Клэр сняла наушники и бросила их на полку. Перед глазами стояли раковые опухоли и изношенные ботинки сына.

Ной не разговаривал с ними уже два дня, лишь угрюмо молчал. Если он и смеялся, то только когда оставался один. За две недели до этого Клэр вошла в гостиную и услышала, как он хихикал над выпуском «Самых забавных домашних видео Австралии», но стоило ей сесть рядом, чтобы предложить ему чашку горячего шоколада, как смех стих. Что еще хуже — сын напрягся, когда она прикоснулась к нему. Обидная реакция для любой матери.

Незаметно Ной словно обрел способность высасывать жизнь из комнаты. Клэр было больно за ним наблюдать. Ее мальчик не всегда был таким отстраненным. Еще недавно он разговаривал с ней обо всем на свете.

Но связь оборвалась. Теперь Ной большую часть времени проводил в местной библиотеке рядом со школой, возвращаясь домой к ужину в шесть тридцать. Он молча ел, отвечая на вопросы односложно или упорным «Не знаю».

Эти два простых слова резали ее, словно нож.

Клэр и Маршалл смирились с тем, что их сын достиг возраста, когда родители уже на так важны, как прежде. Клэр рассказывала об этом друзьям, но вместе с сочувствием слышала от них одно и то же: он взрослеет, это переломный момент в отношениях между родителями и ребенком. Ной был их единственным сыном, и скучать по нему было для нее так же естественно, как дышать.

— В чем дело? — спросил Бенни.

Клэр повернулась к коллеге, двадцатипятилетнему привлекательному мужчине. В нем текла китайская и малайская кровь, хотя родился и вырос он в Мельбурне.

Бенни взглянул на нее сквозь стекла дизайнерских очков, которые увеличивали его карие глаза. Он был одной из причин, по которым она терпела эту работу, политику офиса и однообразные, изматывающие задания. Бенни всегда мог ее развеселить. В последнее время ей этого не хватало.

— О, ничего, — ответила Клэр, пожав плечами, и стала рассматривать стену перед собой. На ней висели открытки с благодарностями, график работы, образцы документов и калейдоскоп разноцветных стикеров, а еще половинка старого полароидного снимка — юная Клэр на фоне города. На маленькой полке стоял бонсай, его ствол, похожий на кривой палец, тянулся к лампам.

— Как муженек? — спросил Бенни.

— Маршалл в порядке. Только закончил работать.

Бенни наклонился вперед в кресле, протирая очки маленьким синим платком.

— Маршалл. Маршалл. — Он хитро улыбнулся.

Ну вот — она рассмеялась и почувствовала, как тяжесть упала с плеч.

— Клянусь, он просто ходячий секс.

— Бенни, ну ты и шутник!

— Что вижу, то и говорю, Клэр. Тебе повезло с парнем. Не могу сказать того же о себе.

— Марс замечательный. Просто… Я не знаю. У меня куча голосов в голове, и ни один из них не затыкается. Ой, не обращай внимания. Я несу чушь от усталости.

Клэр понятия не имела, откуда взялись эти слова и насколько они искренни. Пока в ее голове боролись противоречивые мысли, фраза, которая не прозвучала бы в обычном разговоре, прорвалась наружу.

— В смысле? — спросил Бенни, попивая кофе из чашки с Дорой Путешественницей.

— Понятия не имею. Не знаю, что несу. Я люблю Марса.

— Клэр, — начал он. — Сейчас мы в пузыре, твой секрет останется со мной. Кроме того, если есть хотя бы один шанс, что Маршалл играет за другую команду…

— Милый, мой муж — абсолютный натурал. На все сто.

Протянув руку, он ткнул ее в предплечье. Она рассмеялась. Обычно ей не нравилось, когда мужчины касались ее, но против Бенни она ничего не имела.

— Слушай, у тебя свой дом, идеальный сын и настоящий жеребец под боком. Ты здорова, умна, чертовски горяча. Не понимаю, что тебя тревожит. Думаю, я просто не настолько чувствителен… но даже я заметил: что-то происходит. Последние несколько месяцев. Это из-за работы? — Он ухмыльнулся. — Продажа творческой души корпоративному дьяволу наконец сказалась на тебе?

Клэр пожала плечами, провела рукой по волосам.

— Если скажешь «да», — заговорщически прошептал Бенни, — я тебя никому не выдам. Хотя, уверен, отдел кадров прослушивает эту комнату.

— Ох, с работой все в порядке. По крайней мере, насколько это вообще может быть. Мне нравишься ты, девочки, но, похоже, это место высасывает из меня все соки.

— Тебе нужно писать, милочка. Не говори, что это не так. Впрочем, не мне судить. Я тоже должен поскорее убраться отсюда. Поверь, финансовое инвестирование — это не то, чем я хочу заниматься. Думаю, я мог бы стать учителем. Или музыкантом. Не знаю. Сложно обрести финансовую независимость, занимаясь творчеством. Нужно оплачивать счета, ага.

Супервайзер прошла мимо их кабинки. Они подскочили и уставились в экраны компьютеров. Стоило ей скрыться из виду, Бенни тут же снова повернулся к Клэр:

— Сделай что-нибудь. Пиши, черт возьми!

— Писай или слезай с горшка, да? Только это так трудно.

— Знаешь, что я делаю? Каждые несколько ночей выкраиваю час для Бенни. И делаю в это время что хочу, что-нибудь творческое. Беру гитару и играю, как ненормальный. Или просто рисую, черт возьми. Нужно давать выход креативной энергии, или сойдешь с ума. Особенно в месте вроде этого.

— Ты прав, — сказала Клэр, рассматривая бессмысленные цифры на мониторе, и вздохнула.

Бенни отставил чашку, положил ногу на ногу, сплел пальцы.

— Ладно, миссис Дикинс, ваш сеанс начался. Будьте осторожнее: я обдеру вас как липку.

— Ой, замолчи, дуралей.

— Прислушайся к тому, как говоришь «дуралей». Типичная канадка.

Клэр едва заметно улыбнулась и сорвала со стены стикер. Печаль отозвалась комом в горле, тяжелым, как камень.

— Я скучаю по дому, Бенни. Давным-давно не навещала родителей. Живу в Сиднее уже больше десяти лет. Знаешь, я встретила Марса совсем юной, в Таиланде. Я тогда путешествовала и постоянно была вся в дорожной пыли.

— Ты?

— Представляешь? И куда делась та девушка?

— Тебе нужно вернуться на дорогу, милая.

— Знаю. Добавь путешествия в растущий список невыполненных дел. Мне уже тридцать. — Клэр подумала, стоит ли продолжать, но поняла, что зашла слишком далеко, чтобы останавливаться. — И я чувствую, что мне нечем гордиться. Знаю, звучит ужасно.

— Слушай, устрой себе час Клэр. Поверь мне. Ты работаешь за компьютером целыми днями. Конечно, это стресс. Бог видит, даже мне не хватает энергии, чтобы рассеивать твою тоску целыми днями. Черт, я сам тут едва не засыпаю. Видишь? Это четвертая чашка кофе за день. Четвертая! Когда я пришел сюда, я вообще не пил это дерьмо. Только посмотри на меня: неудивительно, что я плохо сплю.

Клэр рассмеялась и засунула в сканер стопку документов.

— Ты прав. Я просто скучаю по дому. Убила бы за снежное Рождество. Мы с родителями обычно уезжали из Ванкувера на каникулы — в местечко под названием Харрингтон Хот Спрингс. Страна снежного человека, фейерверки, гремящие среди величественных гор. Мы праздновали по всем правилам. С омелой и снеговиками. Я скучаю и ничего не могу с собой поделать. Но это не самое главное. Я хотела бы взять Ноя с собой, показать ему страну. Канада, как и Австралия, — его родина. Кроме того, не думаю, что ему нравится здесь. Хочу встряхнуть его, понимаешь? Вызвать культурный шок. Это ему поможет.

— Поверь, я тебя понимаю. Хотя родители больше не разговаривают со мной из-за всего… ну, ты знаешь… но я уважаю их за то, что они познакомили меня с культурой моих предков. Я хочу однажды вернуться вместе с ними в Малайзию или Китай. Впрочем, не думаю, что скоро. Мой отец — доктор, ты знала? Он презирает своих пациентов. Зовет их белыми дураками. Я думаю, он ненавидит меня за то, что я похож на них, сильнее, чем за мою грязную гомосексуальность. А потом вспоминаю, как он выгнал меня из дома, и начинаю думать, что это не так.

На лице Клэр застыла неловкая улыбка. Она не понимала, как мать могла отречься от сына. Все равно что собственноручно вырвать у себя сердце и продолжить жить — разбитой и печальной.

— Спасибо тебе, Бенни. Правда.

— Не думаю, что мы сильно продвинулись.

— Продвинулись, — сказала Клэр, теребя воротничок рубашки. — По крайней мере, мне хочется так думать.

Сканер заработал, в воздухе запахло нагретым металлом. Бумаги опустились в лоток.

— День прошел не зря, да? — сказала она. — Уже вечер, а я сделала только две тысячи страниц.

— Уходишь пораньше? — спросил Бенни.

— Ага. Заберу Ноя из школы и заскочу с ним в торговый центр Маккуори. Ему нужна новая обувь. И мне, возможно.

— Терпеть не могу это место. Просто кошмар. Ни одной лестницы, только чертова огромная спираль — вверх и вверх — и магазины по сторонам. Никогда не знаешь, на каком ты этаже, и постоянно теряешься. Я был там пару недель назад, после жуткого похмелья, и полчаса искал фуд-корт. Богом клянусь, я едва не спятил. Люди даже после смерти будут ходить по магазинам.

— Ну, после твоего рассказа я так и горю желанием помучиться. — Сканер закончил работу, и Клэр вышла из аккаунта. Она выключила монитор, и изображение сжалось до размеров точки, уступив место черноте.

— Хорошего вечера, — сказал Бенни, поворачиваясь к столу. — Вспомни обо мне, когда будешь покупать себе туфли, о том, что я еще в рабстве.

— Да, работаешь без устали! Вот только количество набранных знаков с тобой не согласится.

— Посмотри на себя, мисс Продуктивность! Отлично, уходи. Порываю с тобой навсегда. Но помни о брачном договоре, сучка. Тебе достанется Ной и машина. Мне — Маршалл. Неплохо звучит?

— Бенни, если кто-нибудь другой на планете назвал бы меня сучкой, думаю, я уложила бы его на лопатки одним махом. Но когда это говоришь ты, я радуюсь. И не думай, что я шучу. Это грустная правда. Не знаю, что это обо мне говорит.

— То, что ты изумительная. И тебе, как и твоему мальчику, нужна новая пара туфель.

Клэр улыбнулась и вышла из кабинки, закинув сумочку на плечо. Миновала большие панорамные окна, выходящие на деловой центр города, запруженный машинами, и — вдалеке — Харбор-Бридж. Вода казалась серебряной и неприветливой, как на старой, утратившей былое очарование открытке. Клэр помахала все еще работающим коллегам и миновала пустующий стол Ракель. На нем осталось несколько листков и плюшевая панда с сердечком в лапах.

Как и Ракель, Клэр никогда больше не увидит свой рабочий стол.