4. Ренессанс исследований сна

«Я стараюсь не рассказывать коллегам, что приехал на эту конференцию, – тихо сказал Марк, опытный бельгийский психиатр. Мы перешептывались, наклонившись над тарелками в набитом до отказа кафе, обслуживавшем участников конференции. – Они подумают, что я сошел с ума».

«Мой брат говорит всем, что я на конференции по психологии», – призналась мне Эйндж, библиотекарь из Торонто.

Это была не конференция по психологии – по крайней мере, не совсем. Мы с Марком и Эйндж – и еще тремястами других людей – приехали в глухой район Нидерландов и собрались в средневековом аббатстве, величественные коридоры которого были украшены психоделическими коллажами и вылепленными из глины искаженными лицами – произведениями искусства, навеянными сновидениями авторов. Статус сновидений в науке много раз менялся, но на протяжении тридцати пяти лет (с тех пор как горстка физиков и ученых других специальностей, к которым на конференциях, посвященных сну, относились как к людям второго сорта, объединили усилия в борьбе за необычное увлечение) ежегодная конференция Международной ассоциации по изучению сновидений (International Association for the Study of Dreams, IASD) была прибежищем как специалистов, изучающих сон, так и любителей.

Когда я впервые узнала о конференции, то подумала, что мой проект там и закончится: возможно, я сразу получу все ответы на свои вопросы о сновидениях. Блестящие умы из самых разных областей знания – нейробиологии и психологии, истории и литературы – собрались вместе, чтобы найти ответ на вопрос, почему мы спим и что означают наши сновидения? Но к тому времени, как я немного познакомилась с предметом и решила кое-что проверить сама, моя уверенность поколебалась. Список рекомендованной на сайте IASD литературы включал монографии по антропологии, научные психологические исследования, а также книги из серии «как увидеть во сне свое будущее». В руководстве организации были психологи с научными степенями, биохимик и самозваные персональные тренеры, убежденные, что сны определяют все решения, которые принимаются в жизни. Изучение программы конференции тоже не помогло. Планировались лекции по когнитивной нейробиологии осознанных сновидений, а также об использовании «энергетических полей» для интерпретации снов.

У IASD, как и у любой организации или площадки, есть свои условности и нормы. На третий день я нисколько не удивилась, когда разговор начался с вопросов о том, как часто я вижу осознанные сновидения, и о качестве снов минувшей ночью. «Вы работаете со своими снами?» «Как ваша ночная жизнь?» Эти вопросы мне задавали вновь и вновь – как если бы на вечеринке в Нью-Йорке меня спрашивали о работе, а на неудачном свидании – об увлечениях. Для многих энтузиастов ежегодная конференция IASD является главным событием года. «Приезжая сюда, я чувствую себя дома», – говорит Шерри, которая путешествует по Соединенным Штатам с лекциями о силе сновидений. «Мы все принадлежим к одному племени, – объясняет Уолтер, специалист по освещению, прилетевший из Калифорнии. – Это место, ради которого я живу».

По внешнему виду было невозможно определить кто есть кто. Когда я впервые увидела психиатра из Гарварда Дейдру Барретт – автора четырех научных монографий о сновидениях, она гуляла по саду аббатства в длинной юбке в пол и футболке с цитатой из Славоя Жижека: «Реальность – для тех, кто не в силах вынести сны». Дэвид Сандерс, молодой британский ученый, повязывал на свои длинные, до пояса, волосы черную бандану и даже в самые жаркие дни надевал черный костюм. Его запястье всегда было украшено черным браслетом с надписью «СПЛЮ ЛИ Я?». Его диссертация – одно из самых тщательных исследований вопроса, все ли могут научиться видеть осознанные сновидения, и он терпеливо выслушивал рассказы одного из участников конференции, который у себя в подвале мастерил прибор, вызывающий осознанные сновидения.

Члены IASD увлекались необычной историей организации и поддерживали такие традиции, как конкурс телепатии во сне. Один из присутствующих на конференции, которого назначали передатчиком, втайне от всех выбирал образ для медитации, а другие гости на следующее утро рассказывали о своих снах, и победителем объявлялся тот, чье сновидение больше всего походило на транслируемый образ.

В одну из последних ночей Клэр, видевшая осознанные сновидения и в этом году назначенная передатчиком, удалилась в свою комнату и крикнула в темноту: «Бог с головой слона!» – после чего взмахнула руками, изображая слона. Потом Клэр заснула и увидела осознанное сновидение. В этом состоянии она полетела на часовую башню и передала изображение индуистского бога с головой слона, Ганеши, на безлюдную территорию аббатства. В ту ночь Лорен, поэт, прилетевший из Сеула, видел во сне подставку для ручек в виде слона с черно-белыми ручками вместо бивней. Утром он записал все подробности сна, какие смог вспомнить, и подошел к картинкам, которые вывесили в коридоре организаторы конкурса: прыгун с шестом, ребенок перед рождественской елкой, лошади на лугу и изящный контур Ганеши. Лорен опустил свой конверт в ящик рядом с последним рисунком. На следующий день Клэр поздравила его и торжественно водрузила ему на голову желтую бумажную корону.

В последний вечер мы собрались в скромном конференц-зале на долгожданный Бал Грез: кульминацию недели, на котором докладчики и слушатели оделись в маскарадные костюмы и разыгрывали сцены из собственных снов. По одной из легенд IASD, однажды на это буквальное воспроизведение ночного кошмара одна женщина явилась обнаженной.

В этом году женщина в полосатом фиолетовом платье исполнила провокационный танец в соломенной шляпе. Другая женщина, с синими крыльями из перьев и с венком из цветов на голове, спела песню «Однажды во сне я гуляла с тобой». А женщина, украшенная елочными гирляндами, ходила кругами на цыпочках, оставляя за собой след из красных перьев. Мужчина в плаще до пола и черной маске с перьями изображал свою юнговскую тень. Я растерялась: присутствующие сливались в неразличимую массу из блесток, перьев, пузырчатой упаковки и париков. Кто-то нарядился комнатой смеха, кто-то ведьмой, небом или белым цветом.

Потом все по очереди объясняли значение своих костюмов, причем каждое выступление заканчивалось рассказом об откровении: «Я поняла, что нашла свой путь в жизни», «Я понял истинную природу реальности». Это напоминало сеанс групповой терапии и школьного вечера танцев, в котором также участвуют учителя. Нейробиолог Михаэль Шредль, руководитель одной из самых успешных в Европе лабораторий по изучению сна, надел белый парик и спел песню, бренча на гитаре. Барретт пришла в маске совы.

«Многие люди печалятся оттого, что возвращаются домой, а там им не с кем поделиться своими снами», – сказал президент IASD, автор книги о кармическом исцелении. Слушая руководителей, которые обменивались идеями о том, как изменить к лучшему отношение остального мира к сновидениям, я не могла избавиться от ощущения, что попала на тайную встречу миссионеров. Кто-то предложил наклеить рекламу на машины и надеть футболки с надписью «РАССКАЖИ МНЕ О СВОИХ СНАХ».

Возможно, в скором времени подобные рекламные кампании станут привычными. Сон и сновидения наконец выходят из тени. Сегодня исследователи, изучающие, что происходит в мозге по ночам, возглавляют университетские кафедры в таких областях, как медицина и нейробиология. В их распоряжении магниторезонансные томографы и современные лаборатории; им больше не нужно самим изготавливать приборы или собираться в уединенных монастырях. Когда они наряжаются для Бала Грез или чествуют лучшего телепата, это всего лишь дань их предшественникам, работавшим на периферии науки, а также идеям, которые невозможно доказать. Еще это свидетельство интеллектуальной открытости, которой всегда отличались исследователи сна, от Юджина Асерински и Стивена Лабержа до Дейдры Барретт и Роберта Стикголда. Возможно, ученые, увлекающиеся сновидениями, уже необычно толерантны, а возможно, такими их делает именно погружение в мир грез. Иногда этот проект кажется мне небезопасным; увлечение тайнами сновидений может дезориентировать, ослабить связь с материальным миром, склонить к логическим ошибкам и скепсису относительно любой устойчивости.

Возрождение научного интереса к сновидениям – IASD объясняет это скорее новизной, чем необходимостью – явилось признанием важности сна. В последние два десятилетия с недостатком сна связали ряд физиологических и психологических нарушений, от рассеянного внимания и трудностей с решением задач до тревожного состояния, депрессии, болезней сердца и ожирения. В 2000 г. два психолога сравнили воздействие недосыпания и алкогольной интоксикации и показали, что отсутствие сна от семнадцати до девятнадцати часов приводит к таким же нарушениям координации между рукой и глазом, памяти и логики, как содержание алкоголя в крови в количестве 0,05 % (соответствует двум стандартным порциям спиртного). В настоящее время сонливость признается такой же опасностью, как управление автомобилем в нетрезвом состоянии. «Каждый час, – говорит исследователь сна Мэтью Уолкер, – в США кто-то погибает в автомобильной аварии, вызванной ошибкой, причиной которой является усталость». В 2002 г. был проведен эксперимент, в котором половине врачей-ординаторов в Бостонской больнице снизили рабочую нагрузку и попросили записывать расписание работы и сна. В обычном режиме ординаторы в среднем работали больше на девятнадцать часов в неделю, а каждую ночь спали меньше в среднем на сорок минут – и совершали в два раза больше ошибок, связанных с невнимательностью (потеря фокусировки, характеризующаяся медленным движением глаз). Длительное исследование врачей и ординаторов выявило зависимость между недостатком сна и серьезными – даже фатальными – ошибками в постановке диагноза и назначении лечения.

Ученые выяснили, что сон является самой важной фазой в цикле восстановления клеток нашего организма. Во сне активизируется глимфатическая система, которая помогает мозгу избавляться от токсичных продуктов жизнедеятельности клеток. Было показано, что у мышей происходит регенерация миелина – жирового соединения, которое защищает нервные волокна и способствует быстрой передаче сигналов между нейронами. Наш гипофиз во сне вырабатывает человеческий гормон роста, который усиливает рост ребенка и обменные процессы у взрослых.

Недостаток сна повышает риск сердечного приступа и инсульта, а также ослабляет иммунную систему. Хронический недостаток сна является фактором риска в развитии гипертензии, и даже одна бессонная ночь может вызвать вредный скачок кровяного давления. Плохой сон возбуждает аппетит, повышая уровень гормона грелина, который вызывает чувство голода, и уменьшая запасы лептина, который его притупляет. В одном длительном исследовании, продолжавшемся более тринадцати лет (в нем участвовали почти пятьсот взрослых), после учета таких факторов, как возраст, физическая подготовка и наследственность, было установлено, что у молодых людей, ночной сон которых не превышал шести часов, ожирение встречалось в семь с лишним раз чаще, чем у сверстников. Другое исследование, охватывающее около полутора тысяч взрослых, показало, что у людей, которые регулярно спали меньше пяти часов, сахарный диабет диагностировался в два раза чаще, чем у тех, кто каждую ночь спал от семи до восьми часов.

Исследования показали, что сон незаменим для поддержания психического здоровья и помогает справиться с болезненными воспоминаниями. Люди, которых заставляли смотреть на неприятные изображения, меньше расстраивались при следующем просмотре, если ему предшествовал период сна. Всего лишь одна бессонная ночь способна создать временные проблемы – раздражительность, паранойю, гнев – даже у самых психически устойчивых людей. «Мое тело потеряло чувствительность, словно я тонула, – рассказывала героиня одного из рассказов Харуки Мураками после того, как перестала спать. – Осознание того, что я живу в этом мире, стало казаться недостоверной иллюзией».

Сложившееся высокомерное отношение ко сну стало причиной нескольких трюков – рискованных, но в конечном счете расширивших наши знания. В январе 1959 г. популярный диск-жокей Питер Трипп решил собрать деньги на благотворительность, отказавшись от сна в течение двухсот часов (больше восьми суток). Здоровый тридцатидвухлетний мужчина, он решил, что ничего страшного с ним не случится. Трипп установил стеклянную кабинку на Тайм-сквер, из которой развлекал туристов и вел ежевечерние радиопередачи. Он также регулярно посещал соседний отель Astor, в котором организовали лабораторию несколько психиатров. Врачи наблюдали за ним круглые сутки, посменно, чтобы он не мог улучить время для сна. Когда Трипп начинал отключаться, они рассказывали ему анекдоты, играли с ним в игры или встряхивали, не давая заснуть.

Газета New York Times почти ежедневно информировала читателей о состоянии Триппа. В первый день он был бодр – смеялся и махал рукой из-за стекла, но первым от бессонницы пострадало его настроение. На третий день он сделался чрезвычайно раздражительным и своими нападками довел до слез парикмахера. Каждый вечер ему удавалось брать себя в руки и проводить ежедневную радиопередачу, проигрывая музыкальные записи и болтая со слушателями. Когда прошла половина намеченного срока – сто часов, газета сообщала, что он выглядит «усталым, но психически нормальным» и «способен поддерживать практически нормальный разговор».

Следующей жертвой бессонницы стала связь с реальностью. Трипп снял туфли и спросил, почему никто не обращает внимания на марширующую по ним армию пауков. Часы на Тайм-сквер он принимал за лицо своего друга. Его четкая речь ведущего радиопередачи стала неразборчивой, температура тела понизилась до опасной границы. По прошествии ста тридцати пяти часов выяснилось, что психиатры уже не в состоянии удержать Триппа от сна, и ему четыре раза в день давали «Риталин». Стимулирующий препарат помогал не заснуть, но не смог вернуть ясность мысли. К концу эксперимента Трипп убежал от одного из врачей, подумав, что одетый в костюм человек – работник похоронного бюро, пришедший за его телом. «В последнюю ночь он был до такой степени не в себе, что мы едва все это не остановили», – признавался впоследствии один из исследователей. Через двести один час – почти восемь с половиной дней – Трипп, пошатываясь, пришел в отель Astor и проспал тринадцать часов и тринадцать минут, причем большую часть этого времени он провел в фазе быстрого сна. На следующее утро галлюцинации исчезли, настроение улучшилось, но исследователи, участвовавшие в эксперименте, впоследствии признали, что это был рискованный проект. «Мы делали это аккуратно, но я думаю, если бы мы рассмотрели все тщательнее, то у нас появились бы некоторые возражения», – признался один из ведущих ученых.

Через несколько лет, в 1965 г., семнадцатилетний старшеклассник из Сан-Диего Рэнди Гарднер, узнавший о достижении Триппа, начал искать научный проект, чтобы принять в нем участие. Со свойственной подросткам самоуверенностью Гарднер заявил, что сможет побить рекорд Триппа, и намеревался продержаться без сна 264 часа, то есть 11 дней. Уильям Демент прочел о плане Гарднера в местной газете и вызвался помочь юноше не заснуть – задача, которая становилась все труднее, особенно между тремя и семью часами утра. Когда Рэнди умолял, чтобы ему позволили закрыть глаза, Демент кричал на него или отправлял на улицу играть в мяч. Ему удалось не дать Рэнди заснуть, но ночные бдения не прошли даром; в один из дней Демента остановили за то, что он ехал не в ту сторону по улице с односторонним движением.

Тем временем физическое и психологическое состояние Гарднера ухудшалось. На второй день ему с трудом удавалось сфокусировать взгляд, и он был вынужден отказаться от одного из своих любимых отвлекающих средств – телевизора. На третий день Рэнди пожаловался на тошноту и начал терять контроль над движениями. На следующий день у него испортилось настроение, и возникло чувство, что голову сдавливает тугая повязка. На одиннадцатый день его попросили последовательно вычитать 7 из заданного числа, начиная со 100; он начал выполнять задание, но внезапно остановился. Когда его спросили, почему, он заявил, что забыл, что сейчас делает. Когда по прошествии 252 часов Гарднера осмотрели врачи, его состояние вызывало тревогу. Судя по записям в медицинской карте, он страдал от «приступов раздражительности, нарушения координации, замедления речи, частичной номинальной афазии, трудностей с фокусировкой взгляда», а также от бреда. Говорил он «тихо, медленно, невнятно и вяло, без интонаций». Лицо его ничего не выражало. Под глазами были мешки, руки дергались.

В 1989 г. из Книги рекордов Гиннесса была удалена категория «лишение сна», организаторы посчитали это слишком опасным.

Как нам теперь известно, сон играет важную роль в обучении. Один из самых заметных эффектов лишения сна – провалы в памяти, о чем прекрасно знают те, кто хоть раз всю ночь готовился к экзаменам. Даже одна бессонная ночь может нарушить способность овладевать новыми навыками и впитывать новую информацию. В лаборатории хорошо выспавшиеся добровольцы показывали лучшие результаты, чем их лишенные сна коллеги, во всех задачах на запоминание, а также в пространственных и когнитивных тестах – им предлагали вспомнить подробности событий или слова, с которыми они сталкивались вчера, находить дорогу в виртуальном лабиринте, выполнять задания на координацию. В реальном мире недостаток сна связывают с плохой успеваемостью в школе и низких результатах стандартизированных тестов. Изолировать отдельные составляющие цикла сна не так просто, но сновидение, возможно, является самым важным периодом для консолидации значимых, долговременных воспоминаний. Во время первых, медленных фаз сна мы возвращаемся к недавнему прошлому, но затем, в фазе быстрого сна – когда появляются сновидения, – выполняется самая важная работа, связанная с более старыми и более значимыми воспоминаниями. «При медленном сне повторная активация памяти напрямую связана с недавним опытом, – объяснял Уилсон. – Мы обнаружили короткие фрагменты реактивированной последовательности. Я называю это “модель памяти типа MTV”: короткие отредактированные сцены». Но быстрый сон является не просто извлечением из памяти. Это переоценка всего, чему вы научились, в том числе недавнего и прошлого опыта».

Главным виновником физических и психологических последствий недостатка сна может быть дефицит сновидений. Если у человека ночью отсутствует фаза быстрого сна, то на следующую ночь наблюдается существенное увеличение длительности этой фазы, или «отскок REM»; быстрый сон настолько важен, что организм перестраивает естественный ритм, чтобы компенсировать его недостаток. У животных, лишенных быстрого сна, наблюдались такие же симптомы, как и у тех, которым вообще не давали спать (хотя скорость ухудшения их состояния была меньше; крысы погибали через 4–6 недель без быстрого сна и через 2–3 недели без сна вообще). Уильям Демент с помощью серии экспериментов выяснил, что кошек можно лишить сновидений, если исследователь держит животное на коленях и слегка хлопает по носу, как только наступает фаза быстрого сна. Через несколько дней кошки становятся беспокойными, чрезмерно возбужденными – даже несмотря на то что спят. Животные, игнорировавшие крыс, начинали яростно набрасываться на них. Кошки поглощали еду с жадностью, которой раньше не наблюдалось. Они стали гиперсексуальными; кошки, привыкшие к одиночеству, постоянно пытались спариваться с котами.

Новая наука о сне повлияла на политику. Родители и активисты, вооруженные данными о значении сна и поддержанные Американской академией педиатров, развернули кампанию за более позднее начало занятий в школе. Недостаток сна был назван одной из основных причин бедности. Несколько лет назад специалисты по экономике развития из Университета Пенсильвании основали «лабораторию бедности» в индийском городе Ченнаи и начали раздавать маски для сна и беруши людям, которым мешают спать громкие звуки и свирепые комары. Экономист Хизер Шофилд планирует проверить, как влияют эти средства для сна на производительность труда.

Наука о сне расцвела, превратившись из нишевой специальности в хорошо финансируемую область, и ученые, исследующие сон, обосновались в клиниках сна, число которых постоянно растет. К началу 2000 г. были созданы условия для ренессанса науки о сне и для пересмотра старых, забытых исследований. Изучая эти открытия, мы сможем лучше понять самих себя.