Еда на тарелках казалась омерзительной.

Маршалл сидел за кухонным столом, прислушиваясь к шагам Клэр. Весь дом молчал, только этот звук доносился из спальни. Похоже, ему снова придется есть в одиночестве. Он покачал головой и до боли сжал кулаки.

Холодильник без остановки издавал успокаивающий мерный гул. На нем, как и на столе, больше не было вещей Ноя. Старые рисунки и табели успеваемости исчезли — все улики, напоминавшие, что когда-то Ной тоже обедал в этой комнате. Жена Маршалла с маниакальной тщательностью все убрала.

За окном закричала соседская кошка. Лапы застучали по крыше. Маршалл подумал о бедном Сержанте Саб Зиро, ручном мышонке своего сына, мертвом и полупережеванном, оставленном на коврике у двери.

Ты его отпустил, Ной, ведь так?

Отпустил, зная, что не вернешься домой.

Ни вечером после покупки новых ботинок, ни когда-либо еще.

От вида еды желудок скрутило. Полупрожаренное мясо, как они любили. Мутная кровь собралась на тарелке розовой лужицей, впиталась в безглютеновый хлеб — Маршалл его ненавидел и ел только из-за Клэр. Он удивился, как смог проглотить хоть что-то.

Мысли вернулись к телу Ноя, лежавшему на полу морга: голова треснула, мозг вывалился. Лицо Маршалла исказилось от боли. Желудок сжался вновь — так, словно внутри копошились и кусали друг друга змеи.

К зазубринам на лезвии прилипли волокна мяса. Рука, сжимающая нож, дрожала.

Провели вскрытие. Доктора тоже орудовали ножами. Эти дикари вскрыли грудную клетку Ноя, ломая кости и играя с его серым сердцем. Маршалл закашлялся и испугался, что его снова стошнит. Образы заполонили голову.

Цветы с похорон. Гроб из красного дерева. Скамьи. Мешки для трупов.

Клэр.

Маршалл опустил нож — лезвие лязгнуло о тарелку. Сердце замерло

Из-за возрастающей с каждым днем паранойи он боялся, что стены треснут, открыв взору еще больше скучающих репортеров, что, когда он будет кипятить воду для чая, чайник взорвется у него в руках. Смерть таилась повсюду: в крови на тарелке, в ноже, в остром крае кухонного стола. В нем самом.

Сквозь запотевшую дверь ванной проступали очертания тела Клэр. Она подняла лицо к струям душа и уперлась ладонями в плитки. Маршалл смотрел на жену, и в нем закипало желание. Стоило ему скинуть одежду, как от холода волоски на шее поднялись. Он прижал пальцы к двери и отвел ее в сторону. Тонкие завитки пара коснулись его груди и осели на коже. Капли сверкали, словно бриллианты, на которые можно было купить что угодно, кроме того, что помогло бы сохранить рассудок в этом чокнутом мире.

Клэр не обернулась. Не могла. Мокрые волосы длинной буквой V лежали между лопатками. Он замер, боясь исходящего от нее гнева, смотрел, как она дышит. Под кожей, как и у него, проступали ребра. Маршалл шагнул под душ, прошептав ее имя. Она не ответила, не шелохнулась, когда он ее коснулся. Вскоре Маршалл заплакал, его глаза покраснели. Он обнял Клэр сзади, прижался лицом к ее спине. Она выпрямилась и ушла, не сказав ему ни слова.