Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
– Да что же это такое! Сперва посыльные будят! Теперь эта полоумная орать взялась! Никакого покоя… Все папе расскажу, пусть меня в другую комнату переселят!
Возмущенный вопль ударил по ушам, и Айлин рывком села на постели, пытаясь понять – где она? Кажется… кажется, в Академии… А темный безымянный ужас, от которого заходится сердце и так оглушительно гремит в висках кровь – это всего лишь сон. Кошмар.
Подробности сна никак не вспоминались, только вот это самое ощущение ужаса, от которого она, наверное, закричала?
– Из-звини, – пробормотала Айлин, не глядя на возмущенную соседку, но Иоланда только сердито фыркнула и чем-то загремела.
Не удержавшись, Айлин бросила на нее быстрый взгляд: очень хотелось увидеть что-то знакомое и совершенно точно настоящее, пусть даже и не слишком приятное!
Растрепанная, запыхавшаяся и раскрасневшаяся Иоланда сражалась с дорожным сундучком: пыталась запихнуть поверх пестрого вороха вещей стопку учебников. Ворох отчаянно сопротивлялся.
С высоты своей кровати Айлин отлично видела и кое-как упиханное в сундучок покрывало с постели соседки, и край желтого шелкового платья – наверное, в нем Иоланда приехала в Академию осенью, ведь во время учебы адептам дозволяется только мантия! – и кружевной чулок, свесившийся из сундучка, прямо как змеиная шкурка, которую мэтр Денвер велел оживить на прошлом уроке по анимированию.
Иоланда тоже заметила чулок, сунула его поглубже в недра сундучка, захлопнула крышку и села на нее сверху, чтобы та не поднималась.
– Кажется, я все-таки что-то забыла! – заявила она уже через минуту и бросила на Айлин быстрый взгляд – смотрит ли соседка и достаточно ли завидует?
Айлин молча отвернулась, отбросила одеяло и, сменив ночную рубашку на мантию и наскоро умывшись, отошла к окну. Лучше во двор смотреть!
Хорошо Иоланде! Она на вакации едет домой…
Готовиться к отъезду Иоланда начала еще вчера: уложила в сундучок и платье, и туфельки, и – спасибо, Претемнейшая! – баночки со своими вонючими кремами, и атласные цветы, которыми обычно украшала волосы, и несколько учебников. Первой в укладку отправилась «Достославная и подробная история Ордена», причем до этого Иоланда с подружками просидели над учебником целый час, попивая шамьет, поедая пирожные и делая вид, что читают, но не перевернули ни одной страницы, только томно вздыхали. А перед тем, как закрыть учебник, Иоланда достала из него закладку-миниатюру примерно с ладонь размером, и девицы принялись любоваться ею по очереди. А потом Иоланда спрятала картинку между страниц книги. А книгу – на самое дно сундучка!
Айлин даже пожалела немного, что увидеть изображение на миниатюре ей так и не удалось. Впрочем, некоторые мысли у нее на этот счет были, если вспомнить, кто ведет историю магии. Только ничегошеньки у Иоланды не получится, даже если она разведет в своих светлых кудряшках целую клумбу атласных цветов и намажется ведром кремов и мазей. Все эти девицы только сплетничают о магистре Роверстане, а спроси у них, оказал ли магистр хоть кому-то внимание, переходящее за грань обычной любезности, сразу прикусят язычки – и точно не из скромности. Просто рассказать им будет нечего, иначе вся Академия давно гудела бы от такой новости. Маги и магессы, оказывается, сплетничают еще похуже, чем в светских салонах.
Она поправила зимнюю занавеску, чтобы плотная ткань не закрывала отлично видимый с третьего этажа внутренний двор.
Внизу царила та суматоха, которая обычно начинается, если куда-то приезжает сразу дюжина гостей. Или две дюжины. А то и три. Почти весь двор запрудили экипажи: с гербами на дверцах – и без гербов, новенькие, поблескивающие под низким утренним солнцем свежим лаком, и старые, обшарпанные, – самые разные. Первый день вакаций! Вот в этих экипажах и поедут домой адепты! А те, кто не может себе позволить экипаж, пойдут пешком, но домой, домой! Праздновать Солнцестояние с семьей, украшать праздничное древо, ходить в гости…
Айлин заморгала, пытаясь удержать слезы. Все, все разъезжаются по домам! Все, кроме нее, ведь если бы ее хотели видеть дома, то уже прислали бы… кого-нибудь!
Правда, в Академии тоже нарядили праздничное древо. Пушистую красавицу-елку, высотой под самый потолок бального зала, украшали сами мэтры-преподаватели – и, пожалуй, Айлин никогда не видела еще такой роскошной елки! Но это же совершенно другое дело! Дома все совсем иначе…
Дома на Солнцестояние всегда приезжают гости: тетушки с мужьями и детьми, подруги матушки или просто соседи и знакомые. А под древом скоро появятся подарки, красиво завернутые в разноцветную шуршащую бумагу: очередной набор для вышивания от матушки, сладости – от тетушек и что-нибудь ужасно интересное от тети Элоизы, вроде той книги сказок, подаренной, когда Айлин была маленькой, или толстого тома вольфгардских преданий…
И, конечно, от отца, который даже на войне помнил о них с братом и присылал игрушки к каждому празднику: Артуру – оловянных солдатиков или почти настоящую – а потом и самую настоящую – рапиру, а Айлин – кукол.
Правда, она вовсе не любила играть в куклы, но ведь это были подарки отца! Самые лучшие, самые драгоценные подарки!..
А вот теперь Айлин будет праздновать Солнцестояние в Академии, возле чужой елки и вдвоем с Пушком. Ну… ну и пусть. Все равно она не будет плакать, не дождется Иоланда!
– Ну вот, теперь точно все собрала! – заявила соседка почему-то разочарованно.
– Счастливого Солнцестояния, – вежливо пожелала Айлин, не оборачиваясь, а Иоланда сердито фыркнула в ответ и надменно сообщила, что идет к подругам, а за сундучком пришлет кого-нибудь из прислуги.
– Главное, канарейку не забудьте, – напомнила Айлин и услышала, как раздраженно хлопнула дверь.
По ступеням, ведущим из крыла целителей, во двор спустился Саймон. Насколько удалось рассмотреть из окна, он был все еще бледен, но спустился самостоятельно, не опираясь на идущего рядом Дарру. Они еще вчера обмолвились, что поедут вместе, и Айлин поискала взглядом экипаж магистра некромантии – ага, вон та новенькая карета с нарядными желтыми совами Эддерли на лакированных темных дверцах, даже с виду очень удобная!
У самой кареты Дарра и Саймон остановились и почему-то отвернулись от поспешно распахнутой кучером дверцы – прямо к окнам женского крыла. Лиц было не разобрать, но Айлин показалось, что они о чем-то переговариваются, а потом Дарра протянул руку и указал прямо на ее окно!
Саймон тут же замахал руками, да так, что полы его бархатного, подбитого лисьим мехом плаща разлетелись и забились на ветру, как настоящие крылья.
«Может быть, он хочет что-то сказать?» – подумала Айлин и, изо всех сил толкнув створки окна, высунулась из него почти по пояс, чтобы услышать. А если ей показалось, и Саймон ничего говорить не собирается, то она просто подышит воздухом, вот!
– Счастливого Солнцестояния, Ревенга-а-ар! – услышала она, и Саймон снова замахал обеими руками.
– Счастливого Солнцестояния, милая Айлин! – добавил Дарра вроде бы совсем негромким, но легко перекрывшим шум двора голосом и церемонно поклонился в ее сторону.
Налетевший из-за Северной Башни ветер обжег щеки и кинул в лицо пригоршню снежинок, зато внутри разлилось радостное тепло от таких привычных и искренних пожеланий.
– Счастливого Солнцестояния! – крикнула Айлин и поспешно закрыла окно: комнату выстудило мгновенно.
Вместе с холодом снова навалилась тоска, прогнавшая мимолетное тепло надежнее, чем хороший некромант – неупокоенного духа. Подумать только, ведь еще месяц назад Айлин не знала ни Саймона, ни Дарру, даже не подозревала об их существовании, только вчера была твердо уверена, что больше они и видеть ее не захотят. А сегодня простой их отъезд сделал предстоящие одинокие вакации в Академии еще более одинокими…
Ну что ж, по крайней мере, с ней остается Пушок! А еще… а еще за три праздничные недели она успеет как следует подготовиться к экзаменам – они ведь начнутся сразу после праздников! Вот прямо сейчас и сядет! За теоретическую некромантию, например…
Айлин вздохнула, слезла с подоконника, бросила последний взгляд в уже прорастающее ледяными цветами стекло окна, да так и замерла.
Во двор Академии въезжала новая карета! Отлично, просто превосходно знакомая ей карета, вместительная и удобная, новая, заказанная отцом только этим летом, сразу после возвращения домой! Та самая карета, в которой Айлин привезли в Академию! А теперь в этой карете… за ней приехали родители?
Вот сейчас, прямо сейчас матушка и отец придут к ней в комнату и… ох, а ведь в комнате после иоландиных сборов Баргот ногу сломит! Нет, обе! Нет, не только Баргот, но и вся его свита!
Она беспомощно оглядела ставший привычным за месяц разгром: на туалетном столике Иоланды – кремы, притирания и эссенции, что не влезли в сундучок, над кроватью соседки – опустевший крюк, на котором раньше висела клетка, а теперь она стоит возле сундучка… ох, спасибо Благим, что канарейку Иоланда забирает с собой! Может, после вакаций она оставит птичку дома?!
На ее собственном столе – гора учебников и тетрадей, матушка обязательно заметит, что так бросать книги никуда не годится! И будет совершенно права, конечно же, учебники следовало сложить в тумбочку! Ох нет, не скажет! Сначала она заметит не сделанное толком задание по анимированию, недооживленную змейку, изо всех сил стучащую хвостом по столу, зато не способную поднять от него голову или хотя бы высунуть язык!
Айлин заметалась по комнате, пытаясь если не привести ее в порядок, то хотя бы убрать наиболее вопиющее безобразие! Покрывало на кровати нужно поправить, а туфельки подровнять носочками вместе. Огрызок последнего яблока, съеденного вчера перед сном, смахнуть в корзинку для мусора, туда же отправить кусочек испачканного чернилами пергамента…
Переставшую, наконец, извиваться змейку Айлин успела сунуть в верхний ящик тумбочки, туда же спрятала учебники и подумала, что вот теперь, пожалуй, комната выглядит вполне пристойно!
В дверь трижды стукнули, а затем распахнули, и Айлин вздрогнула. Она так поверила, что приехали родители, так не ожидала никого другого, что разочарование ужалило куда больнее рапиры!
– Доброе утро, леди Айлин! – поклонился ей старый Руперт, камердинер отца, а до него – еще деда.
Айлин заставила себя улыбнуться. Леди должна быть всегда приветлива со слугами, а Руперт всегда был к ней особенно добр и часто говорил, что она очень похожа на отца в детстве. Иногда, когда Айлин за какую-нибудь провинность лишали ужина, он даже приносил ей печенье тайком от матушки.
– Доброе утро, Руперт, – отозвалась она и, не удержавшись, осторожно спросила: – Вас прислал отец?
– Лорд и леди Ревенгар ожидают свою дочь домой! – торжественно провозгласил камердинер и уже совсем другим, обыкновенным голосом уточнил: – Как скоро вы готовы ехать, леди Айлин?
– Я готова! – выпалила она и тут же осеклась: она же не собрала вещи!
Совсем ничего не собрала! С другой стороны, дома ей не понадобится ни мантия, ни, тем более, туника и штаны… Да матушка, наверное, в обморок упадет, если только увидит в ее сундучке штаны! Брать домой учебники тоже не стоит: едва ли у нее будет возможность заниматься начертательной некромантией или анимированием… Да и платье, в котором приехала из дома, не нужно складывать, его она просто наденет! А сверху теплый плащ с капюшоном, выданный ей госпожой кастеляншей в первый день зимы, – и можно ехать. Только вот…
– А как же Пушок? – спросила Айлин и твердо решила, что если Пушка родители приказали оставить в Академии, то она сама тоже останется.
Ревенгары не предают друзей!
Услышав свое имя, Пушок повернул голову, поднял одно ухо и постучал хвостом по полу. Если Руперт и удивился столь чудесному преображению бывшего скелета, то вида не подал. Окинув Пушка внимательным взглядом, он заключил:
– На улицах довольно много людей и экипажей. Полагаю, заставлять вашу собаку бежать за каретой было бы неразумно. Но он вполне может разместиться у вас в ногах, если вы позволите…
– Конечно, Руперт, благодарю вас! – торопливо согласилась Айлин, и старик вновь церемонно ей поклонился.
– В таком случае, миледи, позвольте мне подождать вас на улице.
Откладывать розыск убийцы Грегор категорически не собирался. Слишком давно он знал мэтра Денвера, чтобы поверить, будто старый дознаватель и впрямь поставит бывшего ученика в известность о ходе поисков. В лучшем случае триумфально покажет схваченного убийцу, да и то не лично Грегору, а Совету глав гильдий. И еще большой вопрос, пригласят ли туда мэтра Бастельеро или сочтут подобное бессмысленной блажью!
Правда, заниматься расследованиями Грегору раньше не доводилось, но если уж с подобным справляется обычная городская стража! К тому же вполне очевидно, что раз уж не удалось призвать духа, то начинать следует со сторожевых горгулий, а точнее – с главы артефакторов!
«Если Адальред не осмотрел горгулий еще вчера и не выяснил, как именно их зачаровали, я готов съесть собственную рапиру! А то и сапогами закусить…»
Во дворе Академии творился обычный для начала вакаций бедлам: лошади, сани, экипажи, слуги, адепты, покидающие Академию почти на месяц… Грегор даже усомнился на мгновение, найдется ли свободный конюх для его собственной лошади?
Конюх, впрочем, возник рядом, едва Грегор спешился, и подхватил брошенные ему поводья… Радующая глаз расторопность, всегда бы так!
В гомонящей толпе мелькнули растрепанные рыжие косы, и Грегор невольно присмотрелся: Айлин Ревенгар остановилась у кареты с серебряной башней на дверцах. Одной рукой девчонка придерживала полы форменного академического плаща, другой вцепилась в ошейник Пушка. Предосторожность явно не лишняя: зверюга то принималась с энтузиазмом копать слежавшийся до каменной твердости снег, то с интересом посматривала на недовольно фыркающих лошадей – пару белых итлийских красавиц…
«Все-таки Дориан не безнадежен, не зря я с ним вчера говорил! И, кажется, действительно любит дочь, раз позволил взять домой умертвие…» – мельком подумал Грегор и невольно улыбнулся восторженному ожиданию на лице Ревенгар. Первые вакации… Семеро Благих, как же давно это было!
Никакими деньгами не купишь, ни на что не выменяешь это ожидание чуда, что вот-вот случится и навсегда изменит жизнь к лучшему. Потом, на старших курсах, он предпочитал проводить праздничные недели в Академии, разве что иногда ездил домой за редкими книгами из семейной библиотеки да иногда гостил у Эддерли. Но это он, а у девочки все впереди, и пусть это все будет хорошим!
С той же улыбкой он взбежал по ступеням главного входа – так легко, будто вдруг вернулся во времена собственной учебы, – и зашагал к южному крылу, отданному артефакторам еще в те незапамятные времена, когда Академия только строилась.
В том, что он застанет Адальреда в мастерской, Грегор не сомневался ни секунды: по случаю вакаций не явиться в Академию мог кто угодно, только не глава Синей Гильдии! Он и Солнцестояние-то проводил на службе, напрашиваясь, как шептались адепты, в дежурные преподаватели. Ничего удивительного, впрочем, праздник-то семейный, а единственной семьей и друзьями магистра Адальреда были и оставались исключительно его драгоценные изделия. Он даже женат не был ни разу, а теперь, в шестьдесят с лишним лет, вряд ли успеет. Если вообще когда-нибудь собирался…
Адальред был действительно в мастерской: немелодичное бурчание, выдаваемое магистром за привычку напевать во время работы, Грегор услышал еще за дверью. Бурчание прерывалось то постукиванием, то ровным низким гулом, то вовсе неопределимыми звуками, всегда сопровождающими работу мастеров-артефакторов.
В дверь Грегор, учтивости ради, все же постучал, хоть и крепко сомневался, что Адальред услышит, потом постучал еще раз и наконец услышал недовольное:
– Кого еще демоны притащили?!
«Трудно счесть подобное приветствие учтивым. Впрочем, чего еще ждать от старины Адальреда!» – невольно подумал Грегор, входя в мастерскую и поспешно прикрывая глаза ладонью от безжалостно-яркого, заливающего все помещение света магических шаров.
– Мэтр Бастельеро? – явно удивился Адальред и даже отошел от стола, за которым сосредоточенно чертил схему потоков энергии для… чего-то. – Прошу прощения, я занят, обратитесь к кому-нибудь…
– Я не отниму у вас много времени, – буркнул Грегор, чувствуя, как только что превосходное настроение начинает стремительно портиться. – У меня всего один вопрос. Скажите, магистр, вы осмотрели сторожевых горгулий?..
Невинный в сущности вопрос почему-то подействовал на артефактора, как удар каблуками – на и без того нервную лошадь. Адальред так яростно сверкнул глазами, что Грегору невольно стало не по себе.
– Во имя Всеумелого, Бастельеро! Вы что, не могли спросить об этом Денвера?! Я только час назад предоставил ему подробнейший отчет и просил не отвлекать меня по таким пустякам! Что за бардак творится в Фиолетовой Гильдии, хотел бы я знать?!
– Позвольте спросить, м… магистр, – выговорил Грегор, изо всех сил стараясь не сорваться на откровенную грубость. – Пустяками вы назвали убийство одного из адептов, пусть даже не вашей гильдии? Или тот факт, что кто-то, как оказалось, способен зачаровать наших… охранников?!
– Как выяснилось, не зачаровать, – проворчал Адальред, отводя взгляд. – Был использован обычный маскировочный амулет, только накачанный энергией под завязку. Нет, решительно не понимаю, как можно продавать подобные вещи кому попало?! Попадись мне только тот мастер, что его делал…
– Мастер? – торопливо переспросил Грегор, уловив наконец в возмущенной речи артефактора что-то стоящее. – Вы полагаете, амулет был сработан за пределами Академии?
Адальред негодующе всплеснул руками.
– Во имя Семерых, Бастельеро! Неужто за время военной службы вы позабыли, что производство и применение подобных артефактов без личного позволения его величества, канцлера, либо главы Синей Гильдии строжайше запрещено уставом Ордена?! И, между прочим, карается солидным штрафом!
«Об этом я как раз прекрасно помню, – мрачно подумал Грегор. – А вот о том, чтобы такая мелочь, как возможный штраф, кого-то останавливала, слышать еще не доводилось. Тем более что не имея амулета на руках, установить мастера практически невозможно… но я все же попробую. В конце концов, все артефакторы столицы в той или иной степени знакомы, и с одним из них мне, помнится, удалось найти общий язык. Еще бы, за семьдесят-то золотых!»
– Благодарю, магистр, – сказал он вслух и сухо поклонился – ровно настолько, насколько предписывал этикет. – Прошу прощения, что побеспокоил.
Развернувшись почти на месте, Грегор направился к выходу, и уже у самой двери его остановил недовольный оклик.
– Послушайте, Бастельеро! Если вы вдруг найдете этого мерзавца…
– Вы имеете в виду убийцу? – с ледяной любезностью уточнил Грегор, не оборачиваясь.
– Разумеется, нет! – сварливо буркнул Адальред. – Мастера! Так вот, если вы вдруг его найдете, то сообщите мне, будьте так любезны. Он у меня получит такой штраф, что забудет, как продавать маскировочные амулеты! Заморочил голову бедным малышкам…
«Бедные малышки» прозвучали с такой нежностью, что Грегор, только выйдя из мастерской и уже почти дойдя до дверей во двор, понял, что речь шла о горгульях.
«Однако, – подумал он, в мельчайших деталях вспомнив облик охраняющих академию каменных статуй: черных, горбато-крылатых, с редкостно уродливыми клыкастыми мордами. – Теперь я, пожалуй, знаю, отчего Адальред так и не обзавелся семьей! Ни одна горгулья не способна ответить ему: «Да!» – а среди дам столицы не нашлось бедняжки, достаточно похожей на… гм… «бедную малышку».
Карета, поставленная по зимнему времени на полозья вместо колес, легко скользила по снегу, а Айлин, обняв Пушка и честно поделив с ним правое окошко, смотрела на пробегающие мимо дома и лавки. Магистр Роверстан рассказывал, что когда Три Дюжины великих предков только перешли через горы и основали Дорвенну, то первой постройкой будущей столицы стала именно Академия! И только потом, через целых полсотни лет, они возвели королевский дворец далеко на востоке. То есть далеко это было тогда, многие столетия назад, а теперь столица разрослась, вокруг Академии появились целые кварталы магов: лавки, мастерские и даже дома! Где-то здесь стоит и дом их с Артуром деда, милорда Морхальта…
Айлин невольно вздохнула и рассеянно почесала за ухом обеспокоенно зашипевшего Пушка. Все-таки нехорошо получилось, что они так больше и не увиделись. Может быть, попросить у родителей разрешения навестить дедушку у него дома? Солнцестояние – это же праздник семей, в него примиряются даже те родственники, что давно враждуют, а дедушка им ничего плохого не сделал…
Она выглянула в окно, пытаясь рассмотреть нарядную улицу, украшенную венками из еловых ветвей, магическими огнями и длинными гирляндами, протянувшимися от дома к дому. На Солнцестояние все стараются перещеголять соседа в богатстве убранства, и город становится похож на картинку в книге сказок или шкатулку с безделушками. Ой! – в кармане у нее что-то хрустнуло.
Айлин сунула руку в глубокий внутренний карман плаща и с изумлением вытащила оттуда одну из тех самых конфет, что остались в лазарете. Конфета сломалась, но блестящая обертка уберегла ее содержимое, и Айлин развернула бумажку, радуясь неожиданному подарку судьбы. Только странно, откуда конфета взялась у нее в кармане? Сама Айлин ее точно туда не клала, это же некрасиво – припрятывать сладости… Она сунула темный, чуть помятый шарик в рот и зажмурилась от удовольствия – м-м-м-м! Чуть горьковатая оболочка, нежнейший крем и сладкая ягода с приятнейшей кислинкой. Полный набор вкусов!
Пушок требовательно поддел ее руку с бумажкой, словно хотел лизнуть, и Айлин вдруг вспомнила! Все конфеты в коробке были в серебряных, золотистых и зеленых обертках, красная оказалась только одна, и ее совершенно точно взял Дарра Аранвен! Ой, это что же получается, он кинул ей в карман свою конфету? Когда?! Разве что… разве только в тот момент, когда целовал ей руку, проводив домой. Точно, Айлин ведь была в плаще поверх мантии…
Она не покраснела, но щекам стало немного теплее, да и внутри все словно залило приятным ласковым жаром. Всего лишь конфета, но дело ведь совсем не в этом, правда? У них дома к столу обязательно подавались сладости, но ни матушке, ни Артуру в голову не пришло бы отдать Айлин свое лакомство. Зачем, ведь и так всем всего хватает. Ровно в меру, как и положено.
Пушок снова лизнул ее руку с бумажкой кожаным языком, сухим и мягким, и постучал по полу кареты хвостом. Наверное, ему нравился запах конфеты, а может, он одобрял поступок Дарры? Айлин бережно расправила чистую ароматную обертку, сложила ее и спрятала обратно в карман – потом сделает закладку в книгу. На память, вот!
Мягкий ход кареты убаюкивал, и Айлин, не выспавшаяся из-за дурного предутреннего сна – что же ей все-таки снилось такое отвратительное? – сама не заметила, как задремала.
Проснулась она оттого, что скольжение остановилось. Заскрипели ворота, и карета въехала во двор, где и замерла уже окончательно. Айлин потерла глаза, дважды шлепнула себя по щекам, чтобы прогнать сон, а заодно не выглядеть излишне бледной, накинула капюшон и поспешно заправила под него косы.
Ее ожидали прямо во дворе. Бодрый, румяный от мороза отец стоял вроде бы в совершенно естественной и непринужденной позе, своей любимой: слегка расставив ноги для устойчивости и едва заметно, на какой-то волос, наклонившись вперед – и Айлин удивленно опознала в ней первую защитную позицию боевого мага! И вспомнила, что и сама принимает в точности такую позу, отвечая урок кому-нибудь из преподавателей!
Отец держал под руку матушку, напротив, бледную более обычного и усталую, словно она долго не могла уснуть. Рядом с матушкой стоял Артур, притопывая и глядя на карету с явным нетерпением, и Айлин затопила солнечная радость: брат все-таки рад ее приезду! Рад, несмотря на их ссору месяц назад!
Она еле дождалась, пока Руперт откроет ей дверцу кареты и подаст руку. Подобрав подол, спрыгнула с подножки и, только увидев, как отец удивленно вскинул брови, а выжидательный матушкин взгляд заметно похолодел, осознала, что непростительно оплошала! Леди следовало бы спуститься медленно и чинно, придерживая подол платья так, чтобы были видны лишь кончики туфелек, а вовсе не сапоги по самую щиколотку!
Но матушка ничего не сказала, а отец, переложив трость в левую руку и протянув правую, приветливо улыбнулся.
– Добро пожаловать домой, дочь моя.
Айлин почтительно поцеловала жесткие, пахнущие табаком пальцы, украшенные двумя рубиновыми перстнями, родовым и магическим.
– Ты, кажется, подросла! – заметил отец с каким-то осторожным удивлением, словно не знал, чего от нее ожидать.
Или словно ждал чего-то, но пока не дождался…
– Добро пожаловать домой, – с терпеливой усталостью молвила матушка.
Ее пальцы были мягкими и пахли лавандой, обручальное кольцо знакомо блеснуло рубином поменьше.
Айлин подняла голову, улыбнулась Артуру – брата этикет предписывал приветствовать неглубоким реверансом – и застыла. Артур, глядя ей прямо в глаза, молча протянул руку. Для поцелуя!
Кровь кинулась Айлин в лицо, и она почти почувствовала, как горящая внутри алая искра вспыхивает нестерпимым жаром! Поцелуем руки надлежало приветствовать только короля, главу рода или мать, но никак не брата! Артур, конечно, наследник отца, но только наследник, и вообще, он пока нисколько не выше статусом, чем Айлин! А сейчас… сейчас он же оскорбил ее, уравняв с… с… неизвестно даже с кем! Словно она не леди, а…
– Артур… – услышала она сквозь шум пламени внутри внезапно похолодевший голос отца.
Брат наверняка тоже его услышал! Но руку не опустил, только взгляд у него стал еще более вызывающим, а глаза, светло-голубые, как положено Ревенгарам, надменно блеснули, став на мгновение совершенно матушкиными не цветом, а выражением!
И вдруг Айлин поняла, что нужно ответить! Ей протягивают руку для поцелуя? Отлично!
Улыбнувшись, она взяла ладонь Артура обеими руками и, не отпуская его взгляда, медленно и отчетливо проговорила, старательно копируя бархатные нотки магистра Роверстана.
– Прошу простить за невольную неучтивость. Боюсь, я не узнала вас сразу… леди Ревенгар!
И с неожиданным мстительным удовольствием увидела, как брат медленно багровеет, становясь почти того же цвета, что поле родового герба, и хватает ртом воздух, ища, но не находя подходящие к случаю слова. Сердце на мгновение замерло, а потом, стукнув в груди, понеслось вскачь, наполняя кровь сладким жаром, и Айлин с испуганным восторгом поняла, что ей это нравится!
Руку Артур выдернул, да Айлин и не собиралась ему препятствовать! Она бросила взгляд на матушку: та нахмурилась, зеленые глаза оледенели, и Айлин поняла: вот прямо сейчас ей велят вернуться в карету и ехать обратно в Академию, потому что терпеть дома столь невоспитанную особу никто не пожелает!
«Ну и пусть! – подумала она с яростным безоглядным отчаянием. – Я все равно, все равно поступила бы так же, потому что я не хуже, не хуже Артура! Я тоже Ревенгар! Он не имел права так поступать!»
Матушка нахмурилась еще больше и, кажется, собралась что-то сказать, но не успела.
Помешал странный, совсем неожиданный и дикий сейчас, в звенящей от напряжения тишине двора, смех.
Смеялся отец. Да что там смеялся! Он хохотал, запрокинув голову и хлопая себя свободной ладонью по бедру, хохотал искренне и счастливо, словно получил какой-то замечательный подарок! Но… но почему?
– Дориан? – в голосе матушки звучало недоверие пополам с изумлением, но отец только взмахнул рукой – и вдруг, разом оборвав смех, бросил трость, схватил Айлин за талию и подбросил в воздух!
Айлин только успела подумать, что падать на тщательно убранные от снега плиты двора будет очень больно, сжалась в комок, как учили на занятиях по гимнастике, – и упала. В руки отца. И снова взлетела к пронзительно-синему небу. И снова!
В третий раз отец удержал ее в руках и крепко обнял, прежде чем поставить на землю.
– Вот теперь… – произнес он звенящим голосом, который Айлин никогда прежде от него не слышала: – Вот теперь я вижу истинную Ревенгар! Ревенгары никогда и никому не дают себя в обиду! – И улыбнулся уже совсем иначе, широко и ласково. – Добро пожаловать домой, милая!
Войти с помощью соц. сетей: