит ритуал, и любого другого человека. В итоге должно было получиться что-то вроде фамильяра… нет, зачем ей это сейчас? Поздно! То есть не будь артефакта Мэрли, могло бы пригодиться – одной из функций аркана как раз и была перекачка энергии, но взять силу из неодушевлённого накопителя куда проще и надёжнее. А это… Жаль, уже не получится попробовать, магия сложная, опасная, но такая красивая!
Она решительно захлопнула тетрадь и убрала её в поясную сумку. Хватит тянуть время – пора ехать. Глубоко вдохнув и выдохнув, Айлин оглядела друзей. Лучано замер в седле, точёное лицо итлийца, похожее на старинную камею, было непроницаемым, но взглядом он встретился с Айлин и медленно опустил ресницы, показывая, что помнит всё, о чём договаривались, и этот договор в силе.
Аластор подошёл к ней и подсадил в седло – тоже как обычно. Вот у него ладони были горячие, Айлин с радостью подержала бы его за руку ещё, наплевав на приличия. Но тянуть время действительно не стоило – только хуже будет.
Они выехали с гостеприимной полянки обычным порядком, держась почти вровень: Аластор посередине, Айлин с Лучано по бокам. С её стороны трусил рысцой Пушок, Лу вёл заводную кобылу с общей поклажей. Утро уже переходило в день, тёплый, но пасмурный, небо затянуло серыми тучами, через которые солнечный свет падал мягко и предметы не отбрасывали резких теней. Лошади шли ровно, и можно было бы поговорить, но не хотелось. Айлин начала охватывать лихорадка нетерпения: пусть уже всё поскорее кончится так или иначе! Портал притягивал её, словно магнит – железные иголки; им показывали такой опыт на занятиях по всеобщей артефакторике. Вот ещё немного, ещё…
«Наверное, я наоборот, должна чувствовать себя счастливой, – подумала Айлин, как будто глядя на себя со стороны. – Многие люди за всю жизнь так и не совершают ничего выдающегося. Даже на войне кто-то гибнет бесполезно и бессмысленно, а подвиги выпадают на долю одного из ста, а то и реже. Если у меня получится, значит, именно для этого я родилась магессой. Для этого училась, опережая обычную программу, развивала дар… И всё, что произошло в моей жизни, вело меня именно сюда ради этих нескольких минут. Я даже накопитель Мэрли получила, выходит, не случайно! И Пушка создала!
Но тогда и наша встреча с Аластором, а потом и с Лу тоже была предначертанной?! Если бы мы с Алом были вдвоём, то наверняка не доехали бы до Разлома. Не отравились бы грибами, так демоны бы нас порвали или Денвер убил. Но Аластор тоже именно такой, каким и должен быть! С его честью, ответственностью, великодушием и воинским мастерством. Получается, все эти годы учёбы у месьора д’Альбрэ Ал готовился именно к этому походу, сам того не зная. Как и Лучано, которого судьба привела из Итлии, научив нас, что благородство не зависит от рождения. Всё это части огромной мозаики, сложенной то ли богами, то ли судьбой, но совершенно точно зависящей и от наших собственных дел и помыслов…
Она встряхнула головой и смущённо улыбнулась собственным мыслям, которые вдруг показались ужасно высокопарными. Ещё немного – и вообразила бы, что лично боги присматривали за их безумным рывком через Дорвенант! А всё гораздо проще, ей всего лишь не хотелось, чтобы Аластор погиб. Иногда спасти дорогого тебе человека – огромная роскошь, но она согласна заплатить любую цену. С отцом вот не получилось, она тогда была маленькая и неуверенная в себе, не смогла найти слов, настоять на своём… Но в этот раз постарается и всё сделает как надо. Тогда в Претёмных Садах ей не будет стыдно ни перед отцом, ни перед мэтрами Лоу и Мэрли… И даже леди Гвенивер с Артуром должны будут признать, что она не посрамила свою кровь!
Разлом вырос внезапно, словно кто-то прятал его за пеленой стелющегося по лугу тумана, серого и влажного, доходящего лошадям до брюха. Кобылы шли по нему, как по странной реке, глухо чавкая копытами по мокрой траве, а у Пушка только морда плыла над туманом да кончик задранного вверх хвоста. Разлом же этот туман скрыть никак не мог, но вот скрыл до поры, и холм с ним вдруг оказался прямо перед их маленьким отрядом. Высокий, лысый, и марево, дрожащее над ним, сначала показалось продолжением тумана, однако Айлин тут же поняла, что ошиблась. У неё болезненно заныло в висках, а потом накатила холодная мерзкая тоска, такая же серая, как всё здесь. Что за день, хоть бы солнце выглянуло!
Она не заметила, как выехала немного вперёд, жадно разглядывая прореху в ткани мироздания, грозящую погубить Дорвенант, а может быть и весь мир. Вблизи Разлом оказался отвратительно скучным. Бессмысленная и жестокая дрянь, погубившая столько людей! Неужели Барготу в самом деле этого хотелось? Он ведь не только Падший, но и божество разума, хоть это нельзя произносить вслух и даже думать не рекомендуется. Так зачем ему бесконечные кровавые бойни и несчастья?
«Спросить бы его самого! – с отчаянным и злым весельем подумала Айлин. – Тело-то погибнет, но вдруг у души получится хоть ненадолго увидеть господина Запределья и высказать ему всё, что я об этом думаю!»
Она спешилась, сразу утонув в тумане выше пояса, и досадливо поморщилась. Как звезду рисовать прикажете? Хотя вершина холма вроде бы над туманом…
– Это он, да? – негромко спросил тоже спрыгнувший с коня Аластор.
Разлом, словно услышав его, дрогнул, марево покачнулось, и Айлин показалось, что оно тянется к Аластору. Ну ещё бы, оно ведь завязано на его кровь. Надо торопиться!
– Он, – уронила Айлин внезапно охрипшим голосом. – Мне нужно несколько минут, чтобы начертить нужные знаки. Ал, привяжи пока лошадей. Ах да, и Пушка тоже! – спохватилась она в последний момент и соврала недрогнувшим голосом: – Он ведь всё-таки умертвие, вдруг такая сильная магия ему повредит? Пары десятков шагов должно быть достаточно.
«Лишь бы не кинулся следом за мной в Разлом, как на Тёмные тропы, – подумала она. – Не хочу забирать его с собой. Пушок умный, он выберет себе нового хозяина. Аластора, например. Заодно и память обо мне будет!»
– Пушок, иди с Алом, – сказала она спокойно, хотя сердце рвалось пополам, так хотелось обнять огромного пса, зарыться лицом и руками в мокрую белую шерсть, сказать, как она его любит – Пушок ведь всё понимает!
Но нельзя! Аластор обязательно поймёт, что это прощание неспроста.
И Айлин лишь погладила волкодава по голове, как делала постоянно, да коснулась мохнатой морды быстрым ласковым жестом.
– Я сейчас, – кивнул Аластор, уводя за поводья всех четырёх кобыл.
Пушок посмотрел на Айлин укоризненно, как ей показалось, но послушно пошёл следом.
– Лу, побудь здесь, – попросила она, обернувшись к итлийцу. – Мне там нужно всё подготовить.
– Я понимаю, – церемонно поклонился тот, хотя в последнее время полностью пренебрегал обычным этикетом.
Вздохнув, Айлин принялась подниматься на холм, с каждым шагом ощущая, как давит на тело и разум близость Разлома. Вблизи он оказался темнее, чем выглядел снизу, похоже, свойства реальности рядом с чудовищным прорывом в Запределье менялись, обманывая человеческие чувства. Шаг, ещё шаг… И Разлом почернел, наконец явив свой настоящий облик – огромную прореху прямо в воздухе, чёрную и бездонную, ведущую в немыслимые и необозримые глубины.
Айлин поморщилась: некротические эманации здесь были густыми до омерзения. Так много смертей… Меньше, чем в той деревне, да и более давние, но всё-таки противно. Она огляделась и заметила на голой, словно выжженной поверхности холма неглубокие тонкие линии, образованные запёкшейся землёй. За столько времени её ни дождь, ни снег не размочили? Ну и хорошо, вот эту звезду она и использует, будет быстрее и надёжнее.
Найдя вершину, от которой следовало чертить, Айлин сняла с пояса нож, взяла за лезвие в ножнах, присела и с силой воткнула навершие рукояти в нужную точку. Не лезвием же чертить, ей ещё Алу руку резать! Давно известно, что собственный нож никогда не станет для некроманта источником заразы, но вот к ритуальным жертвам эта поблажка не относится, Ал же, как ни крути, именно жертва.
Несколько минут она тщательно восстанавливала звезду, потом, оглядев результат своего труда, принялась чертить руны и знаки. Земля поддавалась неохотно, Айлин быстро устала, но спешила, понимая, что времени у них немного. Или снова случится прорыв, нацеленный на Аластора, или демоны поблизости объявятся, или… Разыгравшемуся воображению представилось, как из Разлома высовывается чудовищных размеров лапа, и громоподобный голос интересуется, что это за козявка мешает планам самого Баргота… Стиснув зубы, Айлин покосилась на чёрную прореху в никуда и ещё сильнее заторопилась.
Наконец, последний знак чётко и ровно, несмотря на спешку, лёг на землю, и Айлин выпрямилась. Глянула вниз и махнула рукой – Аластор и Лучано бегом поднялись по склону. Замерли неподалёку от звезды, понимая, что теперь всё зависит от Айлин, и ожидая приказаний. Она же снова глянула вниз, чувствуя, что всё-таки забыла что-то. Так, лошади у ближайших кустов, Пушок тоже привязан… Чаша не потребуется, в этой версии ритуала кровь должна течь прямо на землю… Айлин стряхнула с любимого ножа удобные ножны, глянула на блеснувшее лезвие – идеально чистое, как и полагается. И такое острое, что разрез быстро затянется. Ну, может, шрам останется, но шрам – это же ничего, правда?
Она всё просчитала и перепроверила сотню раз, должно получиться! Ритуал, написанный самим Избранным Претёмной Госпожи, блестящим мастером некромантии, обязан быть безупречным! На миг Айлин прикрыла глаза, попытавшись вспомнить лицо лорда Бастельеро… Грегора… своей первой любви…
Он встал перед её внутренним взором ясно, как живой, но тут же очертания лица и фигуры заколебались, чёрный камзол с фиолетовой отделкой стремительно посветлел, а вместо лица, словно вырезанного из белого мрамора, и пронзительно синих глаз она увидела совсем другое лицо, смуглое, с горбинкой крупного носа, чёрной бородкой и угольно-чёрными же глазами. «Прощайте… – выдохнула Айлин обоим. – Мне так жаль, правда… Но вы ведь меня поймёте – оба!»
Сглотнув вставший в горле ком, она снова глянула на нож. Ну что, пора? И тут вторая ладонь, свободная от ножа, дёрнулась к поясу, наткнувшись на что-то привычное, мягкое. Ах да, сумка! Ну как же она могла забыть?! Поясная сумка, подарок магистра Мэрли! А в ней гримуар мэтра Лоу и её собственные записи! Едва не утянула с собой такую ценную вещь!
Она принялась торопливо распутывать тесёмки, в ответ на удивлённый взгляд Ала пояснив:
– Это очень сильный артефакт! В нём слишком много магии, и я не знаю, как она будет работать так близко к Разлому. Вдруг помешает заклинанию? Пусть уж побудет у Лучано! Лу, ты ведь не против? Ал, а ты пока сними куртку и закатай рукав. Можешь её во-о-он там положить на камень, чтобы не отсырела.
Аластор отошёл к самому краю вершины холма и принялся снимать плащ, потом стягивать куртку… Айлин торопливо шагнула к Лучано и, оказавшись так близко, словно собиралась обнять, принялась закреплять кошель на его поясе.
– Когда всё закончится, – шепнула она одними губами, чтобы не услышал Ал, – возьми себе мой нож. Не хочу, чтобы он просто пропал! И браслет, если сможешь, хорошо? Отнеси его с этим кошелём в Академию и отдай магистру Белой гильдии. Он точно найдёт этим вещам применение.
– Магистру Белой гильдии… – так же беззвучно шевельнул губами Лучано. – Я понял. Синьорина…
– Спасибо тебе за всё, – так же торопливо прошептала Айлин. – Береги Аластора и… себя.
Торопливо отвернувшись, она шагнула навстречу вернувшемуся Аластору, мрачному, но решительному и спокойному. Ал остался в штанах, заправленных в сапоги, и рубашке, правый рукав которой был закатан до локтя. Светлые волосы заплетены по-вольфгардски, она сама их вчера переплетала, в голубых глазах… Что у него в глазах, она прочитать не смогла, просто улыбнулась, жалея, что не может заранее попросить прощения. Дура! Надо было ему записку написать! И остальным – тоже! И ведь видела, как сам Аластор пишет письмо… Почему она такая дура?! И снова поздно…
– Ну что, готов? – выдохнула она, и Аластор кивнул.
Доверчиво подставил ей руку, даже не поморщившись, когда лезвие полоснуло по коже, и узкий алый разрез налился кровью.
– Лей в звезду, – приказала Айлин. – Всё равно куда.
Она не стала уточнять, что если бы Аластора приносили в жертву по-настоящему, делать это следовало бы ровно в центре магической фигуры, но жертва в этот раз будет иной, и потому неважно, куда лить кровь, это всего лишь ключевой ингредиент, устанавливающий связь. Хорошо, что в магии здесь разбирается только она, иначе Ал наверняка почуял бы неладное.
Он так же послушно и доверчиво наклонил ладонь. Алые капли устремились к земле, потом слились в тоненькую струйку… Айлин забеспокоилась: не слишком ли она сильно резанула?
– Лу, перевяжешь его потом, ладно?
– Уно моменто! – откликнулся итлиец и тут поправился: – Сразу же!
Айлин снова глубоко вздохнула и с усилием оторвала взгляд от красной лужицы у своих ног. Казалось, что земля, несмотря на влажность, жадно впитывает драгоценную кровь. А выше, всего в двух шагах перед ней, дрожала чёрная пелена Разлома. Где-то там, в самой её глубине, вспыхивали огни, похожие и совсем не похожие на звёзды. Пожалуй, это было бы даже красиво, если только не думать, куда ведёт портал…
Айлин подняла нож на уровень глаз, чувствуя, как стремительно утекает решимость, которой и так было немного.
«Надо что-то сказать, – беспомощно подумала она. – Что-то такое, что заставит собраться и сделать, наконец, должное! Милости Претёмной прошу? Нет, сколько можно полагаться на Её милость? Пора уже сделать что-то самой! За Орден и Дорвенант?»
Но такие знакомые слова отчего-то совсем не прибавили мужества и вообще показались какими-то пустыми.
«Ну и ладно! – подумала Айлин с накатившей вдруг весёлой злостью. – Пусть за Орден и Дорвенант умирают правильные маги, а я… За ту деревню, вырезанную демонами, за лекции в Академии, за кондитерскую с любимыми конфетами Саймона… За Ала и Лу, за тётушку Элоизу и милорда Роверстана, за Дарру и Саймона, Иоланду и даже… даже за енотов!»
Всё это так живо встало вдруг перед её глазами, что смерть показалась совсем нестрашной.
Торопясь, пока это не прошло, Айлин обернулась, последний раз глянула на друзей. Аластор стоял достаточно далеко, чтобы не успеть, да и Лу должен его оттянуть. Всё правильно. Всё как надо.
– Прости, – сказала она, зная, что потом Ал обязательно вспомнит.
И без разбега прыгнула в портал, как в обычное окно.
Тьма приняла её мягко и почти ласково, но это длилось всего несколько мгновений, а потом пришла боль. Страшные жернова стиснули Айлин, размалывая на куски, мир вокруг стал алым, и она закричала, потому что не могла даже представить такой боли, не знала, что подобное может существовать. Это длилось, и длилось, и длилось дольше, чем она могла вынести, и Айлин кричала, не зная, чем кричит, если у неё больше нет ни рта, ни горла, ни остального тела. Но собственный крик звучал бесконечно, оглушая её, а потом всё кончилось. И боль, и крик, и мысли вместе с памятью. Бездна поглотила то немногое, что ещё осталось от её рассудка, и Айлин не стало.
Всё это утро было неправильным, как в кошмарном сне, когда понимаешь, что это сон, а проснуться всё равно не получается. Быстрые взгляды, слабые улыбки, старательная вежливость… Лучано хотелось орать и швыряться ножами, а нужно было вести себя так, словно ничего ужасного не происходит.
Сейчас они прогуляются до этого Барготом помеченного холма – причём в самом прямом смысле помеченного! – Айлин быстренько совершит ритуал, и можно будет трогаться в обратный путь, распевая куплеты на манер странствующего балагана… М-м-м-мерзость… Фальшивая гнусная мерзость!
Он едва не выдал себя, когда выливал оставшийся от завтрака шамьет. Альс даже покосился с недоумением. А Лучано просто не мог даже подумать, что вот сейчас они пили этот шамьет все вместе, а потом их останется двое… Нет-нет, лучше он потом сварит новый! Да просто не до того, чтобы аккуратно разливать его по флягам, заворачивать крышечки… Нет, пальцы у него не трясутся! Ещё чего не хватало! Но… не до того, видит Претемнейшая!
Перлюрен, звериным умишком сообразивший, что с хозяином творится неладное, юркнул в сумку и притаился там, а Лучано огромным усилием воли заставил себя стряхнуть странное оцепенение. Потом, решив, что этого явно недостаточно, покопался во внутренних карманах куртки и, улучив момент, высыпал на язык щепоть порошка, который знающие люди очень точно называли «умру после тебя». Трофейная дурь, взятая на теле убитого мага, огнём вспыхнула во рту, который разом пересох, ударила в голову, и мысли тут же стали ясными, а главное, короткими и послушными. Зато кровь побежала по жилам куда быстрее, тело мгновенно согрелось, и Лучано пришлось осадить себя, чтобы не двигаться слишком стремительно и резко.
Он запил порошок водой, зная, что от сухости во рту теперь долго не удастся избавиться, но тут уж ничего не поделаешь. В памяти всплыло лицо мастера – Ларци неодобрительно покачал головой, а призрачные губы явственно проговорили: «Идиотто».
«Я чуть-чуть, – виновато отозвался Лучано то ли мастеру, то ли себе самому. – Только для того, чтобы никакая поганая неожиданность не застала врасплох. Не сегодня. Не сейчас. Слишком много поставлено на карту».
Он глубоко вздохнул и велел себе успокоиться. Глупо переживать, если заранее знал, что так и будет. Айлин готовилась к этому слишком долго, и ей сейчас потяжелее, так что нечего портить ей настрой похоронным видом и вызывать у Альса ненужные подозрения, м?
Уговоров хватило надолго – аж до самого холма. Стиснув зубы, Лучано поднялся на него, хотя ноги так и норовили подкоситься, словно в жертву должны были принести его самого. И даже зелье не помогало! Только сердце молотило быстрее обычного, да хотелось бежать и драться, как положено, однако впервые разум и тело пошли у него в такой разлад. Может, «умру после тебя» паршиво сварено? С какими-то добавками? Надо было заранее попробовать…
«Идиотто», – снова явственно коснулось его слуха, и Лучано полностью согласился. Принимать дурь, которую не сам сварил, это редкостная тупость. Но… При этом он прекрасно понимал, что дело не в зелье. Просто всё неправильно. Всё!
Бледная Айлин с сияющими глазами, каменное лицо Альса… Проклятье, даже лошади как будто что-то почувствовали! И эта грива Искры! У Лучано чуть сердце не оборвалось, когда он увидел. И не объяснишь ведь, что приметы хуже и придумать невозможно! Когда-то, когда Верокья ещё не была под благой властью Семерых, чтобы реки мирно несли воды и в них не переводилась рыба, каждый год в самом глубоком месте Льяметты топили невинную девицу. А перед этим провозили её по городу в одной рубашке и с распущенными волосами. Весенняя дева, так это называлось… И везти её непременно следовало на лошади, в чью гриву вплетали столько цветов, сколько помещалось, как и в волосы девушки…
Потом те времена прошли, но до сих пор ни один итлиец в здравом уме никогда не украсит лошадь цветами, а этот… этот идиотто!
Хорошо ещё, что это кобыла Альса, а не Айлин! Здоровенный дорвенантец хотя бы совершенно не походил на хрупкую девушку-жертву! А вот если бы он заплёл цветочками гриву Луны, на которой ехала магесса, Лучано мог бы и сорваться. Ничего хорошего из этого точно не вышло бы… Ох, да хватит, в конце концов! Шип он или нервная девица?! А ещё грандмастером стать мечтал. Когда-то. Немыслимо давно. До приезда в Дорвенант.
А кошмар всё продолжался. Айлин даже на грани смерти нашла время подумать о нём. Велела взять нож… И беречь себя… Лучано загнал поглубже то ли стон, то ли всхлип, так и не дав ему сорваться с губ. Сумасшедшая девчонка! Миг, ещё один… Он жадно ловил каждый взгляд своей синьорины, каждый поворот головы, каждый блик от скупого сегодня солнца на её рыжих волосах. Тучи нависали низко, словно собирались вот-вот разразиться дождём, и всё-таки даже сейчас её тугие медно-золотые локоны ухитрялись вспыхивать искорками…
– Прости… – услышал он, и время кончилось.
Айлин шагнула в портал, и тут Лучано понял, что за звук настойчиво лезет в уши сквозь вязкую тяжёлую глухоту. Пушок. Волкодав, которого Аластор привязал под холмом, рвался с привязи и дико, утробно хрипел, так что было слышно даже здесь. А потом завыл – первый раз на памяти Лучано подав голос.
Чёрная прореха в воздухе, куда провалилась Айлин, задрожала и начала смыкаться с краёв к середине. Медленно, ещё слишком медленно…
– Айлин! – заорал Альс и рванулся туда.
«Это из-за Пушка, – успела прийти короткая и совершенно несвоевременная мысль. – Альс не маг, он не знал, как всё будет. Но Пушок завыл – и он понял. Неудачно. Может успеть».
Мысль ещё длилась, а тело, подстёгнутое дурью, уже сработало на опережение. Кидаться на плечи дорвенантскому медведю? Никакого смысла – даже не заметит! Подножка? Ненадёжно.
И Лучано кинулся ему в ноги сам, всем телом. Расчёт оказался верен, Аластор споткнулся и полетел через него. Упал правильно, упруго – тут же распрямился и вскочил, но драгоценное мгновение было потеряно. Чёрная полоса в нескольких шагах от него поблёкла, замерцала и окончательно затянулась, только серый след, похожий на дымный, всё ещё держался в воздухе.
– Айлин! – снова исступлённо закричал Аластор и кинулся туда, не глядя на тоже вскочившего Лучано, но… пролетел через эту полосу, как через клок обычного тумана.
Замер, не поворачиваясь, потом обернулся, зачем-то провёл рукой по воздуху… У Лучано резануло сердце от бессмысленности и отчаяния в этом жесте. А потом Аластор глянул на него, словно впервые увидел, и хрипло не спросил, а сказал с полной уверенностью:
– Ты знал.
– Знал… – коротко выдохнул Лучано, не в силах сейчас ни лгать, ни увиливать.
И Аластор бросился на него.
Беспамятство отпускало медленно и неохотно. Открыть глаза никак не удавалось, слух тоже не спешил возвращаться, но лежать было мягко, тепло и так уютно! По лбу невесомо скользнула чья-то ласковая рука… какой прекрасный сон!
Сон? Но прикосновение было таким реальным! Может быть, сном было всё безумие последних недель? Мэтр Бастельеро, пожелавший принести в жертву Аластора, итлийский убийца, посланный королевой? Метели в середине весны, деревня, уничтоженная демонами, аккару, словно сошедший со страниц учебника нежитеведения, чтобы держать трактир под Керуа? «Весёлый упырь», приснится же такое? Нужно рассказать Саймону, ему точно понравится!
«Айлин Мелисса Элоиза Игрейна Ревенгар! Приди!»
Холодный резкий голос то ли тоже приснился, то ли вспомнился, но Айлин сразу же стало не по себе.
«Не хочу! – мысленно ответила она. Никуда приходить ей и в самом деле не хотелось – а хотелось лежать на мягком, и чтобы ласковые руки ещё погладили её по волосам…
Минутку, а чьи это руки?!
Айлин распахнула глаза и задохнулась – женщину, одетую в лиловое, что наклонилась над ней, она видела лишь однажды и только в зеркале, но мгновенно узнала и глаза цвета тёмного янтаря, и веточку вереска в тёмных волосах, убранных просто, но изящно, и ласковую улыбку…
Значит… Значит, путешествие не было сном, раз она очутилась в Претёмных Садах! Правда, странно, что сама Госпожа так ласкова к ней… Или это вовсе не Сады? Но что же тогда?
Претемнейшая снова улыбнулась, глядя на Айлин с нежностью.
– Ты очнулась, моя милая? Как я рада!
Перед глазами появился белоснежный платочек, шёлково блестящий, украшенный по краям изысканной вышивкой – цветочки вереска, крохотные, лилово-розовые, вышитые так искусно, что казались живыми… Айлин поспешно протянула руку к платку и замерла, поняв вдруг, насколько грязная у неё рука.
Похоже, она успела испачкаться в крови Аластора, а потом и в земле, так что ладони теперь тёмные и липкие. А лицо? Неужели и за него схватиться умудрилась? Наверняка, иначе почему кожу на щеках так стянуло? Ох, она, должно быть, выглядит хуже только что поднятого умертвия! Нет-нет, пачкать кровью подобную красоту совершенно недопустимо, но и оставаться такой грязной перед Претемнейшей просто невозможно…
– Не издевайся над девочкой, моя радость, – прозвучал откуда-то из-за спины Претемнейшей глубокий звучный голос, и Айлин, даже не видя, поняла – владелец голоса усмехается.
Задохнулась, боясь даже подумать, кто может разговаривать столь непочтительно с Претемнейшей в её владениях. Но Госпожа отчего-то вовсе не рассердилась, только растерянно улыбнулась, снова бережно и невесомо погладила Айлин по наверняка ужасно спутанным и грязным волосам, и зачем-то сунула платок в карман её куртки.
– Позвольте мне помочь вам, юная леди, – прозвучал тот же мягкий голос уже совсем рядом.
Чуть повернув голову, Айлин увидела короткие замшевые сапоги, светлые штаны и самый край то ли рубашки, то ли туники из тонкого выбеленного льна, тоже светлой и украшенной затейливой вышивкой. Неизвестные цветы, травы и змеи сплетались в тонкую прихотливую гирлянду, отблёскивающую то серебром, то бледной зеленью, то едва уловимой голубизной. Какая странная одежда! Совсем не для приёма гостей, разве что это очень близкие гости… Ох, вот это уж точно не её дело, почему Претёмная Госпожа принимает наедине мужчину, одетого так фривольно! Порядочные девушки об этом не задумываются!
Она подняла глаза выше, на лицо незнакомца, и поразилась его непримечательности и одновременно сходству с фамильными портретами в галерее Ревенгаров! Такие же тонкие бледные губы, как были у отца, Артура и бесчисленных поколений её предков, такие же высокие скулы и белёсые брови, такие же светло-русые волосы, связанные в хвост и переброшенные на плечо. Вот только глаза… Совершенно поразительные глаза – большие, миндалевидные, с чуть приподнятым к виску внешним уголком, и радужка зеленее самых зелёных яблок, весенней травы, молодого мха и всего зелёного, что Айлин когда-либо видела. Она поспешно отвела взгляд, вспомнив, что неучтиво разглядывать незнакомца, но успела заметить, что в руках у него кувшин.
– У неё твои глаза, – растерянно произнесла Претёмная Госпожа, и мужчина едва заметно кивнул ей, но обратился к Айлин:
– Вы сможете встать сами?
– Я… Да, конечно! – заторопилась Айлин, поспешно села и едва удержалась от гримасы – так вдруг закружилась голова.
Как странно! Она тут же отбросила эту мысль, решив, что обдумает все странности попозже.
Зато теперь она могла осмотреть всю комнату, точнее, широкую террасу из белого мрамора. Посреди неё был накрыт самый обычный стол, как накрывали для малого ужина в доме тётушки Элоизы: трепетали огоньки свечей, лёгкий парок курился над стеклянным кувшином с травяным отваром, судя по цвету, а от большого, накрытого салфеткой блюда так пахло выпечкой, что Айлин невольно сглотнула и старательно посмотрела в другую сторону.
Терраса спускалась в тёмный сад, и лёгкий ветерок донёс до Айлин аромат влажной земли, незнакомых цветов и клейких зелёных листочков. Где-то вдали тихонько перещёлкивались соловьи…
Мужчина с кувшином отошёл к ступеням, выжидающе взглянул на Айлин, и та последовала за ним, пытаясь угадать – кем же он может быть? Может быть, это кто-то из Семи Благих? Но кто? Ясно только, что не Пресветлый Воин, совсем не похож… Всеумелый Мастер? Творец Превращений? Их тоже изображают иначе. Да и что им делать во владениях Претемнейшей, ведь Творец Превращений – супруг Всеблагой Матери… А может быть, это Великий Безликий? Это объяснило бы, почему его лицо совсем ей незнакомо – ведь Великого Безликого всегда изображают с закрытым лицом…
Вода в кувшине оказалась неожиданно тёплой, и Айлин умылась с таким удовольствием, какого не испытывала, пожалуй, ещё ни разу. Как же приятно быть чистой! Ну… хотя бы относительно чистой! Да, вчера она выкупалась в ручье, но в дороге тело пачкается мгновенно. Мужчина тут же протянул ей платок, тоже белый, но большой и плотный, совсем не похожий на платочек Претемнейшей.
– Как вы теперь себя чувствуете, юная леди?
– Благодарю вас, просто замечательно, – торопливо заверила его Айлин, пытаясь понять, как же обращаться к этому странному человеку? Меньше всего ей хотелось бы показаться невежливой! – Только… только немного странно. Разве души могут чувствовать… – Она замялась, думая, как объяснить всё, что испытывает, и неловко закончила: – Чувствовать плоть?
Мужчина понимающе кивнул.
– О нет, юная леди. Конечно же, души не способны чувствовать плоть. Они попадают сюда в несколько ином агрегатном состоянии… – и, перехватив её непонимающий взгляд, сочувственно вздохнул: – В иной… форме. Но с вами всё иначе. Вы голодны?
– Что? – растерянно спросила Айлин и вспомнила, что, согласно этикету, оказавшись в гостях у более родовитых особ, следует отказаться от угощения, если речь не идёт о званом ужине. А кто может быть знатнее самой Претемнейшей?
Она открыла было рот, чтобы заверить, что вовсе не голодна, но выпечка пахла так восхитительно! Айлин сглотнула, и мужчина снова слегка кивнул.
– Разумеется, голодны. Прошу к столу. В вашем возрасте не следует пренебрегать нуждами тела. Помнится, у моего бывшего ученика всегда болела голова от голода…
Он предложил Айлин руку с небрежным изяществом, которое сразу выдало дворянина, и повёл её к накрытому столу.
Вид высоких кресел, обитых мягкой светлой тканью, снова вызвал в Айлин мучительную неловкость: лицо и руки удалось вымыть, но её дорожная одежда так и осталась грязной, перепачканной пылью и по́том, а уж как от неё, должно быть, пахнет! Лучше и не думать! Правда, ни Претемнейшая, ни её неизвестный гость не выражают никакого неудовольствия, но это лишь оттого, что они учтивы.
Гость Претемнейшей любезно отодвинул кресло, и Айлин поспешно присела на краешек, надеясь, что обивка не запачкается или, по крайней мере, запачкается не очень сильно. Второе кресло рядом предназначалось, видимо, для Претемнейшей, и мужчина учтиво дождался, пока Госпожа поднимется с диванчика, на котором сидела и займёт место за столом. Лишь после этого он сел сам и принялся разливать по чашкам дымящийся травяной отвар. Айлин тайком потянула носом, но так и не поняла, какие же травы настаивались в кувшине. Вкус тоже был незнакомым, крепким и терпким, приятно-кисловатым, ягодным, с тонким цветочным послевкусием… Совсем не похоже на шамьет, но как же восхитительно!
Гость… или всё же хозяин дома? – отложил салфетку, накрывавшую до того блюдо с выпечкой, и положил на тарелку Айлин пышную румяную булочку, выпеченную в форме сердца и посыпанную корицей. Ещё одну булочку взял сам, отломил небольшой кусочек, но есть не стал – просто смял пышный мякиш длинными пальцами и задумался, глядя куда-то в сад…
Айлин робко откусила и едва не застонала от удовольствия – булочка была такой вкусной! Или просто дело в том, что вчера вечером она почти не ела, да и утром лишь перекусила?
– Да, вы – особый случай, – заговорил, наконец, мужчина, переведя взгляд с сада на Айлин. При этом его лицо, только что спокойное и расслабленное, стало вдруг внимательным и любопытным. – Видите ли, юная леди, вы первая на моей памяти, кто попал сюда… скажем так, во плоти. Но вы ведь и сами это поняли, не так ли?
Айлин с сожалением отложила остаток булочки на тарелку – совмещать беседу с едой было бы совершенно неуместно! – и неуверенно кивнула.
– Я понимаю, милорд…
– Можете звать меня Керен, – подсказал мужчина, поняв её затруднение. – Или мастер Керен, если так вам будет удобнее. У меня нет титула в вашем понимании, но мастер – это вполне уместно и соответствует действительности.
– Хорошо, мастер Керен, – послушно повторила Айлин. – Я действительно поняла про плоть. Поэтому за мной не пришли Провожатые, верно? За магистром Кристофом они приходили и… не только за ним, – закончила она неловко.
Мастер Керен благосклонно кивнул, до боли напомнив ей мэтров Академии, и взглянул с доброжелательным интересом, словно ждал чего-то ещё… Чего?
Почему она попала сюда во плоти?
– Подождите, мастер! Вы… разве я могу быть жива?..
Глаза мастера Керена засияли, он даже едва заметно склонил голову, приложив руку к сердцу.
– Но Разлом! – с ужасом выдохнула Айлин, переводя взгляд с мастера Керена на Госпожу. – Он не закрылся? Я не… Всё было зря?!
Весь этот путь? Брошенные друзья? А что же теперь будет с Аластором?! Она, самонадеянная дура, всё же не смогла никого спасти?!
– Нет-нет, дитя моё, – мягко ответила Претемнейшая. – Разлом закрыт, не сомневайся. Ты прекрасно справилась. Но что же нам делать с тобой?
– Со мной? – растерянно переспросила Айлин, от облегчения не вполне понимая, о чём говорит Претемнейшая. Разлом закрыт! Вот что важнее всего! Аластор будет жить, и Лучано тоже! Жаль только, что не удастся навестить тётушку… и милорда Дункана… и Дарру с Саймоном… Но и они тоже будут жить! – А зачем со мной что-то делать?
– И в самом деле, зачем? – преувеличенно серьёзно поддакнул мастер Керен. – В конце концов, живой человек в Претёмных Садах – обычнейшее явление, не так ли?
Ох! Айлин прижала ладони к щекам, чувствуя, как они полыхают от смущения. Надо же быть такой глупой, не зря мастер Керен над ней смеётся! Но…
– Боюсь, мой дорогой супруг, ваши шутки сейчас не слишком уместны, – тихо уронила Претемнейшая, и в ласке её голоса Айлин померещился скрытый яд. – Девочка пережила серьёзное потрясение, а сейчас растеряна даже я сама.
Мастер Керен усмехнулся, но промолчал, а Айлин… Ей вдруг показалось, что воздух куда-то исчез, так что она вот-вот задохнётся. «Дорогой супруг»? Но… Супругом Претемнейшей был… Нет, не может быть! Он даже выглядеть должен совсем не так! Мастер Керен слишком обыкновенный и совсем не страшный, он не может быть Ба…
Она с ужасом воззрилась на человека, сидящего напротив неё за столом, и увидела, как тонкие бледные губы тронула улыбка.
– Мне тоже никогда не нравилось это прозвище, – доверительно признался он. – Оно такое нелепое и высокопарное! Предпочитаю именоваться Кереном, это имя куда старше. Что до всего прочего, люди часто склонны рассказывать небылицы о тех, кого никогда не видели. Приписывать другим странные мотивы… Я уже не говорю об этих ваших сектантах! Перебить столько народа и ожидать за это награды? Мне это кажется заметным показателем нездорового рассудка.
Айлин невольно кивнула, припомнив мэтра Денвера, и тут же спохватилась: если мастер Керен всё-таки Баргот… можно ли с ним соглашаться? Верить ему? Но… но ведь служители Семи Благих говорят, что Баргот был изгнан в Запределье, и что у Претемнейшей больше нет супруга, но вот же они, сидят рядом, до того похожие на тётушку Элоизу и дядюшку Тимоти – те в точности так же подшучивают друг над другом… И… и сама Претемнейшая зовёт его супругом, а уж ей-то виднее, чем её служителям!
– Как странно всё, что сейчас происходит, мой Керен, – тихо сказала Претемнейшая, глядя поверх головы Айлин, и Ба… мастер Керен пожал плечами:
– Как и следовало ожидать. Разве у дитя, рождённого при моём участии, жизнь могла сложиться обычно?
– Пожалуй, нет, – согласилась Госпожа, а Айлин зажала рот рукой, сдерживая крик.
Леди Гвенивер часто называла её Барготовым отродьем, и Айлин всегда думала, что заслуживает это своим поведением, но что, если… если это правда? Что, если она, Айлин, действительно Барготово отродье?! Тогда понятно, почему ей никогда не удавалось вести себя так, как подобает истинной леди! И почему леди Гвенивер никогда её не любила – как можно любить воплощение зла?!
Её мысли оборвал тихий, но поразительно искренний и заразительный смех мастера Керена.
– Воплощение зла! Надо же было до такого додуматься! Я уже не помню, когда в последний раз так смеялся! Поверьте, – добавил он, разом посерьёзнев. – Зло – чрезвычайно относительное понятие, но в вас никакого зла нет. Есть сердце и прочие внутренности, много храбрости и наивности… – Он скользнул взглядом по столу. – И половина булочки. Вот и всё. Нет, я вовсе не претендую на лавры вашего почтенного отца и тем более не посягал на добродетель вашей матери… Кровной матери, – уточнил он, лукаво блеснув глазами. – Тем не менее, вы бы не родились, если бы не моё благословение. Впрочем, всё это отвлечённая беседа, я же полагаю, что вам, как и моей драгоценной супруге, куда интереснее то, что теперь с вами будет. Лично я вижу два варианта. К примеру, вы можете некоторое время побыть с вашей приёмной матерью, а затем спуститься по этим ступеням и отправиться в Претёмные Сады, которые расположены неподалёку. В этом случае в мире живых появится ваше тело. Мёртвое, разумеется.
Айлин вдруг очень захотелось согласиться. Рядом с Госпожой было так хорошо и легко, а тёмный сад манил обещанием покоя. Она ведь сделала главное дело в своей жизни, правда? И так устала… Разве она не имеет права отдохнуть?
– Или вы можете остаться здесь, в моих владениях, – вкрадчиво продолжил Керен, и его глаза блеснули. – Я не отказался бы от новой ученицы, к тому же так вы сможете время от времени встречаться с моей драгоценной супругой. Конечно, отсюда вы всё равно попадёте в Сады, когда умрёте, но едва ли это случится скоро. Откровенно говоря, – добавил Ба… мастер Керен, едва заметно поморщившись, – мне было бы куда приятнее вернуть вас в мир живых. Увы, правила непреложны: дверь сюда открывается лишь с одной стороны.
– Одной… – повторила Айлин, как заворожённая. – То есть не отсюда?
– Ну, разумеется, не отсюда, – сказала ей Претёмная Госпожа ласково, словно разговаривала с ребёнком. – Представь, если б её можно было открыть изнутри? Боюсь, многие неукротимые души пожелали бы вернуться гораздо раньше и иначе, чем им положено. Увы, я тоже не могу нарушить этот закон, девочка моя, – добавила она сочувственно. – И, пожалуй, не стану влиять на твой выбор. С тобой мы сможем увидеться в любое время, что бы ты ни решила. Со стороны моего супруга очень любезно сделать тебе такое предложение.
– Но… я не хочу…
Айлин собиралась сказать «творить зло», но вспомнила мягкую насмешливую отповедь мастера Керена и осеклась. И всё-таки, как бы любезен и учтив он не был, это же… это Баргот! Проклятый и падший после бунта против своих же собратьев! Повелитель убийц и воров, лжецов и насильников, тот, кто подсказывает дурные мысли и радуется их воплощению – так её всегда учили! И стать его ученицей?! Да ни за что! Как только её приёмная матушка может предлагать ей подобное?! И как она, воплощение справедливости и великодушия, может оставаться супругой Проклятого?! Как это соотнести с учением о Благих?!
Претёмная Госпожа смотрела на неё участливо и нежно, её супруг – с лёгкой насмешкой и интересом, как преподаватель, давший адепту сложную задачу. И Айлин с ужасом, пронизавшим всё её существо, поняла, что надо решать. Остаться живой или умереть окончательно? Вкус тёплой душистой сдобы и ягод, свежесть воды, запах цветов и пение птиц… Конечно, будучи бесплотной душой, она лишится всего этого! Но встретит отца, мэтра Лоу и, может быть, много других прекрасных людей! Например, своих старших родственников, которых никогда не видела… Сможет провести свою собственную маленькую вечность в беседах с ними, и что там ещё делают в Претёмных Садах. Зато здесь, в обители мастера Керена, её тоже ждёт немало интересного. Пусть он и Баргот, но Претемнейшая не позволит её обидеть. Да и сам… мастер кажется приличным человеком. Баргот – и приличным человеком!
Айлин нервно усмехнулась, чувствуя, как голова идёт кругом. Что же выбрать?!
Невольно вспомнились её глупые детские страхи на вершине холма у Разлома, где она опасалась, что Баргот дотянется до неё чудовищно огромной лапой. Ох, да лучше бы он так и выглядел! Лучше бы вёл себя как Зло, которым ему и положено быть, а не как… мэтр Академии!
И тут в тёплом ночном воздухе что-то изменилось. Мраморная терраса вздрогнула под ногами Айлин, как живая, по ветвям деревьев пронёсся тревожный шелест. И самое страшное, что для могущественных собеседников Айлин это тоже стало неожиданностью. Претемнейшая в недоумении изогнула чётко очерченные брови, Керен слегка расширил глаза, а в следующий миг на его щеке появилось влажное красное пятно. Словно… кто-то плеснул ему в лицо кровью!
– Это ещё что такое? – с досадливым удивлением вопросил Баргот и тронул щёку кончиками пальцев. Изумлённо посмотрел на окровавленные пальцы, снова тронул лицо, с которого стекали алые потёки, пачкая расшитый ворот короткой туники и шею…
Терраса снова дрогнула, и Айлин показалась, что она слышит очень далёкий голос, яростно что-то кричащий. Слова разобрать было невозможно, однако человек то ли умолял, то ли проклинал, то ли угрожал…
– Ничего себе, – с тем же растерянным удивлением проговорил Керен. – Вереск, ты это видишь? Он же… он прорывается сюда! За девочкой! И не просто бьётся о стены, а требует по праву Избранного! Он… он же на поединок меня вызвал! Ну и наглец!
От первого удара Лучано увернулся. И от второго – тоже. Тело, подстёгнутое зельем, двигалось точно, плавно и стремительно. Но третьим Альс всё равно умудрился задеть его по плечу, едва не свалив, и тут же продолжил молотить воздух огромными кулачищами, каждый раз промахиваясь совсем немного. В голубых глазах плескалось боевое безумие – и никаких проблесков рассудка. «Берсерк, – вспомнил Лучано. – Вот как это зовут северяне…»
– Она сама этого хотела! – крикнул он, пытаясь достучаться до разума друга. – Альс, она хотела этого!
Бесполезно. Аластор не слышал, и Лучано, в очередной раз чудом уходя от удара, способного снести ему голову, принялся отступать к краю холма. Сбежать, подождать, пока Альс остынет настолько, чтобы мог думать… План простой и вроде бы выполнимый, но когда до склона оставался шаг, внизу заржали лошади. Сначала тревожно, потом всё испуганней, перекрывая голосами друг друга, – и всё это на фоне воя Пушка.
Аластор, будто опомнившись, замер и глянул туда. Действительно, что ещё могло привести его в себя?
– Альс? – окликнул его Лучано и тоже посмотрел в густой туман, стелящийся у подножья холма на половину человеческого роста.
Что это в нём мелькнуло? Тёмное такое… И ещё… ещё…
Одна из гнедых Лучано встала на дыбы, молотя по воздуху копытами и продолжая ржать – в её голосе слышался дикий ужас. За ней – вторая. Белая арлезийка Айлин, лошадь Аластора – все они бились на привязи, рыдая почти по-человечески.
– Искра! – выдохнул Аластор и кинулся с холма вниз.
Лучано последовал за ним, кляня про себя туман – ничего ж не видно!
Словно услышав его проклятия, резкий порыв ветра немного рассеял белую муть, и стало видно, что лошади окружены небольшими тварями размером с крупную собаку или волка. «Демоны, – утопая в тихом слепом страхе, подумал Лучано. – Не отобьёмся. Теперь – без Айлин – точно не отобьёмся».
Они почти успели. Не хватило нескольких шагов. На глазах Лучано две твари подпрыгнули и вцепились в горло гнедой Альса, кровь ударила фонтаном, и кобыла смолкла, а потом снова заржала уже не громко, а тихонько, едва слышно – Лучано сам поразился, как смог различить её голос среди криков остальных лошадей. Заржала – и упала, нелепо завалившись набок.
– Искра! – закричал Альс так же отчаянно, как до этого звал магессу.
– Белла… – обречённо выдохнул сам Лучано, видя, как демоны рвут одну из его девочек, хватая за ноги и вырывая куски из брюха.
Донне и Луне повезло больше, они сорвались с привязи и помчались прочь, истошно ржа. А среди кровавого месива, в которое превратились две лошади, крутился привязанный Пушок, полосуя демонов страшными клыками.
– Искра… – последний раз простонал Альс, подбегая к лошади.
Лучано выхватил нож и резанул по верёвке Пушка. Освобождённый пёс кинулся на тварей, прорываясь к холму, а Лучано наклонился и сорвал с седла упавшей Беллы арбалет и обе сумки, одну – с болтами, вторую – с Перлюреном и зельями. Повезло, что кобыла упала на свободный бок, не придавив поклажу. Обернулся в поисках Аластора.
Тот стоял над Искрой, прямо на её втоптанной в кровавую грязь длинной гриве, всё так же жутко и нелепо украшенной цветами, – совершенно безумная картина. В руках Аластора страшной мельницей крутились две секиры, и демоны, попавшие в эту круговерть, отлетали прочь уже кусками дохлой плоти.
– Альс! Надо уходить! – закричал Лучано. – На холм! Там проще отбиться!
Сомнительное преимущество, когда тварей так много, а на холме никакого укрытия, но хоть какое-то. Аластор словно не слышал, и Лучано, шагнув ближе, остановился за границами смертельного круга из блистающих лезвий и закричал:
– Да очнись ты, идиотто! Она умерла, чтобы спасти тебя! Не смей! Не смей делать её смерть напрасной! Слышишь?!
Аластор, не прекращая рубить демонов, повернулся к нему. Секиры в его руках замедлились, и Лучано испугался, что сделал хуже, но миг… ещё один… Дорвенантец кивнул и ринулся на холм как таран, снося по пути демонов. Лучано последовал за ним, едва успевая взводить арбалет и всаживать болты в тварей, которые всё лезли и лезли, будто где-то вновь открылась дыра в угодья Баргота.
«Ну а чего я хочу? – отстранённо подумал Лучано. – Айлин закрыла главный лаз, но если твари появились раньше, они только сейчас добрались сюда. А здесь мы… Что же делать? Может, удастся поймать лошадей?»
Он беспомощно глянул на бывший портал, уже почти истаявший в воздухе. Они с Аластором как раз добрались до вершины и встали спиной к спине, а Пушок, метавшийся вокруг, подвывал и хрипел, пытаясь то ли найти следы Айлин, то ли прорваться в Запределье следом за ней. Лучано сбросил на землю обе сумки, успев с сожалением подумать, что надо было всё-таки оставить енота у Витольса. Когда демоны разорвут в клочья их с Альсом, не уцелеть и малышу.
– Нужно уходить! – крикнул он, но дорвенантец замотал головой, а потом рявкнул в ответ:
– Айлин! Она может вернуться! Должна! Я остаюсь и буду ждать!
«Да что же ты творишь, идиотто! – едва не взвыл Лучано, онемев от такого поворота. – Она погибла! Спасая тебя, между прочим! Откуда вернуться? Из Запределья?! От самого Баргота?!!»
Но вслух не сказал ничего, потому что болты кончились, а демоны – совсем наоборот. Они лезли и лезли на холм, и среди первых, похожих на волка, вёртких и зубастых, стали попадаться твари крупнее, с небольшого медведя…
– Уходи, Лу! – обернувшись к нему, выдохнул Аластор. – Я прикрою. Прорвёшься вниз – беги туда! – Он махнул секирой, указывая нужную сторону, и обратным движением снёс башку обнаглевшему демону, что подобрался слишком близко. – Лошади не ускакали далеко! Свою ты точно подзовёшь…
– Да пошёл ты, – процедил Лучано сквозь зубы, отбрасывая бесполезный арбалет и поудобнее перехватывая рапиру.
Потянувшись, он нащупал на затылке одну из шпилек, с которыми никогда не расставался, и отломил твёрдую головку, покрытую тонким слоем краски. Сунул в рот и разгрыз. Подождал, пока растворится, и проглотил горькую слюну. «Идиотто», – мысленно согласился с мастером Ларци, хотя тот ничего на этот раз не сказал. А зачем? И так всё понятно. Одна дурь на другую – это безумие. А уж если они дополняют и усиливают друг друга…
«Я подумаю об этом потом, – решил Лучано. – Если хоть какое-то «потом» у меня будет. Альс! Теперь главное – прикрыть его. Может, демоны кончатся. Или сам Пресветлый Воин явится на помощь. Или… Я согласен на любое чудо! Пожалуйста! Лишь бы вытащить хотя бы его!»
В голове зазвенело, мир вокруг вспыхнул небывалыми красками, и Лучано почувствовал, что вот прямо сейчас может всё. Вообще всё! Тело налилось новой силой взамен той, что подарило «умри после меня», уже изрядно потраченной и приутихшей. Оно рвалось в бой, жаждало потратить эту силу, выплеснуть в горячке драки, но остатками разума Лучано понимал, что и этого займа хватит ненадолго. А потом он просто упадёт и умрёт. Либо от истощения, либо от отравления, либо демоны его прикончат. Роскошный выбор…
Оказывается, он уже успел взять дагу. Позади Аластор отмахивался секирами, и Лучано сделал шаг вперёд, чтобы не мешать ему. Удар-уклон. Удар-уклон. Принять очередную оскаленную морду на рапиру, добить дагой. Стряхнуть мерзость под ноги. Поменять дагу и рапиру местами – не только бретёров учат фехтовать обеими руками одинаково, а так мышцы устают медленнее. Удар-уклон. Удар-уклон…
Он не знал, сколько времени прошло: отравленная зельем кровь туманила разум, и время то сжималось, летя бешеным скакуном, то растягивалось, так что каждое движение представлялось томительно долгим. Демоны пёрли и пёрли, Аластор сначала уронил одну секиру, потом и вторую перехватил уже двумя руками. Даже его железные мускулы не выдерживали такой нагрузки. Сам Лучано давно свалился бы, если б не двойная доза дури, но он по опыту знал, как коварно действие таких средств. Вот только что ты полон сил, но миг – и валяешься на полу, дохлый, как снятая шкура. А твари всё не заканчивались. Пушок рвал их молча, снова онемев, взлетала и падала секира Аластора, мелькала его собственная рапира…
Вот Альс упал на одно колено, но поднялся, прорычав какую-то непристойность. Лучано посоветовал бы ему беречь дыхание, но во рту так пересохло, что язык не ворочался. Смертельно хотелось пить, но даже до фляжки не добраться было… Он равнодушно подумал, как же хорошо, что Ласточка осталась в футляре, пристёгнутом на сбежавшей Донне. Может быть, кобыла доберётся до людей, и лютню найдут… А вот Перлюрена уже никак не отпустить…
– Лу, уходи! – Аластор обернулся к нему.
Он был весь покрыт кровью. Чёрной вязкой – демонов, и алой – своей собственной. Кожаная куртка – и когда только успел снова надеть? – местами превратилась в бахрому от когтей тварей, на штанах выше колена кровоточили глубокие порезы. Лучано стиснул зубы, изнывая от отчаяния. Им бы хоть небольшую передышку! Альса надо перевязать и срочно напоить средством от заразы. Да хоть бы просто раны прижечь!
– Уходи! – повторил Аластор, шатаясь. – Тебе… незачем…
– Незачем, – кивнул Лучано, чувствуя, что даже на это простое крошечное движение сил ушло подозрительно много.
Ну, вот и откат. Не магический, как у Айлин, но ничуть не милосерднее. Сейчас он упадёт и больше не сможет прикрывать Альсу спину. Стало так обидно и горько, что дыхание перехватило! «Ну и где моя обещанная счастливая смерть? – язвительно поинтересовался Лучано у далёкой Минри. – Ладно бы хоть Альс выжил…»
Но дорвенантец снова рухнул на одно колено и встал гораздо медленнее, пока Лучано отбивался от тварей за них двоих. Взревев, он вложил последние силы в несколько могучих ударов, расшвыряв тварей, мечущихся вокруг, словно крысы. А потом упал снова и уже не поднялся. Пушок с Лучано встали над ним, прикрывая от демонов. Лучано успел подумать, что Синьор Собака, конечно, не знает усталости, но даже его волшебных сил вряд ли хватит… И когда упадёт он сам, могучего волкодава попросту порвут на куски…
А потом он всё-таки упал. На Альса, стараясь прикрыть его собой ещё хоть на несколько мгновений, безнадёжно и упорно пытаясь отсрочить неизбежное. Закрыл глаза, ожидая, что вот-вот в тело вопьются клыки…
Но вместо этого вдруг услышал ржание. Совсем не такое, как от испуганных лошадей, злое и яростно громкое. Что-то дрогнуло рядом и под ним – то ли тело Аластора, то ли сама земля…
Приподнявшись на локте, Лучано попытался встать, сражаясь с собственным телом, которое налилось тяжестью и каждой непослушной мышцей и сухожилием мстило за такое с ним обращение. Вяло перевернулся набок, сползая с Аластора… И замер. Этого не могло быть. Да, он просил о чуде! Но кто он такой, чтобы его просьбы исполнялись, да ещё так быстро? Да ещё… именно этим божеством.
Ржание снова раздалось над холмом. Победное, мощное. И огромный чёрный жеребец с развевающейся гривой, словно сошедший с храмовой фрески, замер, встав на дыбы. А потом опустился и заплясал, давя демонов железными тарелками подков.
Лучано моргнул. Потом ещё и ещё раз. С усилием поднял руку, протёр глаза, но видение не исчезало. Всадник в седле жеребца будто слился с ним воедино. Бросив поводья, он рубил демонов с обеих рук тяжёлыми саблями, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Смоляные волосы растрепались на ветру, смуглое лицо показалось Лучано таким знакомым…
«О, а вот и Баргот подъехал, – удовлетворённо подумал Лучано, опираясь на локоть и с удивительной безмятежной отрешённостью наблюдая, как последние твари дохнут под копытами чудовищного коня и сабельными ударами. – Странно только, что с этой стороны, а не с той. А ведь Айлин ушла туда… Хм, а хозяина, получается, дома нет? Что за чушь лезет в голову… Но как же он прекрасен… Стоило дожить до того, чтобы увидеть…»
Усталость и зелье мутили ум, Лучано из последних сил старался сохранить сознание, наблюдая за Барготом. А тот, расправившись с демонами, спрыгнул с коня и метнулся к ним с Аластором, опустившись рядом на одно колено. Глянул на потерявшего сознание Альса, ещё сильнее свёл нахмуренные густые брови и требовательно спросил у Лучано – почему-то на дорвенантском:
– Айлин Ревенгар! Где она?!
– Там… – Лучано с трудом мотнул головой в сторону закрывшегося Разлома и едва ворочающимся языком пояснил: – Ушла. Прыгнула… туда…
Он так и не понял, почему Баргот сменил язык, страшно, чёрными словами выругавшись по-арлезийски в адрес всех Благих и себя заодно. Потом взял запястье Альса, одним умелым движением опытного целителя или убийцы нашёл пульс и поморщился. Встал и шагнул к бывшему Разлому, безошибочно определив, где он был.
Запретив себе терять сознание, Лучано несколько раз поднимал вялую руку, но всё-таки нащупал ещё одну шпильку. Сил отломить головку у него уже не было, так что он просто раскусил её и сунул осколки Аластору в рот. Хоть что-то… Им бы сейчас умелого целителя – и Альс мог бы выжить.
Баргот тем временем полоснул одной из собственных сабель по ладони, сложил руку ковшиком и через несколько мгновений швырнул пригоршню крови в сторону портала, что-то заорав.
Лучано неплохо знал арлезийский, но всё, что смог разобрать – это ругательства, больше подходящие портовому грузчику. Они мешались с какими-то ритуальными обращениями, а потом Баргот ещё раз плеснул кровью в воздух, и Лучано разглядел слабое мерцание на том месте, где раньше был Разлом, и куда кидалось кровью рехнувшееся тёмное божество.
– Крови тебе мало? – заорал Баргот, снова переходя на дорвенантский. – Девчонку забрал, да? Выходи, тварь! Со мной – попробуй! А её верни, слышишь?! Я требую по праву! Твоему праву, слышишь?! Твоего, твар-р-рь, Избр-р-ранного! И ты её вер-р-рнешь! А крови – на!
Он плеснул в третий раз, и Лучано окончательно смирился с тем, что сошёл с ума. Ничего удивительного, если такую дурь намешать. Именно это смуглое горбоносое лицо с чёрной бородкой он видел на фреске в храме Семи Благих. И конь вроде тот же самый… Только вместо чёрного плаща, бившегося за могучими плечами дымом от пожара, сейчас на Барготе была обычная кожаная куртка, укреплённая железными пластинами, шерстяные штаны и высокие кавалерийские сапоги.
Но лицо – то же! И взгляд… Никто другой не смог бы смотреть так яростно и вызывающе! Человек или божество, но он бросал вызов Запределью, и сердце восхищённого и благоговейно замершего Лучано застучало быстро и сладко.
– Айлин! – закричал их с Аластором спаситель, и мир содрогнулся.
Лучано едва не зажмурился, но заставил себя смотреть. Это всё, что он мог сейчас делать, и от этого он не отказался бы, даже грози ему любопытство смертью… Бывший Разлом вспыхнул невыносимо ярким светом – и раскололся снова. В тёмном пространстве мелькнул ослепительный силуэт, который Лучано не смог разглядеть. Но стоящий перед Разломом Баргот даже не пошатнулся, лишь прикрыл рукой глаза, словно всматривался вдаль, и повторил, ломая реальность железной волей, звучащей в его голосе:
– Я пришёл за своим. Верни её!
– И ты это спустишь? – уточнила Претемнейшая, еле уловимо подняв бровь.
Мастер Керен пожал плечами и снова, уже в третий раз, провёл пальцами по щеке.
– Нагле-е-ец, – повторил он уже с откровенным удовольствием. – Но когда я не ценил отвагу? Бросить мне такой вызов, какого я не могу не принять… зная точно, что проиграет, и зная, чего я могу его лишить… Право же, это стоит восхищения!
– Лишить? – ядовито-ласково повторила Претемнейшая, и Айлин вдруг показалось, что они говорят не столько о произошедшем только что, сколько о чём-то давнем, неизвестном никому, кроме них двоих. – И чего же? Рода? Жизни? Магии?
– Разума, – обронил мастер Керен, и из глубины его вдруг вылинявших до бесцветно-серого глаз выглянуло нечто – равнодушно-холодное, жуткое и столь чуждое, что Айлин сразу, без тени сомнения поняла, чем на самом деле страшен Баргот!
Она мимолётно удивилась, почему он назвал Претёмную Госпожу Вереск, но тут же это забыла. Кто-то явился спасти её, Айлин! Кто-то прорывается во владения самого Баргота! По праву… А разве у Баргота может быть Избранный?! Ох, да какая разница?! Кто бы это ни был, если он может забрать её в мир живых, значит, ещё не всё потеряно! Неужели… она может вернуться?!
– И правда, на редкость отважный смертный, – уронила Претёмная странно невыразительным голосом. – Впрочем, не стоит удивляться, что он решил нарушить все правила, на которых стоит этот мир. Зная, чей он Избранный…
– Нарушать правила – это моя привилегия, – согласился Керен, извлекая откуда-то из воздуха ещё один платок и тщательно вытирая щёку. – Но одно из них, согласись, он всё-таки применил верно. Врата можно открыть с той стороны. А наша милая гостья… – Он задумчиво оглядел Айлин, и она похолодела от напряжения и страха. – Она всё ещё жива. Значит, не тебе решать, как с ней поступить, а мне.
– Благодарю за своевременное напоминание, что мы обе у тебя в гостях, – ещё холоднее сказала Претёмная. – И каково твоё решение? Не припомню, чтобы ты позволял кому-то оскорбить тебя безнаказанно. Ты помнишь старые законы, Керен. Те, что пришли сюда вместе с нами. Виновен не только тот, кто поднял руку, но и тот, ради которого это было сделано. В участи твоего Избранного волен ты сам, но это моя названая дочь.
Голосом Претёмной можно было морозить птиц на лету, и Айлин поёжилась, леденея от страха и надежды одновременно. Две могущественные силы то ли сошлись в схватке за неё, то ли вот-вот это сделают. А она даже ничего не понимает! Кто пытается её спасти?! Зачем она понадобилась Избранному Баргота?! И что с друзьями, которые остались на холме?!
– Я тоже благодарю тебя за предположение, что я способен наказать ребёнка, не вовремя заглянувшего на супружеский ужин. Вижу, ты наконец-то прониклась моей ужасной репутацией.
Если голос Претёмной был звенящим льдом, то Керен каждым звуком источал яд. На несколько мгновений над террасой повисла тишина, а потом Претёмная потёрла виски и отвела от супруга гневный взгляд. Айлин же смогла вздохнуть свободно, поняв, что ничего страшного прямо сейчас не произойдёт, и мир не рухнет в бездну очередного божественного гнева.
– Что ж, юная леди, – обратился к ней Керен, словно ничего и не случилось. – Надеюсь, вы поняли, что произошло? По правилам, которые старше этого мира, дверь между живыми и мёртвыми можно открыть со стороны живых. И тот, кто это сделает, имеет право забрать своё. Если, кроме права, у него хватит на это сил. Впрочем… – Он бросил чуть насмешливый взгляд на Претёмную. – Фавориты моей драгоценной леди обычно всего лишь просят её о милости. Она бывает очень благосклонна к своим Избранным.
– Я ценю учтивость и хорошие манеры, – парировала Претёмная Госпожа. – А как действуют твои любимцы, дорогой? О, прости, я бестактна! У тебя их так давно не было, что ты вполне мог позабыть, как им положено себя вести. Судя по этому… м-м-м… экземпляру…
– Что поделать, драгоценная, – пожал плечами мастер Керен, и Айлин окончательно поняла, что эти двое – до сих пор супруги. Только очень близкие могут так язвительно и одновременно любезно беседовать. – Я же не виноват, что приличный разум встречается гораздо реже мощного магического дара. По крайней мере, мой Избранный точно знает, чего хочет. И он хотя бы является ко мне, своему покровителю, совершенно трезвым и полностью… м-м-м… одетым, – явно скопировал он Претёмную. – Не носится вокруг Садов, налакавшись карвейна, не встречает божественных гостей в подштанниках и даже не…
Он покосился на Айлин и осёкся, словно проглотив то, что хотел сказать.
– Но… кто это? – робко выдавила Айлин, которая ничего не поняла, кроме того, что речь идёт об Избранных.
Конечно, о том, что Избранные Претёмной Госпожи, такие, как лорд Бастельеро, могут вывести душу из Садов, она знала. Но Керен говорил о чём-то совершенно ином. Кто кого встречал в подштанниках? Кто бродил вокруг Садов пьяным? И кто сейчас ломится сюда, в Запределье?!
А вот Претёмная Госпожа, судя по едва заметному румянцу на щеках, эти намёки понимала отлично и, кажется, была ими раздосадована.
– Какая разница? – пожал плечами величайший ужас всего известного Айлин мира. – Человек, который не побоялся бросить вызов мне. Этого достаточно.
– И вы… его примете? – спросила она, всматриваясь в безумно яркую зелень глаз, так напоминающих её собственные.
– Нет, – невозмутимо ответил Баргот, а потом, будто насладившись тем, как упало её сердце, ехидно добавил: – Стану я ради каждого наглеца прерывать свидание с моей драгоценной леди супругой.
– Позёр… – тихонько фыркнула Претёмная, но Айлин, переведя на неё взгляд, заметила притаившуюся в уголках губ улыбку. – Не тяни уже.
Терраса дрожала всё сильнее, деревья в нескольких шагах от неё гнулись от беззвучного, но сильнейшего ветра, и Айлин показалось, что она стоит в сердце огромного вихря, закрутившегося вокруг неё, такой маленькой и хрупкой. Даже двое могущественных древних божеств, сидящих напротив неё в человеческом облике, не ужасали её так, как этот вихрь, грозящий проломить стену между обычным миром и Запредельем.
– Не буду, – согласился Баргот.
Выскользнув из-за стола одним неуловимым движением, он оказался рядом с Айлин, прижал холодные ладони к её вискам и, склонившись, шепнул в самое ухо:
– Не стоит тебе помнить всё, что здесь было. Например, все эти разговоры насчёт моего Избранного совершенно лишние. Ты согласна, девочка?
– Не… знаю… – выдавила Айлин и поняла, что не помнит, о чём её спрашивали.
О чём-то важном – это точно! Но вот о чём?
– Не увлекайся, – неодобрительно бросила Претёмная Госпожа и тут же улыбнулась. – О, прости, молчу!
– А можно мне помнить остальное? – выпалила Айлин, шалея от собственной дерзости. – Эту встречу… вас… этот ужин? Я никому не расскажу, честное слово! Ну… что вы до сих пор вместе!
Она покраснела и зажмурилась, понимая, что это уже даже не дерзость, а откровенная наглость. Но вдруг услышала два смешка, слившиеся в один.
– Можно, – насмешливо разрешил ужасный Баргот. – Раз уж никому… Кто я такой, чтобы запрещать ребёнку помнить семейный ужин? Прощай, милая юная леди…
– Постой!
Стол с ужином куда-то исчез, а перед вскочившей Айлин оказалась сама Претёмная Госпожа, которая обняла её крепко, как обычная живая женщина. Как тётя Элоиза, например… Айлин вдохнула чудесный аромат её духов: цветы, какие-то драгоценные смолы… «Вереск, – снова пришло на ум. – Кажется, понятно, почему…»
– Я вернусь, – шепнула она виновато в изящное плечо, обтянутое лиловым шёлком. – Я обязательно вернусь…
– Куда же вы денетесь, юная леди, – отозвался вместо Претёмной Баргот и, убрав с висков Айлин ладони, щёлкнул пальцами. – Сюда все возвращаются. Рано или поздно, так или иначе…
– Позёр… – ещё успела услышать Айлин, и тут ночной сад вокруг террасы почернел, немыслимой силы вихрь подхватил Айлин, словно пушинку, вырвал из объятий Претёмной и понёс куда-то.
Она успела сжаться, ожидая чудовищной боли, что испытала в прошлый раз, но вихрь был удивительно бережным. Он протащил её через тьму, тянувшую к Айлин щупальца, через ледяную бездну немыслимого пространства, через множество преград, которые она успела мельком почувствовать, но даже не испугалась и… вышвырнул в полный сияния мир дня. Запахи, звуки, ощущения рухнули на Айлин, и она почувствовала себя такой живой, какой ещё никогда не была.
– Айлин… – выдохнул чей-то знакомый голос, и она поняла, что лежит в объятиях.
Огромный мужчина, смуглый, черноглазый, заросший чёрной бородой, стиснул её так сильно, что Айлин пискнула. Она смутно понимала, что должна узнать его… Но не могла! Знакомый голос, хоть и охрипший, никак не сочетался с этим лицом арлезийского разбойника или пирата!
– Айлин… – повторил мужчина, не отводя от неё глаз.
Где-то рядом были Аластор и Лучано, и надо было непременно увидеть их! Но Айлин не могла оторвать взгляда от лица человека, который её спас. Приехал сюда через всю страну, бросил вызов самому Барготу! И всё это ради неё…
– М-м-магистр… – прошептала она растерянно, как только смогла дышать. И тут же исправилась, восторженно и счастливо выдохнув всей грудью: – Дункан!
Войти с помощью соц. сетей: