22

Рождение и смерть

Уровень младенческой смертности в Средневековье был очень высок: одна треть мальчиков и одна четверть девочек умирали во время родов или вскоре после них. Именно поэтому крещение было особенно важно для семьи ребенка: если новорожденного не окрестить, он навечно попадет в туманный мир чистилища и никогда не получит блаженства небес. Когда смерть была неминуемой, повитухе разрешалось побрызгать водой на ребенка и произнести следующее: «Крещаю тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа». Если мать умирала в родах, то повитуха была обязана извлечь ребенка из ее чрева, чтобы спасти его душу. В крайних случаях ребенка могли окрестить даже до рождения, дав ему такие имена, как Виталис («относящийся к жизни»), Созданье или Дитя Божье.

Комната для родов должна была быть теплой и темной, в ней должно было пахнуть лепестками роз, но, разумеется, не все роды проходили в идеальных условиях. Это приводило к большому количеству смертей. Мужчины на роды не допускались. Мужу в этот момент разрешалось только сымитировать символический акт освобождения, выпустив стрелу в воздух или открыв коробку.

Выжившие младенцы приходили в мир, который для некоторых из них был полон боли и страдания. Существуют многочисленные свидетельства широкого распространения анемии, синусита, проказы и туберкулеза; остеоартрит и диабет встречались часто, но не настолько, как в XXI веке. Глазные воспаления, покраснения, слезотечение и раздражения встречались повсюду.

Можно было пригласить доктора или лекаря за весьма ощутимую сумму. Их навыки в области медицины были довольно незначительными. Один из наиболее знаменитых врачей XIV века Джон Ардерн писал в своих медицинских трактатах, что молодой доктор должен выучить «хорошие поговорки, которые помогут ему в искусстве успокоить пациента. Дело идет быстрее, если лекарь может рассказать утешительные честные истории, которые заставят пациента смеяться, а также истории из Библии и другие трагедии».

Смех, возможно, был лучшим лекарством в любых обстоятельствах. От зубной боли рекомендовалось поджечь кусочек бараньего жира под больным зубом, чтобы «черви» выпали. Лекарством от мочекаменной болезни считалась кашица, изготовленная из жуков и кузнечиков, которую прикладывали к больной части тела. Рецепт приготовления средства от тонзиллита просто воодушевляет. «Возьмите толстую кошку, обдерите с нее кожу, выпотрошите ее, затем возьмите сало ежа и медвежий жир… Все это разотрите вместе, начините кошку, запеките ее целиком, соберите жир и немедленно намажьте им пациента». Вши домашних свиней были лучшим средством от чахотки. Если пользоваться расческой из слоновой кости, то улучшится память. Для излечения состояния, известного как птеригий, или складка на глазу, требовалось костный мозг крупной кости из гусиного крыла перемешать с соком цветов красной жимолости, причем цветки следовало срывать, «произнося девять “Отче наш”, девять “Аве, Мария!” и Символ веры».

Так и хочется посмеяться над рецептами, которые выглядят абсурдными, но они принадлежат традиции, которая рассматривала мир человека и мир природы как единое целое. Именно поэтому доктора предписывали питаться мясом домашних животных, а не диких; карп из пруда был предпочтительнее креветки с морского побережья. Он успокаивал, а не возбуждал пациента. Меланхоличные люди должны были избегать есть оленину: олень – это зверь, который живет в страхе, а страх только усиливает меланхолию. Если кто заболеет желтухой и увидит желтого дрозда, то человек выздоровеет, а птица умрет. Если судить по количеству чудесных исцелений на могилах святых, то сила внушения была очень велика. Большинство людей никогда в жизни в глаза не видели «лекаря»: они полагались на травы и зелья местных знахарок.

Существовали так называемые больницы, но, в сущности, они представляли собой огромные церкви, где размещали больных; молитва была здесь порой лучшим лекарством, чем медицина. В больницах не было никакого медицинского персонала, только монахи и капелланы. Если болезнь считалась наказанием, посланным Господом, то, возможно, неблагочестиво было пытаться ее исцелить. Здоровье души было куда важнее, чем здоровье тела, но больницы играли определенную роль. Возможно, время, когда человек мог отдохнуть и о нем заботились, лечило куда лучше большинства доступных лекарств.

В этот период медицинское лечение – там, где оно было доступно, – основывалось на фольклоре или на инструкциях Галена, древнеримского врача II века н. э., который поддерживал учение о четырех «телесных жидкостях», или гуморах. Так же, как Вселенная состоит из четырех элементов – земли, воды, воздуха и огня, – так и человеческое тело вмещает в себя четыре телесные жидкости – флегму, кровь, черную и желтую желчь – в различных пропорциях. Вместилище черной желчи, например, находится в селезенке. У здорового человека все четыре жидкости находятся в равновесии. После кровопускания, которое в те времена считалось необходимым, врач пробовал кровь пациента на вкус. Здоровая кровь должна была быть слегка сладковатой.

Изучение мочи, собранной в специальные стеклянные сосуды, или уриналы, также было важной частью медицинского протокола; все это имеет сходство с современными анализами мочи и крови. Анализ мочи по-прежнему является частью общего обследования состояния здоровья. Выделялось двадцать типов мочи, причем разделение основывалось на телесных жидкостях. Если, например, моча была светлой и прозрачной, то это означало черножелчие; черная желчь считалась холодной и сухой. Доктор рассматривал мочу, нюхал ее и пробовал на вкус, чтобы определить состояние пациента и узнать, какая часть тела находится в наибольшей опасности. Хороший врач также должен был быть астрологом. Когда Луна находилась в знаке Овна – огненный и умеренно сухой знак, – считалось правильным производить операции на голове и шее. Листья черной белены, полезные при подагре, следовало собирать только в день летнего солнцестояния.

Также всегда оставалась возможность обратиться к святым. Святой Власий исцелял от болезней горла, святой Губерт – от водобоязни, а святой Мартин – от чесотки. Первый сустав второго пальца на правой руке был посвящен святому Симону Клеопе, а второй сустав третьего пальца на левой руке находился под защитой святого Варфоломея. Посредством как религиозных, так и светских методов хороший врач умел подобрать такую диету и образ жизни, которые подходили бы к особенностям темперамента каждого пациента; если тело находилось в равновесии со звездами и элементами, то оно не страдало.

Ванны были роскошью, доступной для высших классов и тех, кто стремился им подражать; в крупных городах были мыльни, а у магнатов – собственные деревянные ванны, по форме напоминающие лохани, скрепленные ободами. Мыло было вполне доступно, так же как и инструменты для чистки зубов и ушей. Вода в ванне должна была быть чуть теплой, примерно той же температуры, как та, которая бежала из Христова бока на кресте. В молитве Anima Christi («Душа Христова») было воззвание «Вода из бока Христова, омой меня».

Только четверо английских королей средневековой эпохи достигли шестидесятилетнего возраста, который можно считать близким к преклонному. Когда-то предполагалось, что в те времена мужчин и женщин, шагнувших за сорокалетний рубеж, считали пожилыми, но это было не так; эта характеристика использовалась только для описания людей старше шестидесяти. Полтора века спустя 30 % членов палаты лордов были в возрасте за шестьдесят, а 10 % – за семьдесят. В наши дни такое соотношение возрастов по-прежнему считается приемлемым в этой палате парламента. Продолжительность жизни – это, разумеется, совсем другое дело; в описываемое время, по разным оценкам, она составляла от сорока до пятидесяти лет. В некоторых районах она могла быть даже ниже – тридцать лет.

Когда приходила смерть, тело заворачивали в саван, завязанный на голове и шее. Для простых смертных гробы не использовались. Лучшей частью церковного кладбища была южная, северная считалась сырой и болотистой. Священник встречал покойников у главных ворот кладбища, а затем вел процессию скорбящих на могилу, где служил заупокойную службу. Только богатые покойники удостаивались каменного монумента, который находился внутри церкви. Поэтому на самом кладбище могильных плит не было, если не считать нескольких деревянных памятников и маленьких резных камней, лежащих на могилах. Церковный двор и кладбище считались частью общих земель прихода, которые использовали для спортивных состязаний и торговли; там также могло быть пастбище для свиней или другого скота. Чем больше становилось мертвых, тем дальше расширялась территория церковного кладбища.