Глава 25

— Ну что, потопали? — вспомнилось мне любимое в таких случаях словечко Грека.

И невольно усмехнулся тому, что с недавних пор пытаюсь во всем ему подражать. С тех самых, когда стал атаманом. Затем усмехнулся еще раз, но уже по другому поводу. Есть в нашем мозге, так называемые зеркальные нейроны. Названы они так не потому что похоже выглядят — дело в другом. Свое название они получили в связи с тем, что именно благодаря им мы копируем чье-то поведение, и, как следствие, обучаемся. Обучаемся с младенчества, даже когда еще не осознаем себя как личность. Да и не только мы — практически все живые существа. Навыкам чего бы то ни было: сложных и простых движений, речи, охоте, поведению, и многому другому прочему. Когда кроха — малыш в колыбели улыбается родителям в ответ, он еще не понимает, что делает, но уже учится. Именно благодаря ним.

— Есть еще и другая группа зеркальных нейронов, — рассказывал Слава. — Они даже расположены в ином месте — в лобных долях, но не менее важны. Задача у них не обученческая — иная. То, что называется эмпатией — то есть, эмоциональным сопереживанием. И еще альтруизмом. Они заставляют нас радоваться чужим успехам, сопереживать чужим страданиям, и помогать тем, кто оказался в беде. Благодаря им, мы способны пожертвовать своей жизнью, чтобы жили другие. Собственно говоря, именно из-за них мы и отличаемся от других животных, которые руководствуются лишь инстинктами.

— Что-то я не слишком Сноудену сопереживаю, — помню, заявил тогда Гудрон. — Наверное, что-то со мной не так. Не заложили в меня их достаточно папа с мамой, когда сыночка делали.

— Ну и чего ты тогда Гришу сутки на себе нес? Сам же рассказывал, — тут же поинтересовался Янис. — Бросил бы Сноудена там, где тот лодыжку себе сломал, пускай бы он сам на трех костях добирался. Жалко стало человека? А говоришь, их нет.

— Гриша мне бабки должен. Вот и подумал: брошу его, и пропадут мои пиксели.

— Это какие еще пиксели?! — возмутился Сноуден. — Ну-ка, ну-ка! В упор такого не помню!

— Да те самые! Которые ты мне должен за то, что я тебя до самого Фартового на горбу пер. Теперь все жду, когда у тебя совесть проснется, — не придумав ничего лучшего, ляпнул Гудрон.

Нарушив тем самым один из законов логики. В котором говорится, что ни одно последующее утверждение не должно противоречить предыдущим, а именно так и получилось. Нет, чтобы заявить, будто нес Гришу для того чтобы уже потом потребовать деньги. Ведь в этом случае все бы срослось.

— Если Димон улыбается, значит, все не так уж и плохо, — неожиданно выдал Малыш.

Неплохо было бы в тот самый момент отпустить пусть даже самую незамысловатую шуточку, но в голову упорно ничего не шло. И потому сказал:

— Не расслабляемся: смотрим вокруг и слушаем. Даже если погони нет, опасностей от этого нисколько не меньше. И под ноги не забываем поглядывать, — начинался крутой спуск, который будет тянуться до самой подошвы горы.

Внизу тоже не до того, чтобы успокаиваться. Сначала заболоченная низина, затем колючий кустарник, а следом непролазные джунгли. И везде имеется неплохой шанс столкнуться с какой-нибудь местной гадиной. Большой или маленькой, летучей, быстро бегающей, ползучей или лазающей по деревьям, ядовитой или просто зубастой.

«Контуса» на месте не оказалось. Кроме того, ничто не указывало на то, что он успел здесь побывать, а затем ушел. Добирались мы сюда долго. Так что, в теории, и такое могло случиться.

— Возможно, он еще не успел, — предположил Паша.

— Или полетел движок, — подержал его Малыш.

«Или просто напросто его перехватили», — дружно подумали мы, но никто этой мысли вслух не произнес. Этого настолько не желалось, что даже озвучивать ее не стали.

— Димон? — задал вполне закономерный вопрос Малыш.

— Ждем до послезавтра, — ни на миг не задумавшись, ответил я.

— Почему именно столько? — это спрашивал уже Трофим.

— Завтра день на подготовку и отдых, топать придется долго: до самой Станицы вверх по течению Лимпопо других селений нет. Ну и существует надежда, что Демьян за этот срок успеет сюда прийти, пусть даже пешком.

— Считаешь, нам нужно вернуться в Станицу? — снова спросил он.

— Какие варианты еще? Скрываться в джунглях до тех пор, пока обстановка в Радужном не изменится? Месяц, другой, третий? А если больше? Да, всем быть крайне настороже!

Не стал я вслух озвучивать то, что и другим должно быть понятно. Демьяну мы тоже не близкие родственники, и попади он в руки к нашим врагам, нет никакой уверенности, что он не расскажет об этом убежище.

— Далеко же придется топать! — обреченно вздохнул Малыш.

— Возможно, повезет. Пойдем вдоль берега реки, где только возможно, глядишь, и попутный транспорт найдем. Даже если придется на нем веслами поработать, все не пешком ноги бить.

— Ну разве что, — судя по лицу Малыша, в везение он не слишком — то и верил. — Ладно, попробую рыбки поймать. Да, а если Демьян так и не появится? Ни на «Контусе», ни пешком?

— Пойдем назад, чтобы разузнать, что с ним случилось.

Судя по тому, что глаз никто отводить не стал, возвращаться в Радужный, мне придется не в одиночку.

— Ладно, поброжу по округе, глядишь, и мясца к ужину добуду, — вслед за ним поднялся на ноги Трофим.

Малыш уже открыл рот, чтобы заявить: выстрел будет слышен издалека, и не в нашей ситуации шуметь, когда тот извлек из внутреннего кармана глушитель, и неторопливо начал прикручивать его к пистолету. Глеб свой рот так и захлопнул, ничего и не произнеся. Вместо него сказал Паша.

— Трофим, да ты прямо арсенал ходячий: все-то у тебя есть! То граната, теперь вот глушитель. Поди, и еще что-нибудь интересное сыщется?

Тот, по своему обыкновению, лишь пожал плечами.

— А я очагом займусь, — заявил Паша. — Чтобы без дела не сидеть.

— Сильно устала? — Втянул я тебе, девочка, в такую историю, что теперь сильно напрячься нужно, чтобы выбраться из нее живыми.

— Дорога тяжелая, — вздохнула она. — Наверное, я бы не смогла целыми днями по джунглям путешествовать.

Скорее всего, придется путешествовать, и никуда от этого не денешься.

— Дима, а что там произошло? Из-за чего мы оттуда сбежали?

Из-за моей непомерной гордыни, Лера, а затем уже было поздно что-то менять. Наверняка ведь имелось и другое решение.

— Те, которые Аммонит сожгли и людей в нем убили, заявились в Радужный, — я специально не стал говорить о мешке с человеческими головами, который, вероятно, так и продолжал лежать посреди площади. — Все бы ничего, но мы друг другу не понравились.

— Не понравились?

И я замялся с ответом.

— Там один, который у них главный, решил об Димона ноги вытереть, но он ему быстро рога пообломал, — раздался голос Паша, который возился с камнями, укладывая из них очаг.

— Ноги вытереть? — не поняла его Лера.

— Права качать начал: типа весь такой крутой из себя, — пояснил тот. — Димон, ты все правильно сделал, даже не сомневайся! А вообще, будь у нас людишек побольше, мы их всех там и раскатали, — закончил он свой рассказ.

В ответ на взгляд Леры, я лишь сделал невразумительный жест руками: примерно все так и произошло.

— Так, пойду теперь дровишек насобираю, — критически оглядев свою работу, сказал Паша. — Не скучайте тут в одиночестве, — зачем-то добавил он.

Вот чего-чего, но скучать не придется точно. Нам с Лерой предстоял серьезный разговор, который я долго откладывал, но тянуть уже было нельзя.

— Понимаешь, Лера … — не зная с чего начать, промямлил я.

— Что именно?

— Давно тебе уже хотел об этом сказать, но все как-то не ко времени получалось…

— Дима, да говори уже прямо! — не выдержала она. — Что ты все загадками?

— Этот мир от нашего отличается…

— Давно успела уже заметить! Ты по существу, Дима, по существу.

И тогда я начал говорить по существу. Все, что происходило с нами раньше — это были цветочки. Всякие гидры, ихтиозавры, или как они там правильно называются? другие опасности. Теперь, возможно, нам придется убивать людей. Точно таких же, как и мы сами. С такими же руками, ногами, головой, цветом глаз и формой носа. С такими же надеждами, мечтами, желаниями… Убивать, чтобы выжить. Выбор тут прост: или ты их, или они тебя. Но иногда возникают ситуации, когда нет времени, чтобы определить — желают они тебе зла или нет. Чуть промедлишь — и все, слишком поздно что-то менять. Потому что ты будешь уже не в состоянии ничего изменить ни сейчас, ни потом, ни через целую вечность. Ведь для покойников понятия времени не существует. А самое плохое, здесь не война, когда ты точно знаешь, кто твой враг. Тут обитают люди, которые тоже хотят выжить, и потому они зачастую палят друг в друга, не раздумывая ни на мгновения.

— Лера, это все я к тому, что в любой момент у тебя может возникнуть ситуация, когда тебе придется выстрелить в человека. Не сомневаясь, и не раздумывая. Ты же сама не захотела остаться в Станице, — и в этом ты сам виноват, потому что не смог убедить.

— Дима, ну нельзя же стрелять во всех, кого только не увидишь!

— Нельзя, — охотно согласился я. — Ни в коем случае нельзя. Но если ты вдруг увидела незнакомца, который пытается направить на тебя оружие, у тебя будет всего один шанс. Потому что он вначале убьет тебя, а уже потом, мимоходом подумает: «Надо же, какая славная девочка с красивой фигуркой! Была».

— Дима, а тебе самому приходилось убивать женщин?

— Женщин — нет. Но только потому что мне не повстречались такие, которые сами пытались меня убить. Иначе у меня рука даже не дрогнула бы, — честно сознался я.

— Вот и у меня не дрогнет, — решительно заявила Лера.

Хорошо бы так! Но я смолчал. У меня не получится всегда быть с тобой рядом. Но даже если это произойдет в нужный момент, велика вероятность, что просто не успею. Ты мне дорога. Я хочу вместе войти в портал, вернуться на Землю, и быть рядом всю оставшуюся жизнь. А не получится с порталом — прожить с тобой ее здесь.

Первым вернулся Паша с огромной охапкой сухих дров, чтобы тут же начать разводить костер. Затем появился Трофим, держа за уши какую-то местную дичь, больше всего похожую на кролика — переростка, но с куда более длинным хвостом. Он продемонстрировал свою добычу, услышал от Паши, что есть подобное тому уже приходилось, после чего отправился свежевать на берег впадающего в морской залив ручья. Попутно отказавшись от предложения Валерии ему помочь.

Дольше всего пришлось ждать Глеба Малышева. Костер в очаге вовсю пылал, вода в котелке вот-вот была должна забурлить, когда тот и объявился. С пустыми руками и с непонятным выражением лица.

— Малыш, где рыба? — поинтересовался у него Паша. — Только не говори, что ее тут нет. Рыба здесь водится везде. Разная, много и непуганая. Рай для рыбаков. Будь такая возможность, я бы туры с Земли сюда продавал, и озолотился бы через полгода. И чего это морда у тебя такая загадочная?

— Станешь тут… загадочным, — туманно пояснил Малыш.

— И что случилось?

— Объяснять долго, проще показать. Пойдемте, здесь недалеко, — и зашагал прочь, уверенный, что мы последуем вслед за ним.

Идти действительно пришлось немного. Мы миновали пляж, одолели, прыгая с камня на камень, водопад, который бил из отвесной скалы над нашими головами. Чтобы оказаться на противоположном берегу бухты. Дальше наш путь лежал мимо другой скалы. Такой же отвесной, но уже без всяких водопадов. Судя по тому, что Малыш держал карабин наготове, нечто неведомое и известное только ему, могло представлять собой опасность. Дальше начались джунгли. Которые закончилось через полсотни шагов, давая место каменистой россыпи. На ее краю, повинуясь жесту Глеба, мы и остановились.

— Смотрите сами! — указал направление он.

Сначала я не мог понять, что именно привлекло его внимание настолько, что он привел всех сюда. Хорошенько приглядевшись, обнаружил бурые фигурки, которые поначалу принял за каких-то животных, и только затем признал.

«— Выглядят как обезьяны», — сказал Паша.

— Это они есть, — уверенно заявил Малыш. — Когда их увидел, они куда ближе были.

— Никогда не слышал, что они на этой планете водятся, — покачал головой Трофим.

— Я почему сюда вас привел, — начал рассказывать Глеб. — Они здесь что-то жрали. Пятна видите? — трудно не заметить многочисленные красные пятна крови на серых, почти белых камнях. — Так вот, черт их знает, что у них на уме. Может, стоит их того? От греха подальше? У Трофима — глушитель, а мы подстрахуем на всякий случай. Димон, как ты считаешь?

— Считаю, что нам стоит уйти также незаметно, как сюда и пришли. И еще. Возможно, кому-нибудь из нас придется встретиться с ними снова. Так вот, не убивайте их никогда. И если будет такая возможность, даже помогите.

— Тебе что, уже приходилось с ними встречаться? — удивился Малыш.

— Дважды. А еще они спасли мне жизнь.

— Эти что ли?

— Сомнительно. Слишком далеко отсюда это произошло.

Клыки — еще не показатель того, что зверь является хищником, и может напасть. Они есть и у кабарги. К тому же, какие клыки! Торчат из пасти как у какого-нибудь там саблезубого тигра.

И, тем не менее, безобидное травоядное животное. Практически у всех теплокровных хищников глаза расположены спереди головы, а не сбоку, как у травоядных. Последним важен обзор, чтобы вовремя увидеть опасность. Но не хищнику. Ему куда важнее другое — точно рассчитать дистанцию до жертвы, чтобы бросок не пропал впустую.

У нескольких величиной с крупную собаку созданий, которые прижали меня спиной к стволу дерева, имелось и то и другое: клыки, и близко посаженные глаза. Я стоял, выставив перед собой наган с единственным патроном, держа в другой руке ствол от ФН ФАЛа. Они кружили вокруг, выбирая момент для атаки. Стоял, изо всех сил убеждая себя не тратить последний патрон до того, как они действительно на меня не кинутся. Как назло, у дерева, к которому прижимался, ветки начинались в нескольких метрах над головой. Толстенный, в несколько обхватов ствол, лишал возможности по нему взобраться. И я стоял в ожидании непонятно чего.

И дождался. Появления таких же бурых фигур, которых мы видим сейчас перед собой. Тех, которые через несколько миллионов лет, возможно, займут то самое место, которые занимаем мы на Земле. Миг, и не стало одних, заменившись другими. Других было больше десятка. Могучие самцы, изящные самки, и их детеныши. Они могли бы пройти мимо, но не прошли. Теперь застыли в нескольких метрах от меня. С мощнейшими челюстями, которыми одинаково легко разжевать побег и разгрызть кость. И тоже с близко посаженными глазницами.

И я продолжал стоять. Потому что не мог быть уверенным в том, что эти отогнали других не для того, чтобы присвоить добычу себе. Так продолжалось несколько минут, когда мы стояли, и друг друга рассматривали. И только детеныши вели себя, как им и положено — весело и беззаботно. Затем самый крупный из них пришел в движение. Он почесал себе грудь, окинул взглядом всю свою стаю, и неторопливо пошел, отдаляясь от меня все дальше и дальше.

До самого заката я брел вслед за ними, не приближаясь, и не отдаляясь. Где-то там, позади, то и дело выныривали из травы морды хищников, от которых избавился только благодаря им. И даже заночевал недалеко от них. На одиноко растущем раскидистом дереве. И это была едва ли не самая спокойная ночь, за все время странствия. Следующим утром наши пути разошлись. Стадо, ведомое вожаком, направилось на север. Ну а мой путь по-прежнему лежал на восток.

— Поверьте на слово — однажды они меня спасли.

— Верю, — кивнул Трофим. И обратился к остальным. — Уходим отсюда.