Глава 37. Идеальная игра

Катя вышла из клуба и села на ступеньки.

Ян не появлялся здесь уже несколько недель, и никто не знал, куда он исчез. Его ближайший концерт планировался через месяц, но даже администратор клуба не мог гарантировать, что выступление состоится.

На ресницы опустилась снежинка, большая и пушистая, словно клочок сахарной ваты. Катя машинально смахнула ее рукой и только тогда с изумлением обнаружила: снег пошел. В начале октября!

Сперва над серой улицей, словно притихшей в ожидании снегопада, появилась стайка кружевных пушинок. Их становилось все больше, а потом, мельтеша, они заполнили все вокруг, будто кто-то просеивал над городом муку.

Всего пара минут – и тусклый воздух уже мерцает, белым мазком подчеркнут изгиб дороги, припорошены черные куртки прохожих. Люди спешат, спрятав руки в карманы, и оглядываются, словно снег гонится за ними по пятам.

На долю секунды этот белый пух пробил броню, и Катя слишком близко подпустила к себе мысль, от которой отгораживалась предыдущие недели.

А если Ян не вернется?

Катя так хорошо помнила глаза Яна, когда он говорил: «Я доверяю тебе». Да, она украла его желание. В этом было немного кокетства, немного риска. И много обмана. А что если их новые отношения, по его мнению, похожи лишь на попытку украсть его желание? Выиграть любой ценой? Как тогда она выглядит в его глазах? Достаточно мерзко, чтобы больше не захотеть ее видеть.

Теперь ей предстояло научиться доверять ему.

После всего, что он сделал когда-то.

После стольких лет перерыва.

И при этом никогда не знать, каким будет его следующий шаг.

Готова ли она к такой жизни?

* * *

Ян брел по дороге мимо бесконечной череды крестов и оград.

Нужные могилы он нашел без труда, по высоким золотым крестам, которые, казалось, плавились в лучах полуденного солнца. На фоне черных надгробий ослепительно голубым ковром росли живые цветы.

Маму и брата похоронили рядом.

Кроме отца и Марго, заниматься могилами было некому, но Ян никого из них не мог представить в резиновых перчатках, вырывающими сорняки. Значит, в ком-то – или в обоих – он ошибся.

Ян сел на скамью. Мама на портрете выглядела совсем молодой, а брат и вовсе казался подростком. Было странно и горько осознавать, что Старший уже намного младше его. Еще сколько-то лет – и Ян будет старше матери. Он отвинтил крышку фляги, сделал глоток, вытер губы тыльной стороной ладони.

– Привет, ма. Привет, Старший. Простите, что так долго.

И словно близким людям, с которыми давно не виделся, Ян рассказал о том, что произошло с ним за последнюю дюжину лет.

Фляга опустела – лежала с отвинченной крышкой на скамейке, а Ян все говорил и говорил, пока кресты не потухли.

Тогда он набрал номер Марго.

– Ты передала ему пригласительные? – спросил Ян, глядя в глаза портрету матери.

– Да.

– Вы придете?

Пауза затянулась, и Ян поморщился, словно от боли.

– Да. Мы придем.

* * *

Катин отец сметал с крыльца сухие листья. Замер, приметив незнакомый серебристый «Гольф». Потом рассмотрел водителя – и бросился к воротам.

– Катька! – он сгреб дочку в охапку. – Ну, как ты?! Чего не звонишь? Не пишешь?

– Зато приехала, – Катя крепко обняла папу.

– А мама в школе…

– Не страшно, пап. Я, похоже, надолго.

Запрокинув голову, Катя сделала глубокий вдох. На выдохе изо рта повалил пар.

– Хорошо-то как у вас, пап!..

– Ты осмотрись, надышись, а я пока дрова в дом принесу. Ты ж к холоду, поди, не привыкла.

Катя загнала машину в гараж. Это была папина территория – с дисками от колес, развешенными по стенам, словно почетные грамоты, горками баночек с красками и лаками, коллекцией гаечных ключей, коробок, полных запчастей. Катя рассматривала знакомые с детства мелочи, и все они отзывались в сердце, просили прикосновения. Она заглушила мотор и пошла в дом.

У печки, за шторой, слышалась возня. Громыхнули поленья, хлопнула печная заслонка.

Катя сняла куртку, опустилась на скамейку. В одно мгновение силы иссякли, и все, чего хотелось теперь, вот так сидеть на остывшей кухне родного дома и слушать, как отец возится у печи.

– Мне сны стали сниться плохие, – Катя тяжело вздохнула. – Вроде все хорошо, а сны плохие. Как-то просыпаюсь ночью, не могу отделаться от кошмара, лезет и лезет в голову. Думаю, отвлекусь, новости почитаю. Открываю комп, а там: выбросился, зарезал, сбил… И тошно так… Пап… Я тишины хочу. Хочу, чтобы тишина сводила меня с ума. Чтобы хруст снега под ногами был самым громким звуком. Хочу…

* * *

Ян отложил полено и отряхнул мусор с колен.

Он не хотел оказаться по эту сторону ширмы. Не хотел слушать откровения, которые ему не предназначались. Но шок отпустил не сразу. Кэт… Здесь… Какое-то время он так и сидел, на корточках, перед незатопленной печью. Потом встал, протянул руку к занавеске и в этот момент услышал скрип входной двери.

* * *

– Пап?.. – Катя ошарашено уставилась на отца, который вошел в дом с охапкой дров.

– Вот, сходил за второй порцией… А жених-то где?

Занавеска распахнулась, и Катя увидела Яна. В заношенном гольфе ее отца, в джинсах, выпачканных золой, в кирзовых сапогах. В его отросших, зачесанных назад, волосах, запуталась древесная труха. Сквозь рыжую щетину проступала бледная полоса шрама. Отрасти Ян бороду, сошел бы за лесного бога. Катя едва сдержалась, чтобы не обнять его.

– Что ты здесь делаешь? – ее сердце ликовало.

– Скрываюсь, – уголок его губ едва заметно приподнялся.

Катя расплылась в улыбке.

Возможно, ты не так уж и не хотел, чтобы тебя нашли.

К вечеру печь растопилась, и все разделись до маек. От жары раскраснелись щеки, так что для Катиного румянца нашлось оправдание. Сидя в гостиной за столом напротив Яна, она изнывала от желания дотронуться до него, положить голову ему на плечо, расцарапать свои губы его щетиной. А вместо этого лишь попросила передать хлеб – уловкой заполучила его взгляд глаза в глаза. Взгляд пристальный, жгучий – и короткий: словно за ту секунду Ян успел все понять.

К этому времени Катя уже знала, что Ян приехал в Бешенковичи три недели назад. Собирался арендовать дом на соседней улице, но родители пригласили его к себе: «не чужой, поди, человек». Ян помогал по хозяйству: рубил дрова, носил воду, иногда готовил, растапливая сердце Катиной мамы. Несколько раз выступил в местном клубе.

– Мне потом старшеклассницы проходу не давали: кто такой, откуда, – рассказывала мама, то ли не догадываясь, какие чувства вызывает ее история у непутевой дочки, то ли делая это нарочно.

Как же Кате хотелось оказаться поближе к сельским поклонницам Яна! И совсем по-деревенски растолкать их, не жалея ни прически, ни маникюра. Подставляя тарелку под ароматные, дымящиеся картофелины, она усмехнулась этим мыслям. Ян же сидел тихий, задумчивый, ел нехотя – лишь бы не обидеть хозяйку. И если бы сейчас он не находился в этом доме по доброй воле, впору было подумать, что его отношения с Катей закончились.

Она выловила его на кухне, подхватив по примеру Яна грязные тарелки.

– Я хочу рассказать о своем последнем желании, – заявила Катя, составляя посуду в раковину.

Ян скрестил руки на груди.

– Слушаю.

– Хочу каждое утро просыпаться рядом с тобой. В одной постели.

Это было явно не то, чего ожидал Ян. Он не сразу нашелся, что ответить.

– Ты хорошо подумала, Кэт? Помнишь, что я буду исполнять твое желание только до тех пор, пока длится игра? Она может закончиться в любой момент. Хоть прямо сейчас.

От его слов Кате стало не по себе.

– Я знаю, что ты можешь загадать свое последнее желание прямо сейчас, – приподняв подбородок, ответила она. – Или через пять минут. Или через год. Это твое право. Но пока игра продолжается, я хочу просыпаться рядом с тобой. Это мое желание.

Ян усмехнулся.

– Как знаешь, Кэт. Я тебя предупредил.

Следующие две ночи они и в самом деле засыпали и просыпались вместе – на ее детской кровати, в комнате с плюшевыми игрушками и коллекцией фантиков от жевательной резинки «Love is…»

Катя не знала, что на этот раз чувствовал Ян, лежа за ее спиной. Слышал ли он музыку, хотел ли коснуться завитка ее косички. Но впервые за долгое время у нее было спокойно на душе, и ветер за окном, рвущий уцелевшие листья, только подчеркивал завораживающую тишину ночной комнаты.

Дни тоже проходили спокойно. Чуткие родители на выходные уехали в деревню. Катя и Ян остались наедине. Они почти не разговаривали, но тишина между ними была не едкой, как после ссоры, а объединяющей, как у заговорщиков. Они вместе готовили, вместе ели, вместе выполняли нехитрую работу по дому и саду. Между ними звучала своя музыка.

Ян казался сосредоточенным на чем-то, спрятанном глубоко внутри. Но время от времени, плюхнув в воду почищенную картофелину или вынырнув из горлышка папиной водолазки, засаленной, протертой на локтях, или с хрустом надкусив желтое яблоко, корзину которых они только что собрали в саду, он бросал на Катю долгий, тягучий взгляд. Что скрывалось за ним, было не разобрать. А сама себе Катя казалась смешной: в мамином платке, завязанном узлом на затылке, в стареньком подростковом джемпере, ношеных джинсах.

В понедельник утром Катя открыла глаза и увидела Яна, одетого и тщательно выбритого. Он собирал вещи в дорожную сумку.

– Что ты делаешь? – сонно спросила Катя, приподнимаясь на локтях.

– Вставай, Кэт, – сдержанно произнес Ян. – Я собираюсь озвучить тебе последнее желание.

В солнечном сплетении болезненно заныло.

Все закончится.

Все закончится сегодня.

И что будет после этого?..

* * *

Она так красиво спала…

Многие женщины, прелестницы в дневное время, ночью превращались в дурнушек. А Кэт во время сна становилась моложе.

Ее ресницы замерли густыми дугами – сон, наверняка, был глубоким, спокойным. На щеках – нежный румянец. Губы – слегка приоткрыты. Хотелось прикоснуться к ним своими губами, она бы даже не почувствовала. Но вместо этого Ян начал складывать вещи в дорожную сумку. Он пропустил тот момент, когда Кэт открыла глаза, только услышал ее тихий спросонок вопрос.

Что он делал?

Возможно, огромную глупость.

Но если не врать самому себе, Ян не знал, как по-другому разобраться в их отношениях.

– Я собираюсь озвучить тебе последнее желание, – сказал он и только тогда посмотрел ей в глаза.

В тот момент Кэт казалась печальной и уязвимой. А Ян казался себе негодяем.

* * *

– И что мы здесь делаем? – спросила Катя, глядя на вывеску с названием банка.

– Скоро узнаешь, – ответил Ян, распахивая перед ней дверь.

Они поднялись на второй этаж, сели в глубокие кожаные кресла.

– Номер двести тридцать семь, – произнес электронный голос, и цифра, мигая, продублировалась на табло.

– Так что за желание? – спросила Катя, теребя лямку сумки. Заметила это и спрятала руки в карманы.

– Подожди немного.

– Номер двести тридцать восемь…

– Вот, теперь, – Ян протянул квиток с номером двести тридцать девять. – Ты следующая.

– И что мне надо сделать?

– Номер двести тридцать девять…

– Перевести все свои деньги на благотворительный счет детского приюта – любого из списка, – Ян протянул ей листок с реквизитами. Катя машинально его взяла. – Я бы хотел поступить символично и предложить отдать деньги старушке, у которой ты когда-то скупила все цветы, но по себе знаю, как опасно жертвовать большие суммы наличных. Так что я выбрал приюты.

Катя побледнела.

– Но деньги… – ошарашено глядя на список, произнесла она.

– Дело не в деньгах, – перебил ее Ян. – Они просто… инструмент, при помощи которого ты сможешь начать все заново. Мы сможем начать все заново.

– Ян… – Катя с трудом подавила желание захныкать, как ребенок. – Давай мы вместе придумаем что-нибудь другое. Что-нибудь более… осмысленное. Это же очень большие деньги, Ян! Огромная сумма! Черт с ней – с квартирой. Мы можем жить у тебя, но жить безбедно лет десять!

– Номер двести тридцать девять, – настойчивее повторил голос – или Кате так показалось?

– Когда-то, не имея за душой ни гроша, ты с первого выигрыша отдала торговке цветами солидную сумму. Считай, это то же самое. Только следующий уровень. Смогла тогда, сможешь и сейчас.

Катя покачала головой.

Это шутка… Это проверка…

– Ты предлагаешь мне отказаться от квартиры, чтобы взамен получить комнату?

– Да, Кэт. Комнату и меня. А еще – ты выиграешь. Ты же всегда хотела выиграть.

– А ты?

– Я тоже получу то, что хотел. Проиграв. Идеальная игра.

– И я снова буду стоять на твоем пороге с сумкой в руках? Больше не имея ничего?! – в ее голосе зазвенело отчаяние.

– Да, Кэт. Это мое желание.

Катя прикрыла глаза.

Неужели это происходит на самом деле?

– Тебе самому не жаль всех этих денег?

– Как я сказал, дело не в деньгах, Кэт.

Катя посмотрела на квиток у себя в руке. Потом на Яна. Он казался таким же, как в день их встречи. Непроницаемым. Незнакомым. Опасным.

Ян хищно улыбнулся.

– Так что ты решила, моя милая Кэт?