Я добросовестно сложил в себя все, что было на тарелке, при необходимости могу и расширить емкость, а когда Шерлок взглядом указал на далекую дверь туалетной, я послушно кивнул, поднялся, аккуратно придвинув стул, Шерлок неотрывно провожал меня взглядом, а я в этом крохотном помещении быстро выбросил непереработанную пищу в унитаз, спустил воду, хотел выйти, но вспомнил, что это будет выглядеть слишком быстро, открыл оба крана над раковиной, что служит для ритуального споласкивания рук, чего мужчины почти никогда не делают, выждал чуть и, закрыв, вышел в зал.

– В галерею, – сказал Шерлок бодро, – так в галерею!.. Хотя можно бы и на бойню…

Марианна бросила зло:

– Крабоид, не слушай его!.. Он такое несет…

Старушка на входе, как мне показалось, удивилась, что трое взрослых вошли в это здание, где на стенах массивные рамы, многие с вычурным орнаментом, и больше ничего, даже столов и стульев нет.

Марианна начала всматриваться в нечто внутри этих рам, я расширил диапазон и наконец-то сообразил, что она смотрит на неприметный холст, натянутый на раму, а на этом холсте… ах да, некие цветные пятна…

Шерлок поглядывал по сторонам, словно ожидает нападения, зато Марианна смотрит на одну из этих вещей, именуемых картинами, с непонятным с восторгом, а когда покосилась на меня, я тоже растянул губы в улыбке и сделал подобающее лицо, то есть растянул лицевые мускулы в нужном месте и приподнял уголки рта.

Вообще-то, если оставить мне только тот диапазон, что у Марианны, то, возможно, тоже увижу эту картину так, как ее видит она, хотя все равно вряд ли впечатлюсь, для этого нужно не только родиться здесь, но и пройти путь от простейшего микроорганизма до гомо сапиенса.

Но пока мне интереснее смотреть сквозь раскрашенное полотно, что называется картиной, как на той стороне паук ухватил в сети муху и старательно пеленает в кокон. Я могу смотреть и сквозь стену, не только через тонкий холст картины, но там ничего интересного, а здесь паук упаковывает муху, как омоновец дебошира, красиво и умело, вот это настоящий драматизм и настоящее искусство.

Марианна сказала с чувством:

– Какая экспрессия, верно?

– Верно, – согласился я, муха отчаянно сопротивляется, паук наседает, он помельче, но крылья мухи прилипли, а ногами не столько отбивается, как еще больше запутывает себя в липкие нити паутины.

– Чувствуется борьба за жизнь, заметил?

– Еще как, – подтвердил я. – Именно за жизнь.

– Картина оптимистична, – заявила она. – Я просто чувствую призыв к борьбе…

– Ну да, – согласился я. – Да, к борьбе. И к сопротивлению.

Она сказала с радостным оживлением:

– Ты тоже так видишь?

– Да, – подтвердил я. – Именно так и вижу. Оптимистично, да.

Конечно, оптимистично, если быть на стороне паука, а трагично, если на стороне мухи. Видимо, это и есть подлинное искусство, которое не дает однозначного ответа, как здесь говорят. Можно понимать хоть двояко, хоть трояко, хоть вообще вкладывать иные смыслы, мне вообще непонятные. Еще непонятнее, если смотреть не на паука с мухой, где все проще, а на эти краски, щедро размазанные по неопрятному холсту, словно его создали еще в дикие времена.

Но мне на краску смотреть трудно, это как через мутное стекло, взгляд стремится увидеть дальше, что там за стеклом, даже если на самом стекле какие-то сложные и даже важные узоры.

Шерлок сказал за нашими спинами:

– Ну, знатоки, пора по пивку?

Марианна ответила, не оборачиваясь:

– Ну что ты за питекантроп такой… Здесь же искусство! Крабоид, верно?

– Верно, – согласился я. – Теперь по пивку?

Шерлок злорадно хохотнул, Марианна тяжело вздохнула:

– Самцы… Бесчувственные, как два чурбана, а я вот девушка тонкая, деликатная, нежная, трепетная…

– Потому и в полиции, – подтвердил Шерлок с готовностью. – Понял, Крабоид?

Марианна посмотрела на меня строго, я развел руками.

– Это не ваш автомобиль грузят?

Марианна охнула, а Шерлок сорвался с места и бросился к двум рабочим на проезжей части улицы, что подцепили автомобиль, на котором мы приехали, и поднимают на низкую платформу, предназначенную для таких перевозок.

Марианна вздохнула.

– Вообще-то они правы… но и мы правы!.. Так что Шерлок разрулит. Он иногда умеет и без мордобоя, хотя если долго без мордобоя, у него аппетит не тот.

Когда мы подошли, те рабочие уже отступили, сели в свою машину с платформой и уехали, а Шерлок сказал назидательно:

– Видите, каким опасным бывает искусство?..

– Искусство, – ответила Марианна, – оружие массового поражения. Но это хорошее оружие!

– Хорошее, – согласился Шерлок и повернулся ко мне, – вообще-то мне такое нравится, но логика, логика?.. Ты понимаешь?

– Нет, – ответил я.

– И я нет, – сказал он. – Я понимаю, что искусство разбогатеть – хорошее искусство. Вообще искусство и религия… мне кажется, везде одни жулики.

Он привычно открыл мне дверцу, хотя я уже запомнил, как это делается, опустился на заднее сиденье, а он снова сел рядом с Марианной.

Она положила ладони на баранку, я перехватил в зеркале ее внимательный взгляд, когда она сказала Шерлоку:

– Может быть, он в самом деле был искусствоведом?..

Шерлок дернулся так, что едва не порвал пристегиваемый ремень безопасности.

– Сдурела?

– В искусстве, – возразила она с жаром, – разбирается!

– Что, – поинтересовался он с сарказмом, – твои сиськи наконец-то заценил?.. Посмотри на его мускулатуру!.. Где ты видела искусствоведа с бицепсами?

Она сказала смущенно:

– Я вообще их не видела. Сам говорил, бывают искусствоведы… всякие. Ладно, не придирайся. Мне самой приятнее, если был не каким-то непонятным искусственником, а полицейским… Крабоид?

Я понял, что вопрос ко мне, ответил послушно:

– Важнее всего закон и порядок.

Шерлок сказал довольным голосом:

– Вот видишь?.. Без строгого порядка все на свете рухнет и рассыплется.

Я повторил:

– Без строгого порядка все на свете рухнет и рассыплется.

Марианна запустила двигатель и медленно выехала из ряда стоящих автомобилей. Пока я глазел по сторонам, изображая интерес, Шерлок переговорил с Марианной, некоторое время общался с кем-то по смартфону, голос становился все виноватее, наконец попрощался и, пряча аппарат общения в карман, сказал с некоторым облегчением:

– Все, эту ночь я без обязательств. Чувствую, и всю неделю тоже.

Марианна ответила с достоинством:

– Если без обязательств, то вали домой!

– Есть обязательства, – уточнил он высокопарно, – перед ношей, которую неосторожно взвалили на свои плечи. Машка, не фыркай!.. Крабоида отвозить к этим начинающим наркоманам не хочешь, вижу.

Она буркнула:

– Не хочу. И что?

– Рано или поздно все равно сорвутся, – пояснил он. – Я таких видел, да и ты таких насмотрелась.

Она буркнула:

– Чтобы Крабоида не втянули, отвезу к себе. У меня простор. В гостиной диван на двоих, на кухне поменьше, но вполне. Так что проблем нет…

– Прекрасно, – согласился он. – Он пусть на большом, парень крупный, а я на малом. Договорились? Тебе все-таки надежнее, когда я рядом.

Она сделала большие глаза.

– А ты при чем?

– Я полицейский, – заявил он высокопарно, – потому всегда при всем. И при исполнении, даже если и не при исполнении. Мой долг бдить и не пущать… э-э… защищать всяких там нежных, тонких и трепетных.

Она преувеличенно тяжело вздохнула, но к щекам чуть-чуть прилила кровь, я такое замечаю, даже если температура повысилась на сотую долю градуса, а это, как догадываюсь, означает, что сказанное Шерлоком понравилось, хотя и делает вид, что ей все равно.

У существ этого мира сложнейшие и очень запутанные отношения даже друг с другом, я пока только запоминаю, не пытаясь понять почему, к примеру, существует такая важная для людей полигамность и моногамность, и почему люди, у которых вроде бы моногамия, но все же часто полигамничают, если правильно понимаю их действия.

Карту человейника держу в памяти, и когда Марианна повернула на ближайшем перекрестке, я понял, что наша затянувшаяся экскурсия заканчивается, возвращаемся к зданию, в котором ее квартира.

Что Шерлок имел в виду, когда говорил о надежности, если рядом, я понял сразу после позднего ужина, когда оба отправились в помещение, по закону как бы предназначенное для впадания в ночную гибернацию.

В ее так называемом кубле так сплелись руками и ногами, что ближе уже ну никак, а переговаривались теми странными звуками, что я не смог их соотнести ни с чем ранее слышанным, если не считать похожего сопения, что издавали Ксюха и Кощей как раз тоже перед впадением в ночное оцепенение.

Свет в той комнате, где уложили меня, предварительно погасили, наивные, полагают, для меня станет темно, и я засну. Я все еще не понял, что за странное оцепенение, в которое впадают с наступлением так называемой ночи, хотя для меня это всего лишь период, когда планета повернута другим боком к центральной звезде их системы. Вижу все так же отчетливо даже с такими же глазами, как у всех человеков. Хотя, конечно же, они только с виду такие.

Некоторое время лежал с опущенными ставнями на глазах, называются веками, а когда оба уснули, включил телевизор и, уменьшив яркость до полной темноты, а звук до почти полного исчезновения, продолжал смотреть и слушать.

Пойму потом, как надеюсь, хотя биологическая жизнь и удивительно сложная, а пока нужно впитывать о ней все, что можно получить из всех источников информации.

Кстати, не забывать, что при Шерлоке и Марианне нужно резко ограничить свое зрение тем диапазоном, в котором воспринимают мир они, иначе покажусь еще более сумасшедшим, чем уже считают.

Даже стены для меня не стены, я не только вижу сквозь них, и свободно пройду, не чувствуя сопротивления, мы же из одних и тех же атомов, что висят в так называемом пространстве на огромных расстояниях друг от друга. Люди уже знают, что сами на девяносто девять процентов состоят из пустоты, как и эта якобы плотная стена, но еще не умеют этим знанием пользоваться.

На экране быстро-быстро сменяются картинки, надо бы замедлить восприятие, чтобы и для меня эти отдельные кадры сцеплялись один с другим, и получалось бы плавное движение, хотя ладно, еще не существенно.

На улице людей все меньше, наконец, там затихло, если не считать равномерный шум квантового бурления и резкие сигналы туннелирования в пространстве. Я просматривал телепередачи и одновременно оглядывал весь квартал, стараясь понять, как отражается это время суток на жизни города.

Ночь, естественно, для меня не ночь. Впрочем, населяющие планету существа тоже видят ее по-разному, даже собаки и кошки, а уж насекомые с их фасеточными глазами, я знаю, пробовал, когда пытался понять деревья и растения, а сейчас у меня должно быть то состояние, которое люди называют сном…

Шерлок и Марианна наконец заснули, я некоторое время лежал неподвижно и с закрытыми глазами, пусть думают, что сплю, а когда в доме все затихло, перешел в общую форму, которой заполнен мир, а в виде человека воссоздался уже на той стороне здания, даже по другую сторону проезжей части, хотя уже понимаю, что так рискованно, кто-то да не спит и может увидеть, нужно просто просачиваться сквозь стены на крыльцо дома, а оттуда спускаться по ступенькам медленно и плавно, во всем повторяя движения и жесты Шерлока.

Сейчас смешно, что я много лет провел в лесу, даже не представляя, что-то причудливое и немыслимое образование, как деревья, с которыми столкнулся и обомлел от их сверхсложной структуры, еще не все, есть намного сложнее.

С другой стороны, накопил огромный пласт информации о растительном, как здесь говорят, и даже о животном мире, хотя для меня это долго было одно непонятное состояние, что просто не может существовать по всем законам, но как-то существует.

И тогда однажды, когда решился оставить место, где провел несколько быстро сменяющих один другой сезонов, называемых зимами, изучая это странное явление, называемое жизнью, после долгого неспешного продвижения через леса, реки и горы вышел в еще более удивительное, что сперва издали напомнило муравьиные горки из белого песка, но оказались не горки, а жилища, в которых живут те, к которым и нужно было мне присмотреться.

С другой стороны, если бы не изучил этот мир с растениями и насекомыми, ни за что не приблизился бы даже к отдаленному пониманию этих существ, что ходят на задних конечностях и переговариваются друг с другом куда более сложными звуками, чем птицы или звери.

Присмотревшись к ним, пока жил в том сарае, я принял такую же форму, поднялся на задние конечности, передние некоторое время болтались без дела, потом несколько раз менял форму тела, наблюдая за людьми.

Они живут тоже стадом, как и волки, управляет вот тот, крупный, а это значит, нужно и мне быть таким же крупным… и укрытым чем-то очень странным, непохожим на листья или кору деревьев. Похоже, как и кора, что сохраняет ранимую плоть дерева, так и эти покровы оберегают нежные тела этих существ, а без них я пока людей еще не видел, так что нужно создать именно такое…