Часть 2

Вдали по улице, стараясь держаться освещенной стороны, быстрыми шагами пробежали двое, самец с самочкой. Оба явно зябнут и торопятся в свои норки, чтобы поскорее впасть в оцепенение. Ночью температура слегка снижается, а для этих существ такое очень заметно. Существуют, как я уже себе напоминал, в очень узком диапазоне температур, давления и вообще всего-всего. Даже гравитация если бы увеличилась в этой области пространства или даже на этой единственной планете всего в два-три раза, моментально все погубила бы, разве что насекомые бы уцелели, но и перестали бы передвигаться по воздуху, а только по земле…

Решившись, я медленно побрел вдоль высотных домов по тротуару, это та часть улицы, куда нельзя колесным устройствам.

Серединная часть дороги, огороженная небольшим заборчиком из перестроенного людьми камня, отведена под дорогу, там изредка проезжают большие и тяжелые автомобили. Одни развозят продукты, без потребления которых люди почему-то не могут жить, хотя энергией заполнен весь мир, просто потребляй ее напрямую, а не через эти долгие и причудливые цепочки, другие автомобили поливают перестроенную землю струями воды, тоже очень интересное состояние материи…

Постепенно осваиваясь, я шел сперва по одной стороне улицы, потом осмотрелся, не поворачивая головы, перешел проезжую часть, помня о предыдущем опыте, когда меня сбил автомобиль Ксюхи с Кощеем и Тюпой.

Легких автомобилей почти нет, но теперь даже в густом потоке проскочу так, что ни один не заденет, даже если попытается, хотя и этого делать нельзя, я должен выглядеть, как все эти странные существа самого странного феномена Вселенной, именуемого здесь жизнью.

Некоторое время бродил по улицам, несколько раз переходил проезжую часть, стараясь во всем соответствовать тем немногим человекам, которые все еще не впали в ночное оцепенение и спешат в свои норки.

Когда я раньше выходил с Шерлоком и Марианной, то старался держаться незаметно и помалкивал, чтобы меньше обращали внимания, однако у меня некая важная цель здесь, и, возможно, в одиночестве легче будет ее понять.

Если стараться сузить свое зрение и вообще восприятие, чтобы соответствовало тому, какое у людей, меня всякий раз охватывает страшное чувство беспомощности. Как они могут существовать такими слепыми, глухими и практически ничего не чувствующими? Ни грозного рева взрывающихся галактик, ни пронзительных фанфар пульсаров, ни мощной и победной музыки стремительно расширяющегося пространства?

Дважды попались прохожие, что спешили навстречу. Приветствиями мы не обменялись, в больших скоплениях людей это не принято, только прошли мимо друг друга так, чтобы как бы закрываться щитами на левой руке, а в правой наготове оружие.

Где-то в полночь, когда я начал подумывать насчет вернуться, встретил сразу четверых существ одного пола. Идут навстречу, растянувшись почти на всю ширину тротуара, мрачные и нахохленные, я издали уловил запах алкоголя и дурно пахнущей травы.

Похоже, это тоже те, существование которых Шерлок и Марианна не одобряют. Я замедлил шаг, расступаться явно не собираются, а у людей сталкиваться вроде бы не принято, мне нужно либо прижаться к стене здания, либо сойти на проезжую часть, что тоже не одобряется, там место для автомобилей, а для людей только в определенных местах на перекрестках, где на асфальте нарисованы полоски.

Они подошли вплотную, я остановился. Один сказал низким голосом:

– Ты че, крутой, да?

Я вопроса не понял, потому ответил уклончиво, как иногда отвечают в таких случаях:

– А ты?

Он быстро, как он полагает, выхватил из кармана упрятанный нож, с усилием придавил защелку. Из рукояти выскользнуло и заблистало лезвие ножа длиной в ладонь.

– Как тебе это? – спросил он.

– Это нож? – уточнил я. – У Ксюхи побольше, она им рыбу режет.

– А ты не рыба? – спросил он.

Его товарищи хмуро гоготнули.

– Нет, – ответил я, – не рыба.

Он сказал угрожающе:

– А вот нам кажется, что рыба.

Острие его лезвия приблизилось к моему животу, я не двигался, кончик коснулся того, что выглядит моим телом, Все четверо ждали какой-то моей реакции, но я не знал, как реагировать, и тоже ждал, что дальше.

– А это тебе как? – сказал он и слегка усилил давление на острие.

Я понял, что он хотел продвинуть его в то, что считает моим телом, ослабил молекулярное сцепление, и нож с легкостью вошел по самую рукоять.

Вожак оцепенел, как и его соратники, поспешно дернул нож на себя. Я не двигался, ожидал, а он выпученными глазами посмотрел на меня, потом на лезвие ножа, затем снова на меня.

– Ты чего, – проговорил он осевшим голосом.

– Ты чего? – повторил я и постарался улыбнуться.

Он отпрыгнул, перекосился и вдруг заорал:

– Зомби!.. Зомби!.. Пацаны, это зомбяк!.. Началось, смываемся!..

Они ринулись врассыпную, один ударился о стену, зашатался, но все же бросился прочь, другой в беге попал ногой в сломанный ящик из дощечек из дерева и бежал так с ним на ноге, пока не упал.

Я смотрел вслед, что такое зомби уже знаю, смотрел на экране у Ксюхи. Зомби быть нехорошо, нужно быть таким, как человек, хотя и человеки бывают такими, как зомби, когда не то съедят или выпьют.

Я вроде бы с виду вполне, но что-то не совсем так, хотя хожу, как люди, а у зомби движения другие, медленные и неуверенные, словно каждый раз долго раздумывают, как пошевелиться и в какое место поставить ногу, из-за чего их так легко отстреливать.

Ничего, сказал я себе, все равно пойму это состояние материи, и тогда…

Что тогда, вспомнить не мог, что раздражало и тревожило, как всякая неправильность, но крепло ощущение, что все равно вспомню.

И тогда…

Да, именно тогда и случится то, ради чего я здесь.

На рубашке от ножа того, который назвал меня зомбяком, осталась небольшая дырочка, почти незаметная, но лучше бы ее скрыть, а для меня это сложнее, чем разрушить эту планету или нарушить равновесие Солнца и тем самым вызвать взрыв сверхновой.

До того, как выйти наконец-то к людям, я долго и старательно пытался создать для себя то, что эти существа носят поверх этого тела, так называемую одежду, наконец сообразил, что мои возможности касаются только того, что у этих существ называется неживой природой.

А одежда из живой, хоть и мертвой, что еще недавно была живой в виде растений. Так что из земли, песка или камня – пожалуйста, а вот падающий с дерева листок, хоть он уже мертв, вне моей власти.

Правда, с одеждой все же получилось, я не сразу узнал, что у многих одежда все-таки полностью синтетическая, из мертвых, как здесь считают, элементов, а те я умею быстро складывать атом к атому, чтобы получилось вот такое прикрытие для тела, почти неотличимое от того, что носят люди.

Дырочку я зарастил с огромным трудом, намучался складывать атом к атому, соблюдая то странное расположение, как в нетронутой части, но ощутил то победное чувство, когда удается что-то сложное.

С севера стали наползать тучи, это знакомо, у многих планет есть подобное, хотя везде достаточно простые образования, чаще всего из смеси метана и прочих газов, людьми именуемых инертными, хотя бывают и вовсе причудливыми, но нигде не возникало вот такое, как здесь…

Я достаточно долго перемещался на двух ногах, как почему-то и положено местным, только однажды за все время, встретив на пути набережную, не стал долго идти вдоль реки к далекому мосту, а просто воссоздался на той стороне.

Тучи медленно проползли над городом, я чувствовал, как в них накапливается энергия, всмотрелся в небо, там в ответ полыхнул ветвистый столб светящейся энергии и ударил в меня.

Я прислушался, что-то около гигаватта, хотел получить еще раз, но в туче уже силенок нет, хотя вот та, последняя, еще несет в себе мощь…

Я выждал, когда разряд еще чуть подкопился, а когда принял в себя, то сила составила не меньше двух гигаваттов, достаточно для всего города, но люди пока не могут пользоваться, любой проводник расплавится…

А вообще, приятное чувство, по телу разлилось заметное и, как здесь говорят, живительное тепло. Подумалось, что именно от удара молнии и могло зародиться это странное явление, называемое здесь жизнью.

Жаль, со мной ничего не произошло, в смысле, жизнь во мне не зародилась. Даже ничего не вспомнил, хотя стараюсь, пусть и не совсем то, о чем говорит Марианна. То вспомнить и не могу, понятно, а вот припомнить кто я и зачем здесь…

На востоке постепенно светлеет, хотя человеческому глазу такие изменения пока недоступны, надо успеть вернуться и лечь в постель до того момента, как Марианна и Шерлок проснутся.

Перед домом Марианны на так называемой стоянке автомобили застыли в ряду мертвые и неподвижные, как считают местные существа. Крыши блестят, словно спины морских животных, странные и удивительные устройства, все из мертвого материала, не могу даже представить как именно люди, эти удивительные существа, сумели создать их, чтобы восполнить свое неумение передвигаться хоть немного быстрее!

На затемненной пустой улице появилось двое мужчин, идут в тени, избегая света от уличных ламп. С особенностями их зрения они как бы на виду в той части, куда достигает освещение, зато в тени полная или почти полная темнота, остальные их не видят.

Оба прошли мимо первых автомобилей, дальше один остановился и начал осматриваться, а другой быстро шагнул к ближайшему, встал у того места, где открывает дверцу тот, кто садится за руль, с силой ударил чем-то в руке в стекло.

Окно с легким звоном разлетелось вдребезги. Человек сунул руку в дыру, поковырялся там, дверь тут же распахнулась.

Я подошел в тот момент, когда он влезал вовнутрь, спросил ровным голосом:

– Потеряли пульт управления?

Не отвечая, он молча сел на переднее место в авто, а второй, что оставался на страже, велел злым шепотом:

– Мужик, топай отсюда!.. Быстро!

Я ответил в недоумении:

– Да я хотел помочь… Я уже умею открывать это устройство.

– Иди-иди, – посоветовал он. – Пока цел.

Тот, что в автомобиле, скорчился за рулем, выдернул паутину проводов, какие-то рвет, другие пытается соединить, сыплются мелкие искорки.

Ощутил некоторое неудобство, сейчас здесь непорядок, а закон и порядок должны быть во всей Вселенной и на всех уровнях, начиная с самых простейших частиц.

– Эй, – сказал я, – верните все на место и уходите.

Тот, что в машине, велел первому со злостью:

– Выруби этого обкуренного идиота!.. Ходят же такие…

Тот шагнул ко мне ближе, я с непониманием смотрел, как он замахивается и ждал, что будет дальше. Тот с силой и с явным удовольствием, судя по гримасе, ударил кулаком мне в лицо.

Мягко и влажно хрустнуло, парень взвыл и затряс рукой. Сломанные пальцы изогнулись в разные стороны, а сам он ухватился за них свободной рукой и согнулся.

Я повернулся к тому, что в автомобиле, он не смотрит в нашу сторону, торопливо роется в проводах, шипит сквозь зубы.

– Вылезай, – велел я, – и приведи экипаж в порядок.

Тот прорычал, даже не поднимая головы:

– Чего? Ты совсем мудак?

– Все восстанови, – пояснил я. – Стекло… и все, что испортил.

Он сказал люто:

– Остряк, да? Я тебя, тварь…

Правая рука выхватила нож, он толкнул дверцу. Я отступил, давая выйти. Если возжелал ударить, то нужно позволить ему это сделать, потому что, если я правильно понял Марианну, нельзя преступника наказывать только за то, что преступник. Может быть, он уже не преступник, что-то в людях меняется, хотя я не понял, как это, но сейчас могу наказать только за то, что разбил стекло и что-то повредил в автомобиле по мелочи.

– Беги, сволочь, – велел он и отвел руку назад для удара.

– Но я же прав? – спросил я. – А ты нарушаешь закон и порядок.

– А ты, выходит, гребаный ментяра? – спросил он. – Беги, пока цел!

– Все исправь, – повторил я.

– Повторять не буду, – сказал он с угрозой.

– Да я все понял, – ответил я. – А ты?

Все еще глядя мне в лицо, он с силой двинул руку с ножом вперед. Я снова позволил войти в мое тело этому блестящему острию без сопротивления по самую рукоять.

Пальцы уперлись мне в то место, что называется животом. Человек оторопело застыл, словно только сейчас понял, что натворил. В сторонке скулит тот, что сломал о меня пальцы, а этот наконец поднял голову и встретился со мной взглядом.

– Удар вообще-то смертельный, – сообщил я. – У меня право на самозащиту согласно статье. Адекватную.

Он в испуге разжал пальцы и отдернул руку, но отступить не успел. Я выдернул нож и воткнул в его тело точно в то же место и под тем углом, чтобы лезвие, минуя ребра, вспороло главную мышцу, качающую кровь, в народе ее называют сердцем.

Его ноги подкосились, а когда начал опускаться на асфальт, я повернулся к автомобилю. Стекло никак не поддавалось моим усилиям, я не сразу понял, что хоть и неживое по здешним меркам, но это уже не просто песок, а песок с перестроенной структурой, так что не в моей власти.

Второй еще выл, опустившись на колени и нянча у груди искалеченную руку. Кровь течет мелкими струйками и капает на такой же темный для него асфальт.

На меня взглянул снизу вверх с ужасом, а я сказал доброжелательно:

– Ты меня ударил. Я в ответ, согласно закону и порядку, должен ударить тебя, чтобы все правильно, верно? Зуб за зуб, око за око, кровь за кровь…

Он проговорил, заикаясь:

– Но… я уже пальцы сломал…

– Тогда ладно, – сказал я, – отпускаю. Но в следующий раз лишу жизни, согласно статьи Уголовного кодекса. Только своего дружка забери. Он уже неживой, но все равно забери.

– Спасибо, – пролепетал он жалким голосом, – спасибо, господин дьявол…

Он что-то прошептал еще, я расслышал все, но разобрать не сумел, да и слово «дьявол» ни с чем связать не мог, решил, что просто ослышался, я же теперь стараюсь воспринимать звуковые волны, что издают ротовые аппараты людей и мелких зверьков, что живут в некоторых квартирах, и не позволяю себе слышать больше, чем люди, чтобы не раскрыться.